Взгляд его стал ярче, лицо — живее, он ни наглядеться, ни надышаться не мог вольной красотой вокруг. И поначалу не замечал, в какое смущение приводит спутников его присутствие. При его приближении умолкали разговоры, и все, от всадников охраны до вельмож, отправленных ради придания важности посольству, бросали в сторону посла любопытные и опасливые взгляды. Евнухи, рабы, но рабы царские и с большими полномочиями, так направляли коней, чтобы оказаться между Акамие и остальными, заслонить его от них, строго поглядывали на любопытных и следили, чтобы никто чрезмерно не приближался к Акамие. Но никто и не стремился приблизиться. Издалека разглядывали, как диковинку, красивую, но опасную, и не только опасную, но и недостойную внимания уважающих себя свободных людей.
Торопились теперь закончить путь, пока солнце не выжгло траву и не раскалило беззащитную землю, пока в изобилии был корм верховым и вьючным животным, пока табуны онагров снабжали охотников свежим, сочным мясом, пока полны были колодцы.
Наконец достигли цели.
Принимали посольство в Доме Солнца, в той самой зале за черными воротами, где когда-то пировали хайарды-победители, в том числе многие из тех, кто пришел нынче с посольством.
И Ахми ан-Эриди.
И Акамие ан-Эртхабадр.
Придворные, среди которых изрядно было скуластых узкоглазых степняков, а также личностей явно разбойничьего вида, стояли вдоль завешенных черным и красным стен. Коренные аттанцы, пышные телом, курчавобородые, с круглыми блестящими глазами, составляли большинство. Разнящиеся между собой и лицами, и одеждой, и повадкой подданные детей Солнца держались обособленно, однородными группами, но уже приглядывались друг к другу, уже завязывались симпатии и союзы.
Солнечная колесница, древний трон аттанских богов, отпылала свое, растеклась золотыми струйками в хайрских плавильнях. Возвышение, на котором она когда-то стояла, покрытое белыми коврами, само теперь служило троном нынешним владыкам Аттана. И сверху его заливал торжествующий свет.
Ханис и Ханнар, именуемая Аханой, величаво восседали прямо на коврах. Оба одетые в светлый лин, оба с царскими обручами поверх золотых кудрей. Видно было, что царственная осанка уже нелегко дается богине. Она едва заметно откинулась назад и опиралась рукой о ковер, чтобы удобнее устроить между колен округлившийся живот, который уже не могли скрыть складки широкого платья. Лицо с припухшими губами и веками казалось заплаканным, жалобным. Видимо зная об этом, Ханнар надменно выставляла подбородок и хмурила брови.
Акамие видел ее впервые, и она ему не понравилась. Впрочем, он слышал, что беременность сильно меняет женщин. Должно быть, это верно. Акамие не мог представить, чтобы вот такая неумная гордячка могла очаровать искреннего, пылкого Эртхиа.
По левую руку от Ханиса, удобно, по-домашнему подогнув колени, сидела прекрасная Атхафанама, щедро украсившая свой наряд золотом и камнями, совершенно в хайрском вкусе. Ее тщательно подведенные брови были прикрыты жемчужной бахромой, огромные круглые серьги заслоняли по полщеки, от подбородка до живота слой за слоем спускались многочисленные гривны и ожерелья. Руками она не шевелила из-за огромной тяжести браслетов и перстней. Но живое лицо, сколько было видно из-за украшений, освещалось непритворной радостью видеть гостей из дорогого Хайра и смущением оттого, что и гости могут видеть ее.
От беспощадного пламени, льющегося из-под потолка, ее укрывал накинутый на голову лин.
В таком же накинутом покрывале из лина рядом с Атхафанамой сидела маленькая смуглая круглолицая женщина с узкими мрачными глазами. На ней украшений было немногим меньше, чем на Атхафанаме: браслеты только до локтей, на груди не более дюжины монист, да тонкие косички сплошь увешаны золотыми монетками. Яркий атлас ее платья играл бликами и тенями в прихотливых складках, но был тщательно расправлен впереди, чтобы всем был виден пусть и не такой большой, как у Ханнар, но вполне заметный живот. Это была Рутэ, младшая жена Эртхиа.
Акамие оставалось только подивиться расторопности Эртхиа, не успевшего сесть на трон, а уже обеспечившего его наследниками. Судя по выражению лица, мудрейший Ахми ан-Эриди также восторгался столь предусмотрительной политикой царевича-ослушника. Его чувства разделяли и все сопровождавшие их вельможи.
Церемония представления посольства шла своим чередом. Все понимали, что это всего лишь необходимое выражение взаимного уважения между Хайром и Аттаном и что главное будет сказано друг другу послом Акамие ан-Эртхабадром и владыкой Ханисом наедине.
Однако вручение подарков затянулось надолго, а передача царевны Дар-Ри-Джанакияры — и того дольше. Наконец царевна мелкими шажками приблизилась к тронному возвышению. Красная парча покрывала ее с головы до ног и тянулась по полу еще на добрую дюжину локтей. Из-под парчи заманчиво звенели украшения. Ханис ответил на ее низкий поклон дружелюбным кивком головы и пригласил сесть рядом с Ханнар, поскольку прибывшая была старшей женой царя Эртхиа Аттанского.
Ханнар побледнела, и лицо ее покрылось красными пятнами. Акамие невольно вспомнил, какие сомнения обуревали Эртхиа при их последней встрече. Оставалось только поражаться, как может женщина вести себя так несдержанно и неразумно. Впрочем, едва ли богиню учили угождать своему господину...
Затем последовало приглашение вечером отпраздновать прибытие еще одной царицы и собственно посольства, как должно, пиршеством.
Откланялись.
Об утешении и надежде
Уже не в тронной зале — во внутреннем просторном покое в высоких деревянных креслах сидели все те же: угрюмая Ханнар, поближе друг к другу — Атхафанама и Рутэ, скинувшие покрывала, и боязливо забившаяся в парчу Дар-Ри-Джанакияра. Она даже не осмеливалась приподнять покрывало, чтобы отведать угощений, расставленных на обширном столе.
Ханис в нетерпении расхаживал между окном и тремя дверями, открывавшимися в покой, и, когда вошел Акамие, кинулся ему навстречу. Они обнялись.
— Какой ты важный теперь! — улыбнулся Ханис, отсраняясь и окидывая Акамие радостно-изумленным взглядом. — Посол! Кто бы подумал... Как всё изменилось — не верится до сих пор.
— Судьба переменчива, — улыбнулся в ответ Акамие. — Дает и отнимает. И дает. Я рад, что ты снова царь — и что мои слова оказались правдивыми, хотя я и сам им не верил... Но удивительнее всего, что Эртхиа...
— Да, Эртхиа. Я поверить не могу, что в Хайре до сих пор не знают о его смерти.
— О чем? — Акамие вскинул голову, в изумлении глядя на аттанца. — О смерти... Эртхиа?
— Да ты что, тоже ничего не знаешь?
— Ханис, погоди, — Акамие взял его за руку и потянул к окну, подальше от женщин. — Ты сказал... Нет. Ханис, нет!
Ханис сильно потер лицо руками.
— Слушай. Я расскажу всё как было. Слушай. Эртхиа умер на моих глазах. Его убил его бывший раб.
— Аэши?
— Урмджин. Его зовут Урмджин. Он убил его из-за женщины. Я видел это своими глазами.
— Но лазутчик, посланный за Эртхиа, доложил, что он отправился в долину Аиберджит.
— Я был рядом с ним, когда он умирал. Я видел.
— Но лазутчики не ошибаются, Ханис!
— Я видел.
Акамие отвернулся к окну.
— Такого не может быть, — твердо сказал он. — Лазутчики не ошибаются. Но расскажи мне всё, что ты видел и что знаешь об этом.
Ханис задумался. Многие причины он не хотел называть и опасался проницательности Акамие. Но и знал, что может ему довериться, и если не скажет чего-то вслух, Акамие так же промолчит в ответ, всё понимая.
— В ту ночь, когда лазутчик привез твое письмо, или скорее письмо повелителя Хайра, написанное твоей рукой, случилось еще многое. Эртхиа взял себе вторую жену, то есть с этой, которую ты привез, третью... Вот еще забота! Что мне с ними делать? И те, что уже есть, едва уживаются друг с другом.
— Ханис, расскажи сначала об Эртхиа.
— Да. Эртхиа взял себе новую жену, но эта девушка была невестой Урмджина.
— Эртхиа не мог так поступить, — нахмурился Акамие. — Никогда и ни за что Эртхиа не отнял бы невесту у друга, а с Урмджином они были друзьями, еще когда один назывался хозяином, а другой рабом.
— Да, конечно, — согласился Ханис. — Я и сам никогда бы не поверил. Да и было всё не так. Эртхиа хотели женить, чтобы привязать его и не считать больше чужаком. Трех невест ему хотели предложить. Но Эртхиа узнал об этом и сам посватался — но не для себя, а для Урмджина. Им отказали. Мы решили ночью увезти всех трех невест. Никто не ждал беды. Но Эртхиа привез девушку в свою юрту — и вот, видишь, эта его жена теперь здесь и скоро родит. Эртхиа умер за неё.
— Как это было?
— Урмджин узнал... Я видел, после таких ран не выживают. Он был уже мертвым, когда старик забрал его и унес. Не знаю, что нашло на нас тогда: никто не возразил, не остановил его, как будто так и должно быть.
— Старик? — Акамие обернулся и пристально посмотрел Ханису в глаза. — Расскажи о старике.
— Ну, честно говоря, я ничего о нём не знаю. И ничего узнать не могу. Сколько я ни спрашивал — удо молчат о нём. "Ты сам его видел" — другого ответа не добьешься.
— Ты сам его видел? — Акамие схватил Ханиса за руку. — Он ласковый и весь светится, и слова его удивительны, и от них как будто дивные цветы распускаются в душе.
Ханис удивленно посмотрел на него.
— Мне показалось... Нет, это другой. Сухой как лист, лысый и костлявый, в драном плаще. Смотрит сквозь тебя — не по себе от его взгляда.
— Он! — просиял Акамие. — Точно, он. Теперь всё понятно.
— А я ничего не понимаю. Объясни ради Вечного Солнца. Я не знал, что предпринять. В посланиях из Хайра меня называют наместником царя в его отсутствие — и что я должен отвечать? Это мое царство, да, но точно так же верно, что без Эртхиа едва ли я вернул бы его себе. У вас Эртхиа называют царем Аттана — пусть. Трон теперь достаточно просторен для двух царей... и почти полудесятка цариц. У вас пребывают в уверенности, что Эртхиа вернется. Пусть. Я буду счастлив обнять его и разделить с ним трон и власть. Но я не могу верить, что умерший на моих глазах — жив. Я не умею.
— Хорошо, — сказал Акамие. — Я расскажу тебе то из известного мне, о чем могу говорить. Этого будет довольно. Про стену перед тобой я могу сказать: она твердая, — и тебе достаточно протянуть руку, чтобы убедиться в этом. Но про дерево сидж, растущее в землях заката, которое приносит плоды в виде золотых сосудов, наполненных лучшим вином, — какая разница, сколько я скажу тебе о нем? Или ты уже поверил мне, или не поверишь никогда, сколько бы примет его я тебе ни перечислил.
— Есть такое дерево? — вздернул брови Ханис.
— Сомневаюсь, — улыбнулся Акамие. — Я не видел его своими глазами, только читал о нем. Но тот, кто о нем написал, должно быть, видел его. Или только слышал от других — и поверил им. А я не поверил. Но для того, чтобы нам узнать точно, мы должны отправиться в те края и искать дерево сидж. И если найдем — будем знать, что оно есть, а если не найдем — будем знать, что не нашли, и только. Понимаешь?
— Я понимаю тебя. Ты хочешь рассказать мне такое, во что трудно поверить, и хочешь, чтобы я поверил тебе... потому что ты видел это своими глазами?
— Как ты видел мертвого Эртхиа, так я видел того, кто... — Акамие вздрогнул и замолчал.
— Что с тобой? — встревожился Ханис.
Акамие покачал головой и улыбнулся.
— Посмотрим, что я смогу рассказать тебе. Но дай сначала сесть и утолить жажду. От волнения язык присох к гортани.
Ханис повел его к столу и усадил в кресло. Едва Акамие устроился, расправив на подлокотниках широкие рукава, Ханнар наклонилась к нему.
— Стоило ли везти так далеко несчастную девушку, господин посол, не лучше ли для нее было остаться дома? И без того небывалое количество царских жен населяет аттанский дворец.
— Думаю, царь сам разберется со своими женами, когда вернется, — кланяясь, очень вежливо ответил ей Акамие.
— Как же он вернется, когда умер? — нервно усмехнулась Ханнар.
— Ты же вернулась, погибшая царевна Ахана... — осадил ее Ханис. — Сейчас мой названый брат расскажет нам, откуда вернется Эртхиа. Наконец хоть немного света в этой мгле...
Акамие отпил из кубка, обвел глазами сидящих у стола женщин и сочувственно покивал Ханису.
— Если бы я встретил Эртхиа, я посоветовал бы ему поторопиться.
— Сделай милость, если встретишь...
Акамие встал, подошел к спрятанной в парчу хайрской царевне.
— Ты дочь моего дяди и жена моего брата. Ты не должна меня бояться. Не слушай, что здесь говорят о смерти Эртхиа. Они ничего не знают о долине Аиберджит. Но ты-то знаешь. Сейчас я расскажу им, а ты вспомнишь сказки и легенды, слышанные еще в детстве, и успокоишься. Так?
Дар-Ри-Джанакияра едва кивнула головой под сводом из парчи, но от Акамие это движение не укрылось, и он ободряюще коснулся ее запястья, безошибочно найдя его под складками покрывала.
— А ты, сестра, помнишь наши легенды и песни? — обратился он к Атхафанаме. Та кивнула, уже со слезами на глазах.
— Я видела, как он упал, а в груди нож! — воскликнула она.
— Тише-тише... — Акамие указал на помрачневшую Ханнар и на Рутэ, молча смотревшую в одну точку все время, сколько он видел ее. — Разве можно так расстраивать тех, кто носит сыновей нашего брата?
Атхафанама порывалась что-то возразить, но Ханис встал за спиной и положил руки ей на плечи.
Акамие подошел к степнячке. Та подняла равнодушные глаза.
— Я знаю, какой славный всадник Эртхиа. Еще бы мне не знать — ведь это он учил меня держаться в седле и стрелять из лука. Такого воина больше не встретишь ни в горном Хайре, ни в степи, ни на каменистых равнинах Аттана. Какого сына ты родишь ему, женщина! Как Эртхиа будет рад подкинуть его на сильных руках, когда вернется...
— А ты, богиня, — наклонился он к Ханнар, обойдя стол и вернувшись к своему креслу, — тебе полезно будет послушать о чудесах иных, чем те, которые знаешь ты.
И он рассказал им о временах давних, вещах удивительных, от которых разумный смущается и проницательный приходит в недоумение. Вызвал сочувствие к бездетной старости давно забытого царя, обрадовал рождением царевича Кунрайо и озадачил молчанием светил, упомянул о появлении старика в запыленном плаще и поразил его предсказанием, поведал о том, как бежал от Судьбы царевич и как умер от счастья, встретившись с ней лицом к лицу.
И дав своим слушателям перевести дыхание и погасить сладкое волнение в душе, какое бывает от соприкосновения с таинственной и прекрасной основой мира, Акамие открыл им тайну спасения царя Эртхабадра ан-Кири от неминуемой смерти.
— Так вот оно что! — удивился Ханис. — Вот кто сумел остановить карающее Солнце. И ты полагаешь, что тот, о ком рассказывают ваши легенды, и тот, кого удо почитают как великого наставника и предсказателя, сам вмешался в наши жизни? Ведь он и предсказал, что Эртхиа станет верховным вождем...
— Этого я не знал.
— Но может ли он оживить умершего?
— Сказки это! — возмутилась Ханнар.
