Лишь одна Звезда

Выходила удивительная штука: стало быть, граф Нортвуд не знает об интриге графини? Сибил подменила невест и усадила Глорию на престол... а Элиас всерьез верит, что Минерва — будущая императрица. То есть, Сибил не посвятила мужа в свой заговор — так получается? Хм.

Как же она планировала скрыть все в тайне? Рано или поздно Элиас увидел бы императрицу. То-то удивился бы, узнав в ней собственную дочь! Хотя, с другой стороны... Граф Нортвуд — стар и ко всему равнодушен. Он ненавидит покидать свой замок, даже в город выезжает раз в месяц — на осмотр какого-нибудь судна. А чтобы он подался аж в столицу — даже по случаю коронации — то это совсем уж сказочная небылица.

Стоп. Тогда с какой, собственно, целью Элиас Нортвуд едет в Фаунтерру сейчас? Для свадьбы и коронации — рано. Вчера за столом он упоминал приказ его величества, а не приглашение. Стало быть, Адриан вызвал к себе Нортвуда, и вызвал в таких выражениях, что отказ явиться стал равносилен измене. И это приводит к новому вопросу: что вообще происходит в столице?

В дороге спутники не баловали Миру новостями. Она почти не спрашивала — в монастыре отучилась задавать вопросы. Из тех разговоров, что воины вели при ней, Мира поняла следующее.

Айден и Аланис Альмера мертвы — владыка расправился с ними. Это не удивило ее. Правда, говорилось так, будто Адриан произвел наказание с некой особой жестокостью. Мира сочла это преувеличением.

Глория Нортвуд... то есть, "Минерва Стагфорт" готовится к свадьбе с Адрианом. И это не новость, к сожалению.

Западники Рейса овладели двумя переправами через Холливел и вторглись на земли Литлендов. Скверная новость. Однако едва ли удивительная: Бекка немало рассказывала о том, как важны эти переправы, и как часты конфликты с кочевниками.

А вот последнее было сюрпризом. Старый Ориджин умирает от хвори, его сын получил власть и поднял мятеж против Адриана. Войска Ориджина выступили из Первой Зимы и вступили в Южный Путь. Нет, в самом факте феодального мятежа нет ничего удивительного. Великих лордов тревожит усиление Короны и централизация власти Адриана. Рано или поздно столкновение должно было случиться. Но Эрвин?.. Мира хорошо помнила младшего Ориджина, хотя и видела всего раз. В ее представлении легко связывались Эрвин и сарказм, Эрвин и гордыня, Эрвин и капризы, изнеженность, едва ли не женская... Но Эрвин и война?!

Нет, Мира не имела оснований не верить новостям, потому полагала: она чего-то не знает. Должно найтись обстоятельство, что объяснит эту странность.

В монастыре Ульяны Печальной считалось греховной суетой задавать вопросы вслух. И Мира лишилась этой привычки... однако тем сильнее стала страсть к поиску ответов.

Почему Эрвин поднял мятеж?

Зачем граф медведей едет в столицу?

Чего Виттор Шейланд хочет от Элиаса Нортвуда?

После обеда она услышала стук в дверь.

— Малютка, впусти-ка меня!

Собственно, дверь была заперта снаружи: после вчерашней попытки бегства Мира сидела под замком. Однако со внутренней стороны имелся засов, и на зло своим тюремщикам она заперлась. Впустила только Линдси, когда та принесла обед. Теперь вот явился Инжи Прайс... лжец и убийца на службе у другого лжеца. Не то, чтобы он неприятен ей, однако же, лжец и убийца — это нужно помнить. С другой стороны, человек — источник сведений. Особенно такой болтливый, как Парочка.

Будто услыхав ее сомнения, Инжи крикнул сквозь дверь:

— Между прочим, я принес хорошие новости. И не одну, а целых две.

Она отперла.

— Добрый вечер, сударь.

— Пхе! Тоже мне, сударя нашла! Не умеешь ты с людьми обходиться... но я не в обиде. Ты же не виновата. Тебя сперва научили говорить слово "милорд", а уж потом — "мама".

— Леди-мама, — поправила Мира.

Инжи хохотнул в усы.

— Ты, когда шутишь, улыбайся хоть немного. А то ведь могут не понять.

Мира слегка улыбнулась.

— Прошу вас, сударь, — она указала на кресло.

Инжи важно уселся, закинув ногу на ногу. Порылся в кармане и с очень степенным видом протянул Мире леденец на палочке.

— Это тебе. Сладости же любишь?

— Благодарю вас.

— То-то же, — довольно кивнул Инжи. — Так вот, значит, обещал я тебе две хорошие новости. Держи первую: Эф остался жив. Не сказать, правда, что здоров: задница так болит, что ни сидеть, ни ходить не может, а только скачет, как кривой олень. И злится на тебя сильно. Говорит: вот дурная пигалица, не знала куда колоть. А я ему: сам дурак. Если бы она хотела тебя убить, ты бы уже родную прабабушку на Звезде в обе щечки лобызал. Верно говорю?

Мира пожала плечами и невзначай погладила правый бок пониже ребер.

— Вот-вот, — ухмыльнулся Инжи.

Он оказался прав: девушка не желала смерти Эфу. Леди Сибил Нортвуд была единственным человеком на свете, кого Мира охотно отправила бы на Звезду.

— Но ты все же сглупила, — продолжил Парочка. — Не потому, что пощадила Эфа — это как раз правильно. Он гонористый, что золотой канделябр, но дело знает, и хозяин его любит. А вот бежать из замка — это была дурость. Спросишь, почему? А я тебе отвечу: с Нортвудами человек полста эскорта было. По-твоему, где они теперь? В замке, в казармах? Ага, два раза. Нужны нам тут пятьдесят лишних медведей! Вдоль дороги снаружи стен есть гостевые хижины, там, значит, нортвудских мечей и поселили. Ты бы как сбежала — так прямиком к ним. Придумка средненькая, как по мне.

Мира порозовела. Она, конечно, не знала... но все равно почему-то сделалось стыдно. Спросила:

— А новость?

— Права, — кивнул Инжи. — Обещал две новости. Ну, вот тебе вторая: завтра прибудет хозяин с женой и братом.

— Премного благодарю, сударь.

Парочка покрутил ус и лукаво этак поглядел на Миру.

— Вот люблю тебя, ты знаешь? Люблю — и все тут! Скажешь три слова, да и те пустые... Но гляну на тебя — вижу: на уме не три слова, а все триста. Давай, выкладывай.

— Ах, что вы, сударь...

— Дуешься?

— Право, и в мыслях не было.

Инжи Прайс посерьезнел, поубавилось сладости в голосе.

— Думаешь, хозяин тебя держит на продажу? Такое случается, чего уж тут. Думаешь, Нортвуды тебя купят? Сдается мне, за любые деньги. А когда купят, думаешь, то привяжут камень на шею и в Дымную Даль? Да запросто. Что им стоит, медведям-то...

Мира ждала продолжения. Она и сама знала, что такое возможно. Ночь провела в мыслях о том, что сделают с нею Нортвуды, да еще о том, каковы шансы слезть с крепостной стены, держась за побеги плюща... Но Инжи не стал бы говорить, будь дело именно так.

— Спрашиваешь, где же тут хорошая новость? А вот где: я зуб даю, что хозяин тебя не продаст медведям. Он велел тебя им показать — это было. Но еще велел: душевно с ней обращайтесь, как с родной дочуркой... Он бы этого не делал, кабы хотел продать. Хозяин — человек рассудительный. Не тратится на то, в чем нет смысла.

— Благодарю вас, — с чувством сказала Мира.

— Да не за что, — отмахнулся Инжи. — Ты, главное, больше не убегай. А то еще грохнешься со стены да шею свернешь. А что со мной потом хозяин сделает — знаешь? А на какие средства женке моей существовать прикажешь? Вооот. Так что будь паинькой.

Мира кивнула. Инжи принялся рассказывать о своей жене — не той, что в Надежде, а о нынешней, в Уэймаре. Мира сильно сомневалась, что Парочка хоть когда-то был женат, но излагал он красиво — с чувством, в подробностях. С такой фантазией бы книги писать...

Как вдруг внимание привлек шум за окном. Кто-то говорил на повышенных тонах, аж грохотал эхом, кто-то другой огрызался.

— Чую, драка будет! — возбужденно воскликнул Инжи. — Хочешь поглядеть?

Они вышли на балкон.

Главным действующим лицом событий оказался Крейг Нортвуд — старший сын графа. При взгляде сверху этот здоровяк с широченными плечами и густой черной шевелюрой действительно напоминал медведя. Голос отвечал облику — низкий хрипловатый рык:

— Прочь с дороги, сосунки! А ты, старый лапоть, делай, что приказано!

На стороне Крейга были два его сквайра, не уступающих размерами хозяину. Противостоял им мужчинка в камзоле того покроя, какие носят секретари и архивариусы, а также пара шейландовских воинов, пришедших секретарю на помощь.

— Я говорю вам, милорд: голубятня закрыта.

— Так открой!

— Не велено...

— Я тебе велю!

Крейг ухватил секретаря за грудки и приподнял над землей. Воины Шейланда без особого рвения взялись за мечи. Нортвуд рыкнул:

— Только попробуйте!

Шейландцы замешкались. Их можно было понять: Крейг Нортвуд, Клыкастый Рыцарь, слыл одним из сильнейших бойцов Империи, не раз побеждал в турнирах.

— Занятненько, — прокомментировал Инжи. — Медведей тут, в замке, только восьмеро, причем старый граф — не в счет. Но калечить медведей нельзя, его милость запретил. А как это чудище утихомиришь, если не калечить?

Мира думала: странно, вчера за столом Клыкастый вел себя очень тихо, будто язык проглотил. С чего же сегодня так разошелся?

Крейг Нортвуд тем временем ревел в лицо секретарю:

— Сейчас ты отопрешь чертову голубятню и отправишь чертово письмо. А если нет, я тебе все кости переломаю!

На крик подоспели еще два шейландца. Получив численное превосходство, они осмелели — рванулись к Нортвуду и ухватили за руки.

— Это зря... — мурлыкнул Инжи.

Крейг бросил секретаря, присел, вырываясь из захвата. Рывком поднялся. Один шейландец отлетел, другой зажал руками разбитый нос. Двое остальных попытались удержать медведя... Тот случай! Крейг отшвырнул одного, а второго поймал за руку и ударил в живот. Стражник повис, едва дыша.

Надо заметить, сквайры Нортвуда даже не вмешивались в драку: стояли себе и смотрели, уверенные в победе хозяина.

Клыкастый взял руку стражника в захват и сказал секретарю:

— Отпирай, а то следующим станешь.

Сделал движение. Раздался хруст, стражник завопил на весь двор. Секретарь побелел.

— Милорд, не-не-нет голубей... Не-нельзя отправить...

Нортвуд обхватил его за шею:

— А ну-ка идем и поглядим!

Он поволок шейландского секретаря к центральной башне, но на пути выросло новое препятствие: капитан замковой гвардии с целой восьмеркой солдат.

— Х-хо, свежее мясо! — обронил сквайр Нортвуда, кладя руку на эфес.

— Отпустите нашего человека, милорд, — попросил капитан. Не потребовал, не приказал — именно попросил, Мира использовала бы это слово.

— Письмо, — бросил Клыкастый.

— Дайте его секретарю, милорд, и оно будет отправлено.

— Ага, придумал! Я хочу видеть, как его привяжут к лапке чертова голубя, и как чертову птицу вышвырнут в чертово окно!

— Милорд, простите, но...

Нортвуд подошел к нему вплотную, не обнажая меча. Капитан напрягся, солдаты обступили Клыкастого со всех сторон.

— Я слышу слово "нельзя" каждый день в этом уродском замке. Тот, кто еще раз скажет его, горько пожалеет. Итак: я хочу отправить письмо голубем. Ответ?

На самом деле, он не ждал ответа. Капитан не успел издать ни звука — нортвудец нанес удар. Мира на балконе слышала, как хрустнула сломанная челюсть. Капитан мешком повалился на камни. Крейг обвел взглядом солдат:

— Следующий?..

— Уууу... — задумчиво протянул Инжи. — Без железа тут никак не обойтись, а железом нельзя. Искра — дело рискованное, убить можно. Стрелу бы в плечо, а другую в бедро — стал бы поспокойнее...

На стенах имелись и лучники, и арбалетчики. Они прекрасно видели события, но для стрельбы требовался приказ, а капитан стражи валялся без чувств. Пока не явится кастелян, стрелки могут только смотреть.

Клыкастый рыцарь подхватил за шиворот несчастного секретаря и зашагал к башне. Сквайры двинулись следом, хищно ухмыляясь. Солдаты Шейланда раздвинулись перед ними.

Как вдруг из окна гостевого дома донесся скрипучий старческий голос:

— Что ты творишь?

Крейг оглянулся и увидел, надо полагать, отца — кому же еще мог принадлежать голос!

— Хочу отправить письмо. Они не дают.

— Брось это... — досадливо процедил граф Элиас. — Поздно для писем.

— Я должен...

— Ты должен сидеть тихо и ждать! Мы в капкане, сам не видишь? Будешь дергаться — оторвешь лапу.

— Нужно отправить... — упрямо повторил Крейг.

— Девчонка здесь, дурачина!.. Все кончено, вы проиграли. Сиди и жди.

Клыкастый опустил глаза. Злобно отбросил секретаря и зашагал в дом.

— Ух ты! — хмыкнул Инжи, толкнув Миру под локоть. — Видала? Вот так дела! Скелет командует медведем.

Девушка отметила нечто иное, куда более важное: "Вы проиграли, все кончено". Не мы, а вы. Как она и думала, старый Нортвуд не участвовал в заговоре Сибил и даже не догадывался о нем до вчерашнего дня. Но вот наследник — тот был в курсе! На него Сибил делала ставку, он должен был явиться на коронацию. Возможно, с братом, но без отца. Элиас стар, ему осталось недолго... а после власть должны были поделить сын и вдова. Клыкастый — на Севере, Сибил — в столице.

И это ставит графа Виттора с его шантажом в дурное положение. Шантаж направлен на сына, а власть и деньги — в руках отца. Отец сделает все, чтобы спасти сына? Хм... А если отец понял, что сын ждет — не дождется его смерти? Не остудит ли открытие родительской любви?

— Вот я снова смотрю на тебя, — сказал Инжи Прайс, — и вижу головушку, полную мыслей. Вот что тебе скажу: девице не стоит думать так много. Парни тебя бояться станут, а сама затоскуешь...

— Ах, что вы, сударь!..

— Дело тебе говорю, поверь опыту. Ты вот вчера просила "Голос Короны", а я подумал и не принес. И без того смурная, а еще новостей почитаешь — совсем скиснешь... Не надо оно тебе.

Он рассказал еще пару историй из жизни, подтверждающих тезис: чем меньше думаешь — тем крепче спишь. Потом потрепал девушку по затылку и ушел, оставив в память о себе леденец на палочке. Мира покрутила его в руках. Сладость имела форму петушка и источала запах яблок. Нет ничего глупее, чем сосать леденцы. Такое детство! Прямо-таки младенчество.

"Вам хочется знать, что вы — умнее всех. Вы готовы дорого платить за это чувство..." Это говорил Марк — Ворон Короны. Он знал, что Мира умна... потому умел читать ее, словно книгу. Эф принял за дурочку — и упустил ее. А Инжи, подобно Марку, не стал недооценивать — и именно он поймал Миру в воротах. Так ли хорошо выглядеть умной?

Она погладила свой правый бок... раздраженно взмахнула рукой, прикусила губу.

Да, я знаю, где находится печень, — еще бы не знать, когда боль месяц сводила с ума! Да, знаю и то, что удар в печень смертелен... Зачем было показывать это Прайсу? Мелкое, дешевое тщеславие! Произвести впечатление... на кого? Низкородного шейландовского пса? Хм. На себя саму? Покрасоваться — экая я умная да смелая, даром что девчонка! Отлично, Минерва! Гордись собой. Ты — самая умная. Ты умеешь похвалиться, даже когда молчишь. Несомненно, это послужит тебе утешением в очередной темнице!

Три месяца под землей? Тебя бы туда на три года, может, это избавило бы от гордыни. В тебе видят девчонку? Так будь девчонкой! Не делай умный вид, не задирай нос. И когда кто-нибудь, как Эф, ошибется в тебе, тогда, возможно, у тебя появится шанс.