На краю любви

— Меня ждёте, ребята? Сейчас, сейчас. Айн момент. Букеты соорудим и по коням.

Марина с Леркой остались на ближайшей лавочке, разбирать пушистые ветки, Костя поднялся в квартиру. Считал, негоже уходить по-аглицки.

Они опять были одни. Но теперь Марина не думала использовать шанс. Ей хотелось полного одиночества. И как можно скорее. Ворох всего свалился негаданно. Обдумать бы. Лерка рядом перекладывал сирень из кучки в кучку, добиваясь равноценности букетов. Хмурил брови, исподтишка посматривал на неё. Ждал. Чего, интересно? Проворчал негромко:

— Пойти по дворам прошвырнуться, что ли, молодость вспомнить? Костя сто лет прощаться будет. Его сразу не выпустят. Любимчик.

Не столько от слов Валерия, сколько от его голоса, интонаций у Марины разом просветлело в голове. Ничего не надо изобретать. Лезть в дебри чужой души не надо, она всё равно потёмки. Жизнь давно веское слово сказала. Заплела хитрый и непростой узор из человеческих судеб так, что не расплетёшь без громадных потерь, без боли и душевных катастроф. Не лучше ли оставить, как есть? Для всех лучше. Повернулась к Лерке, попросила:

— Не надо, не ходи никуда. Давай побудем вдвоём ещё немного. Может статься, и не увидимся больше никогда.

— Да ладно, не увидимся... — беспечно отмахнулся он. — Знаешь сама, гора с горой... Или ты помирать собралась? Увидимся неоднократно, вот посмотришь.

Но встревоженный, не пошёл никуда. Бережно взял за руку. Помялся немного, краснея.

— Марин, ты это... любила меня тогда?

Замер, оглушённый собственной смелостью. Марине померещилось, сейчас испуг его одолеет, задавит и Лерка либо неуклюже отыграет назад, сменит тему, либо поспешно сбежит под благовидным предлогом. Уж слишком вид у него перепуганный. Однако он, хоть и струсивший без сомнения, никуда не бежал, стоял на месте, дожидаясь приговора, волновался. Получается, и ему правда необходима? Ладно, будет Лерке правда.

— Да я была влюблена в тебя с детства, сухарь ты ржаной. Тридцать лет ждала, так и не дождалась, потому что ты, татарин несчастный, меня, женщину-мечту, боялся как огня. Сбегал при первой возможности. Никогда не ценил. Но есть надежда, что когда-нибудь оценишь по достоинству, — выпалила, прикрываясь шутливым тоном, перевела дух. Уф-ф-ф. Аж взопрела. Теперь не мешало бы самой спросить его прямо. Но стоит ли? Он и без того на грани обморока. До чего мужики на деле трепетные. Отвернулась, пожалев. И без наводящих вопросов ясно, что да как.

Пришёл Костя, раздал букеты, повёл к своей машине. По дороге болтал без умолку о самых разных вещах. Специально не замечал натянутости между Валерием и Мариной. Лерка не стал садиться на переднее место рядом с водителем. Полез назад, к Марине. Сел, касаясь своим бедром её бедра, придвинулся плотно, якобы букет берёг. Марина машинально отмечала мелкие подробности. Мысли её приняли иное направление.

Лерка ничего не ответил на страстное объяснение. Фыркнуть-то поленился. Сил не нашлось? Или ему нравилось выслушивать её признание в вечной любви? Прежнего значения для Марины это уже не имело. Она, слава Богу, поняла Лерку. И... растерялась. Больно действительность не походила на то, что Марина представляла себе тридцать лет подряд. До чего поздно узнаёшь о некоторых важных вещах. Вещах, оставшихся в другой жизни, которая могла состояться, но не состоялась. Та жизнь давно кончилась. Марина умерла, родилась заново и сейчас проживает совсем другую. И никто не знает, что для Марины лучше... Она бесконечно дорожила имевшимся у неё реально. И, похоже, ни о чём теперь не жалела. Особенно когда выяснилось — она не последний человек в сердце Лерки. А Лерку жаль. И его семью жалко. Они пострадали сильней. Не сумели за два десятка лет стать единым организмом. Ведь эта его Дюймовочка, Ника, кажется, она же любила его. Достаточно их свадебную фотографию вспомнить. Или ей только казалось? Обмануться в чувствах проще простого. Может, тяжело находиться рядом с человеком, который тебя не любит? Женщина всегда кишками чувствует, любят ли её. Вот и маются друг с другом два хороших человека, коверкают день за днём. Много ли тех дней человеку отпущено? И дети страдают. За что? За чьи-то подлости, за чью-то самонадеянность и ошибки родителей?

Валерий просветлённый, весёлый, — таким Марина его никогда не видела, — оживлённо беседовал с Костей. Подумалось невзначай о неправильной оценке им ситуации. Вероятно, он предвкушает в будущем новые встречи. Чудак. Их не будет, не должно быть. Ни к чему, кроме новых ошибок и нового горя, они привести не могут. На чужом несчастии своего счастья не построишь. Диму Марина никогда не предаст, поскольку любит его. Не так как Лерку, но очень любит. Лера пока хорошенько не обдумал положение дел. А когда до него дойдёт? Запьёт ещё круче? Марине хотелось другого. Пусть радость, освещающая сейчас его лицо, не покинет Лерку, пусть поможет отказаться от выпивки, повернёт к нему мир стороной удивительной и прекрасной, пусть даст ему возможность самому улыбаться чаще и согревать теплом улыбки других. А если станет тошно, то пусть вспомнит о Марине и её любви к нему, о редком подарке судьбы, который много лет с ними, никуда не пропадает, и найдутся силы улыбнуться благодарно.

Костя тормознул возле метро. Валерий покидал компанию первым. Марина предпочла воспользоваться другой станцией. Она с тихой лаской попрощалась, стараясь накрепко запомнить последнюю минуту последней встречи. Лерка начал было выбираться из салона. Раздумал. Наклонился к Марине. Одной рукой, другую оттягивал букет, обнял за плечи. Глаза его потемнели до непроглядной черноты. Стало слышно тяжёлое, глухое биение сердца. Ой, мама, не хватало при Косте целоваться! Лерка уловил в ней коктейль из растерянности, беспомощности, паники, усмехнулся, мол, плевал он на зрителей. Марина невольно поёжилась. В результате он промазал. Губы его не попали по назначению, задели Марине лишь краешек рта. Некую пограничную точку меж ртом и щекой обожгло секундно. Осторожный поцелуй остался нежным, восхищённым прикосновением, не перерос в страстный. Должно быть, оттого, что Марина сразу уткнулась носом в душистые цветочные гроздья. Костя проворчал нечто неприятное. Валерий отозвался сварливо:

— Ладно, не лезь.

На краткое мгновение прижался щекой к виску Марины, вылез, сильно хлопнув дверцей.

— У своего холодильника дверцей бы хлопал, — недовольно прокомментировал Костя. Глянул на пассажирку в зеркальце заднего вида.

— Ну, Мара-ханум, ты ничего не хочешь объяснить?

— Что объяснить? — Марина подняла лицо, прищурилась. Щёки горели, сердце бешено колотилось, дыхание выравнивалось медленно.

— Как ни отворачивался, кое-что видел.

— И что ты, интересно, особого видел? — Марина приготовилась к защите. Не себя, Лерки.

— Я? — Костя сделал паузу, подумал. — Я видел, что он тебя любит.

— Любит? — Марина опешила.

— Конечно, — убеждённо подтвердил Костя. — Я это видел. А ты видела? Думаю, нет. Так вот, ставлю в известность: любит, он тебя очень любит. Почему вы не вместе?

Эка, хватил. Понять бы самой. Как говаривал когда-то дядя Володя, отец Лерки, знал бы прикуп, жил бы в Сочи.

— Мара-ханум, я жду. Заставляешь старика ждать. Не вежливо.

— Потому, что он трус, — зловредно усмехнулась Марина. — Он всегда от меня бегал.

— Да ты что? — засмеялся Костя. — Ей-богу?

И стал объяснять Марине методы, коими надо было в своё время бороться с трусостью Лерки. Пустился в рассуждения о нерешительности многих мужчин в отношениях с по-настоящему любимыми женщинами. Прервался в середине лекции, кашлянув, посоветовал взглянуть в окно. Марина последовала совету, повернула голову и превратилась в соляной столб. Если и не в столб, то дара речи лишилась сразу, факт. На тротуаре возле машины стоял Лерка. Смотрел на неё.

Он точно свихнулся, к бабке ходить не надо. Как иначе понять его нежелание отправляться домой? Он всегда уходя уходил. И даже более того, сбегал, ни разу не оглянувшись. А сейчас стоял возле машины, нагибаясь, заглядывал в окно, шевелил губами. Говорил о чём-то, пытаясь помочь себе жестами. С его букета на проезжую часть летели снегопадом белые звёздочки цветов. Ненормальный. Не проще ли вернуться в машину и сказать необходимое? А так его слов совсем не слышно. По губам Марина ничего прочесть не могла.

— Выйди, Марин, — поморщился Костя. — Поговори с ним. Сделай приятное мужику.

— Не пойду

— Не артачься.

— Не пойду.

— Выйди, мать твою! Коза упёртая.

— Сказала, не пойду, значит, не пойду, — отрезала Марина, продолжая смотреть на Лерку.

— Но почему? — Костя с трудом развернул к ней своё крупное тело.

— Во-первых, желай он быть услышанным, сам бы тогда в машину вернулся, — Марина прикусила губу.

— А во-вторых? — поторопил Костя.

— А во-вторых, ни к чему нам с ним всё это.

— Любовь ни к чему? — удивился добродушный визави. — Что, совсем-совсем не нужна?

— Любовь нужна. Предательство ни к чему, — терпеливо пояснила Марина. — Мы же с ним не одни, у нас близкие люди есть. Они-то чем провинились?

— Близких не обязательно в известность ставить, — вслух размыслил Костя.

— Ага! Раз согрешим, потом до конца дней каяться будем, — Марина беседовала с Костей и думала про себя, что Лерка видит шевеление её губ, считает, будто она понимает его, отвечает ему. Очень хорошо, очень удачно.

— Любовь не грех, она — дар божий, — изречение банальности получилось у Кости весомым, значительным.

— Надо было вовремя этот подарок получать. Мы с Леркой дурака сваляли. Кто не успел, тот опоздал. И вообще, Костя, с каких пор ты в змеи-искусители записался? Стыдно порядочную женщину с пути истинного сбивать. Тебе здесь в чём навар?

— Навара никакого. Вас, дураков, жалко. Мучаетесь оба.

— Добрый ты человек, Костя. Раз так, сделай ещё одно доброе дело. Поехали уже. Вези меня от него побыстрей. Не то поддамся на уговоры. Все шишки в тебя потом полетят.

— Вообще-то ты права, Мара-ханум. По всем пунктам, — Костя повернул ключ в замке зажигания. — От твоей правоты, правда, тошно делается. Хочешь, объясню, почему Лера наш от тебя сломя голову бегал?

— Объясни, — согласилась Марина, заподозрив неясный подвох.

— Тебе никогда не говорили, что ты "не тронь меня, завяну я"?

— Может, говорили. Не припоминаю. А при чём здесь это?

— Да при том, — Костя тронул машину и Лерка, стоя на том же месте, начал быстро удаляться. — Не крутись, шею свернёшь. Сама просила увезти подальше и сама наглядеться не можешь. Молодца! Ну-с, вернёмся к нашим баранам. Слишком ты для нас правильная, Мара-ханум. С правильными скучно и тяжело. Ещё ты слишком честная и сильная. Редкому мужику такая баба по плечу. Боимсси мы. Не соответствовать. Прячемся.

— Здрасте, приехали!

— Да-да-да, нечего возмущаться. Верно говорю. Правильная, честная, сильная. Но глупая-я-я!

— Это ещё почему? — возмутилась Марина, до глубины души обиженная словами своего нечаянного наперсника.

— А умная женщина не станет демонстрировать внутреннюю силу. Наоборот, притворится кисейной барышней, слабенькой гимназисточкой. На мужчину своего будет смотреть снизу вверх, с придыханием. Ты слушай, слушай. Учись, пока я жив. Умная женщина умеет понять, простить и на какие-то вещи глаза закрывать.

— Где ты был раньше, Костя, со своим ликбезом?

— Раньше я про ваши заморочки только из семейных сплетен узнавал. Сегодня сам любоваться изволил.

— И как тебе наши заморочки? Понравились?

— Тьфу на вас! Дураки вы с Леркой оба.

— Были, Костя, были. Поумнели уже.

— Особо не заметно.

— Знаешь, — с досадой на его настырность заявила Марина, — я, собственно, сегодня на похороны приехала, не на свидание к твоему кузену.

— О! Кстати! — он хлопнул себя ладонью по лбу, придерживая руль одной рукой, чего Марина терпеть не могла. — Спасибо, что напомнила. Говорят, бабушка клятвенное обещание с тебя взяла на её похороны приехать. Правда?

— Правда, — неохотно подтвердила Марина.

— Знаешь, зачем?

— Откуда? Точно знать не могу. Догадываюсь.

— А я знаю.

— И?

— Да чтоб вы с Леркой встретились и объяснились, наконец. Думаешь, она ничего про вас не знала, в упор не видела? Шалишь, голубка. Бабушка умной женщиной была, царство ей небесное, всё понимала. Пока в некоторых семьях дети не подросли, встревать не считала нужным. Потом и сами должны были разобраться. А вы — ослы упёртые. Из нас бабушка Лерку больше всех любила. Не удался внучок. Везеньем не удался. А ты что подумала? Я про везение. Продолжать? Переживала она за него сильно. Говорила, он на обочине сорняком живёт, в поле обсевком. Терпела. Терпела, а когда срок её стал подходить, решила подмогнуть ему слеганца, свести с тобой. Уж на похороны точно оба приедете. Не откосите. Ты обещание выполнила, приехала? Значит, правильно она рассчитала. Объяснились хоть?

— Да как тебе сказать?

— Можно стихами. Что, не проходит? Тогда прозой давай. Так объяснились или нет?

— Намёками.

— О! И то хлеб. Значит, и я своё обещание выполнил. Спи спокойно, Прасковья Никитична.

— Какое обещание? — насторожилась Марина.

— Бабушке кое-что обещал, когда в последний раз виделись. Тебя не касается.

— Да? — Марина просверлила ему затылок подозрительным взглядом.

— Расслабься, Мара-ханум. Теперь у вас всё нормально будет. Лучше о приятном подумай.

— Я-то подумаю, — ехидно пообещала Марина, — а вот ты лучше на дорогу смотри, не отвлекайся. Когда за рулём выпивший человек, меня от страха колотить начинает.

Замолчала, смотрела в окно на бегущие с двух сторон толстыми пунктирными линиями автомобили, на мелькающие растяжки и рекламные щиты. Город, безразличный к частной жизни своего муравьиного населения, диктовал скорости, ритмы, направления, цели. Чем дальше потрёпанный нисан Кости подчинялся городскому диктату, чем дальше увозил её от Лерки, тем спокойней ей становилось. Шторм отбушевал, грязная пена оседала под проглянувшим солнцем. На прибрежной гальке высыхали злючки-медузы, теряли влажный блеск выброшенные волной коряги и прочий мусор. Пройти по берегу, собрать и сжечь грязь, сесть в шезлонг и под классический блюз наблюдать за клонящимся к горизонту солнцем, вдыхая посвежевший, очистившийся от предштормовой духоты воздух. Странная такая аллегория нарисовалась. В самом деле, тихо, солнечно, свежо и ясно. То состояние души, какого тысячу лет не хватало Марине. Ей страстно захотелось вернуться в наезженную колею, но с этим, давно, казалось бы, забытым мироощущением, заполнившим её всю. Что будет дальше? Не знает никто. Не может знать. И она искренно взмолилась: "Боже! Не посылай нам больше испытаний на верность, любовь и порядочность! Дай каждому по заслугам и по силам его! Но прежде... убереги от неразумных желаний, ибо они исполняются".

Своевременное появление Кости обрадовало Валерия. Потому чудно было через минуту ощутить неясно наметившуюся досаду на него. В принципе, была нужна передышка для приведения в порядок мыслей, чувств. Не более. Сверх этой паузы присутствие Кости мешало. Чёрт, не успел ответить Марине. Сможет ли найти удачный момент? Времени оставалось маловато.