В холле стало так тихо, что стало слышно, как кричат за выбитой дверью люди, воют выскребыши. Я развернулась — оба оставшихся чудовища были уже уничтожены. Посмотрела на свои руки — они дрожали и были окутаны сияющим, рвущимся в стороны золотым маревом, способным расплавить камни — и сипло попросила рванувшего ко мне капитана Осокина.
— Не подходите.
— Марина Михайловна! — взмолился он.
— Я тут сейчас все и всех сожгу! — в панике заорала я, с усилием сдерживая яростно рвущееся из меня пламя. — Мне нужно наружу, понимаете?! Я не умею это контролировать!!!
Он вздохнул и молча двинулся в сторону, пропуская меня.
— За ней! — приказал кому-то из гвардейцев и сам пошел следом, перезаряжая пистолет.
Снаружи шел бой. Прямо на крыльце твари рвали одного из людей Леймина. Ему уже было не помочь — половины тела не было, и я, чувствуя, как вскипают на глазах слезы, повернула руки ладонями вниз — и нежить испарилась в огненном столбе. От жара треснуло крыльцо, а я пошла дальше. Вокруг второго грузовика кружили еще несколько тварей — люди, сгрудившись в кузове, отчаянно отталкивали их какими-то пожарными баграми, заметили меня, закричали... Развернулись ко мне и чудовища, рванулись в прыжках — и их я сожгла, едва не задев грузовик. Стая нежити оказалась огромной. Ко мне, к дверям замка то и дело бросалась то одна, то другая тварь — и гвардейцы расстреливали их, я жгла, и огонь мой с каждым разом становился все слабее. От воя уже болела голова, ревели вокруг огнеметы, гремели выстрелы. Я наконец-то вспомнила, как Талия учила Василину ставить щит — и он, большой, переливающийся золотом, встал надо мной и гвардейцами, закрыв двери замка, как затычкой. Снова кинулась к нам одна из тварей. Я попыталась ударить огнем — но не вышло. Руки стали остывать, истаяло золотое марево. Меня затрясло от озноба, повело в сторону. Выскребыш бился о щит, гвардейцы расстреливали его, а капитан Осокин подхватил меня, подставил плечо.
— Марина Михайловна, в замок?
— Подождите, — попросила я, глядя, как оседает у щита уничтоженная тварь. — Давайте выведем людей с грузовика.
Последних выскребышей добили несколькими минутами спустя. Вдруг оказалось, что почти стемнело, и из выбитых окон и дверей Вейна падали косые полосы электрического света. Я сидела на крыльце среди суеты — щит я снять не сумела и смиренно пыталась сделать это раз за разом, в странном оцепенении поглядывая на длинные полосы выгоревшей травы и треснувшие камни. Выйти из-под щита все, кроме меня, могли свободно, а вот чтобы накрыть им грузовик, пришлось вспоминать, что нужно усилием воли сделать купол проницаемым. Я старалась, но так устала, что даже думать было больно.
Выходит, мой огонь просыпается только в экстремальных ситуациях.
Я посмотрела на свои дрожащие руки и вздохнула: вернулось забытое желание покурить. Когда война закончится, надо обязательно научиться управлять своим пламенем, иначе быть беде — сегодня я едва не спалила замок. Я давно привыкла считать, что гораздо слабее старших сестер, да и из родовых умений могла уверенно похвастаться только поиском родных. Если призрачные плети, которыми пользовалась мама и невольно сумела создать и я, чтобы отшвырнуть Люка, были мне хотя бы знакомы, то такие способности очень пугали. Пусть и пришлись как нельзя кстати. Ведь не проснись они сейчас, и жертв было бы куда больше.
Пострадавших несли на второй этаж, в госпиталь, и там наверняка требовалась и моя помощь, но сначала нужно было снять щит. Погибли три охранника Леймина, один из моих гвардейцев и несколько раненых из прибывшей машины. Я сухими глазами следила за тем, как изуродованные останки уносят в темноту за замок, к кремационным ямам. Горло царапало, грозя истерикой, но я пока обходилась расчесыванием кожи над запястьями и мысленно просила щит исчезнуть. Невыносимо воняло паленой травой и тухлятиной с уксусом.
Рядом раздавался отрывистый голос Жака Леймина. Старик расспрашивал водителя и бойцов грузовика, за которым погнались выскребыши, и периодически ругался в рацию — выходило, что стая напала на санитарную машину уже на территории лесопарка, окружающего замок, а патрули и охрана на воротах поместья как-то пропустили ее появление. Безопасник в очередной раз что-то нелестное проговорил в рацию и опустил ее в чехол на поясе.
— Что удалось узнать, господин Леймин? — позвала я его.
Старик повернулся ко мне, пожевал губами, словно размышляя, стоит ли делиться информацией.
— Глупость и разгильдяйство, госпожа герцогиня, — пробурчал он. — Казалось бы, война, все должны быть настороже, но нет, все считают, что можно жить как раньше... — он выразительно посмотрел на меня.
Я промолчала, возвращая ему хмурый взгляд — руки зудели просто невыносимо. Но Леймин уже закончил с воспитательным элементом.
— Выяснили, что стая пришла по шоссе из-за стены, ваша светлость. Сейчас мне доложили, что ночью с разницей в несколько часов люди, выезжающие из соседнего графства на машинах, видели в свете фар темные силуэты, похожие на стадо коров, которые странно и быстро двигались. Об этом доложили в полицию, но те решили, что прыгающие коровы померещились беженцам от страха и усталости. Проверять не стали. Глупость и разгильдяйство! — снова повторил он гневно. — Эти выскребыши... скорее всего это последствия боев. Далеко не всех погибших ведь удается найти и кремировать. Чудо, что стая пошла в сторону замка, а не в сторону Реджтауна. Здесь мы хотя бы могли защититься.
Я кивнула. Если бы нежить пошла в соседний городок, где расположен центр помощи беженцам, а из населения остались одни старики и немощные, то жертв было бы куда больше. Страшно было думать, что на нас нападали те, кто недавно служил в фортах и защищал нас, но не получив огненного погребения, переродился в неживую тварь.
Леймин отошел, зато на крыльцо выбежала Маргарета. Не заметив полупрозрачный щит, ткнулась в него и потерла лоб.
— Пустишь меня? — попросила она.
Я кивнула, сосредоточившись — но щит вдруг с хлопком лопнул, оставив вокруг меня круг выжженой травы. Задребезжали разбитые окна. Рита, отброшенная воздушной волной, с ойканьем уселась на крыльцо, Леймин, отошедший уже на десяток шагов, покачнулся и обернулся с таким выражением, будто меня требуется связать и запереть в подвале.
Я закрыла лицо руками и застонала. Мне срочно требовалось еще кого-то убить.
Рядом села Рита, погладила меня по плечу.
— Мы с мамой со второго этажа все видели, — сказала она и вдруг обняла меня. — Мама сейчас с Берни, а я улучила минутку и побежала к тебе. Как ты сумела их всех сжечь? Я бы умерла от страха, даже если бы умела.
— Да я до сих пор умираю, — призналась я с нервным смешком. Мимо нас пронесли гвардейца с располосованной ногой — даже в свете окон было видно, как по коже прямо на глазах расползается чернота. Рита тоже проводила носилки взглядом и вздохнула.
— Я пойду, — сказала она, поднимаясь.
— Подожди, — я протянула руку, и она помогла мне встать. — Я с тобой. Тут работы хватит на всех.
Работы действительно хватало — раненых оказалось больше двух десятков. Когти выскребышей оставляли глубокие раны, полосовали плоть, раздирая мышцы, жилы и артерии, и каждому пострадавшему пришлось накладывать множество швов. Слава богам, что среди добытых Люком лекарств нашелся и антидот к трупному яду.
Когда все закончилось, часы показывали пять утра. Я добрела до кровати и свалилась спать, из последних сил заставив себя завести будильник на 11 и строго-настрого приказав Марии разбудить меня до полудня. В мешочке на прикроватном столике ждала восхода солнца последняя иголка.
* * *
*
Генерал Ренх-сат не достиг бы нынешнего блестящего положения, если бы не умел проигрывать и отступать. На Лортахе война была делом обыкновенным, и император сквозь пальцы смотрел на противостояние тха-норов, твердынь и даже целых провинций, если это было ему выгодно. А Ренх-сат умел улестить правителя добычей и золотом. Он же брал по велению тх-нор-арха непокорные города на юге материка Ларта и зачищал твердыни провинившихся тха-норов, а в юные годы отвоевал земли у соседа и повесил его на воротах твердыни. Но даже его, привыкшего к крови и тысячам смертей, впечатлила потерянная за одну ночь почти десятая части всех инсектоидов и наемников его армии. Впечатлила и мощь колдуна, им противостоявшего.
Ренх-сат не был дураком и обладал исключительным хладнокровием. Поэтому он велел уцелевшим отрядам немедленно отступать. В это же время навстречу, от Лаунвайта, по его приказу выдвинулись мощные соединения, чтобы встретиться на середине пути и снова пойти в наступление. Сколь бы силен ни был колдун, людей у него куда меньше, и их уничтожить вполне реально. И у него есть слабые места — уже известно было, что силы его не бесконечны, и иногда он пропадает на целый день или несколько дней.
Тиодхар Ренх-Сат отправил известие о поражении императору. Он не боялся его гнева — Итхир-Кас тоже не был безумцем, хоть и казался им, и прекрасно понимал превосходство оружия и колдовства нового мира над имеющимися в распоряжении у его солдат. Генерал ждал нового оружия, обещанного императором, но не рассчитывал только на него. В уцелевших лесах у фортов, в схронах и засадах оставлял он верных людей, разведчиков, самых верных, умных и умелых. Одетые в местную одежду, вооруженные местным оружием, знающие язык и использующие волшебные повозки — военные машины, они должны были как можно сильнее осложнить продвижение войск врага к Лаунвайта. Были среди них и те, кто должен был одного за другим пленить или уничтожить командиров фортов, выпытав из них информацию; по возможности пробраться в главный город Дармоншира и выкрасть жену и мать колдуна, а также ранить или убить самого правителя местной земли, если он в обличье змея будет пролетать мимо.
Люк
Его светлость герцог Дармоншир с момента разгрома иномирян помогал боеспособным частям зачищать территорию вдоль фортов. Больше двухсот километров переломанного леса с редкими зелеными островками, а чуть дальше — не попавшая под разгул стихии чаща. Сотни инсектоидов, оставшиеся без наездников, метались по округе, выходили к фортам, нападали на приграничные городки, и так пострадавшие от захватчиков. Раньяров выжило единицы, но и они разоряли фермы, залетая за форты, нападали на машины на шоссе. Как будто этого было мало, начала подниматься нежить — и с ней приходилось тяжелее всего, потому что самым надежным было ее сжигать, а управлять огнем Люк не умел.
Стихийного змеедуха он не призывал — тот набирался сил в потоках первородной стихии, лишь иногда мелькая сверху, словно интересуясь, не нужна ли пока его помощь. Но для его помощи текущие задачи были слишком мелкими — так что огромный помощник отгуливал заслуженные выходные.
В фортах командующий Майлз распределял берманов и эмиратцев по гарнизонам и срочно формировал наступательную армию. А Люк был так занят, что даже покурить не успевал. Он ловил насекомых. Убивал. Прикрывал своих бойцов. Снова гнался над лесом за группой охонгов, крушил клювом броню тха-охонга или несся за очередной стрекозой. Пару раз его обстреляли из гранатометов — хорошо, что не попали, — и пусть спрятавшихся иномирян быстро нашли и уничтожили, это означало, что могут быть и другие засады.
Враг отступал быстро, очень организованно и умно, разоряя хранилища с продуктами и оружием, отступал, чтобы иметь время снова накопить силы и ударить — и делал все, чтобы дармонширцы увязли на освобождаемых территориях.
Отрываться от фортов, оттесняя иномирян к столице было рисковано — одно дело опираться на двадцать крепостей и двести километров стены шириной в пять метров, и другое — идти вперед, надеясь только на силу оружия и умения Люка. Но оставлять врагов вблизи Дармоншира было еще опаснее — если накопят достаточно сил, то снести оборону смогут одним ударом. А быстрое наступление дармонширцев не даст иномирянам возможности опомниться, не даст времени для маневра — и, возможно, удастся отсрочить их удар до того, как на помощь придут рудложские соединения — если Рудлог разобьет армии, идущие по его территории к побережью и столице.
Телефонная связь на захваченных территориях не работала, но у Люка все равно не было времени на разговоры. Он и оборачивался-то за это время раза три — в основном, чтобы вспомнить, каково это, иметь две ноги. Утешало, что с Берни все в порядке и женщины должны уже быть в Песках. Хоть за них можно теперь не беспокоиться. А выздоровеет братец — Люк и его отправит в Пески, даже если придется его связать.
Вечером второго дня, когда пасть уже сводило от вкуса муравьиной кислоты и даже змеиного здоровья не хватало охотиться дальше, он предусмотрительно вернулся в Третий форт, чтобы отоспаться на койке, как человек, а не как краб на песке или куда он там упадет. Уставший до гула в голове и слезящихся глаз, он прямо в одежде рухнул на кровать и заснул, не покурив и не посмотрев на телефон.
Проснулся он ранним утром от звонка. Поморщился от все еще ощущаемой во рту кислятины и потянулся за телефоном. Голова была свежей — слава богам, удалось выспаться. Понять бы еще, долго ли он спал.
Звонил Леймин.
— Ваша светлость, — ворчливо проговорил он, как только Люк нажал на "ответить", — слава богам, вы вышли на связь!
— Скучали по мне, Жак? — осведомился Люк, сунув сигарету в рот и хлопая по тумбочке в поисках зажигалки.
— Госпожа герцогиня вернулась в Вейн, — отчитался старый безопасник. — Вместе с леди Шарлоттой и леди Маргаретой. В тот же день, как вы разгромили иномирян, ваша светлость... это вы там шипите?
Люк закрыл глаза, замолкая и останавливая вспышку раздражения. Во рту на мгновение пробились клыки. И как он это не предусмотрел и не проверил? И кто сказал им — несмотря на запрет!
— Нет, это связь плохая. Секундочку, Жак, — попросил он. Включил ночник, не торопясь, взял зажигалку, прикурив, глубоко вдохнул дым и выпустил его. Стало чуть-чуть полегче. — Какой сегодня день?
— Восьмое апреля, милорд.
Люк снова затянулся. Значит, спал он всего ночь. И это хорошо.
— Слушаю вас дальше. Надеюсь, это единственная новость, которая должна меня расстроить.
— Не могу вас порадовать, — буркнул Леймин. — Вчера около десяти вечера на замок напала стая нежити. Девять убитых, больше двадцати раненых. Так получилось, что ее светлость была на улице в этот момент.
Сердце дернулось и замерло.
— Она жива? — сипло спросил Люк.
— Жива! — резко ответил старик. — Спит сейчас. И если бы не она, ваша светлость, нам бы пришлось туго... Но все же, послушайте старика, отправьте и ее, и вашу матушку с сестрой подальше, милорд! Не место им здесь!
Люк курил сигарету за сигаретой, слушая рассказ о том, как его Марина жгла нежить, и очень старался успокоиться. Не получалось. А дослушав, он отправился к Майлзу и предупредил, что улетает в Вейн.
— Вы только не пропадайте снова, ваша светлость,— сухо попросил его командующий. — Вечером вы мне нужны. Совещание перед наступлением.
