Лишь одна Звезда

Его мировоззрение выражалось в кромешном, непрошибаемом спокойствии при любой жизненной ситуации. Роберта невозможно было удивить или выбить из колеи. Что бы ни случилось, он принимал как должное и реагировал одним словом: "Ага". Или в крайнем случае: "Бывает". Кого-то убили — ага, кто-то тяжко хворал и выздоровел — бывает. Сошла лавина, снесла родовое имение — и такое бывает. За ночь выиграл в кости полсотни эфесов — ага. Роберт, вообще-то, был не азартен, но в ту ночь Праматери распорядились — он и сыграл. В Закатном Берегу оказался в безнадежной ситуации: с одной ротой, прижатый вражескими эскадронами к замковой стене, — ага. Прикинул: что угодно Светлой Агате? Ей угодно было, чтобы Роберт бросился на штурм. Он и полез — одной ротой. Замок пал. Позже герцог Десмонд хвалил его: "Ты — герой, племянник. Это легендарный успех". Роберт ответил: "Бывает, милорд". А днем позже скакал в чистом поле, конь угодил копытом в нору, и Роберт расшиб голову — так сильно, что всю зиму провалялся на грани смерти. Он и тут сказал бы: "Бывает", — да не смог, поскольку лежал без сознания.

А когда оклемался, старый герцог поручил ему дело.

— Очень важное дело, почетное, — сказал герцог, но замялся. Казалось, боялся унизить племянника.

— Ага, милорд.

— Наши денежные трудности растут из года в год. Ситуация становится плачевной. Я хочу поручить казну герцогства человеку, которому полностью доверяю, — одному из Ориджинов. Хочу, чтобы ты, Роберт, занялся этим.

Другой бы протестовал: что за дело для воина?! Убеждал бы: я выздоровел, рана зажила, готов к любому сражению! Намекнул бы осторожно: младший сын вашей светлости, Эрвин, справится намного лучше... А Роберт не спорил, даже ни о чем не спросил. Раз так случилось — значит, Праматерям угодно.

— Ага, милорд.

С тех пор шесть лет кайр Роберт заведовал всей казной герцога Ориджина.

К этому делу подходил он добросовестно, как и к любому другому. Старательно изучал отчеты управителей, крупные суммы выдавал только под расписки, каковые складывал в сундуке под замком. Раз в месяц брал на себя труд лично просуммировать все доходы и вычесть расходы. Если деньги тратились на что-либо видимое глазу — ремонт крепостной стены, строительство моста или дороги — ездил проверить, как идут дела. При этом Роберт продолжал носить кайровский плащ и меч на поясе. Управители боялись его, как сизого мора. Если прежде кто-то и воровал из герцогской казны, то теперь о краже не могло быть и речи.

Однако Великий Дом Ориджин продолжал беднеть. Кайр Роберт зорко следил за тем, куда расходуются деньги, но откуда они берутся — он имел смутное представление. Конечно, Роберт знал: основной источник доходов — налоги с торговли, ремесленных цехов и вольных крестьян. Но какова должна быть сумма этих доходов?.. На нее влияла масса факторов: урожай или неурожай, овечий мор, текущие цены на шерсть, торговая политика Южного Пути, даже столичная мода!.. Роберт Ориджин не разбирался во всей этой чепухе, и не пытался. Он видел ситуацию так: доходы зависят от воли Праматерей. Если им будет угодно, доходы вырастут. Как правило, Праматерям было угодно обратное.

Каждый сезон кайр Роберт докладывал своему дяде:

— Милорд, доходы упали на десятину против минувшего года. Я смог сократить расходы лишь на пол-десятины, так что по итогу остались в убытке.

Герцог хмурился:

— Куда деваются чертовы деньги?..

Роберт принимался обстоятельно отвечать, герцог кривился, как от кислого вина. Роберт выкладывал на стол учетные книги и векселя. Герцог рычал:

— Хватит, довольно! Скажи коротко: в чем беда?

— Праматерям угодно, чтобы доходы упали, — невозмутимо сообщал Роберт.

— Холодная тьма... Что можно сделать?

— Будем надеяться, милорд, что в следующем году станет лучше, — советовал Роберт. Герцог следовал совету.

Был конец августа 1774 года. Жизнь повернула и двинулась другим путем. Великий Десмонд Ориджин тяжко захворал и отрекся от власти. Эрвин София Джессика — новый герцог — собирал войско.

Он вызвал Роберта для беседы наедине в шестой день своего правления. Разговор состоялся на вершине южной башни — Эрвин любил высокие места. Молодой герцог предложил выпить, Роберт не отказался. Поднял кубок за Светлую Агату, влил в себя залпом, не поморщившись. Эрвин едва пригубил.

— Ну, ты и дела затеял, кузен!.. — сказал Роберт, кивнув в сторону бойницы.

Снаружи блестело лазурью озеро, плавали утки, служанки со смехом стирали белье... А за озером долина пестрела шатрами и флагами, чадила сотнями костров, всхрапывала тысячами конских глоток. Двенадцать батальонов развернулись в долине, и она сразу сделалась тесной. Военный лагерь уперся флангами в подножья гор.

— Что ты об этом скажешь? — спросил Эрвин.

— Сильное войско, — уважительно ответил Роберт. — Славный будет поход, надолго запомнится.

Глубоко в душе Роберт полагал, что армия кузена будет с треском разбита. Имперские войска вдвое превосходят северян по численности и носят искровые копья. А Эрвин, ко всему, совершенно неопытный полководец, так что его дело — пропащее. Однако Роберт не кривил душой: поход будет славный и памятный! Хотя и безнадежный.

— И ты не скажешь, что я совершаю самоубийство? — будто прочел его мысли Эрвин.

Роберт пожал плечами.

— Ты сказал, Агата говорила с тобой. Раз это ее воля — значит, быть посему.

— Я тоже так считаю, — с легкой улыбкой ответил герцог. — Загвоздка вот в чем: Светлая Праматерь не сказала мне, откуда взять денег для похода. Об этом я хотел побеседовать с тобой.

Роберт поднаторел в финансовых подсчетах и без труда прикинул вслух:

— У нас два батальона Первой Зимы. В каждом по триста кайров, каждый получает в месяц пять золотых. Добавим жалованья офицерам и походные затраты, выйдет общим счетом три тысячи девятьсот эфесов в месяц. Затем, ты призвал еще десять вассальных батальонов. Тамошним кайрам платят их лорды, но ты должен будешь оплатить продовольствие и фураж в походе, госпитали и снадобья, а также труд инженеров для осадных машин. Это станет тебе по двести пятьдесят эфесов на батальон, итого — шесть тысяч четыреста золотых в месяц...

— Еще не все, — покачал головой Эрвин. — Я ожидаю Флеминга и Уайта, и лордов Верхней Близняшки, и отзываю нашу горную стражу. Добавятся еще два батальона Ориджинов и шесть вассальных.

— Ага, — сказал Роберт и нахмурился, складывая в уме, — стало быть... одиннадцать тысяч восемьсот золотых за месяц похода. А если положить, что война не будет длиться меньше трех месяцев, то выходит...

— Пятьдесят девять тысяч эфесов, — опередил его Эрвин. — Мне понадобится не три месяца, а пять.

— Все в руках Праматерей, — согласился Роберт.

— Тут мы подходим к самому любопытному. Сколько есть у нас в казне?

Ни секунды не колеблясь, казначей сообщил:

— Сто девяносто эфесов серебром и восемьдесят шесть — золотом.

Ничтожная малость суммы не смущала Роберта. Он был уверен: дело казначея — в том, чтобы точно вести подсчет и не допускать воровства. А уж доходы — это в руках Праматерей, и от воли смертных не зависит.

Эрвин усмехнулся:

— И, я полагаю, эти баснословные богатства уже кому-нибудь обещаны?

— Точно, кузен. Твоя матушка велела выдать пятьдесят эфесов епископу и пятьдесят — госпиталю Глории-заступницы. Еще триста будут выплачены мастерам за укрепление моста через Створки Неба.

— Иными словами, я имею на сотню эфесов меньше, чем ничего?

— Бывает, — пожал плечами Роберт.

Молодой герцог сказал с улыбкой:

— Дорогой кузен, мне нужны деньги. Ты знаешь, сколько. Найди мне их.

Казначей глянул на лорда несколько озадаченно. Подобных дел ему прежде не поручали. Он привык повиноваться приказам и исполнять со всей тщательностью, но этот приказ был больно уж странным. Роберт попытался объяснить:

— Ты не понимаешь самую суть казначейского дела...

— Кузен, — добродушно подмигнул ему Эрвин, — я знаю, прошло совсем мало времени, ты не успел перестроиться... Никогда не говори герцогу Ориджину, что он чего-нибудь не понимает. Ага?..

Казначей не оробел:

— Прости, я не хотел проявить неуважение. Тут нет ничего зазорного: ясное дело, что лорд не понимает в финансах! Ты же не купец. Но я, волею Праматерей, освоился в этой кухне, и хочу пояснить.

— Что ж, давай, — милостиво разрешил герцог.

— Видишь ли, главная задача казначея — всегда знать, сколько денег имеется в казне. Если лорд желает потратить деньги, он спрашивает о том, сколько есть в наличии, и из этой суммы исходит. Для того и ведется учет — чтобы знать, сколько можешь потратить. Безрассудные лорды тратят больше, чем имеют, и влезают в долги. Слишком осторожные тратят меньше, и в казне остается избыток, который крадут управители. Умный лорд потратит ровно столько, сколько нужно. Такова суть финансового дела.

— Извини мне глупый вопрос... а кто отвечает за наполнение казны?

Лицо Роберта прояснилось, он сказал с глубокой убежденностью:

— Это не зависит от воли смертных! Доходы — в руках Праматерей.

Герцог почему-то рассмеялся.

— Ах, как мало мы значим в этом мире! Ничтожные смертные!.. Ладно, спрошу более конкретно. Граф Шейланд оплатил выкуп за мою леди-сестру. Сколько?

— Двадцать тысяч золотых.

— Всего?!

— Двадцать тысяч сразу, и еще обязался платить по десять в год на протяжении будущих десяти лет. Общим счетом выйдет сто двадцать тысяч эфесов.

Эрвин присвистнул. Это была чудовищная сумма. Редкий император выплачивал такой выкуп семье своей невесты! Однако деньги нужны были сейчас, а не через десять лет.

— Я могу использовать хотя бы первые двадцать тысяч?

— Нет, кузен. Они давно потрачены.

— Кем? На что?

В этом Роберт был силен. Улыбка озарила суровое лицо кайра.

— Две тысячи двести пошли на устройство свадьбы Ионы. Тысячу пятьсот Иона забрала с собой в Шейланд, чтобы пожертвовать тамошним беднякам и больницам. Тысячу двести герцогиня София потратила на открытие театра в Лиллидее и шестьсот отдала епископу для новых фресок в Скальную Часовню...

Герцог вновь расхохотался:

— Ну и семейка! Хоть кто-нибудь здесь тратит деньги на что-то полезное?

— Оставшиеся четырнадцать тысяч пятьсот и еще двенадцать тысяч из нашей казны герцог Десмонд уплатил мастеровым цехам задатком за сооружение подземной усыпальницы.

Смех Эрвина тут же оборвался.

— Мой отец зарыл в землю половину стоимости войны?!

— Неуместный сарказм, кузен. Подземная усыпальница — важное и дорогое строение. Она...

— ...очень скоро пригодится мне, если я не найду денег на содержание войска!

— Бывает, — развел руками Роберт.

Герцог глубоко вдохнул, чтобы набраться терпения.

— Ладно, кузен, я понимаю: задача непростая, творческая... Давай подумаем вместе: где взять денег? Вот, например. Отец заплатил цехам вперед... но ведь они не потратили эти деньги сразу! Не могли же! Таких деньжищ хватит на десять лет строительства. Можем ли мы забрать назад то, что цеха еще не истратили?

— Это против чести, кузен.

— Не силой забрать, а попросить. Пообещать цехам свободу от налогов на все время, пока мы не вернем задаток.

— Хм... Да, может сработать. Думаю, тысяч десять получим.

— А нужно шестьдесят. Где взять еще?

— Герцог Десмонд в таких случаях брал в долг...

— У Короны или Альмеры! Айден Альмера заперт в осаде, а император — наш противник!

— Есть Нортвуды...

— Сибил теперь подруга Адриана. Нортвуды ничего нам не дадут. Думай еще, кузен!

Вопреки ожиданиям, новая задача расшевелила Роберта. Найти денег — все равно, что придумать план кампании... только намного сложнее.

— Ха! Есть мысль, кузен! — казначея посетило озарение. — Говоришь, ты ждешь батальоны Флеминга и Уайта? Они опаздывают, и мы с тобой знаем, что это значит: эти люди ненадежны. Опасно вести в бой вассала, который колеблется прежде, чем выполнить твой приказ. Кузен, предложи Уайту и Флемингу внести откупную подать. Вместо военной службы пусть заплатят Первой Зиме по десять тысяч эфесов. Мы получим деньги и избавимся от людей, которым не можем доверять — двойная выгода.

Эрвин уважительно кивнул.

— Действительно, отличная мысль. Ты меня радуешь, кузен. Жаль, что не могу последовать совету.

— Почему?

— Император выставит против меня десять батальонов рыцарей и двадцать — искровой пехоты. Мне нужен каждый воин Севера, который может держать оружие. Я не могу отказаться от войск Уайта и Флеминга.

— Что ж...

— Не говори свое "бывает"! Подумай еще, давай! У тебя хорошо получается.

Роберт сказал:

— Граф Шейланд может заплатить нам десять тысяч в счет будущего года... если Иона попросит его об этом.

— Иона не станет просить, — отрезал Эрвин. — Тем более, у своего мужа. Только не Иона.

— Понимаю, кузен.

— Но мысль неплоха... Сделаем вот как, Роберт: не сестра обратится к Шейланду, а ты.

— При всем уважении... куда больше шансов, что граф даст денег, если попросит Иона.

— Не бойся, даст и тебе. Он будет сговорчив и добр: я сделаю графу щедрый подарок.

— Какой?.. — полюбопытствовал Роберт.

— Предложу ему сбежать из Первой Зимы и переметнуться на сторону императора. Я уверен, банкир будет в восторге.

Роберт покачал головой, но не сказал ничего об умственных способностях кузена. Лишь развел руками:

— Бывает...

В дверь постучали, на пороге возник кайр Джемис Лиллидей:

— Милорд, вассалы собрались в большой трапезной. Ждут вас.

— Верно, пора. Идем, Роберт.

* * *

В замковом дворе раздавался звон мечей. Герцог и кайры остановились, глядя на группу воинов, окружившую двоих дерущихся.

— Поединок, милорд, — прокомментировал Джемис.

— А то я не вижу!..

Эрвин подошел посмотреть. Зрители расступились, пропуская. В центре круга рубились двое кайров.

Обычно кайровские поединки быстры и кровавы. Эрвин видал такие, что решались в два удара. Атака — неудачный блок — повторная атака. И все, один лежит, второй отирает клинок. Собственно, на этом и строится кайровская тактика пешего боя: уложить противника за считанные секунды, пока не пришли на помощь другие. В мечевом бою кайр срабатывает, как взведенный арбалет: наносит один молниеносный и неотразимый удар, отточенный годами. Это позволяет разрушить строй, врубиться в глубину вражеских порядков, сокрушить значительный отряд небольшим числом воинов.

Однако сейчас бойцы были почти равны по мастерству. Один атаковал с такой скоростью, что клинок расплывался в воздухе блестящей дугой. Сыпал удары градом, зажимал противника в глухую защиту, не давая опомниться. Но тот, однако, успевал раз за разом парировать и смещался так, чтобы зайти противнику в бок. Нападающий сильно рисковал: если он хоть на миг сбавит напор, вполне возможно, первая же контратака прикончит его. Так же и жизнь защитника висела на волоске: спасала лишь предельная концентрация внимания, раз моргнуть — и один из ливня ударов достигнет цели.

Джемис шепнул: