Срочно требуется царь (одним файлом)

* * *

В покоях болящего барона Бугемода пахло сушеными, толчеными, печеными, мельченными, мочеными и кипячеными травами, всем ассортиментом бхайпурских благовоний сразу, и жженой печенью лемура вперемежку с квашеной тиной, копченой паутиной и сероводородной глиной.

Травник, ароматерапевт и знахарь, бросая убийственные взгляды друг на друга, поспешно собрали инструменты своего ремесла, коряво поклонились и боком-боком, толкаясь, пихаясь, и не упуская возможности наступить друг другу на ноги, вывалились в коридор через заднюю дверь: хозяйка приказала.

Но не внезапно проснувшаяся медицинская грамотность вдовствующей баронессы Удавии Жермон послужила им сигналом к столь торопливой эвакуации от постели злополучного барона.

Отнюдь.

Просто одновременно с захлопнувшейся за целителями дверью черного хода открылась дверь парадная, и в опочивальню барона Бугемода вошли барон Дрягва, барон Карбуран и граф Брендель.

Яростно косясь друг на друга, и в то же время, стараясь держаться друг от друга как можно дальше, словно воздушный шар от ежа, конкуренты-претенденты церемонным шагом приблизились к роскошному двуспальному одру болезни Жермона, рассредоточились, и горестно потупились. Старая баронесса Жермон, по непонятной причине чувствуя себя музейным экскурсоводом в зале мумий, подошла к подушке залитого в гипс и арматуру внука и дрожащей рукой смахнула с его кокона невидимую пылинку.

— Мотик? — ласковым басом прошептала она. — Ты спишь?

Жермон открыл глаза и страдальческим затуманенным взором уставился на висящую у него перед носом сушеную летучую мышь, замотанную в аир болотный, вымоченный в забродившем экстракте волчьих ягод, и утыканную курящимися пахучими палочками, что делало ее похожей на мишень после тренировки большого отряда очень метких лучников.

При внимательном осмотре становилось видно, что старательные лучники имели возможность потренироваться еще и на вяленой ящерице, фаршированной полынью, жареной с девясилом жабе, бланшированной в соке белены сосновой гадючке, и еще на десятке подобных амулетов, ускоряющих заживление, сростание, рассасывание, затягивание, восстановление и просто темп жизни.

Стараясь не дышать слишком глубоко[133], барон Дрягва скорбно сложил на животе худые руки, и с тщательно отрепетированным дома перед зеркалом выражением сочувствия на худом лице склонил голову.

— Как вы себя чувствуете, ваше превосходительство?

— Что-нибудь болит? — с постной миной подключился Карбуран.

— Что-нибудь не болит? — с тайной надеждой присоединился Брендель.

Его превосходительство безмолвно ответило посетителям мутным мученическим взглядом — единственным доступным ему средством коммуникации, пока не будет снят гипс с челюсти.

— Тебе чего-нибудь хочется, Мотик? — заглянула в исцарапанное компрессами и припарками лицо бабушка Удава.

Барон Бугемод натужно замычал, вытаращил глаза и яростно замигал в направлении источника силы, здоровья и зловония перед своим лицом.

— И вот так весь день, — печально развела руками баронесса. — Чего-то хочет, а чего — не поймем. Уж и кушать приносили, и пить, и музыкантов звали, и песельников, и шута, и книги любимую вслух читали... "О вкусной и здоровой пище народов Белого Света"... Ничего не радует. Вот знахарь наш обещал к концу недели настой тропического гуано достать, говорит, очень от неизвестных расстройств организма помогает.

— И витаминов в нем много, — с видом знатока одобрил Дрягва.

— И запах совершенно другой, — внес свою лепту в медицинскую дискуссию Карбуран.

— И вкус, — поддержал Брендель.

Барон закрыл глаза и протяжно застонал. Костейская знать недоуменно переглянулась: чего при таком уходе и лечении в жизни еще человеку хотеть? Лежи и болей в свое удовольствие!..

Дверь за их спинами с грохотом распахнулась, послышался стук отваливающейся штукатурки и отпавшей ручки, после чего последовала непродолжительная возня, закончившаяся беспомощным призывом:

— ...так я же объявить должен!..

— ...я сама объявлюсь. Иди, не кричи, хозяина побеспокоишь. Доброго вам здоро... Ф-фу-у-у-у-у!!! А чем это у вас так воняет? Вы в вентиляции смотрели, как заехали? Мне кажется, у вас там кошка сдохла. Или стервятник какой...

Дворяне оглянулись, толком не зная, зачем, потому что и без объявления бесцеремонно отодвинутого обратно в коридор дворецкого было понятно, кто почтил раненого своим визитом.

— ...или несколько стервятников... — в пространство уточнила Сенька, деловито вытряхнула на пол из медного блюда на туалетном столике у изголовья постели мешанину из обугленных насекомых, курящихся палочек и дымящихся белесых трав, и вывалила в освободившуюся посудину из принесенного мешка кучу звонкой, нежно-оранжевой хурмы.

— Ваше высочество!.. — округлила глаза баронесса.

— Ну, что вы, не стоит благодарности, — одарила очаровательной улыбкой бабушку Удава царевна. — Это его превосходительству от наших высочеств. Жутко полезные. От всех болезней. Правда, пока они немножко недозрелые, но месяца через два... Да чем это у вас так воняет?..

И тут пытливый взор ее наткнулся на первый источник смрада.

— Да вас тут еще и отравить хотят! — с ужасом воскликнула она, прихватила салфеткой курящуюся мышь, проворно распахнула окно и отправила комбинированное лекарственное средство в последний полет.

— Это вам враги постарались, — с авторитетным кивком заверила она присутствующих, настороженно потянула носом, но результатом осталась недовольна.

— Ваше высочес... — попыталась что-то сообщить старушка, но не успела.

— А-а!.. Да тут, оказывается, еще!.. А я-то думала!..

С азартом охотника, напавшего на долгожданный след, Серафима выискивала рассованные повсюду, как мины замедленного действия, амулеты и вышвыривала их на улицу один за другим.

Выудив последний из-под кровати, она запулила им в белый свет как в копеечку, отряхнула руки, жизнерадостно глянула на прослезившегося от счастья Жермона и втихомолку ему подмигнула.

Раненый барон больше не являлся претендентом на костейскую корону, а ничего личного против него Сенька не имела. Конечно, истории были известны случаи, когда больной выживал, несмотря на старания врачей, но к чему так рисковать...

— Итак, что это было? — повернулась она к баронессе и требовательно уставилась ей в переносицу. — Вы уже повесили этих злодеев?

— Каких злодеев? — встревожилась старушка.

— Которые всё это подбросили, конечно, — пожала плечами царевна.

— Но это не злодеи! Это врачи!

— Ага, дело врачей-убийц, знаю-знаю!

— Да каких еще убийц, ваше высочество?! Наш травник...

— А-а-а, травник-отравник!

— Нет!!!.. — бабушка Удава покраснела и гневно замахала руками на Сеньку как на осу. — Нет, нет, и нет! Это никакая не отрава! Это лекарства! Чрезвычайно дорогостоящие!..

— Были, — исподтишка подлил масла в огонь Брендель.

— Лекарства?! — жалостливо вскинула брови домиком Серафима. — Вы отстали от жизни, ваше превосходительство. Так уже полвека никто не лечит.

— Но наши лекари...

— Отправьте их куда-нибудь подальше, желательно за океан, — доброжелательно посоветовала Серафима.

— Чтобы учились? — догадалась баронесса.

— Чтобы не слишком скоро вернулись, — шкодно ухмыльнулась царевна и перевела взгляд на благодарно моргающего барона Бугемода. — Ну, так как поживает наш герой?..

Чувствуя, что в подавляющем большинстве у Жермонов ей рады не больше, чем жуку-древоточцу в музее деревянного зодчества, долго засиживаться Серафима не стала.

Игнорируя кислые физиономии Дрягвы, Карбурана, Бренделя и бабушки Удава, она пооткрывала настежь все окна[134], предложила в лечении помощь Находки, получила вежливый, но энергичный отлуп, еще раз пожелала больному скорейшего выздоровления и откланялась.

Претенденты, вдовствующая баронесса и блаженно заснувший на свежем воздухе барон Бугемод остались одни.

Сообразив, что остались почти наедине с противниками, дворяне закосили и неуютно заерзали.

Матриарх рода Жермонов неторопясь открыла любимую табакерку, сосредоточенно набила любимую трубку сушеными листьями, достала щипцами уголек из камина и, пыхтя словно паровая машина на грани апоплексического удара, закурила.

— Некоторых моя привычка шокирует, — блаженно пустив несколько колец под потолок, скромно пробасила шепотом баронесса, — но мне она помогает думать. Конечно, игра на виолончели оказывает то же воздействие на мои мозговые процессы, но Мотик спит, и поэтому остановлюсь на том, что потише. Ведь нам есть, над чем поразмыслить, любезные господа, не правда ли?

— Не понимаю, для чего лукоморцам предлагать его превосходительству свою веряву? — тихим задумчивым голосом произнес граф и методично обвел недоумевающим взглядом по очереди всех присутствующих, включая задремавшую под канапе борзую.

— Может, ее волшебство помогло бы скорее вылечить Мотика? — неуверенно предположила баронесса, отказавшая царевне под давлением безмолвного и безликого, как бетонная плита, общественного мнения, и теперь начинающая об этом жалеть.

— Волшебство! Ха! — презрительно фыркнул Карбуран. — Наелись мы этого волшебства при Костее! Хватит надолго!

— Но, к счастью, его больше нет, а заодно мы избавились и от его оравы колдунов, — узкими бескровными губами улыбнулся Дрягва. — Развелось их при нем, как крыс. Набежало со всех краев, наверное. Когда я буду царем...

Под мгновенно вспыхнувшими жаждой крови взглядами соперников он осекся, тонко усмехнулся и поправился:

— Если я буду царем... Я запрещу всякую магию под страхом смерти.

— Имеет смысл такое решение, — хмуро кивнул Карбуран, неохотно соглашаясь. — Имеет смысл. Ненавижу необъяснимое.

И многозначительно уставился на мумию барона Бугемода.

В комнате повисла напряженная тишина. Нарушила ее баронесса.

— Любезный барон?.. Вы... имеете в виду?.. — едва слышно прошептала она и смахнула с накладных ресниц невидимую слезу.

— Да-да, именно. Замок вашего... э-э-э... замечательного... арбалета. Именно его, и ничто иное, — мрачно подтвердил барон. — На десятки кусков разлетелся. Вдруг. Просто так. Ни с того, ни с сего. Нежданно-негаданно. С бухты-барахты.

Исчерпав свой небогатый запас идиом, Карбуран замолк и выжидательно воззрился на собеседников.

— Ваше превосходительство полагает, что это... была... магия? — с отвращением выговорил нечистое слово Дрягва.

— Да что же еще, барон! — неожиданно вскипел Кабанан. — И это бедному Жермону повезло еще, что стрела попала не в него!

— Но вы забываете, ваше превосходительство, что пострадал-то наш уважаемый барон Бугемод далеко не от стрелы, — торопливо вмешался в уходящий куда-то без него разговор граф.

— И что? — неприязненно уставились на него оба барона.

— А то, что, милейшие мои противники, кажется, не в курсе последних городских слухов, — многозначительно пошевелил напомаженными бровями надушенный и напудренный не хуже хозяйки дома граф Аспидиск.

— Слухов?..

Даже невооруженным глазом по лицам баронов стало видно, как включились и заработали на полную мощность их мыслительные и аналитические способности.

Бабушка Удава нахмурилась и сосредоточенно запыхтела трубкой.

— Слухов, — сухо кивнул Брендель, не дожидаясь сомнительных плодов тяжелого и неблагодарного труда. — Насчет одного из бывших умрунов Костея. Который теперь больше не умрун.

— С-с-с?..

— Да, Спиридона, — любезно подсказал Карбурану граф.

— Мотик рассказывал, что портрет царевича, очень похожего на этого Спиридона, ваша светлость видела во дворце, — быстро оглянувшись, не проснулся ли барон Бугемод, гулко прошептала баронесса. — Но это ведь еще ничего не доказывает?..

— Не доказывает, доказывает!.. — язвительно скривил рот граф. — А что теперь весь город считает, что этот Спиридон есть который-то из братьев Нафтанаила, вам никто не говорил? И им, чтобы трепать языками, доказательства не нужны!

— Что нам болтовня черни! — презрительно фыркнул Карбуран и воинственно подбоченился. — Мы подписали договор, мы проходим испытания...

— Ваше превосходительство, не будьте... наивным!.. — брюзгливо прервал его Брендель. — А если этот солдат и вправду окажется царевичем? Испытания или нет, у него одного прав на престол больше, чем у нас всех вместе взятых!!!

— Сам вы... наивный!.. — побагровел от обиды барон. — Какая-то глухая бабка брякнула какому-то слепому дедке, а вы уж и поверили, что этот лапоть Спиридон — царевич!

— Слухи — они слухи и есть, — подозрительно быстро сдал свою прежнюю позицию Брендель.

— Ну, а я что вам го...

— А я опираюсь на факты, ваше доверчивое превосходительство! — победно улыбнулся граф Аспидиск с позиции новой, укрепленной, хорошо вооруженной и готовой к защите и обороне хоть в течение ста лет. — От чего пострадал наш достопочтенный Жермон? Ну-ка, напрягитесь, вспомните!

Недоумение, осознание, понимание и негодование волнами цунами прокатились по взволнованным физиономиям баронов и бабушки Удава.

— Ага! До вас дош... вы поняли, то есть! Медведь! На него напал невесть откуда взявшийся медведь! Не волк, не рысь, не этот треклятый кабан, а именно медведь, заметьте! И именно на него — не на лошадей, не на прислугу, не на это самодельное жалкое жюри — а на единственного среди них претендента на корону! На лидера среди нас — подчеркну это!

— Вы хотите сказать... что если этот Спиридон — и верно Медведь... то он мог позвать медведя...

— Не просто мог, а позвал! — беспристрастный обличитель коварного заговора торжествующе оборвал задрожавшего от переполнявших его эмоций Дрягву. — А потом сам же и прогнал! Когда решил, что бедный, мужественный Жермон уже мертв! Ну, как вам это? Каково, а?!

— Невероятно... — прошептала бабушка Удава.

— Возмутительно! — набычился барон Кабанан.

— Выходит, он рассчитывает, что если нас не станет... — скривился барон Дрягва.

— Так кто из нас следующий? — шелковым голоском поинтересовался Брендель.

— А если мы объединим наши голоса и подадим лукоморцам протест? — пришла в голову матриарху рода Жермонов практичная мысль.

— Против чего, матушка? — фыркнул Карбуран. — Против нападений медведей на людей? У нас нет доказательств! Домыслы его... светлости... к делу не подошьешь!

— Да и откуда вы знаете, милейшая баронесса, что они не стоят за желанием этого ничтожества занять наш трон? — присоединился к возражению оппонента другой барон.

— Но если они хотели, чтобы этот... Спиридон?.. стал монархом, зачем нужно было затевать всю эту неразбериху с состязаниями? — недоуменно повела затянутыми в норковый палантин гренадерскими плечами бабушка Удава.

— А вот в этом и вся загвоздка! — хищно прищурившись, поднял вверх указательный палец Брендель, и аудитория его испуганно притихла. — Портрет обнаружился только в тот день, когда они объявили нам задания! А это значит, что официально отказываться от своих слов им было поздно!

— А неофициально? — тупо уточнил Карбуран.

— А неофициально, ваше превосходительство, они могли дать ему лицензию на наш отстрел и отлов, — изрек граф и медленно обвел пасмурным взглядом своих слушателей.

— А, по моему мнению, царевич производит впечатление простоватого, но честного человека, — с сомнением нахмурила выщипанные в ниточку брови баронесса Иудавия.

Бароны переглянулись и неохотно кивнули: приписывать Ивану коварство и хитрость было всё равно, что пририсовывать змее копыта.

— Но его жена!.. — спохватился Брендель. — Уж ее-то в бесхитростности не обвинишь, согласитесь, дама и господа!

Дама и господа поразмыслили еще раз — совсем недолго — и пришли к выводу, что тут согласиться просто необходимо.

— Не знаю, как вам, любезный граф, дражайшие бароны, а мне эта девица сразу не понравилась, — баронесса осуждающе поджала подведенные свекольного цвета помадой тонкие губы и строго уставилась на Карбурана, отчего тому сразу захотелось проверить, не смят ли у него воротник, нет ли пятен на одежде, и не растрепалась ли прическа.

Баронесса же, не замечая или игнорируя дискомфорт воинственного барона, с целеустремленностью ядра с лазерным наведением, сурово продолжала выговаривать:

— ...никаких манер. Никакого лоска. Никакого почтения. Себе на уме. И муж у нее, помяните мое слово — подкаблучник. И ждать, таким образом, от них можно чего угодно.

— Надо держать ухо востро, — задумчиво проговорил граф Аспидиск, нервно тиская тонкими ухоженными пальцами тщательно выбритый узкий подбородок.

— Надо держать ухо востро... — в голос угрюмо повторили за ним бароны.

— Надо было... — скорбно вздохнула бабушка Удава.