"И вы хотели, чтобы одиночкой стал — мой отец?" — вызывающе рявкнул Гарри. Никаких сдерживающих начал больше не существовало. Дамблдор внезапно оказался по другую сторону линии фронта, потому что не понимал его. — "Чтобы он сделал за вас всю грязную работу по уничтожению Вольдеморта?"
"Что ты, Гарри", — невесело улыбнулся Дамблдор. Он повел ладонью над остывшим камином, и в нем вспыхнуло пламя. Один из бывших директоров Хогвартса на портрете, висящем прямо над камином, сонно заворочался на стене. — "Я бы ни за что не стал жертвовать Джеймсом. Он был храбрым человеком. Он был поразительно храбрым, и это немудрено: он же был гриффиндорцем. Он обладал потрясающими способностями к боевой магии. Но, к сожалению, этого было недостаточно, чтобы выйти живым и супергероем из битвы с Вольдемортом. А толпа жаждала именно героя. Если бы кто-то узнал о том, что остались живые потомки Гриффиндора, то общественное мнение, вне всякого сомнения, подтолкнуло бы их к схватке с Вольдемортом. Но тогда было еще слишком рано, идеи Тома Риддля были очень популярны, его сторонники проникли почти во все структуры власти, а остальные семьи волшебников были запуганы расправами с теми, кто открыто выступал против него. Нам нужно было потянуть время, чтобы добиться большей поддержки, перетянуть на свою сторону больше колдунов. Для этого необходимо было действовать тайно. Если бы люди узнали, что я или Северус — потомки Гриффиндора, то нам не удалось бы избежать открытого столкновения. В свое время, войдя в колдовской мир, я сменил фамилию, взяв вместо нее старое школьное прозвище, и потом благодарил судьбу за это. Даже если бы прошел слух, что кто-то из нас — потомок Гриффиндора, то второго бы в этом не заподозрили: я скрыл, что он — мой сын и наследник. Когда я принял нелегкое решение подстраховать его еще раз, и ему, и Джеймсу было всего пятнадцать".
"Вы захотели ..." — тихо начал Гарри.
"Да. Я решил, что ему пока нельзя вставать на баррикады. К тому же, он и не испытывал особого желания делать это. Amor fati еще не просыпается в людях в этом возрасте. Он хотел избрать иной путь, но в силу такой предопределенности его желания слишком мало значили. Потомкам Гриффиндора было предначертано всегда враждовать с потомками Слизерина".
"Перед тем, как был заложен Хогвартс, главным условием его постройки стало обязательство его учеников не воевать друг с другом", — крикнул Гарри. — "А вы нарушили это обязательство!"
"Гарри, я понимаю, тебе сейчас очень трудно распутать этот клубок, но будь справедлив, разве я развязал эту войну? Разве не Том Риддль захотел вознестись над всеми и стать Величайшим Волшебником, повелевающим судьбами магов и магглов? Я никогда не жаждал оказаться в центре такого внимания", — светло-голубые глаза Дамблдора наполнились тоской. — "Я лишь стремился защитить и нашу школу, и наш колдовской мир, и моего сына".
Гарри молчал. Для одного дня этого было слишком много.
"К тому времени в Ордене Феникса уже состояли довольно могущественные волшебники. Они могли помочь мне защитить Северуса, но я не мог им рисковать. О том, что Северус — мой сын, знал только мой старый друг Аластор Моуди. Сам я, может быть, и сумел бы остановить Вольдеморта, но стать открытой фигурой... Согласись, для директора Хогвартса такое невозможно, я был бы скован по рукам и ногам необходимостью стать символом борьбы со злом. Тайна обеспечивала мне определенную мобильность в действиях. Но Северуса я должен был уберечь, поэтому и попросил Джеймса помочь мне".
"И отец согласился?" — Гарри не поверил своим ушам. — "Они со Снейпом ненавидели друг друга!"
"С профессором Снейпом, Гарри... Дело в том, что Джеймс не знал, кто на самом деле является наследником Гриффиндора. Я хотел сказать ему, потому что осознавал: так будет справедливо по отношению и к нему, и к Северусу. Но Джеймс отказался. Он решил, что для него будет лучше, если настоящий Гриффиндор ему не будет известен. Он сказал, что в случае провала не сможет выдать секрет, которого просто не знает. Это показалось мне разумным, Джеймс получил эту роль и сыграл ее вполне достоверно".
"Значит, это правда, и вы подставили его?" — разъярился Гарри. — "Все ваши отговорки ничего не стоят, вы подставили его под удар, и это — главное! Вы могли выбрать кого угодно, но выбрали моего отца!" — Сейчас ему неудержимо захотелось ударить Альбуса Дамблдора, несмотря на то, что тот был глубоким стариком.
"Он отлично подходил для этого, был прирожденным лидером, блестящим спортсменом, чистокровным, уважаемым среди других учеников. В нем были все задатки настоящего Гриффиндора, кроме крови", — вздохнул Дамблдор и испытующе поглядел на Гарри. — "Только такой человек мог заставить Тома поверить в то, что не он один — наследник Основателя, и Джеймс сделал это. Когда он окончил школу, пошел в колледж авроров и стал членом Ордена, то ему не раз пришлось столкнуться с Вольдемортом. Он выполнил очень много опасных заданий, с которыми никто бы не справился лучше него".
"Добыть свиток Ллуда тоже было одним из таких заданий?" — хрипло спросил Гарри. Он больше не мог стоять, ноги его не держали, и он снова опустился в кресло.
Дамблдор быстро взглянул на Гарри.
"Это было особенно сложно", — согласился он и сложил руки на груди. — "Видишь ли, когда мы получили сведения о том, что Вольдеморт планирует захват Хогвартса, я понял, что этого ни в коем случае нельзя допустить. Понимаешь, Гарри, оплотами нашего сообщества являются многие организации: Министерство Магии, конечно, банк Гринготтс, даже больница Св. Манго. И, тем не менее, в решающей игре между Светом и Тьмой их можно было бы уступить врагу. Но Хогвартс — никогда. Это школа, Гарри, место, где растет наше будущее вместе с идеологией колдовского сообщества. Все рождается здесь, все новое проистекает отсюда. Вот поэтому Хогвартс нельзя было отдавать Вольдеморту ни в коем случае. Мы собрали огромное количество защитных заклятий, но этого было слишком мало, чтобы противопоставить их силу новой силе Тома Риддля... Нужно было нечто настолько неожиданное, древнее и абсолютно надежное, чтобы не было и речи о том, чтобы он приблизился к замку. Такие сильные охранные заклятия могли быть применены к Хогвартсу еще давно, еще при закладке школы. Вот в этой старинной рукописи", — Дамблдор похлопал по разношерстному собранию пергаментов Тео. — "Я нашел сведения о том, что в кабинете Слизерина в давние времена был тайник. В этот тайник, якобы, давным-давно пытались проникнуть сэр Искра Надежды, леди Длинные Косы и сэр Роберт Молчаливый, дабы узнать тайну великую о создании замка Хогвартс, как говорит автор рукописи", — Дамблдор улыбнулся в бороду. — "Но когда они уже стояли перед тайником, внезапно появился демон и унес ценнейший документ в неизвестном направлении в определенно демонических целях".
"Тео и об этом написал?" — не поверил своим ушам Гарри.
"О, у этого господина был чрезвычайно возвышенный стиль и завуалированная манера выражаться, но, в общих чертах, насколько я понимаю, он все же отражал действительность. Главное: в документе содержалось точное описание местонахождения тайника. Я проинструктировал Джеймса, вручил ему времяворот и плащ-невидимку, и он отправился за свитком в 11 век".
У Гарри вновь защемило сердце. Как бы упорно он ни подозревал в речах Альбуса Дамблдора двойное дно, именно старый директор дал ему возможность хоть раз в жизни увидеть собственного отца во плоти. Всего несколько секунд. Но эти мгновения Гарри запомнил на всю жизнь.
"И вы смогли расшифровать свиток", — выдохнул он. — "Поэтому Вольдеморт так и не решился напасть на Хогвартс, да?"
Дамблдор молчал. Потом он поднял глаза на Гарри и вздохнул.
"Нет, мальчик мой. Дело в том, что это произошло как раз накануне того рокового дня, когда... Джеймс добыл свиток, он сообщил мне это совой, но послать такой ценный артефакт вместе с запиской не решился. Он написал, что спрятал его в надежном месте, откуда достать свиток сможет только он сам".
"Значит, свиток Ллуда теперь утерян?"
"Боюсь, что так".
"И Вольдеморт хотел уничтожить меня потому, что думал, будто я — последний из Гриффиндоров? Потому, что он не знал, что это вы и ваш сын?"
"Да, Гарри. Если бы я мог хотя бы после гибели твоих родителей признать, что ты не являешься наследником Гриффиндора, то, наверное, твоя жизнь была бы куда счастливее и безопаснее. Но, к сожалению, я понимал, что развоплощение — это еще не конец Тома Риддля. Он бы обязательно вернулся, а значит, наша борьба была не закончена. Поэтому я и присматривал за тобой все эти годы на расстоянии, не привлекая к тебе лишнего внимания, хотя больше всего на свете я бы обрадовался возможности самому растить тебя. К сожалению, семья твоей тети оказалась надежным, но не слишком приятным убежищем", — Дамблдор наклонился еще ближе к Гарри. — "Я слишком виноват перед тобой", — прошептал он. — "Но я хотел защитить тебя, Гарри. И мне удавалось это много лет. С переменным успехом, конечно, но все же ты остался жив. Я никогда не простил бы себе, если бы с тобой произошло то же, что и с твоим отцом".
Гарри отвернулся к окну. Ему было почти больно, голова не хотела работать: он сегодня слишком многое пережил и слишком устал. Он повернулся к темному окну, за которым шуршали, скользя по стеклу, сухие, скорченные осенние листья. Этот звук мешал ему сосредоточиться и безумно раздражал. Очень хотелось спать, хотелось лечь, закрыть глаза — и на него вновь накатилось предательски соблазнительное желание забыть, забыть, забыть... Он почти физически ощущал, что логическое мышление в нем точно отключилось, подумал о том, что бы посоветовала ему в такой ситуации Валери и вдруг испугался: он осознал, что в их разговоре с Альбусом Дамблдором что-то было не так, но что именно — не мог понять.
"Вы что-то скрываете", — наконец проговорил Гарри, пристально разглядывая директора. — "Я знаю это, я это чувствую, но не могу понять, что именно и насколько это важно".
"Чувствуешь?" — Дамблдор спокойно посмотрел на Гарри поверх очков.
"Да", — негромко подтвердил Гарри. — "Но я понимаю разницу между скрыть, умолчать и солгать. Интересно, что делаете сейчас вы?"
Лицо Дамблдора по-прежнему внешне не выражало никаких эмоций. Только глаза сузились, точно желая прочитать что-то в мыслях Гарри.
"Не надо", — сварливо отрезал Гарри. — "Не пытайтесь пробовать на мне свои штучки! Я просто хочу знать правду! Разве это преступно? Я хочу знать много вещей, я хочу знать все и я..."
"Тогда тебе будет достаточно всего лишь задать мне вопрос", — Дамблдор откинулся на вытертую бархатную спинку кресла и выжидательно посмотрел на Гарри. Парень замолчал, ошеломленный неожиданным согласием директора. Спустя столько лет умалчиваний и скрытности он давал ему карт-бланш.
"Я могу спросить о чем угодно?" — неверяще осведомился Гарри. Его пальцы нервно теребили обивку подушки на кресле. Феникс почему-то тяжело вздохнул на своем золотом шесте и внимательно посмотрел на него.
"Да".
"И сколько угодно?"
"Все мое время в твоем распоряжении", — подтвердил Дамблдор.
Внезапное согласие Дамблдора открыть все карты озадачило Гарри настолько, что он тут же задал совсем не тот вопрос, который до этого рвался у него с языка.
"А мама знала, что отец — не настоящий Гриффиндор?"
Дамблдор завозился в кресле, вытаскивая из-под себя помявшуюся полу мантии.
"Думаю, она понимала это с самого начала", — наконец, ответил он. Аккуратно разложив помявшуюся мантию на коленях, Дамблдор продолжил. — "Твоя мать, Гарри, обладала одним удивительным качеством: без всяких способностей к мыслечтению она умела читать в сердцах людей лучше любого ментолегуса. Я помню, как на выпускном вечере она пришла ко мне, нет, просто ворвалась ко мне в кабинет, и накричала на меня", — Гарри широко раскрыл глаза и Дамблдор с печальной улыбкой кивнул. — "Да, это правда. Почти как ты сейчас. Она заявила, что я не имел права так подставлять Джеймса, да-да, ты тоже говорил именно это. Что я нечестно поступил с Северусом, поставив на его место человека, которого он ненавидит всеми фибрами души. То, что Северус — мой сын, она тогда не знала, думала, что я — его опекун, как это было со многими другими ребятами-сиротами, которые учились в Хогвартсе, таковы уж были правила, если у детей не оставалось близких родственников. Как Лили догадалась, что он — Гриффиндор, мне точно неизвестно. Возможно, он сам рассказал ей. Твоя мама, Гарри, всегда заботилась о младших и более слабых, всегда относилась к людям с такой теплотой, что ей поверяли свои секреты почти все ее друзья и знакомые. И, нужно отдать ей должное, она всегда сохраняла их в тайне. В тот раз она просто не выдержала. Лили требовала, чтобы я избавил Джеймса от этой роли, чтобы Северусу было разрешено объявить о том, кто были его предки. Она многое сказала мне тогда, и я, признаюсь, услышал мало приятных вещей" — Дамблдор задумчиво забарабанил пальцами по столу. — "Лили говорила, будто я манипулирую Северусом и Джеймсом, как хочу. Что я ищу свою собственную выгоду, которая ей неизвестна. Что я — не лучше самого Вольдеморта", — он тяжело вздохнул.
"И что вы ей ответили?" — Гарри вновь почувствовал укол в сердце при мысли об отце и снова вскипел от ярости. — "Клянусь, она была права насчет вас!"
"Не спеши с выводами, Гарри", — мягко поправил его Дамблдор. — "Сейчас ты, как и твоя мама в тот день, за пеленой собственной обиды и разочарования просто не видишь серьезности ситуации. Я объяснил ей, как и тебе, всю серьезность положения в магическом мире, попытался сказать, что понимаю, насколько несправедливой кажется эта ситуация, но иначе поступить нельзя, потому что в данном случае справедливостью необходимо поступиться ради будущего!" — он тяжело вздохнул. — "Но, боюсь, что мне так и не удалось убедить ее. Она не хотела признать, что реальность часто заставляет нас жертвовать даже частичкой своей собственной души ради того, чтобы спасти гигантское количество людей. Отдельные люди, отдельные души значили для нее куда больше. Как по-женски. Но я понимаю ее. Если бы я был моложе, то, возможно, согласился бы с ней, но у меня не было другого выхода, как продолжать идти по избранному пути".
"И направить по нему тех людей, которых вы сочли нужными?!" — запальчиво крикнул Гарри. — "Вы подставили не только моего отца! Я чувствую, что у вас за душой есть еще немало грехов: вы отправили нас в прошлое, зная, с чем нам предстоит там столкнуться. Ведь правда? Я прекрасно помню, что летопись, которую составил Тео, вы просматривали как раз перед этим! Я думаю, вы знали, что мисс Валери погибнет там. Знали, что наше соглашение с Эльфами будет нарушено, знали, что будут умирать люди..."
"Да", — просто ответил Альбус Дамблдор. — "Это война. И тот, кто играет белыми в этой игре, должен жертвовать многим, пусть это причиняет боль и им, и ему. Поверь, это действительно было нелегко для меня самого, но и Джеймс, и Валери были взрослыми людьми и могли сами выбирать свою дорогу. Они могли не участвовать в этой войне, но они согласились играть по ее правилам, Гарри, а на войне не обойтись без жертв. Твой отец понимал всю опасность для себя и своей семьи, но все равно согласился воевать на нашей стороне. И профессор Эвергрин — тоже. Хотя она была куда большей индивидуалисткой, чем Джеймс, между ними мне всегда виделось нечто общее".
