Солдата, сдавшего своих, Ноши убил — в наказание и в устрашение остальным. Все равно он вот-вот должен был подохнуть, а у тха-нора было несколько сотен человек, которых можно было допрашивать, пока кто-то из них не выдержит. Или пока не выдержит тот, кого ищут.
Тха-нор Ноши был человеком умным и жестоким, любил войну и умел воевать. Но он не был чужд гордыне, которая в этот раз заставила его сделать ошибку: очередной гонец от генерала Ренх-сата ждал письма о том, как прошли бои в этот день, и Ноши поспешил сообщить, что брат колдуна у него и скоро и сам колдун будет схвачен.
После бессмысленного восстания пленных тха-нор, получивший по голове камнем, пообещал им смерть — и дал время до утра. По опыту он знал, что ожидание смерти и невозможность что-то сделать иногда ломают сильнее, чем любая пытка, а желание спасти других может заставить брата колдуна самого признаться в том, кто он есть.
Но к утру вдруг снова прилетел гонец с повелением от генерала Ренх-сата подготовить все к его прибытию: он сам жаждал поучаствовать в пленении колдуна, умеющего обращаться в змея. Ноши, однако, понимал, что не любопытство было причиной прилета Ренх-сата, а возможность на фоне замедлившегося захвата страны еще раз доказать императору свою силу и преподнести подарок, пойманный лично им.
В любом случае тха-нору срочно требовалось выяснить, кто из сотен пленных нужный им человек. Иначе тиодхар Ренх-сат не посмотрит на заслуги и накажет за обман.
* * *
*
Люк после кровопускания, устроенного овиентис, чувствовал себя помолодевшим лет на двадцать и таким же резвым. Он вежливо и терпеливо проводил хранительниц, но стоило зеркалу перестать подрагивать им вслед, как Люк снова торопливо вызвал в голове образ брата. И так слишком много времени потратил на разговоры и ублажение змей, и с каждой секундой росла вероятность того, что Берни умрет.
В зеркале отразился все тот же амбар, только иномирян и охонгов в нем стало больше. Бернарда еле удалось разглядеть — он лежал среди дремлющих и полусонных людей, спиной к Люку, скорчившись, прижавшись к стене, но даже при плохой видимости заметно было, как тяжело он дышит. Серенитка Лариди сидела на полу неподалеку и периодически поглядывала на Берни. Он был не один раненый — кто-то ворочался рядом, кто-то болезненно стонал.
Уже на выходе из комнаты Люк услышал, как вновь загрохотали орудия и покачал головой от резанувшего чувства вины. Дармонширцам нужно было срочно отбивать захваченные форты — и запланированное ночное контрнаступление, по всей видимости, началось. Только без него оно было обречено на провал.
— Я успею, — пообещал он себе глухо.
Через несколько минут он снова поднялся в воздух. И затем опять метался под сияющими воздушными реками, всматриваясь в них и призывая могущественных стихийных духов.
Но духи молчали, словно в насмешку мелькая огромными серебристыми тенями то слева, то справа и с невероятной скоростью проносясь мимо — так, что Люка кидало из стороны в сторону.
"Ну остановитесь же! — упрашивал он. — Я дам вам то, что вам нужно!"
Еще одна тень мелькнула, теперь сверху. Люк, отчаявшийся, раздосадованный — его просто игнорировали, как орущего ребенка, — понесся следом. Но тень была быстрее, и только истончающийся хвост мелькнул рядом, обидно и насмешливо хлестнул по морде раз, другой — и его светлость, разозлившись и зажмурившись, рванул вперед, и на третий раз клацнул пастью-клювом. С удивлением понял, что поймал — и со всех сил сжал в ней кончик воздушного хвоста.
Не он один удивился. Впереди раздался недовольный и изумленный рокот — гигантский дух остановился на лету, обернулся, приподнимая хвост с вцепившимся в него Люком на уровень сияющих глаз. Герцог сглотнул, покосился вниз — хорошо, что было темно, но огоньки незахваченных фортов сияли далеко позади едва различимой цепочкой. Змеедух агрессивно зашипел — из пасти его вырвался ураганный ветер, а Люка, еще крепче сжавшего зубы, затрепало, как флаг на флагштоке, — дернул хвостом, и его светлость мотнулся на пару километров в одну сторону, в другую... он бы и рад был уже отцепиться, но от ступора не мог разжать челюсть и болтался на хвосте как бультерьер на палке, открывая глаза и сразу от ужаса закрывая их.
Змеедух снова распахнул пасть, явно намереваясь Люка заглотить — и его светлость обхватил хвост лапами, да еще и обвил своим хвостом, сжимая клюв еще сильнее. Не станет же небесный гад жрать сам себя! Тот угрожающе пощелкал зубами почти вплотную, но не решился хватать, раздраженно пошел волнами — и вдруг рванул с места, то и дело встряхивая хвостом и совершая дикие виражи. То он несся вниз и перед самой землей взымал вверх, чуть не впечатывая в нее Люка — и поднимая за собой во тьме деревья с корнями и куски почвы; то причудливо вилял в облаках, заставляя их светиться электрическими разрядами и расходиться серебристыми стенами, то поднимался так высоко, что у его светлости от холода еще больше сводило зубы и лапы, и он, несчастный, замерзший и в то же время с ума сходящий от адреналина, что-то выл в воздушный хвост. Глаза у него наверняка были вытаращены, как у лягушки, на которую наступили, но он все сильнее вцеплялся в хвост, потому что отцепись он, и от скорости, с которой несся дух, его бы размазало о землю или выкинуло в безвоздушное пространство.
Долго продолжались эти небесные скачки — Люк то просил остановиться, то орал от восторга, — когда, наконец, огромный полупрозрачный дух выдохся и замер. Его светлость неверяще разжал лапы. Все так же раздраженно дрожали чешуйки-перышки-ветерки вокруг большого тела, мерцающего серебром в ночи, все так же оно шло волнами — не захватывающими хвост, а дух смотрел на герцога сияющими глазами и задумчиво молчал.
Раздалось оглушительное шипение — и рядом с духом, сплетаясь с ним телами, показались десятки таких же гигантов — и через несколько минут Люк висел на одном из хвостом целого небесного змеиного клубка, который светился перламутровыми переливами.
"Надоедливыйссс сссчервяк! — многоголосо прошуршало у него в голове. — Опятьсссс ты?"
Люк вместе с хвостом в зубах вежливо закивал, стараясь разжать пасть. Не получалось.
"Мы говорилисссс, что проглотимсссс тебяясссс, ессссли побесссспокоишшшшь?"
Теперь Люк замотал головой, пытаясь донести мысль, что жрать его не надо и он еще пригодится. Огромные птицезмеи не впечатлились пантомимой: рванули в стороны, оставаясь сплетенными, и окружили его, похожего на жучка в окружении жадных серебристых ворон, раззявили клювы, заклекотали. Герцог снова зажмурился — сейчас ведь точно съедят.
"Ну хватитссс пугатьсссс змеенысшшшша, — раздался в этом клекоте голос разума. Его светлость приоткрыл глаза. В сплетение воздушных чешуйчатых тел вплетался еще один сияющий дух. — А ведь он тебясссс поймалсссс...."
Тон вновь прибывшего был явно ехидным, и он смотрел на того, кого так удачно догнал Люк. Стало понятно, что в этом огромном небесном серпентарии не всегда бывает согласие.
"Ему просто повезло!" — пророкотал пойманный и опять тряхнул хвостом. Люка мотыльнуло туда-сюда и он, остановившись, перевел дыхание и снова на всякий случай вцепился в змееветра лапами.
"Повессссзло или нетсс, а мы давносссс так не весссссссселились..."
Огромные духи снова зашипели, но теперь в шипении явно проскальзывали отдельные согласные смешки.
"Ктоссс посссследний ссссумел?" — продолжал все тот же новоприбывший. В сплетение тел то и дело появлялись все новые стихийные духи — теперь все небо перед Люком сияло и было заполнено огромными извивающимися разумными ветрами.
"Лейдор Инландерсссс... трисссста лет назад... — прошелестело с другой стороны. — Но он был королемссс досссстойным насшшшей помощи".
"И я, и я достоин!" — заорал Люк, у которого не было времени на эти препирательства. Но на него не обращали внимания — и спор начал напоминать бесконечные препирательства в парламенте.
"Дадим есссще шансссс?"
"И осссслабнемссс!"
"Он зсссаплатит... И Инлий благоссссклонен... порадуетсссся..."
Люк наконец-то сумел выплюнуть чужой хвост и отлетел подальше от грандиозного стихийного духа, состоящего из многих змей-ветров. Те замолчали и уставились на него.
"Уважаемые, — прошипел он нетерпеливо. — Пожалуйста. Давайте вы сначала поможете мне, а потом решите, насколько это правильно".
"Наглыйссс какой..."
"Как все они..."
Змеи перешептывались между собой, поглядывая на Люка. Наконец к нему склонилась одна из мерцающих голов:
"Ты готов платитьссс?"
"Да!" — рявкнул Люк, поглядывая через плечо. Там, далеко позади, в темноте, сверкали маленькие взрывы снарядов.
"Ты отдашшшшшь нам ссссссвоего ссссссына"?
"Нет!" — его светлость зло клацнул клювом. Затекшая пасть слушалась с неохотой.
Гиганты недовольно переглянулись, снова зашуршали.
"Тогда пойдемссс долгим путеммссссс, — прошипел переговорщик. — Отдашь нам то, чего дома не знаешь".
"Ну уж нет, — раздраженно фыркнул Люк. — Эту сказку вся Инляндия знает".
"От нассс и пошшшла", — раздался смешок со стороны духа, который его защитил.
"Я ничьих детей отдавать не буду, — твердо сказал его светлость. — Просите что-то еще".
"Хорошшшшо, — со странной одобрительной ехидцей прошелестели змеи. Все разом — и выжидающе уставились на него. — А что ты ссссам можшшешшшь предложшшить?"
Люк сглотнул.
"Себя, — сказал он. — Я отдам вам себя. Только не сразу... после того, как победим".
Ему показалось, что змеи-ветры как-то удовлетворенно зашикали-засмеялись.
"А ты нужшшшшеен нам? Мелкий ты какой-тосссс".
"И хилыйссссссссс", — поддержали издевательства с другой стороны.
"Зато быстрый, — огрызнулся Люк — И зубы крепкие".
"Но наглый жшшше какой... упорныйсссс...", — восхитился кто-то.
Змеи шипели, драгоценные минуты утекали, как вода, и Люк не выдержал, сам срываясь в раздраженное шипение:
"Великие, могучие и ...эээ... воздушшшные. Я понимаю, что ничтожен по сравнению с вами, и у вас есть вечность на обсуждение и шшшутки, но у меня ее нет. Времени мало. Заключите со мной договор. Мне очень нужна ваша помощшшь и сила".
Его снова рассматривали, и выражение сотен сияющих глаз понять было невозможно.
"Хорошшшшо, — вдруг пророкотали духи. — Но много датьссс не ссссможшшем. Мы и так осссслабли посссле гибели сынов Инлиясссс... ессссли еще потеряем ссссилы, начнутся ураганысссс и бури... поэтому проссси что важшшно..."
Люк поколебался. Нужно было помочь Берни... но он, вздохнув, глухо спросил другое.
"Можете помочь закрыть переходы в другой мир?"
"Нетсссс... только с помощью коронованного короля, — отвечали ему, — нужшшны кровьссс Инлия и насссшшша сила... иначсссе иссссякнем и погибнем..."
Люк задумчиво сделал перед мордами ветров-змей восьмерку.
"Есссли обещаешь отдать свою жизнь нам по первому требованию, — шелестело у него в голове, — мы напитаем тебя сссилой... и дадим одного изссс нассс в помощь... кто сссогласится пожертвовать сссобой".
"Обещаю, — поспешно повторил его светлость.— Только после победы".
То один, то другой змей-ветер приближался к нему почти вплотную, всматривался и снова возвращался назад.
"Но сссила не бесссконечна, помни... исссспользуй в крайних сссслучаях..."
Духи растворялись в ночи, оставляя за собой мерцающие полотна северного сияния. Все, кроме одного — того самого, что заступился за него. Он, не насмешливый более, а серьезный и чуть печальный, окинул Люка взглядом прекрасных сияющих глаз, завертелся кольцом — и, уменьшаясь в размерах, превратился в туманную полосу, что обвилась вокруг лапы герцога и превратилась в тонкий серебряный браслет.
* * *
**
У Бернарда Кембритча начался жар — от малейшего движения возобновлялось кровотечение, рану дергало, тело горело и ломало, а от бетонного пола тянуло невыносимым холодом. Руки были связаны за спиной, и правую, на которой он лежал, уже не чувствовал.
Берни то и дело проваливался в забытье. Мимо строя постоянно вышагивали иномиряне, слышался стук острых лап охонгов по бетону. Перед глазами все плыло, и тогда начинал он слышать тихий голос матушки, утешающий его, болеющего, и чувствовать прикосновения ее ладоней к пылающем лицу. Потом наступали моменты просветления — и тогда он видел серенитку, майора Лариди, которая осторожно, чтобы не привлекать внимания, проверяла его рану и исхитрялась касаться его лба связанными за спиной руками. Кто-то из сослуживцев, не выдержав, спал, кто-то едва слышно переговаривался — Берни улавливал, что строили планы побега, но слов разобрать не мог.
Да и незачем было. Сейчас он стал бы им обузой.
Высокая температура разбалансировала ментальный дар — он то и дело включался, и Бернарда касались агрессивные и тупые отголоски чьих-то холодных сознаний. Чуждых, вызывающих инстинктивное отвращение — он никогда раньше такого не встречал и решил, что от жара начался бред.
Он не умел слышать людей, но животные, особенно обожаемые собаки, излучали целый спектр мысленных образов — и любопытство, и страх, и голод, и тягу к гону, и призыв поиграть... Даже насекомые ощущались теплыми, хотя воспринимать их он не умел. Здесь же был холод и заторможенные сонным состоянием желание жрать и желание убивать.
Берни далеко не сразу сообразил, что ощущения идут от охонгов. То один, то другой проходили перед строем — и он, слыша стук их лап и покрываясь испариной от усилий, попытался внушить желание напасть на сородичей или кого-то из иномирян. Собаки легко слышали его мысленные команды и подчинялись, инсектоиды же лишь незаметно замедляли шаг — и трогались дальше. Ему не хватало времени и сил зацепиться за их сознание — те, кто проходили мимо, слишком недолго были в поле действия его дара, а неподвижные оставались чересчур далеко, и он едва-едва ощущал их.
К утру он так измучился и ослабел от безуспешных попыток сделать хоть что-то, от жажды, боли и безысходности, что единственным его желанием стало умереть. Броситься на охонга или кого-то из иномирян, дабы его прикончили, и убрать повод для шантажа брата. План его воодушевил — все лучше, чем сгорать тут, на вонючем ледяном полу, мочиться под себя и понимать, что всех все равно убьют.
Тяжело дыша из-за горячки, все так же периодами впадая в забытье, Бернард начал шевелить ногами, подтягивая их к себе и слушая, как ходят туда-сюда конвоиры. По боку снова потекло горячее, перед глазами все расплывалось, но он упорно двигал ногами: нужно было сжаться до предела, чтобы в нужный момент перевернуться, оттолкнуться от стены и прыгнуть на врага. Сознание его смешалось — он посмеивался себе под нос, ибо видел уже, как рвет зубами надзирателя, а потом приходило просветление и боль, и он снова корчился, пытаясь подтянуть к себе ноги.
— Тихо, малек, ты куда собрал... — раздался шепот майора, но она не успела договорить. Раздался грохот открываемой двери, потянуло по полу холодом, заверещали охонги.
— Бабы взять сюда! — послышался визгливый голос давешнего надзирателя.
