Лишь одна Звезда

Первый способ защиты — измор — состоит в следующем. Отступая, враг планомерно уничтожает все трофеи, которые могут достаться нам. Сжигает посевы на полях, отравляет или закапывает колодцы, вывозит запасы оружия и продовольствия, те припасы, которые не может вывести, также сжигает. Собственное население защитника при этом подвергается страшным бедствиям и обрекается на голод. Чернь начинает ненавидеть своих лордов и симпатизировать захватчику. Однако наступать в условиях измора крайне трудно. По сути, наше войско движется через пустыню, лишенное всякой возможности пополнять припасы. Приходится снабжаться поставками из нашей родной земли, а это чудовищно замедляет наступление и истощает казну. Таких поставок всегда оказывается недостаточно, бойцы начинают голодать, подрываются их силы и боевой дух. При скверном снабжении и трудных условиях погоды в рядах армии вспыхивают болезни..

Как противостоять измору?

Вступая на земли Южного Пути, Эрвин поделил войско на три части. Семь батальонов генерал-полковника Стэтхема двинулись на юго-запад, чтобы, не доходя побережья Дымной Дали, занять крупный город Дойл. Другие семь двинулись прямиком на юг по центральному Торговому тракту, ими командовал сам Эрвин, при помощи кузенов. Оставшиеся шесть батальонов под командованием Снежного Графа Лиллидея — на юго-восток, к торговому порту Уиндли. Таким образом, войско напоминало трезубец. Зубцы вонзились в землю противника и вырезали широкий лоскут. Так слуга двумя взмахами ножа отделяет смачный кусок торта для хозяйки-сладкоежки. Эрвину нравилось сравнение. Мой лакомый кусочек — пятьдесят миль плодородных земель с деревнями и городами, погребами и амбарами. Я накормлю им свое войско.

Путевские лорды не ожидали боковых ударов. Потому земли, доставшиеся Стэтхему и Снежному Графу, были нетронуты и изобиловали провиантом. Но сам Эрвин шел на юг, к Лабелину — именно тою дорогой, которая от него ожидалась. Путевские бароны позаботились о том, чтобы захватчика встретила пустыня.

Эрвин видел все, о чем писал отец: пустые хлева и амбары, сожженные горы зерна, брошенные избы, мертвый скот. Видел трупы крестьян — их убивали не захватчики, а свои же лорды. Крестьяне пытались спрятать, спасти припасы на зиму. Рыцари-путевцы беспощадно рубили мужиков, иных пытали, чтобы найти тайники. Изымали продовольствие, вывозили, сколько могли, прочее сжигали тут же, вместе с амбарами, избами. Мертвецов бросали в колодцы и ручьи.

Эрвин прежде не питал к путевским дворянам никакой антипатии. Частенько видел их в столице: обычные лорды. Чуть полнее, чем следует быть дворянам, излишне внимательны к деньгам, да говорят забавно, подтягивая окончания слов. У агатовца Эрвина они вызывали только снисходительную усмешку. Война с ними доселе не представлялась ему кровавой драмой. Исконно феодальная забава: сразились два лорда, один победил и взял трофеи; второй проиграл и выплатил дань. Когда враг признал себя побежденным, можно ему и руку пожать, и чашу вина распить. Потом, встретившись на каком-то балу, в пору улыбнуться друг другу: мол, как я тебя тогда, а?.. Да ладно, парень, тебе просто повезло!..

Но теперь, проезжая пятую деревню, населенную покойниками, Эрвин чувствовал, как в груди закипает ненависть. Между этими "рыцарями" и адриановскими заречными ублюдками была лишь одна разница: вооружение!

— Боги!.. — шептал Эрвин. — Это звери, а не дворяне!.. Как можно так?..

— Бывает, — невозмутимо отвечал Роберт Ориджин.

— Попадись они мне!

— Непременно попадутся, будь покоен.

— Если хоть кто-то из наших позволит себе такое... Повешу к чертям и без разбору!

— Ага.

Невидимая спутница нашептывала Эрвину: любимый мой, ты же понимаешь, что это ты их убил? Вон дед на пороге избы — глаза стеклянные. И тот паренек, что в колодце. И детишки с мамкой — эти еще живы, но до весны не дотянут: харчей-то нет. Если бы не ты, все были бы целы...

— Прочь, оставь меня!..

— Простите, милорд?..

— Говорю: накормите всех, кто жив! И дайте припасов до весны.

Во всем есть светлая сторона, как говаривал охотник Кид. В мертвецах, как ни странно, тоже: они были свежими. И пепелище на месте хлева еще хранило тепло.

— Легкая кавалерия — быстрым маршем на юг!..

Нагнали за день. Обремененные грузом, путевцы ползли медленно. Вся дорога забита на милю: телеги, навьюченные лошади, скот... Полсотни рыцарей с бароном во главе. Десятеро дожили до встречи с Эрвином, в том числе и лорд.

— Кейс Хлоя Мэй рода Беатрис, к вашим услугам, милорд.

Барон чинно поклонился Эрвину — и впрямь, как на дворцовом приеме. Тут полагается пожать руку, распить вино...

Герцог Ориджин осмотрел остальных пленников, в одном заметил сходство.

— Это ваш сын, барон?

— Да, милорд.

— А остальные?

— Вассальные рыцари и сквайры.

— Вы с сыном — в сторону. Остальные — ко мне.

Эрвин протянул рыцарям кулак: из него петушиным хвостиком торчали стебельки.

— Тяните.

Паре достались короткие, шестерым — длинные.

— Барона и лорденыша вздернуть. Этих шестерых — следом. Вы двое... Останетесь жить при условии. Каждому встреченному путевцу перескажете следующее: пока вы жжете деревни, я вешаю путевских дворян.

Ах, какое благородство!.. — мурлыкнула альтесса. — Я горжусь тобою, милый...

На душе было отвратно.

В чем смысл удержания крепостей?

Прежде всего, в контроле над землею. Замок с гарнизоном из пятидесяти лучников и пятидесяти рыцарей легко может нанести удар в любую точку на расстоянии до пятнадцати миль. Двигаясь по вражеской земле, нам необходимо сохранить за собою дороги и опорные пункты. Нам потребуется рассылать курьеров с приказами, перемещать обозы с продовольствием, устраивать безопасные госпитали для раненых, отправлять в родную землю трофеи. Всему этому помешает наличие одного-единственного вражеского замка у нас за спиною. Наши обозы и курьеры не смогут передвигаться без сильной охраны, значит, войско будет ослаблено, а связь — нарушена.

Что предпочесть для устранения вражеских замков — осаду или штурм?

Если замок выстроен умело, то для штурма потребуется, по крайней мере, десятикратное преимущество. При этом на каждого поверженного защитника замка придется трое и больше павших захватчиков. Что особенно скверно, личное мастерство воинов не является решающим при штурме стен. Один крепкий мужик на стене, снабженный арбалетом либо грудой камней, может уничтожить несколько отменных рыцарей.

Осада, со своей стороны, также имеет недостатки. Она требует всего троекратного превосходства, а не десятикратного, как при штурме. Но осаждающий отряд будет надолго исключен из войска, возможно, и на все время войны. И все это время он будет подвергаться риску. Посредством голубей осажденный гарнизон может запросить помощи у соседних замков и общими усилиями истребить осаждающих.

Напрашивается ответ: поскольку и осада, и штурм вредят нашему наступлению, то необходимо найти способ взять замок иным путем — не осадою, и не штурмом.

Рыжебородый рыцарь с тремя скрещенными копьями на щитовом гербе хмуро глядел в лицо Эрвину из-под забрала. Пара вассалов в полных латных доспехах — по обе руки рыцаря. Замок Три Копья — хмурая гранитная скала — за его спиною.

— Эрвин София Джессика рода Агаты, — вежливо начал герцог. — Приветствую вас.

— Сир Коннел, барон Трех Копий. По правде, милорд, не знаю, о чем нам говорить. Вы повесили моего соседа — барона Кейса.

— Как лорд-землеправитель, я свершил суд. Человек, зарубивший безоружных крестьян, — не воин, а убийца. Но деревни вокруг вашего замка я нашел целыми и невредимыми, так отчего бы нам не побеседовать?

— Целыми... — угрюмо процедил рыжебородый. — Были целыми, а что вы от них оставили? Пепелища?

— Отнюдь. Ваши подданные, сир Коннел, живы и здоровы. Я даже не тронул их припасы.

Барон Трех Копий озадаченно поскреб бороду. Не верилось во вражеское великодушие... однако и дыма пожарищ он не видел со своих стен. Эрвин пояснил:

— Зачем мне грабить несчастных мужиков, если вы, барон, поделитесь со мною провиантом?

— Поделюсь?..

— Уточню: отдадите все, кроме запасов на месяц. А в довесок, — невозмутимо продолжил Эрвин, — мечи и доспехи ваших вассалов.

Вопрос "Ты свихнулся, северянин?" отчетливо проступил на широком лице путевца.

— Три Копья — крепчайший замок на севере Южного Пути. Вам не взять нас быстрее, чем за зиму!

Эрвин повел бровью:

— Стало быть, перспектива погибнуть в начале весны вас вполне устраивает? Могу понять: птички, цветы, пробуждение природы... Приятно умирать в такое время.

— Мы простоим, сколько сможем. Дешево не отдадимся!

— Вы теряете собственную голову; я — горстку солдат, которых даже не знаю. Невыгодная для вас сделка. Могу предложить выбор.

— Отдать припасы и оружие? Запятнать себя позором?!

— Видите ли, сир Коннел, мой враг — не вы, а Адриан. Рано или поздно я встречусь с ним. Кто-то победит. Если выиграет он — значит, вы просто отделаетесь от меня дешевою ценою. Груда железа да куча зерна — не много за радость увидеть смерть Ориджина. Но если — волею Агаты — выиграю я... Тогда, сир Коннел, вы сохраните в целости свои владения, а также добавите к ним земли соседа — барона Кейса. Он, знаете ли, повис на дереве так неудачно, что вскоре задохнулся. Имущество ему теперь без надобности.

Барон Трех Копий свел густые брови.

— Предать своего сюзерена? Встать на сторону мятежника?!

Конечно, возмущение наиграно — иначе он бы уже возвращался в замок. Какой лорд откажется от шанса удвоить свои земли! Однако совести барона требовалось успокоение.

— Я не предлагаю биться за меня, — сказал Эрвин. — Постойте в стороне, пока я не возьму Фаунтерру. Лишь тогда принесете присягу.

— Одинаково против чести.

Эрвин фыркнул.

— Сберечь, стало быть, жизнь и получить второе баронство — этого вам мало? Требуется еще поуговаривать, нежно попросить, как барышню?! Хотите по чести — извольте! Сразитесь один на один с любым из моих спутников. Победите — мы уйдем. Предложил бы себя вам в противники, но вот беда: я — герцог, вы — барон, мне честь не позволит. Какая жалость!

Рыжебородый угрюмо оглядел кайров, стоящих за Эрвином. Деймон Ориджин озорно подмигнул противнику.

— Тьма бы вас!.. — рыкнул барон. Вынул меч из ножен и метнул в землю.

* * *

Стратегия навязывания места такова.

Защитник уничтожает некоторые дороги и мосты, оставляя в целости другие; твердо удерживает одни замки, а иные сдает захватчику; опустошает избранные земли. Он добивается того, чтобы один путь продвижения был для захватчика много легче иных. Двигаясь этим легким путем, захватчик придет в выбранную защитником точку и вынужден будет вступить в сражение из крайне невыгодной позиции.

Преодолеть эту трудность захватчик может — на выбор — либо ценою больших потерь в живой силе, либо за счет применения хитрости. В большинстве случаев военачальники выбирают первое. Причина проста и обоснована: они используют тот ресурс, которым располагают. Гибкость полководческого ума — редкое качество. Солдаты же всегда имеются в наличии.

Неделю войско герцога двигалось на юг, не встречая сопротивления. Воины Южного Пути отступали без боя, и тревога каждую ночь шептала Эрвину: ты же не думаешь, что они сбегут в Шиммери, правда? Скоро встретишь их, милый, встретишшшь. Там, где меньше всего хочешь.

Противник ожидал Эрвина в наилучшей для обороны точке. Река Мудрая шириною в полет стрелы. Мосты сожжены. Единственный брод на всю округу упирается в крутой южный берег. Там, на круче, дымят костры, полощутся флаги, роятся, блестя шлемами, стрелки. Хорошие стрелки, тьма бы их: опытные наемники с длинными луками. Шесть выстрелов за минуту, стрела пробивает латный доспех. Я же говорила, любимый, видишшшь!

С помощью сигнальных флажков Эрвин предложил врагу сдаться. Без надежды на успех, а просто потому, что делал так всегда. В качестве ответа лучники показали, на что способны. Стрелы хлынули в небо плотной серой тучей, за пару секунд перемахнули реку, вонзились в берег разом, одномоментно — земля загудела. Несколько северян, неосторожно подошедших к воде, легли вместе с конями.

Эрвин собрал военный совет.

— Переправимся ночью, — сказал Деймон. — Они не смогут бить прицельно, только навесом на звук. Прикроемся тяжелыми щитами, перейдем!

— Там не только лучники, но и рыцари, — отметил Блэкберри. — Брод узок, мы будем выбираться на берег малыми отрядами. Путевские рыцари встретят и выкосят всех без труда.

— Так в чем ваш совет, полковник? — взвился герцогский кузен. — Сесть и зарыдать?

— Выше по реке имеется роща. Срубим деревья, сделаем плоты, переправимся скрытно в другом месте. А здесь оставим лагерь с гарнизоном — для отвода глаз.

— Скрытно нарубим деревьев? — хохотнул Майн Молот, лорд Верхней Близняшки. — Путевцы — дураки, но не глухари же! Когда лес валят, за полмили слыхать!

— До рощи мили три. Отсюда не услышат. Главное, чтобы не заметили, как пошлем отряд.

— А мне вот как думается, — вмешался Роберт. — Напротив рощи путевцы наверняка ждут атаки и держат дозорных. Пошлем отряд не к роще, а наоборот, вниз по реке. Там ни брода, ни леса, стало быть, и атака не ожидается. Переправимся вплавь без доспехов. Ночью внезапно ударим и вырежем стрелков.

Блэкберри и Молот восстали в один голос:

— Пара сотен бездоспешных — против тысяч стрелков и рыцарей? Да будь там хоть все спящие, пьяные и хворые в придачу — все равно ни шанса!

— Светлая Агата сбережет, — преспокойно пожал плечами Роберт.

— Вас, Ориджинов, может, и сбережет... Остальных перебьют, как овец.

Эрвин поднял руку.

— Благодарю вас, милорды. Я услышал все необходимое. Поступим вот как. По совету лорда-кормильца Блэкберри...

По совету Блэкберри, но к сильному неудовольствию остальных, безлунной ночью пятьсот греев отошли от реки и окольным путем передвинулись к роще. Как можно тише принялись за дело: валили деревья подальше от реки, чтобы не попасться на глаза дозорным врага, обтесывали, подгоняли по длине. Сколотить сами плоты планировалось в ночь сражения: быстро вытащить бревна на берег, соединить — и тут же в атаку, пока враг не успел среагировать.

Как ни странно, Эрвин также прислушался и к совету Роберта. Двести отчаянных бойцов из числа кайров были даны в подчинение кузену и выступили на милю вниз по реке, чтобы пересечь ее вплавь.

— Ты — счастливчик, в кольчуге родился, — напутствовал Эрвин кузена. — Молись сам, и я за тебя помолюсь. С помощью Агаты все сделаешь, как нужно.

— Ага, — согласился Роберт.

Миновало несколько дней. Батальоны Ориджина стояли лагерем у брода, с крутого дальнего берега глядели на них путевские стрелки. Порою северяне выходили на берег — напоить коней и набрать воды. Лучники стреляли, северяне бежали от реки. Лучники свистели, стаскивали штаны, показывали кайрам голые задницы...