Не один рванулся и не первым. Дармонширцы отчаянно кидались на иномирян, прыгали, падали, ползли вперед, пользуясь суматохой, пытались развязать друг другу руки и ноги. Крик стоял дикий. Нескольких врагов удалось сбить с ног, и на них наваливались, давили локтями, силясь задушить. Верещали охонги, автоматчики палили в воздух, и кто-то был уже ранен отрикошетившими пулями. Охонг, стоявший у Симерса, крутился вокруг своей оси, дергая лапами-лезвиями и убивая всех вокруг. Полковник лежал мертвый — по нему пришелся один из первых ударов.
Ворота распахнулись, внутрь ангара ворвались несколько десятков иномирян с оружием. Им навстречу бросились успевшие освободиться солдаты и офицеры — кто-то хватал вместо оружия кирпичи из упаковок, кто-то шел с голыми руками. Берни, сумевший зубами вытащить нож у сбитого им иномирянина, вооружился им — но прежде успел выцепить в хаосе майора Лариди, которая зубами пыталась развязать руки одной из серениток, и освободил их, а затем только кинулся на врагов.
Кипел безнадежный бой — в ворота вбегали все новые враги, разгоняющие пленных плетьми и вяжущие их; появлялись охонги, тут же начинающие верещать и теснить людей к стенам. Надзиратель, получивший от кого-то кирпичом по голове и залитый кровью, багровый от злости, орал так, что слышно было во всех уголках амбара — и судя по тому, что автоматчики продолжали стрелять над головами, а охонгов оттаскивали от дармонширцев, он требовал не убивать восставших.
Но на полу, залитом кровью, уже лежали тела и дармонширцев, и иномирян. Берни, с группой офицеров пробивающийся к воротам, краем глаза увидел, как схватили и вяжут серенитку — и тут бок его прошило болью, и он упал, прижимая руку к пулевому отверстию сбоку живота.
Его подхватили, потянули куда-то в угол — а иномиряне орали, хлестали плетьми, наводя порядок. Оставшихся в живых солдат и офицеров оттеснили к стене, туда же кинули стонущих раненых.
Надзирателю с поклонами смазали голову какой-то мазью, и казалось, что с одной стороны его лицо обмакнули в грязь. Он раздраженно ходил вдоль строя — а помощники продолжали работать плетьми, избивая пригибающихся и жмущихся к стенам дармонширцев.
— Говорить, кто брат колдуна! Или всех вас убить на солнце восход! — крикнул главный, поднимая руку со сжатым кулаком.
Строй молчал. Молчал и Бернард — он видел происходящее сквозь промежутки между ногами закрывающих его соратников, а склонившаяся над ним майор Лариди зажимала его рану и зубами рвала рубашку. Кто-то плюнул в сторону иномирянина — и солдата повалили, с остервенением хлеща его плетьми. Надзиратель со злостью посмотрел в ту сторону.
— Брат колдуна здесь, — сказал он громко. — Мы будем сказать врагу и колдун Дар-мон-шир прийти сюда. Если нет, мы бросить ему не одна голова, а все ваши голова. Если вы говорить, кто брат, получить свободу. Если не говорить, вы все умереть на солнце восход.
Берни зашипел от боли — и женская ладонь жестко зажала ему рот.
— Терпи, малек, — прошептала она. — Терпи. Пуля прошла навылет, задет край. Если остановлю, не истечешь кровью, будешь жить, — она помолчала и добавила: — До утра так точно.
* * *
*
Люк опустился напротив ворот Третьего форта — они были открыты, а в лесу через дорогу тлели красные пятна ям, к которым таскали трупы. Там и сейчас находились люди из похоронных команд — их силуэты, подсвеченные отблесками красного пламени, казались зловещими.
Тревожно молчали форты. Не слышно было больше выстрелов, как и верещания инсектоидов, и только запах гари и пороха свидетельствовал о недавно шедших боях.
Несмотря на ночь, у крепости царила суета, но по окрикам, по коротким обрывкам тревожных фраз, даже по напряженному взрыкиванию транспорта было понятно, что люди на грани отчаяния. На дороге урчали несколько грузовиков — туда грузили раненых, слышались стоны и уговоры санитаров. От орудий, стоящих за стеной и на стене, несло маслом и окалиной, и у них тоже суетились люди — проверяли, чинили, бряцали инструментами.
Его, конечно, заметили — закричали часовому на десяток голосов, а часовой уже заорал куда-то вглубь форта, и там послышались возбужденные вопросы и восклицания.
— Герцог вернулся? Герцог!
Люк, направляясь к воротам, подошел к грузовикам с ранеными. Санитары работали быстро, аккуратно — двое снизу подавали носилки, двое сверху принимали их, размещали пострадавшего в кузове. Неподалеку лежало несколько тел, накрытых брезентом. Не успели.
— Как вы, бойцы? — громко спросил он у лежащих в грузовике.
— Еще живы, ваша светлость, — сипло ответил кто-то из темного кузова. — Кто больше, кто меньше.
В грузовиках вперемешку со стонами раздался болезненный хохот.
— Отставить меньше, — криво усмехнулся он. — Всем встать на ноги.
— Так точно, — бодрясь, отвечали ему на несколько голосов.
— Так-то лучше, — сказал он и постучал ладонью по прохладному борту грузовика. — Сигареты есть у кого?
Один, с перемотанной рукой и головой, под недовольное бурчание спрыгнувших вниз санитаров подполз к краю и протянул Люку самокрутку и зажигалку.
— Спасибо, — поблагодарил герцог, с наслаждением прикуривая и затягиваясь дешевым и горлодерным табаком.
— Как думаете, отстоим Дармоншир, ваша светлость? — спросил угостивший его, принимая обратно зажигалку.
— Конечно, — ответил Люк единственное, что он мог ответить, и отступил: санитар крикнул водителю "можно" и грузовик зафырчал, двинулся вперед. — Конечно, — повторил он тихо и направился в крепость.
Часовой радостно приветствовал его, и герцог кивнул в ответ:
— Какой сегодня день, рядовой? Который час?
— Шестое апреля, ваша светлость, — сообщил солдат, глядя на него с обожанием. — Только-только полночь наступила. Как хорошо, что вы вернулись, ваша светлость!
Люк едва заметно выдохнул и двинулся дальше. Слава богам, проспал он недолго, чуть больше полудня.
В командном пункте было дымно и тускло. Все так же отвечали на звонки телефонисты, только звучали они куда реже. Все так же обсуждал что-то с офицерами так и не спавший, похоже, командующий Майлз. Поднял глаза — веко одного набрякло над налитым красным белком, под вторым был синяк, и сам полковник был бледным в синеву.
— Вернулись, — сказал он отрывисто и громко. В голосе его звучали облегчение и упрек. — Ваша светлость, как-то нужно предупреждать, когда вы пропадаете. А то мы не знаем ни где вы, ни что с вами, ни вернетесь ли — и можем ли на вас рассчитывать.
— Нужно, — согласился Люк невесело. — Но дело в том, что я сам этого не знаю, Майлз. Как обстановка?
— Плохо, ваша светлость, — без обиняков признал Майлз. — Мы потеряли Шестнадцатый, Семнадцатый и Восемнадцатый форты. Враги укрепляются там, и, полагаю, завтра с рассветом пойдут в атаку на Девятнадцатый и Двадцатый, чтобы полностью отрезать от нас правый фланг и границу с Рудлогом. А затем, минуя нас, направятся в герцогство. Пятнадцатый благодаря вашим водяным псам отстояли, но там потеряно восемьдесят процентов личного состава. Без вашей поддержки остальные не выстояли.
— Семнадцатый, — повторил Люк глухо. Офицеры у стола устало смотрели в стороны. Все кого-то потеряли в этой войне: сослуживцев или родственников, и на сопереживание не было сил.
— Судьба младшего лейтенанта Кембритча неизвестна, ваша светлость, — ответил на незаданный вопрос Майлз.
— Понятно, — Люк сунул руки в карманы в поисках сигарет, вспомнил, что они все размокли и, выругавшись, опустил голову и прислонился к стене.
"Берни, брат. Знал же, что нужно тебя заставить уйти в Виндерс вместе с женщинами".
— Давно пал форт? — спросил он, лихорадочно шаря глазами по помещению. В дверях появился его адъютант Вин Трумер. Наткнулся на его взгляд, вытянулся:
— Ваша светлость?
— Сигарет, — прохрипел Люк. — Сигарет мне.
"Как сказать матери. Как?"
В груди сдавило. Люк затряс головой, принимая сигареты из рук адьютанта, прикурил. Никак не удавалось прийти в себя.
Майлз достал из-под стола бутылку с янтарной жидкостью, плеснул из нее в стакан, протянул Люку. В нос шибанул запах коньяка, его светлость выпил залпом — по нервам ударило огнем, и он застонал, моргая заслезившимися глазами и затягиваясь сигаретой. Комендант молча смотрел на него, держа бутылку в руках — для него эта потеря была одной из многих, и ему нужно было планировать, как быть дальше, а не утешать расклеившегося герцога.
— Спасибо, — сипло проговорил Люк, сглатывая свое горе и боль и отталкиваясь от стены. — Давайте по текущей ситуации в оставшихся фортах, Майлз... что я могу сделать сейчас?
Совещание по возврату захваченных фортов было в самом разгаре, когда в бункер вошел дежурный офицер.
— Разрешите доложить! Господин командующий, ваша светлость... разведка донесла, иномиряне подогнали к третьей оборонительной полосе машины с мегафонами и включили динамики. Сейчас и здесь их слышно. Требуют от милорда сдаться!
Через пару минут Майлз и Люк стояли на стене и слушали скрежещущие, но хорошо слышимые в ночи звуки требований:
— Слушать! Брат колдуна у нас! Идти к нам, колдун Дар-мон-шир, сдаваться! Идти сдаваться! До солнце восход сдаваться! Если не прийти, раньяр приносить его голова!
Люк курил, отступив за изгиб башни — вдруг у иномирян появились свои снайперы, не нужно привлекать внимание огоньком сигареты. Слушал, ощущая, как бешено колотился сердце и холодный пот течет по спине.
— Это ловушка. Он, скорее всего, уже мертв, — проговорил полковник Майлз.
— Скорее всего, — просипел Люк и царапнул выступившими когтями кладку стены.
— Вам нельзя рисковать собой, ваша светлость. Без вас мы не продержимся и д...
— Я понимаю, Майлз, — тяжело оборвал его герцог. — Я все понимаю. Но я только что узнал, что мой брат, возможно, жив и будет жить до рассвета. Я обязан попробовать спасти его. Иначе я никогда не смогу посмотреть в глаза моей матери.
— Это неразумно. У иномирян тысячи пленных, — сухо напомнил командующий. — Вы не знаете, где держат вашего брата, даже если он жив — он может быть в любом из десятков захваченных городков или в лагере в чистом поле. А погибните или сдадитесь вы, и мы потеряем возможность спасти остальных пленных и весь Дармоншир.
— Я не собираюсь сдаваться, — Люк, не выступая из-за башни, бросил сигарету, и она, прочертив алый полукруг, рассыпалась искрами об стену. — И я понимаю, что это несправедливо по отношению к другим пленным и ставит под угрозу оборону Дармоншира... но это мой брат. Мне нужно время до утра. Дальше я снова буду в вашем распоряжении, Майлз.
Командующий отвернулся и пошел прочь, что-то пробормотав тяжелое и неприятное. Проигрывающий, теряющий людей, уставший, измотанный мучительными головными болями — Люк периодами видел красные пульсирующие пятна в районе его висков. Его светлость снова полез за сигаретой — чтобы заглушить голос совести. Ведь за оставшиеся часы он должен был очистить смерчами хотя бы Шестнадцатый форт и прикрыть наступление на рассвете. А теперь вся операция по возвращению фортов под угрозой.
Люк не представлял, что ему делать. Как искать Берни, как спасти? Нужно было пробовать все возможности — и для начала он, сделав две затяжки и выкинув сигарету, снова взмыл в воздух змеем и понесся наверх, туда, где струились перламутровые реки родной стихии.
Но в этот раз он летел не затем, чтобы подпитываться. Он завис высоко над землей, задрав башку и всматриваясь в клубящиеся потоки мощных воздушных рек. Распахнул клюв и заклекотал — громко, как только мог.
"Покажитесь! Я же такой же, как вы! Мне нужна помощь!"
Опять появилось ощущение чужого внимательного и слегка недовольного взгляда. Он все орал и орал, и пронзительный вой-клекот разливался в небесах — но его игнорировали.
"Помогите! Прошу! Неужели вам все равно?"
В глубине перламутровых потоков вдруг мелькнули гигантские — в сотни раз больше самого Люка тела. Светлые тени, петлей пронесшиеся сверху и снова пропавшие. Люк метнулся за ними, ворвавшись в стихийную реку и голося изо всех сил:
"Помогите! Прошу! Я заплачу, если хотите! Заплачу, чем скажете!"
Он несся за одной из замеченных ускользающих теней и орал, чувствуя себя надоедливым червяком, но не останавливался.
"Стоооойтееее!"
Сегодня он не имеет права останавливаться.
"Я раааас-плаааа-чусь всем, чем у-гооод-н... ох ты ж м-маааатттть!"
Ускользающая тень вдруг развернулась, оскалившись десятками огромных полупрозначных сияющих голов — таких же клювастых, как у Люка, с такими же зубастыми пастями. Люк отчаянно матерился, едва не влетев в один из клювов — сделал вираж через голову и завис перед гигантским, извивающимся, сияющим перламутром многоголовым птицезмеем, по сравнению с которым он был даже не червячком — мошкой. Адреналин, щедро взорвавшийся в жилах, заставил его содрогаться и почти терять сознание. Многоголовый змей раскрыл пасти, и в мозг ворвалось оглушительное шипение на десятки голосов, похожее одновременно на вой ветра и шелест травы, шорох гальки и звук набегающих волн.
"Чшшшштооо хочешшшшшь ты, надоедливый сссссссын Белого? Ты утомил нассссссс..."
"Помощи, — прошелестел Люк. — Мой брат похищен, моя земля погибает от войны. Помогите спасти его, помогите победить врагов. А я дам вам то, что вы захотите".
Птицезмей содрогнулся, шеи-ветра изогнулись, клювопасти задергались — и раздалось оглушительное, прерывистое шипение. Люк, в ужасе отпрянувший назад, только через несколько мгновений сообразил, что над ним смеются.
"Зссссабавный зссссмееенышшшш, — пророкотала одна из голов. — Чшшшштооо ты мосссжешшшшь дать нам такого, что мы не сссспособны взсссять ссссами?"
"А просто так не поможете? — с надеждой предположил Люк. — Я же одной с вами стихии, — он вспомнил слова Нории. — Разве не я вам хозяин?"
На этот раз клювастые стихийные змеи смеялись так, что Люка снесло ветром и кувырком протащило назад километров на пять. Но когда в голове прояснилось — потешающийся многоголовый дух снова неуловимо быстро рванул к нему и завис вплотную.
"Дасссже коронованный Инландер намссс не хозсссяин, а проссссситель, — проревели ему в морду. — А ты кто? Обрубоксссссс!"
Люк проглотил "обрубка". Он все бы сейчас проглотил.
"Нам больно сссспусссскаться к земле, сссслишшшшком велика сила другой сссстихиии, — шипели ему. — Сссслишком больно отрыватьсссся от неба. Чем зсссаплатишшшшь ты за это?"
"А что я могу вам дать?" — осторожно спросил его светлость.
"Сссвоего сссына, например", — и головы синхронно облизнулись. Люк похолодел.
"Нет. Никогда".
Многоголовый насмешливо и оглушительно заклекотал и головы стали отворачиваться, поднимаясь выше, в стихийную реку.
"Зссначит, не нужжжсссна помощь".
"Может, драгоценности? — в отчаянии крикнул Люк. — У меня огромная сокровищница! Вы же любите... должны любить камни! Я же люблю!"
Огромный стихийный дух повернулся, насмешливо мерцая белыми глазами.
"Я могу сссссам взять вссссе ссссокровища мира, змеенышшшш. Улетай, не надоедайссс мне большееее. Проглочшшшу!"
