Срочно требуется царь (одним файлом)

* * *

Спиридон разочарованно захлопнул дверь пустой комнаты, ставшей в последние три недели Ивановым кабинетом в управе, нахмурился и озадаченно уставился себе под ноги, размышляя.

Здесь его нет, в больнице нет, в детском крыле нет, у Находки нет, школа закрыта, в конюшне ему, вроде, делать нечего, кабинет министров и в дневное время палкой не соберешь, в приемной Макар один заканчивал выпроваживать засидевшихся просителей, во дворец он, вроде, не собирался...

Может, действительно уже спать ушел? Полдвенадцатого, всё-таки, на дворе полчаса назад пробило...

В такую-то рань?!

Усмехнувшись своей мысли — сколько еще человек в городе могли подумать то же самое про полночь? — он развернулся и неспешной походкой побрел к лестнице. Заглянуть еще раз к Макарше, что ли, хоть новостей узнать? И пень с ними, с делами — до утра погодят. Не заваливаться же к Ивану в такой час домой.

Снова невольно хмыкнув — кто еще облупленную холодную комнатку в городской управе, с престарелым диваном и подагрическим шкафом, опирающимся на кривоногий стол, мог назвать домом? — он засунул замерзшие руки в карманы и стал медленно спускаться.

На лестничной площадке, почти сливающиеся с густой тенью, не разбиваемой прибитой на первом этаже Находкиной восьмеркой, нерешительно толклась плотная молчаливая кучка человек в пять, может больше.

Ну, и ходатай пошел, пока за ручку не выведешь — сами дверь не найдут, ночевать здесь останутся, настырные, покачал головой Спиря, вздохнул и походкой вышедшего на тропу войны тигра направился к ним.

— Так, мужики, дружно повернулись, руки в ноги — и повалили отседова, контора закрывается, — не терпящим пререкания тоном проговорил он и сделал нетерпеливый жест рукой. — Тыгыдыч-тыгыдыч.

Но несанкционированное собрание проваливать, как было рекомендовано, не спешило, а вместо этого исторгло из своей середины невысокого коренастого бородача.

Бородач зашел недоуменно косящемуся солдату в тыл...

— Ну и чего ты вокруг меня хороводы водишь? Сказал — вываливайтесь, значит...

— Бей его! — приглушенно, но свирепо рявкнул бородач, и первым подал пример.

Доселе смирно стоявшая кучка взорвалась.

При свете далекого светильника, в руках злодеев, накинувшихся на опешившего на мгновение солдата, сверкнул широкой ассортимент колюще-режущего оружия, и даже самому тупому оптимисту стало ясно, что одним битьем тут дело не ограничится.

Конечно, в рукопашной один на один, двое на одного, и даже трое на одного Спиридону среди гвардейцев равных не было, не говоря уже о штатских лицах более хлипкого сложения. Но, во-первых, нападавших было шестеро, во-вторых, вооружены они были за десятерых, а руки солдата были слишком заняты отбиванием сыпавшихся со всех сторон ударов, чтобы потратить даже пару секунд, необходимых, чтобы выхватить свой меч.

Удары ножами и кулаками сыпались направо и налево, тяжелая тишина спящего здания оглашалась сдавленными несвязными выкриками, охами, стуком и — время от времени — треском, сопровождающимся хриплыми завываниями.

— ...врешь...

— ...бей...

— ...на! На! На!..

— ...ах-х-х-х...

— ...получай!..

— ...о-о-о-о-о!!!..

— ...ай!..

— ...вали его!..

Яростная, душная толпа нахлынула на оглушенного Спиридона, повалила его на пол, накрыла собой, покатилась кучей-малой по ступенькам, пересчитывая лесенки, ребра и зубы, и вдруг половина ее поднялась — один за другим — и кинулась прочь. Потом вернулась, подхватила оставшуюся половину, и снова бросилась наутек, к распахнутому парадному, во двор и в темень ночи.

Над неподвижным гвардейцем, всё еще сжимая в синем кулаке ажурную чугунную чернильницу, склонился Макар.

— Спиря?.. Спиря?.. Ты живой?.. Что случилось, Спирь?..

— М-м-м-м...

— Воды?..

— В-воды... это "в-в-в-в-в"... — едва приоткрыв заплывший в щелочку глаз, прошевелил распухшими губами солдат. — А "м-м-м-м"... это М-м-м-макар...

— Дурак ты, Спирька! — нервно фыркнул канцлер, — и шутки у тебя дурацкие! Встать можешь?

— С-сейчас... п-проверим... П-подмогни...м-маленько...

Макар осторожно подхватил подмышки друга и нежно поставил его на ноги.

— Отпускаю?..

— М-м-м-м...

— М-м-м-макар?

— М-м-м-м-н-не надо...

— "Н-не надо" — это "н-н-н-н", — ворчливо передразнил его канцлер, и тут же получил в ответ рассеянное "сам дурак".

— Понятно, — покорно вздохнул он. — Тогда обхвати меня за шею — и двинули к Находке. Доковыляешь?

— П-по крайней мере... умру... п-при попытке... — усмехнулся разбитыми губами Спиридон. — Ну, п-поскакали...тыгыдыч-тыгыдыч...

Поверхностный осмотр у ученицы убыр показал, что длинный тулуп Спиридона из грубой дубленой овчины этого вечера не пережил. Но если бы не он, то этого вечера не пережил бы его владелец. Дальнейшие исследования подтвердили, что шестерка злоумышленников махала ножами и кастетами рьяно, но малоэффективно, и объект их нападения отделался парой треснувших ребер, вывихнутой кистью левой руки, порезами — многочисленными, но неглубокими, а также подбитыми глазами, рассеченной губой, резаной раной на лбу и очередным сотрясением, полученным, скорее всего, при нестандартном спуске с лестницы.

— Ты приляг, полежи, Спиренька, тебе сейчас ходить нельзя, — Находка ласково заглянула в полусонные от снадобий и лечебной магии глаза гвардейца. — До утра отдохнешь — и всё пройдет.

— Не, мне некогда... мне идти надо... Чего я тут тебе мешать стану...

— Да не мешаешь ты мне, что ты такое придумал!

— И не уговаривай, солнышко... И спасибо тебе... Возни-то со мной... Вот оденусь сейчас — и пойду...

— И не думай!

— Нет, пойду...

— М-да-а-а, голубь... — покачал головой Макар, закончив обозревать отмытого, замотанного в чистые тряпицы и замазанного разноцветными мазями товарища. — Ты, прямо, не человек, а тесто Роршаха... Извини, конечно, но если бы я не подоспел, то уходили бы они тебя, как горки — Сивку...

— Мог бы и пораньше подойти... — буркнул Спиридон, кособоко сидя на кушетке и печально разглядывая снятую с него часом ранее почти по кускам рубаху — в состоянии немногим лучше тулупа, и тоже единственную.

— Так ведь когда позвали — тогда и подошел, — развел руками Макар.

— Кто позвал? — удивилась октябришна. — Неужто дед Голуб из-за своих свитков, наконец, выглянул?

— Да нет, — покачал головой канцлер. — Мужик какой-то незнакомый заскочил, проорал, как ошпаренный, что Спирю внизу убивают, и сгинул.

— Проситель какой задержался, поди? — предположила Находка.

Макар пожал плечами.

— Не знаю. Я его днем не видел. Видел, так запомнил бы, наверное. Волосы у него длинные, распущенные, как у бабы... женщины. Местные так не носят.

— Волосы?.. — что-то звякнуло в гудящей и пульсирующей, словно звезда перед взрывом, голове Спиридона, но он был слишком слаб и одурманен анестезирующими наговорами Находки, чтобы придать этому значение. — Да хоть лысый...

— А за что это они тебя так, Спиренька? — стиснула руки и с состраданием поморщилась октябришна, наблюдая за безуспешной пока попыткой пациента потрогать шишку на затылке.

Глядя на лицо гвардейца, можно было подумать, что он разрезает самого себя на кусочки. Тупым ножом.

— Не знаю... Послал я их... домой... не слишком любезно...Вот, поди, и окрысились... Но, понимаю, в ухо бы дали, если уж такие обидчивые попались... А имущество-то зачем портить? — оставив в покое затылок, Спиридон вернулся к мрачному рассмотрению бренных останков рубашки.

— Да найдем мы тебе другую одежку, дурень! — сердито выдернул у него из рук рубаху, дорвав в процессе, Макар. — А вот шкуру другую не купишь. Ты их точно нигде раньше не встречал?

— Не встречал... — поёжился от холода, закрыл глаза и невнятно промычал Спиридон. — Но еще встречу...

И повалился головой на коричневую меховую подушку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась Малахаем, свернувшимся на кушетке калачиком, чтоб не путаться под ногами. Но для измученного солдата это уже не имело никакого значения.

Спать...

* * *

— ...И он точно не знает, кто это был?

Макар покачал головой.

За спиной царевны приоткрылась дверь кабинета Макара, а в образовавшуюся щель попыталась просунуться чья-то голова.

— Можно?..

— Технический перерыв! — сердито рявкнула Сенька, и голова испуганно втянулась в коридор, чтобы не получить дверью по лбу.

— Сеня, как тебе не совестно, простого человека так обижать! — с укоризной посмотрел Иван на супругу.

— Простого — совестно. Но он-то ведь не простой! — округлила честные очи Серафима. — Это доверенное лицо графа Бренделя с жалобой на воров, похитивших в ночь третьего состязания его водку, и требованием немедленной компенсации наличными из городской казны. Причем количество пропавшего каким-то загадочным образом удваивается с каждым его приходом.

Иван снова нахмурился, но в этот раз лишь потому, что устыдился своих мыслей[161]. Серафима же отмахнулась от винно-водочных забот, перевела хмурый взгляд с Ивана на канцлера Макара, мрачно поджала губы и развела руками.

— И, кстати, о Спире говоря. Я предлагаю до выяснения обстоятельств прикрепить к нему охранника. А лучше несколько. Начнем с Кондрата?

— Ушел за своим кабаном на следующее утро после пьянки Бренделя.

— Назар?

— Тоже.

— Панкрат?

— Там же.

— Хорошо, поступим проще. Кто из наших свободен?

— Я, — с проблеском надежды на побег из бюрократического плена управы поднял руку Макар.

— Еще кто?

— Можно?.. — та же голова боязливо приоткрыла створку двери и вопросительно взглянула на первого попавшегося.

Первым попавшимся на его голову оказалась первая попавшаяся.

— Перерыв!!!

Дверь быстро захлопнулась.

— Так кто еще, говоришь? — вспомнила предмет разговора Сенька.

— Фома... с ними. Лука... с ними. Никанор... с Сойканом.

— Медведя ищут? — вопросительно взглянул на него Иванушка.

— Ищут. Пока не нашли. И, кстати, чтобы долго не перечислять, кто где, все, кто не с Бурандуком, ушли с Сойканом за медведем или с Лайчуком за дичью к коронации. Остался, как всегда, я, — Макар сделал паузу, чтобы наделить с лихвой оскорбленным взглядом обоих лукоморцев, — ну, и наш больной.

— Значит, начнешь охранять его ты, — вздохнул Иванушка.

Макар просиял, отшвырнул перо и вскочил на ноги, едва не перевернув стул.

— Ты куда?!

— Спирю охранять!

— А посетители?

— Подождут! Спиря важнее, чем какой-то там графский крючкотвор!

— Э, нет, — покачала головой царевна. — Пусть он с тобой тут сидит в приемные часы.

— Так он же своей жуткой рожей всех жалобщиков распуга... — удивленно вскинул брови Макар, но тут до него дошло, что же он такое сказал, и лучезарная улыбка озарила его измученное делопроизводством лицо. — Замечательная идея, Серафима! Гениальная! Сейчас бегу за ним, и если проснулся — тащу сюда!

— После обеда его буду караулить я, — продолжила планирование Сенька, — а вечером тебе придется с ним в одной комнате спать...

— Так он же храпит, как лошадь!..

— ...А утром за него возьмет ответственность Иван. Потом ребята вернутся — перехватятся.

— Но не можем же мы его охранять всю жизнь, — встревоженно прошелся по кабинету, заложив руки за спину, царевич.

— А не надо всю жизнь, — усмехнулась Серафима и, походя, с силой прикрыла робко начавшую было приоткрываться дверь. — Перерыв, сказано же!!!

И — потише:

— До коронации покараулим — и всё в порядке будет.

— Ты тоже думаешь, что тот, кто сядет на трон, угомонится и оставит вероятного наследника Нафтанаила в покое? — с облегчением взглянул на нее Иванушка.

Супруга одарила его странным взглядом, но вслух произнесла другое.

— Нет, я так не думаю. А думаю я, что когда мы поедем домой, то заберем Спирю с собой. И наша задача сейчас — чтобы он до этого момента дожил.

Дверь снова дрогнула.

— Ваши высо...

Сенька, бормоча нечто непечатное, занесла ногу для пинка, и остановилась.

В образовавшуюся щель нерешительно просунулось незнакомое, но очень испуганное лицо. Лицо человека в ливрее Карбуранов.

— Что случилось? — проговорили в один голос Иван, Макар и царевна.

— Ее превосходительство баронесса Бизония Карбуран... просила вас посетить ее в городском доме рода Карбуранов... как можно скорее... по делу государственной важности... — несчастным голосом сообщил слуга и, подумав, что даже это может не заставить лукоморских отпрысков царской крови сдвинуться с места, добавил от себя: — Пожалуйста...

Когда Иван и Серафима поднялись на второй этаж в кабинет барона, все претенденты на костейский престол были уже в сборе.

За огромным, как осадная машина, письменным столом под портретом основателя рода, если верить ленточке, вьющейся над головой свирепого коротышки в вороненых доспехах, сидела знакомая им по третьему состязанию дама, несостоявшаяся королева любви и красоты Бизония Карбуран.

Состоявшаяся королева всего вышеперечисленного стояла рядом с ней и, приобняв одной рукой за затянутый ажурной серой шалью плечи, другой гладила ее по голове.

У правого фланга стола, приобняв за плечи себя, в гордом одиночестве стоял граф Брендель. У левого фланга, не менее гордый и одинокий, патрулировал пылающее жерло камина барон Дрягва. На обтянутой зеленым сукном столешнице лежал один-единственный предмет — свиток со сломанной красной сургучной печатью.

— Доброго утра, — осторожно пожелал Иванушка, не уверенный в цели их визита, и обвел еще раз, более внимательным взглядом, всех присутствующих.

Так и есть. Первое впечатление оказалось обманчивым.

В сборе были почти все претенденты на костейский престол.

— А его превосходительство барон Кабанан... задерживается? — уточнил он, хоть и предчувствие энергично стало делать ему совсем иные намеки.

— Доброе утро, ваши высочества, — прокатился по комнате неровный и быстро смолкший шепоток.

— Ну же, деточка, рассказывай, — пробасила шепотом на ушко вздрогнувшей баронессе Карбуран бабушка Удава.

— Вчера вечером, — послушно начала дрожащим голоском женщина, — часу в десятом, в ворота дома постучали. Лакей сказал, что прискакал какой-то посыльный, спрашивает Кабанана... барона Кабанана...Супруг отправил меня спать, сказал, что всё расскажет завтра... И больше я его не видела...

— Что?!.. — вытаращили глаза лукоморцы.

— Он пропал... уехал... внезапно... с этим посыльным... но через час, по словам привратника, прибежал какой-то человек и оставил для меня письмо... сказал, что от него... Вот это...— баронесса кивнула на желтоватый свиток перед собой.

— Печать его? — цепко прищурилась Сенька.

— Его печатка...и почерк его...

Баронесса растерянно замолчала.

Пока царевна раздумывала, прилично и тактично ли будет спросить, что же в письме, и зачем их позвали, если то, что в письме, не ихнего ума дело, молчание нарушила Иудавия Жермон.

— Зачтите послание супруга гостям, ваше превосходительство, — гулким эхом прокатился по углам кабинета ее сочувственный шепоток.

— Да, конечно, конечно, — очнулась от ступора баронесса Карбуран, развернула пергамент и срывающимся голосом прочла:

— Дорогая Бизония. Только что я получил известие о том, что шестиюродная бабушка по матери моего двоюродного брата, герцогиня Алиса Банион, скончалась в возрасте ста трех лет, не имея прямых наследников, и оставила мне преуспевающее герцогство на берегу Эгегейского моря (главный город — мегаполис на семьдесят тысяч жителей, два больших порта, сто миллионов золотом ежегодного дохода, среднегодовая температура плюс двадцать пять по Ремуару, до ближайшей столицы Забугорья — пять дней езды). Но некие дальние родственники по линии ее сводной троюродной тетки претендуют на то, что по праву принадлежит мне. Поэтому вступить в права наследования нужно немедленно, дорога каждая секунда. К сожалению, курьер с депешей добирался слишком долго, поэтому времени терять не могу ни минуты, уезжаю немедленно, пишу это письмо, сидя в седле. Отказываюсь от участия в состязаниях, удачи всем, прибуду на место — напишу сразу же. Твой Кабанан".

И баронесса, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась.

— Ну же, милочка, ну же, возьми себя в руки, не бойся, не мучай себя, всё непременно будет хорошо, — успокаивающе заворковала бархатным контральто над заливающейся слезами дамой матриарх семьи Жермонов.

— Я... не боюсь... — сквозь слезы и кружевной платок всхлипнула баронесса Бизония. — Это я... от гордости... Мы прожили вместе... почти двадцать лет... а я и не предполагала... не предполагала... что Кабанан... знает такие слова, как "мегаполис"... и "среднегодовая температура"... и кто такой... Ремуар...

— Ну, что ж... — ломким от плохо скрываемой радости голосом проговорил барон Дрягва, оперся на край стола и возбужденно затарабанил тонкими пальцами по столешнице, выбивая из зеленого сукна маленькие клубочки пыли. — Я полагаю, наш дорогой Кабанан поступил мудро. Лучше герцогство в руках, чем царство... э-э-э... чем царство.

"Уведенное из-под носа", — хотел продолжить он, но решил в честь такого замечательного дня быть великодушным к выбывшему, хоть и отсутствующему, сопернику.

— Мои поздравления, герцогиня, — с непроницаемым лицом склонился граф перед погруженной по самые брови в огромный носовой платок баронессой Бизонией.

Бросил ее супруг соревнования или нет, он всё так же оставался на последнем месте, и даже полная и безоговорочная победа в последнем конкурсе не давала ему ни малейшего шанса на вожделенную стальную корону.

— Б-благодарю премного... — выглянула из-за кружевного барьера свежеиспеченная герцогиня.

— Дороги сейчас не слишком безопасны, ваша светлость, — сделала шаг вперед Серафима. — Взял ли ваш супруг с собой достаточно охраны?

Баронесса Карбуран вздрогнула и забыла плакать.

Вместо этого она нахмурилась, сложила губки дудочкой, словно принялась что-то срочно про себя считать и подсчитывать.

Счет закончился быстро и, похоже, не в ее пользу.

— Он уехал в компании посыльного душеприказчика герцогини Банион. Остальные слуги и охрана на месте.

— А когда его превосходительство собирал в дорогу вещи, разве не мог он лично сообщить вам такие приятные известия? — продвинулась еще на шаг царевна.

— Ве...щи?.. — побелевшими губами прошептала Бизония. — Он... не собирал... никаких вещей...

— Откуда ты знаешь, деточка? — нахмурилась бабушка Удава.

— Наши комнаты расположены рядом...а Кабанан... он такой неуклюжий... он даже ящик комода не может выдвинуть, не уронив... — голос баронессы сошел на нет.

— Он взял на дорогу денег? — уперлась в стол и уставилась тревожным взглядом в лицо хозяйке дома Сенька.

— А этого я... не знаю... — жалобно захлопала испуганными глазками баронесса. Карбуран. — Деньгами... в нашей семье... распоряжается... супруг...

— Разрешите вашему покорному слуге полюбопытствовать, к чему это ваше высочество клонит? — оперся на стол и враждебно уставился на Серафиму Брендель. — Не иначе, как вы... нафантазировали себе... что барон Кабанан был... похищен?

— Похищен?!.. — тоненько пискнула баронесса Карбуран.

— Не я это первая сказала, — холодно пожала плечами царевна.

— Ну, это уж полная чушь, ваша светлость, — снисходительно хмыкнул Дрягва, усердно поправляя манжеты, и старательно не глядя ни на графа, ни на Сеньку. — Как вы представляете себе похищение взрослого дворянина из собственного дома, где по одному его знаку готовы сбежаться десятки солдат и слуг, да еще так, чтобы этого никто не заметил? И, к тому же, письмо-то ведь настоящее! Баронесса?..

— Д-да... — почти беззвучно кивнула Бизония, сосредоточенно тиская в бледных пальцах ни в чем не повинный платочек. — Его почерк... его печатка...

— Ну вот видите! — торжествующе возгласил Дрягва.

— ...И если Кабанан действительно считал, что надо торопиться... он мог сорваться с места в ночь даже без сменных сорочек... Он всегда был такой... порывистый... независимый... волевой...

— Это точно, — кисло подтвердил граф.

— ...И он может постоять за себя не хуже всякого солдата! — уже на более оптимистичной ноте завершила баронесса Карбуран.

— Ну, что ж, — примирительно пожала плечами и улыбнулась кандидатке в герцогини Серафима. — Я за него рада. И за вас. Примите наши поздравления, и не смеем вас больше задерживать.