Лишь одна Звезда

Она пришла к выводу: Инжи Прайс — асассин на графской службе. Любовь к ножам при равнодушии к мечу, зоркий глаз, дерзость, лукавое красноречие — качества, полезные именно наемному убийце. Еще весною девушку покоробило бы от этой мысли. Сейчас был лишь интерес, желание разгадать.

Одно оставалось ей неясным: откуда взялось прозвище Инжи Прайса? Его могли бы звать Усачом или Ножом, или Меченым, или, мало ли, Старым Волком... Но дело обстояло иначе. В кабине экипажа, уносящего их от монастыря Ульяны Печальной, мужчина внимательно так осмотрел дворянку и сказал:

— Тебе, видать, интересно, кто же я есть. Вот и скажу: звать меня Инжи Прайс, а прозвище мое — Парочка. Иные обижаются на прозвища, а я — нет. Если говорят: Инжи Парочка, — то я только улыбаюсь.

Тогда — сразу — и проснулось в ней любопытство. Но, будучи хорошо воспитана, девушка лишь сказала в ответ:

— Очень приятно, сударь. Мое имя...

Парочка поднес палец ко рту девицы.

— Тссс! Ты, по всему, высокородная, как митра на епископе. Сейчас насыплешь кучу имен, да все — женские. И мне, значит, доведется перед тобой ходить на цыпочках, а тебе — изображать этакую фифу. Давай без этого, малютка, а? Что скажешь?

Дворянка пожала плечами и сказала одно слово:

— Мира.

В ту самую секунду она ему и полюбилась.

Он, впрочем, никогда не звал ее по имени, всегда — крохой, малюткой, дорогушей или как-нибудь еще. Однако если кто другой из двадцати воинов отряда хотел заговорить с нею, Инжи Прайс тут же вмешивался:

— Ее зовут Мира, но для тебя — миледи, а лучше — ваше высочество. Быстро говори, чего тебе надо от барышни, и больше не приставай!

К полудню, как и предвидел Парочка, шхуна пришла в Уэймар.

* * *

Графский замок маячил на холме, отлично видимый еще из бухты. Серокаменные его стены густо заросли плющом и потому казались невероятно древними. Дороги от двух ворот замка сходили прямо в городской лабиринт и терялись из виду. Склоны цитадельного холма были облеплены домишками, испещрены кривыми улочками. Мира представила, как воет в тумане сигнал тревоги, и горожане высыпают на улицы, ручейками стекаются под защиту замковых стен, оставив пустые жилища захватчику. Насколько она знала, в прошлые века Уэймар был дважды сожжен западниками и однажды — нортвудцами.

Воины эскорта остались на подворье, а Миру проводили в холл Инжи Прайс и Эф. Отрядом, освободившим девушку из монастыря, почему-то командовали два человека. Эф, он же сир Френсис Мюррей, был молод, если не юн, заносчив, горделив и вспыльчив. Никогда и ничем не бывал доволен, презрительная ухмылка редко сходила с его лица. Однако, наравне с матерым Инжи, Эф пользовался огромным уважением среди воинов отряда. Тем уважением, которое легко примешь за страх — и не сильно ошибешься.

Двое старших офицеров замка — кастелян и капитан гвардии — встретили прибывших. Радушно поприветствовали Миру, предложили чашу горячего вина и уютное кресло, из чего девушка поняла: разговор мужчин не предназначается для ее ушей. Она пила и смотрела на огонь, пока четверо вассалов Шейланда беседовали о чем-то в другом углу зала. Она смогла расслышать всего несколько слов: "...распорядился ...Нортвуды ...нужно ей сказать".

Освободившись, Эф подошел к ней:

— Идемте со мной, миледи. Провожу вас в покои.

Ей выделили прекрасную комнату в башне гостевого дома, с окнами на все четыре стороны.

— После монастырской пещеры, миледи, вам должно прийтись по душе, — сказал Эф, ведя Миру вверх по лестнице.

Башни и крутые ступени граничили в памяти Миры с ядом, хворью, взведенным арбалетом. Она передернула плечами.

— Вы так добры, сир.

— Не я, а граф, — сказал Френсис. — Он велел дать вам все необходимое. Платья ждут в комнате, служанка скоро придет. Прослежу, чтобы выбрали толковую, а не полную дуреху.

— Благодарю вас.

— Мне сказали, вы любите читать. Желаете, чтобы принесли книги?

— Буду признательна.

— Какие?

— "Голос Короны".

— Свежий? Или все за полгода?

— Вы так добры.

— Пустое, — бросил Эф. Не со светской скромностью, а так, будто сыт по горло вежливыми беседами.

Он впустил девушку в комнату. Здесь и вправду было очень уютно. Большой камин, два кресла и круглый столик, секретер со множеством ящичков для писем, постель под балдахином, искровая лампа у изголовья. Окна утоплены в нишах необъятной толщи стены — нужно миновать небольшой туннель, чтобы добраться до стекла. Два из четырех окон оказались на самом деле прозрачными дверцами, ведущими на балконы. Все стекла покрывали искусные витражи.

— Да, да, миледи, сейчас вы скажете, как это мило, — проворчал Френсис. — А я говорю: пустое.

С тем он вышел. "Нужно ей сказать..." Либо под "нею" имелась в виду не Мира, либо мужчины изменили решение.

Девушка вышла на балкон, оглядела цитадель изнутри. Центральная башня, конюшни, казармы, господский дом, часовня... Просторный замок. Двор обширен и угловат. В двух стенах из шести имеются ворота: южной и северо-восточной. Южные заперты, опущена решетка. Северо-восточные раскрыты, двое копейщиков на часах. Дорога от ворот полукругом огибает колодец...

Явилась служанка, принесла кофе и конфеты. Назвала свое имя — Линдси. Спросила, чего угодно миледи? Переодеться, омыться с дороги? Мира согласилась на то и другое, Линдси показала платяной шкаф, спрятанный в выступ стены, и ванную комнатку в другом подобном выступе. Нужна ли миледи помощь? Мира отказалась. Желает ли миледи чего-нибудь еще?

Желаю ли?.. Хм. Френсис обещал смышленую служанку, и Линдси выглядела именно такой. Должна знать правила этикета.

— Яблоко, — попросила Мира.

— Сию минуту, госпожа.

Линдси принесла круглобокое розовое яблоко. Как и полагалось, на подносе имелся острый нож.

— Почистить яблоко, миледи?

— Нет, благодарю, — ответила Мира и кивком отпустила служанку.

Оставшись одна, она села в кресло, прикрыла глаза и сжала виски жестом человека очень усталого... или глубоко сосредоточенного. Посидела несколько минут, встряхнула головой, разделась и подалась в ванную.

Часом позже за нею явился Эф:

— Миледи, вас ждут в трапезной зале. Время обедать.

— Благодарю вас, сир.

Мира была одета в черное суконное платье с высоким воротом и длинными рукавами. Судя по гримаске на лице Эфа, его не привело в восторг стечение двух обстоятельств: одна дура поместила эту монашескую тряпку в гардероб, а другая дура еще и додумалась ее надеть.

* * *

В трапезной сидели трое Нортвудов.

Граф и два сына.

Всего за столом было человек двадцать, сновали слуги... Девушка не увидела никого, кроме Нортвудов. Мир сузился, словно видимый сквозь трубу. Лорд Элиас Нортвуд — землеправитель. Сир Крейг Нортвуд — наследник. Судья Хорас Нортвуд — младший сын.

Они тоже заметили ее — более чем. Умолкли, будто захлебнулись. Поднялись на ноги.

— Ваше высочество... — пробормотал граф Элиас.

— Милорды, — выдавила Мира.

Ни она, ни Нортвуды не нашли, что еще прибавить. Висела густая, сургучная тишина.

Эф взял ее под локоть и повел на место. Шепнул:

— Какая муха вас укусила?

Раздражение в его голосе отрезвило девушку. Вернулась способность думать.

Нортвуды здесь. Те самые, что использовали ее для своей игры, а после щелчком пальца сбросили с поля. Не Сибил, не Глория — это хорошо. Увидев их, Мира вряд ли смогла бы сдержаться. Но граф и сыновья... не они травили ее, но они знали!..

А Виттор Шейланд свел ее за одним столом с Нортвудами. Зачем?

Она села, гости последовали ее примеру. Эф наполнил чашу девушки, объявил:

— За здоровье ее высочества.

Нортвуды выпили, хмуро глядя на Миру поверх кубков.

Теперь она заметила необычное расположение гостей. По традиции принято, что старшая по рангу пара гостей садится рядом с хозяином и его женой, далее — гости с хозяевами вперемешку, попарно, чтобы дать возможность вассалам двух домов раззнакомиться друг с другом. Однако сейчас Нортвуды сидели плотной группой, отгородившись столом от вассалов Шейланда. В центре желтушный граф Элиас, по правую руку — здоровенный Крейг Нортвуд со своим оруженосцем, по левую — Хорас; двое телохранителей графа сидят по краям, прикрывая фланги. Через стол, напротив Нортвудов, — Мира и Эф, кастелян Уэймара и капитан замковой гвардии, еще несколько видных вассалов Виттора. Сложно не заметить конфронтацию, и сложилась она еще до появления Миры.

— Какими судьбами вы здесь, ваше высочество? — нарушил молчание Хорас Нортвуд.

— Стараниями вашей леди-мачехи, милорд.

— Леди Сибил поступила очень неосмотрительно.

Граф Элиас буркнул что-то на ухо сыну, тот умолк. Вновь повисло молчание. Какого-то звука особенно недоставало, и Мира сообразила: не слышно стука приборов. Никто не ест... все смотрят на нее.

Ах, ну да. Девушка положила в рот кусочек хлеба. Гости принялись за еду.

Слуга наполнил ее тарелку чем-то, она ковырнула вилкой, не разобрала вкус. Нортвуды не сводили с Миры глаз, она — с них.

Граф Элиас — тощий брюзгливый старик, равнодушный ко всему, кроме флота. Крейг Нортвуд — наследник графства, известный на всю Империю рыцарь, прозванный Клыкастым из-за приметного турнирного шлема. Шлем имел форму оскаленной медвежьей пасти. Хорас Нортвуд — тридцатилетний мужчина с невыразительным лицом, заведовавший сбором податей и судебной системой графства. Кто из них в сговоре с Сибил? Кого следует считать врагом? Отца? Сыновей? Всех троих?

— Мы ожидаем графа Виттора, ваше... — Элиас пожевал губу, — высочество. Отбыли из Клыка Медведя в Фаунтерру согласно приказу его величества. Прошли вверх по Торрею и сделали остановку в Уэймаре. Мы явились бы ко двору уже неделю назад, если бы не... эээ... гостеприимство Виттора Шейланда.

— Вам оказана честь! — взвился Эф. — Вы живете в доме его милости, как в своем собственном!

— Мне думалось, — ответил старший Нортвуд, — из собственного дома я могу уйти когда угодно.

— И уйдете, едва повидаете его милость! — Эф держался нагло, несмотря на юность. А может, вследствие. — Но убраться, не дождавшись хозяина дома, — это против правил даже в самой темной глухомани!

Кастелян Уэймара встал на ноги:

— Милорды, милорды! Будьте спокойны и вежливы! Не забывайте, что с нами ее высочество! Поднимем же кубки...

Нортвуды нехотя выпили, Мира лизнула вино.

Судья Хорас Нортвуд бросил в рот кусок сыра, и, поджевывая, неразборчиво сказал:

— Ммм... моя мачеха леди Сибил поступила очень неосмотрительно, ваше высочество. Отправила вас туда, откуда непросто... ммм... выбраться. Я об Уэймаре. Этот дом столь радушен... всякий гость, кто попадает сюда, остается жить.

— Хорас!.. — шикнул граф.

— Отчего же, отец? Я... ммм... не проявляю бестактности, а воздаю должное хозяевам! Жители этого замка так... ммм... мило убеждали нас задержаться. Разве тут откажешься!

— Милорды, — примирительно сказал кастелян, — граф Виттор с его леди-женой уже миновал полпути по Торрею. Еще день-два, и он будет здесь, и это недоразумение мигом улетучится!

— Ах, с леди-женой... Это радует. В противном случае нам пришлось бы дожидаться еще Иону, а затем ее слуг, а затем любимую собачку... Ведь что поделать — долг вежливости!..

— Не забывайтесь! — рявкнул Эф, громыхнув ножом по тарелке. — Вы находитесь в гостях!

— Ммм... мы заметили, — обронил младший Нортвуд и принялся за котлету.

Мысли Миры напоминали морозный узор на стекле: разбегались лучами, ветвились, сплетались в причудливый орнамент.

Нортвуды направлялись в Фаунтерру по приказу Адриана. Что за приказ? Нужно выяснить, но не это главное.

Виттор Шейланд велел своим вассалам задержать Нортвудов в Уэймаре. Зачем? Развилка.

В одну сторону: Виттор хотел лично увидеться с Нортвудами. Договориться. О чем? Очевидно, договор важен прежде, чем Нортвуды попадут в Фаунтерру. Настроить их против императора? Возможно. Даже сама по себе задержка в пути уже вызовет конфликт с Адрианом. Императору не по нраву, когда вассалы медлят, выполняя приказ.

В другую: Виттор хотел показать Нортвудам меня. Их задерживали в Уэймаре, пока Инжи с парнями везли меня из обители. Зачем? Развилка.

Влево. Предупредить Нортвудов об опасности: приедут в столицу — тут же попадут под суд. Я отправила из Альмеры три письма: Адриану, Марку и Итану. Хоть одно, да дошло. Адриан уже знает, что Сибил его обманула. Если Элиас и сыновья не хотят разделить с нею камеру, то им лучше не соваться в Фаунтерру. Они останутся должны Виттору, он найдет, что взыскать взамен.

Вправо. Шантаж. Я — живая угроза Виттора Нортвудам. Послание: заплатите мне, иначе император узнает о заговоре. Я отправила письма... что, если они перехвачены? Эф или Инжи подкупили почтовиков, письма никуда не ушли. Адриан все еще не знает, но Виттор сообщит ему, если Нортвуды не выполнят требования. Какие?..

Параллельно. Откуда Виттор вообще знал, где меня искать? Я писала Бекке... так почему явились люди Виттора? Бекка обратилась к нему за помощью, поскольку он — мой сюзерен? Бекка этого не знала. Она считала меня Глорией, а не Минервой.

Сплетение, линии сходятся в узел. Расшифровав записку, Бекка пошла к своему отцу, а затем — к Итану. И тот, и другой ответили ей одно: Глория в монастыре — личное дело Нортвудов, ты не в праве вмешиваться. Но слухи о моем заточении расползлись и дошли до Виттора. Он видел меня на балу и мог что-то заподозрить, а теперь, сопоставив, разгадал игру Сибил. Он стал шантажировать ее. Сибил рассмеялась ему в лицо: ведь он не имел доказательств. Тогда Виттор нашел меня и привез сюда, и предъявил Нортвудам как письмо с угрозой. Теперь выждет еще дня два-три, пока старый Элиас придет в полнейший ужас, а затем явится сам и потребует что угодно — и граф Элиас даст.

Стало быть, я — снова серпушка? Меня вернули на поле, чтобы удачно разменять?

Не бывать этому!

Мира поднялась. Эф тут же поймал ее за рукав:

— Куда вы?

— В уборную.

— Сама не найдете. Я проведу.

Кто бы сомневался!..

Она вышла. Сир Френсис Мюррей обогнал ее, пошел впереди, указывая дорогу. Молодой, раздражительный, до чертиков самоуверенный — лорденыш. Невысок ростом, несдержан, холеричен. Он никогда не нравился Мире. Это и к лучшему.

Миновали пролет лестницы, спустились в полуподвал. На Эфе перламутровый камзол, мышцы спины играют под тканью. Значит, под камзолом ничего, кроме рубахи.

Вошли в темный коридор. Пара лампад на стене, никакого другого света. На поясе Эфа — длинный кинжал с витой рукоятью, у гарды светятся два красных огонька.

Миновали дверцу в боковой стене, закрытую на защелку. Мира отстала на шаг, раскрыла дверцу... и в ужасе вскрикнула, отпрянула, выпучив глаза.

— Что такое?..

Эф обернулся к ней. Дрожа от страха, она указала в проем:

— Там... там!..

Он заглянул.

То была служебная кладовка, внутри стояло ведро, висели веники и швабра. Пару секунд Эф удивленно взирал на все это. За его спиною Мира вынула из рукава нож, сунула между ног Френсиса и нажала вверх. Лорденыш ахнул и замер.