Ледяная княжна

— Сильно они тебя связали, — огорченно заметил он, разглядывая сизо-красные полосы на коже, — а если бы некоторые не возились так долго с простым узлом, — он чуть повысил голос и мотнул головой в сторону ближнего угла.

— А если бы некоторые не занимались неизвестно чем, — отозвался угол голосом Хасара.

— Хватит! — гаркнула и поморщилась от тупой боли в голове. — Нашли время грызться. Мы в плену, неизвестно где, а вы как две бабы на базаре.

— Я Отшельника вытаскивал, — обиженно заметил Сойка.

— Как он?

Сердце немедленно отреагировало, сжавшись в ожидании неприятностей.

— Не переживай, все будет хорошо, — успокоил меня Сойка, — он не первый раз до нуля резерв доводит. Часов десять сна, и будет как новенький, разве что магичить неделю не сможет.

Все помолчали, каждый думая о своем.

— Глупо получилось, да? — спросила, обращаясь в темноту.

Сойка ответил не сразу.

— Случившегося назад не вернуть, — проговорил он с тяжким вздохом, — теоретически, Айрин, мы могли бы попытаться выдать тебя за юношу. Короткие волосы, мужская одежда, но не уверен, что обман продержался бы долго. Прости, но мужчина из тебя никакой. Ты слишком воздушна для нашего брата.

— Айрин, не слушай его, — вмешался Хасар, — пара тренировок и из тебя вышел отличный парень.

— И где были твои тренировки? — яростным шепотом осведомился Сойка.

— Так, никто и не просил.

Раздавшиеся на улице шаги погасил спор. Часовые зашевелились, затребовали пароль. Дальше они долго обменивались какими-то приказами. Толстая дверь гасила часть звуков. Наконец, раздался скрип несмазанных петель, внутрь хлынул поток света.

— Эй, ледяная, на выход, — позвали с улицы, не решаясь входить внутрь.

— Айрин, не смей, — потянулся ко мне Сойка.

— Госпожа, это опасно, — высунулся из угла Хасар.

Я криво усмехнулась, оглядела своих побитых защитников.

— Нам нужно время.

И шагнула в холодную ночь южного плена.

Глава четырнадцатая

Наши и не наши

Избушка была крохотной. Одна комната с маленькой печкой, рассохшимся от старости столом, сломанной скамейкой и паутиной на стекле окна, по размеру больше напоминающего бойницу. В доме витал стойкий запах плесени и заброшенного жилья. Доски опасно скрипели под ногами, но проваливаться не спешили.

— Ваши ставили такие избушки через каждые десять километров, чтобы охрана на границе могла укрыться в них от непогоды, — рассказывал Сойка, возясь с печкой. Печка упрямилась и разгораться не желала, — эту построили по тому же приказу, но фактически, не использовали. Места здесь дикие. Если не знать о переправе на остров, пройти через болота шансов нет.

Я пританцовывала на полу, одновременно пытаясь стащить мокрые штаны. Тело одеревенело от холода и слушалось с трудом. Растянутый на веревке плащ закрывал меня от нескромных глаз, но, честно сказать, я так замерзла, что мысль о демонстрации синюшных ног волновала меня мало. И как-то сразу перестали казаться сомнительными рассказы о трудном быте женщин на войне. Еще месяц в полевых условиях, подозреваю, я не то что переодеваться за ширмой смогу, но и без ширмы или даже... При мысли о совместном принятии ванны, например, с Отшельником щеки полыхнули румянцем. Пожалуй, я пока не достаточно военизировалась для подобных вольностей, и приличия еще что-то значат для меня. Пока...

Наконец, штаны поддались и соскользнули вниз. Я перевернула сапоги, из них вытекла грязная струйка воды. Подозреваю, внешне я сейчас мало чем отличаюсь от болотницы. Стащила рубашку, сверху нацепила свитер, закуталась в одеяло, изобразив из него юбку, на ноги надела шерстяные носки.

— Айрин, можно?

— Да, заходи.

Плащ колыхнулся, пропуская Отшельника и ведро с водой. Над водой поднимался восхитительный пар. Я замерла. Неужели?

-Тут родник рядом и ведро нашлось, — почему-то смутился ледяной, — я решил, ты будешь не против.

Еще как не против! Конечно, ведро не бочка, но привередничать в высшей степени глупо. Тем более, когда ради твоего комфорта тратят собственную силу.

— Спасибо, — поддавшись порыву, коснулась губами щеки Отшельника и тут же отпрянула.

— Айрин, — ледяной потянулся ко мне, но я отшагнула, оставив между нами ведро. Выразительно глянула под ноги, Отшельник намек понял, опустил голову: — Когда будешь готова, поговорим.

Плащ скрыл фигуру ледяного, а я осталась стоять в глубокой задумчивости. Ох, как мне не нравятся такие фразы. После них, как правило, следуют одни только неприятности.

Но меня ждала горячая вода, и я легкомысленно выбросила из головы слова Отшельника. Глупо переживать о том, что еще не случилось.

Говорят, настоящие разведчики обходятся стаканом воды для утренних процедур, мне же вполне хватило ведра, и чтобы обтереть тело, и голову помыть. Штаны слегка потерла мокрой рукой, а вот рубашки замочила в оставшейся мыльной воде. По моей просьбе Отшельник принес ведро холодной воды, в которой я выполоскала и штаны, и рубашки. Даже после такого скромного мытья я сразу почувствовала себя другим человеком, будто заново родилась.

Печурка не столько горела, сколько чадила, оглушительно треща дровами. По комнате плыл сизый дым, и Сойка подпер дверь, оставив в ней щель, чтобы мы не угорели. Около печки через всю избу была протянута веревка, на которой болтались мокрые плащи, штаны. От вещей поднимался густой пар, пахло болотом и терпким мужским потом. Я пристроила сбоку свои вещи.

— Дымоход зарос, — пожаловался Сойка, когда я вышла из угла. Он все еще колдовал около печки, пытаясь заставить её работать в полную силу.

— Ничего, и так хорошо, — присела около открытой дверцы, протянула к огню озябшие руки, — если кто-то еще хочет помыться...

— Айрин, — усмехнулся ледяной, — нам и холодная вода сгодится.

Хлопнула дверь. Вошел румяный Хасар, потряс мокрыми волосами.

— Я такой голодный, — известил он нас, усаживаясь за стол.

Сойка пренебрежительно фыркнул, отворачиваясь.

— Госпожа, присоединяйтесь, — позвал меня наемник. Я не гордая, дважды звать не нужно.

— Ого! — не сдержала восхищенного возгласа. — Откуда такое великолепие?

Тушенка в жестяных банках (говорили, их поставляют только военным), сухари, галеты, шоколад и даже сгущенное молоко.

— Мы умеем удивлять, правда? — Ловко ушел от ответа Сойка. Он мог и не отвечать. Схрон, без вариантов. Хорошо, что Хасар обыкновенный наемник. Был бы военным, давно бы волосы повыдергивал от возмущения. Досадно, когда противник ходит на твою территорию, вдвойне возмутительно, когда еще и оборудует там продовольственные склады.

Хасар без всяких угрызений совести выкладывал на галету толстый слой тушенки. Я посмотрела на уплетающего за обе щеки наемника и поспешила присоединиться.

— Айрин, держи.

Сойка наклонился, достал из-за печки банку тушенки, вскрыл ножом. По избе поплыл одуряющий аромат тушенки. Я сглотнула слюну, чувствуя себя безумно голодной.

— Осторожно, горячая, — предупредил он, протягивая банку.

— А мне, значит, холодную, — нахмурился Хасар.

— Ну, женщина у нас одна, разве нет? — пожал плечами Сойка. Наемник потемнел лицом, и я поспешила вмешаться.

— Любопытно, а кто из вас первым сюда добрался?

— Кхм, — почему-то подавился Хасар.

— Да, мы и не соревновались, — отвел взгляд Сойка. Он живо вспомнил, как мелькала впереди спина ненавистного южанина, как тот внезапно исчез среди широких лап елок, чтобы затем вынырнуть сбоку. Удар воткнул его в самую гущу колючих ветвей. Пока выбирался, пока ругался, сын шакала и гадюки скрылся из виду. Сойка ускорился, забирая левее. Лежащий впереди овраг заставит наемника повернуть, а тут уж он не оплошает.

Они вдвоем катились по склону, пересчитывая спиной все камни и торчащие из песка корни. Внизу разлетелись в разные стороны. Кряхтя поднялись. Одновременно оценили помятый вид друг друга.

— Пожалуй, хватит, — первым предложил Сойка.

— Еще заметит, — опасливо глянул наверх Хасар, словно там уже стояла княжна, и признался: — Не хочу, как тот мужик с дырой в груди валяться.

— Наблюдал, значит, — принялся отряхиваться Сойка.

— Я же не идиот, сломя голову в бой бросаться, — пожал плечами наемник, хотя на взгляд ледяного, тот прыжок на коне именно так и выглядел.

— Если не злить, ничего не будет, — посоветовал Сойка.

— Уже осознал, — с серьезным видом кивнул наемник, а затем добавил: — Не понимаю, как вы с ними живете.

— Привычка, — усмехнулся ледяной, еле сдерживая улыбку. Похоже, он только что своими руками создал еще один слух о страшных ледяных ведьмах. Впрочем, не слух, скорее легенду.

Теперь стало понятно, почему наемник без раздумий согласился на вассальную клятву. Посчитал, что она обезопасит его не столько от удара в спину ледяных, сколько от гнева ледяной. Той, кто убивает взглядом, не отказывают. Шансов уйти у него все равно не было, так хоть жизнь и призрачную свободу выторговал, да еще и с оплатой. Хитер мерзавец. Вот, ясно же, что мерзавец, и все же нечто внутри Сойки заставляло его относиться к Хасару с некой толикой уважения, но как говаривал полковник: "Уважать противника можно, а вот доверять — нет".

Я вопросительно вздернула брови. Хм, если соревнования не было, то что было? Стоило только посмотреть на виноватые рожи, как становилось ясно — скрывают. Ну, и проклятый с ними. Аромат тушенки начисто перебивал желание проводить допрос. Пусть сами разбираются, не маленькие.

Хлопнула дверь, и в комнатке сразу стало тесно. На Отшельнике была безрукавка, на плечах блестели капельки воды, мокрые, взъерошенные волосы придавали грозному ледяному милый и домашний вид. Такого бы приручить, посадить рядом с собой и любоваться.

— Айрин, кушай или не вкусно?

Вздрогнула. С недоумением посмотрела на ложку, которая застыла около рта.

— Милая, ты спишь на ходу, — озвучил очевидное Отшельник.

И вовсе я не сплю. Просто мечтаю о всяких глупостях.

— Держи, — Сойка выкатил еще одну банку, обернул рукавом плаща и кинул Отшельнику. Тот поймал горячую банку голыми руками, поставил на стол. Игнорируя недовольные взгляды Хасара, неторопливо вскрыл ножом, принюхался и блаженно улыбнулся — не мне одной надоели сухпайки. Лавка под весом ледяного опасно скрипнула, но выдержала.

— Быстро едим и отбой, — не теряя времени, начал он вводную, — часа четыре до темноты у нас есть. Ночью идем через охранную полосу.

— Обязательно ночью? — сварливо уточнила. — Днем нельзя под кустик замаскироваться?

Вот я, например, так и планировала проползать опасный участок.

— Айрин, там нет кустов. На полосе все выжжено и выкорчевано. — Отшельник отложил банку, глянул на меня тяжелым взглядом. — Днем мы будем как на ладони, а конные патрули оснащены дальновизорами, да и патрулируют тот участок не по графику, можно случайно нарваться. А ночью только роконы.

— Р-роконы? Это такие бестелесные сущности, которые питаются жизненной энергией?

В конце фразы голос практически сорвался на визг. Нервы ни к проклятому. Пора лечить. Мне срочно требуется ванна, чашка горячего шоколада и пудинг со взбитыми сливками.

— Ты ничего не путаешь, ледяной? — решил прояснить обстановку Хасар. — Твари опасны. Их нельзя заставить работать на человека.

— Ваши как-то смогли, — равнодушно пожал плечами Отшельник, — эксперимент начали год назад и признали успешным. Места здесь глухие, границу плотно не перекрыть. Ваши давно искали нечто, что поможет им сделать эту часть непроходимой.

— А что поможет нам пройти её завтра?

Ванна, шоколад и сливки остались в мечтах. Я хотела знать, что придумали ледяные. Не верилось, что мы шли через болота только ради того, чтобы потоптаться у полосы.

— Увидишь, — загадочно улыбнулся Сойка.

— Есть еще одна проблема, — пресек улыбку брата Отшельник, — ситуация на фронте меняется быстро. Мы не знаем, что произошло за время нашего отсутствия и где теперь позиции наших.

— И где наших, — глубокомысленно кивнул Хасар. Сойку аж передернуло, но он смолчал.

В избушке повисла тишина. Мне вспомнился отец, брат. Как они там? Где? Живы ли?

— Ладно, доедаем и на боковую. Перейдем, сориентируемся, — подвел итог размышлениям Отшельник.

Они вышли, оставив в избе укладывающуюся спать Айрин. Хасар ушел к роднику мыть котелок после чая, его же нагрузили пустыми банками, чтобы закопал подальше и поглубже.

— Долго тянуть будешь? — первым нарушил молчание Сойка.

— Если скажу сейчас, психанет. Момент не подходящий.

— Боишься, своим сдаст? — не удержался от подколки ледяной.

— Боюсь, мы её потеряем. А искать одну обиженную девицу между двух воющих сторон, не слишком приятное занятие. Путь лучше она будет злиться и орать на меня в мирном тылу, чем среди окопов.

— А ты изменился. Помнится, раньше хотел ей сразу признаться. А как продвигается процесс ухаживания? Ты ей уже признался в любви?

— Эм, — замялся Отшельник, — как-то к слову не пришлось.

— Ты вообще ей что-то приятное говорил или сразу целоваться полез?

Хруст сломанной ветки нарушил покой предвечерних сумерек.

— Понятно, — хмыкнул Сойка, искоса поглядывая на мрачного брата.

— Ничего тебе не понятно, — выдавил тот, снова ломая ветку и отбрасывая прочь половинки, — рядом с ней я чувствую себя косноязычным уродом. Столько всего хочу сказать, а не могу...

— Это любовь, — со знающим видом поведал Сойка и утешительно похлопал по плечу: — Держись, брат. Женщины, они такие. Сначала отбирают сердце, потом мозг, а потом и не заметишь, как будешь принадлежать им целиком, со всеми потрохами.

— Откуда такие познания? — скептически уточнил Отшельник.

— Да преподавал у нас один целитель. Занятный такой старикан. Талантище ого-го какой, а на одно место слаб, точно мартовский ледок. Его и увещевали, и от работы отстраняли, а все без толку — считай, каждый месяц с новой любовью носился. Так и смирились. Толку от него все равно больше, чем вреда. Иной раз с того света пациентов доставал.

— Теперь понятно, кто тебя надоумил рвануть свет посмотреть да любовь познать, — хмыкнул Отшельник.

Сойка ничего не ответил, а сумерки скрыли румянец досады, проступивший на щеках. И сколько еще брат будет попрекать его этим побегом? Он ничем не хуже Отшельника и не раз доказывал свою пользу, а тот все равно считает его дитем малым.

Ночь густыми чернилами ложилась под ноги, путалась среди стволов и мешала идти, скрывая неровности почвы. Луна еще не соблаговолила выйти на небосклон, и видимость была, как у проклятого в одном месте. По крайней мере, именно такими словами озвучивал освещение конюшни наш старший конюх.

Потеплело. В воздухе пахло горькой сыростью, намекая на грибной дождь. Ветер гнал облака, и они серыми клочками скользили по небу. От тушенки в животе осталась приятная тяжесть, навевающая сонливость. Идти было откровенно лень, но близость к границе воодушевляла активнее переставлять ноги.

Полоса вынырнула внезапно. Расступились деревья, раскрывая пространство, темнота стала сплошной, черное небо справа и слева сливалось с краями поля, а впереди вставала стена нашего леса. Или все-таки не нашего? Смотря с какой стороны посмотреть. Если с моей, то сзади остался бывший наш лес, а впереди лежал лес чужой, который, я надеялась, когда-нибудь станет частью моей второй родины.