— Ну, будущий мастер алхимии и зельеварения, я полностью в твоем распоряжении. По какому рецепту будем варить? — спросил Лео с беззлобной усмешкой.
Если заклинания, особенно чары, давались ему с удивительной легкостью, то с зельеварением все обстояло не так радужно. К сожалению, помимо внешности ему от матери достался какой-то ненормальный дар варить всякую бурду вместо нормальных зелий. Так что не было ничего удивительного в том, что он полностью передал бразды управления котлом сестре. Все-таки она значительно лучше разбирается во всех алхимических процессах.
— Лео, не выпендривайся. Из нас двоих именно ты занимаешь место 'хитрого и сильного'. Не дай нам поменяться местами.
— Ну, так что?
— Только не говори, что в выборе между рецептом Мастера зельевара с мировым именем и рецептом из учебника ты склоняешься ко второму.
— Разумеется, нет. — Лео фыркнул и захлопнул учебник. — Приказывай, о, умнейшая и великолепнейшая из всех земных дев.
— Я тебе сейчас рогатого слизня в рот засуну, — проникновенно пообещала сестра и поставила кипятиться воду.
На стол легла хорошо знакомая Лео тетрадь для алхимических записей, оставшаяся еще со школьных времен отца. Тетрадь эта по толщине была сравнима с книгами Гермионы Грейнджер для легкого чтения. Шарлотта открыла ее на середине, приклеила к углу специальную наклейку зеленого цвета — это означало что зелье лечебное — достала обычную магловскую ручку и переписала рецепт с доски.
— На тебе змеиные клыки, перетри их до состояния муки, но в котел не сыпь, я сама, — раздала она ценные указания и принялась аккуратными и быстрыми движениями выдавливать слизь из флоббер червей в небольшую миску. Уж чем хороши были ее глубокие познания в кулинарии и зельеварении, так это отработанным навыком приготовления всевозможных ингредиентов, как съедобных, так и не очень.
Лео выполнял задание аккуратно и не торопясь. Пусть со стороны, особенно в мантии, он и походил на высокую нескладную жердь, благодаря ежедневным упражнениям, силы в нем было не меньше чем в том же Креббе.
На протяжении всего приготовления зелья, Снейп не раз подходил к их парте и внимательно следил за ходом работой. Он бросил взгляд на тетрадь с переписанным рецептом и закрытый учебник. В его глазах отразился легкий интерес. Видимо из разряда неучей тупых, они перешли в разряд неучей наблюдательных.
Сестра вылила слизь в котел, дождалась, пока варево станет оранжевым и кинула мелко нарезанную крапиву. Пара поворотов в одну сторону, еще десяток в другую и медленно, но верно зелье приняло нужный насыщенно-синий цвет.
— Быстро высыпай муку, потом сними котел с огня, а я пока займусь иглами дикобраза и рогатыми слизняками.
Лео вспомнил круглые от страха глаза Невилла и его рассказ о коварных иглах дикобраза, что никогда нельзя кидать в кипяток.
Под конец урока стало понятно, что из всех гриффиндорцев их пара единственная избежала праведного гнева учителя. На всех прочих однокурсников, не считая большей части слизеринцев, так и сыпались упреки и мелкие придирки.
Шарлотта незаметно улыбнулась. В конце этого полугодия она собиралась набиться к Снейпу на факультативы, чего бы ей это ни стоило, а значит, стоило наработать себе хорошую репутацию.
* * *
Он звал ее.
Звал во сне. Наяву. Тихий голос острой иглой впивался прямо в сознание, даже когда она не хотела его слушать, и все равно добирался до горячего, бьющегося сердца и самых глубин души, задевая самые болезненные воспоминания, проходясь по самым сокровенным мыслям.
Он видел ее насквозь. Еще до того момента, когда самая первая капля чернил коснулась желтоватого пергамента, ему уже было известно каким словам и обещаниям она безоговорочно поверит.
Она слушала, не всегда слышала и понимала, но хватало даже этого, чтобы посеять ростки страха, недоверия, гнева... И двух самых разрушающих чувств, что только может испытывать женщина.
Ревности и зависти.
Наивная, глупая, рыжая идиотка без капли мозгов.
Впрочем, все эти пустоголовые девки одинаковы, сколько бы им ни было. Сорок или четырнадцать — разницы никакой. В голове один лишь мусор, сплетни и разная романтичная чушь.
Она, правда, думала, что ему есть дело до ее проблем? Что он будет сочувствовать ей, утешать? Впрочем, делать это все равно приходилось. Сквозь раздражение и презрение, получая взамен еще больше глупых девчачьих переживаний, а еще медленно, аккуратно и незаметно взращивая в девчонке доверие к себе и неприязнь к окружающим. Она даже не пыталась подумать, осознать происходящее, предпочитая полностью довериться первому, кто оказался готов слушать ее бесконечное нытье.
Он все еще чувствует и никак не может избавиться от вкуса соленых слез, что насквозь пропитали все страницы его вынужденной тюрьмы, в которую он сам себя заточил в призрачной погоне за бессмертием.
Сначала она радовалась, что оказалась на одном факультете с Поттером и своими многочисленными братьями, что ей купили новую палочку, что у нее появилась новая подруга... Однако Герой не обращает на нее внимания, палочка сделана из самых дешевых материалов, а подруга в десять раз богаче, имеет одного брата вместо шести и мать, с которой не стыдно показаться на людях.
Отличная почва для будущей ненависти.
Каждое действие окружающих, о которых рассказывает девчонка, он искажает, показывает с других, темных и страшных сторон, медленно взращивая в ее разуме паранойю и страх.
Ведь все окружающие относятся к ней доброжелательно только из жалости. Единственная подруга общается с ней, желая выглядеть лучше на фоне бедной рыжей замухрышки, что из-за глупости родителей потеряла даже право называться полноценной чистокровной. Мать с детства читала ей книги, желая лишь сыграть с Героем выгодную партию и выбраться из нищеты за счет единственной дочери. Не зря же она столько рожала...
Он пропитывает разум девчонки ложью и недомолвками, а она верит и послушно соглашается с каждым его словом. И не перестает плакать.
Скоро он захлебнется слезами или выжжет ей мозги.
Впрочем, осталось недолго. Скоро от ее разума и воли останутся только жалкие ошметки, а сама она станет послушной марионеткой и поможет ему возродиться.
А затем сдохнет.
От этой рыжей слишком много головной боли.
Глава 15. День всех святых II
Ее руки были перепачканы в свежей крови. Багряные капли стекали с пальцев и с тихим плеском исчезали в темный лужах. Вокруг летали перья и пух. Мертвые птичьи туши, некогда белые или желтые, а теперь перепачканные красным, устлали пол толстым ковром с небольшими бурыми проплешинами.
Незаметный свет, что мягко излучал тонкий серп луны, пробивался сквозь щели в старых досках, заставляя кровь на руках переливаться всеми оттенками серебра. Так страшно и вместе с тем красиво. Желтый цыплячий пух плавно опустился в кровавую лужу у ее ног и замер на поверхности как маленький волшебный кораблик из детских сказок.
Джинни дотронулась до него, и тот сразу же ушел ко дну.
Где-то глубоко внутри она ужасалась тому, что сделала. Своими собственными руками она душила перепуганных птиц, обезглавливала их с помощью небольшого топорика, что нашла в сарае лесника... И, кажется, наслаждалась процессом. А ведь она могла взмахнуть палочкой, сказать всего два слова и они бы умерли без мучений. Хотя, ее могли вычислить, ведь это очень подозрительно, когда первокурсница знает смертельные заклинания и часто их использует.
Одна из птиц сипло вздохнула и забила крыльями. Джинни вздрогнула от неожиданности. Ей казалось, что она перебила всех. Череп курицы хрустнул под каблуком старых туфель.
Девочка вытерла подошву о чистую солому в углу, стараясь не смотреть на размороженную голову. Ее начало подташнивать, на глаза навернулись слезы.
Пусть это всего лишь птицы, но они были живыми существами...
Бледный свет луны упал на ее лицо, прогоняя наваждение. Джинни вновь посмотрела на свои пальцы и топор, что они сжимали. Ее мысли резко прояснились, словно кто-то резко включил свет в темной комнате и позволил рассмотреть все с новой стороны. Затравленный взгляд заметался по птичьим трупам, блеску крови на руках и перьям, что кружили вокруг как снежинки.
Зачем она это сделала? Она не должна. Что скажет мама? Почему она вообще пришла сюда...
О, Мерлин, это все ее рук дело!
Джинни сделала шаг назад. Подошва, еще склизкая от крови и кусочков куриных мозгов, заскользила по полу. Девочка взмахнула руками, выронила топор и обязательно бы упала прямо на куриные туши как на большую пуховую перину, но знакомые руки крепко сжали ее плечи, предотвращая падение.
Из тьмы и лунного света соткался такой знакомый и любимый образ. Он крепко держал Джинни, помогая ей встать на ноги. Она хотела отстраниться. Правда хотела.
Но не могла.
Чужая воля задушила раскаяние и ужас. Воспоминания о свершившейся бойне и роли мясника, что она сыграла в эту ночь, поблекли, потеряли свою важность. Подумаешь, какие-то курицы. Ради этого человека она готова убивать сколько угодно. Хоть птиц, хоть животных, хоть...
Мысли вновь стали тяжелыми и неповоротливыми, как большой ком теста. Морок заковал податливый разум в цепи, не давая закончить ни одну связную мысль.
— Ты большая молодец. Теперь нашему другу ничего не угрожает.
Она застенчиво улыбнулась в ответ на похвалу, мгновенно забывая о своих переживаниях, теснее прижалась к груди призрака и обвила его прозрачную спину своими тонкими бледными руками. Знакомый запах, сухой и пыльный, перекрыл терпкую вонь крови. Такой можно почувствовать, открыв старую книгу.
Все переживания и чувства мгновенно исчезли, словно их и не было. Хотя на мгновение Джинни показалось, что она почувствовала укол рядом с сердцем. Но это ведь не более чем от радости долгожданной встречи! Не так ли?
Она услышала похвалу от своего самого дорогого человека на земле. Ее первой и единственной любви. Больше ей ничего ни надо. Ни Героя, ни друзей, ни семьи. Они ее все равно не ценят, не любят. Так разве не стоит ли им ответить тем же? Не лучше ли отдать всю свою любовь и верность тому, кто это действительно способен оценить?
— Ты помнишь, что тебе надо будет сделать завтрашней ночью? — в темноте глаза призрака отливали алым.
— Конечно! — она упрямо вздернула подбородок.
— Хорошо, я рад что у меня такая хорошая и умная подруга, — голос призрака был таким же тягучим и сладким, как патока. Джинни зарделась от похвалы. — Но тебе надо уходить. Действие моей магии совсем скоро кончится, и тебя смогут обнаружить.
Девочка кивнула и выскользнула за дверь курятника. Она забыла, что руки у нее по локоть в крови, на старых туфлях медленно засыхают кусочки куриных мозгов, а выражению ее лица позавидовал любой безумец.
Однако Том Риддл не забыл. Мягкая доброжелательная улыбка на его лице превратилась в презрительную усмешку. Ему придется очень постараться, чтобы девчонка окончательно не сошла с ума и не сумела вернуть себе власть над своим разумом в самый неподходящий момент.
Впрочем, осталось недолго.
Призрак развеялся дымом и вновь вернулся в свою вынужденную клетку.
* * *
Кленовые листья кружились вокруг, словно алый снегопад.
Видеть нечто настолько яркое в сером промозглом осеннем Лондоне было непривычно. Красный цвет слишком резко выделялся на монохромном фоне улицы. Наверно, это последнее дерево, ещё не сбросившее листья. Упрямое растение держалось до самого конца, до самых морозов, но все-таки начало терять листья в последний день октября. Завтра оно уже будет стоять абсолютно голым, покачивая темными бесцветными ветками. Тонкс не отводила взгляда от багряных, желтых и ярко-красных листьев с едва заметной фиолетовой каймой. От этой непривычной яркости резало глаза.
Прошло уже четыре месяца с тех пор как ее приняли в Академию Аврората. Она стабильно получала высшие отметки по всем предметам, не забывая о самостоятельных тренировках, хотя слишком часто ей хотелось просто прийти в свою небольшую арендованную квартирку, упасть лицом в подушки раскладного дивана и не вставать до следующего утра. Но каждый раз Тонкс делала волевое усилие, поднималась и продолжала совершенствовать свое главное оружие — собственное тело.
Тонкс честно признавалась себе, что уровень ее магических сил откровенно говоря средний. У нее нет особых талантов ни в зельеварении, ни в трансфигурации, ни в боевой магии... Обычный среднестатистический маг, если бы не одно 'но'. Очень большое и жирное 'но', полностью определившее всю ее дальнейшую жизнь начиная с самого рождения.
Метаморфизм.
Разве может преступник вообразить себе, что миловидная девушка, едва окончившая школу, может превратиться в хтоническое чудовище из самых безумных кошмаров и просто разорвать его на части пятидюймовыми когтями?
Впрочем, одно дело выглядеть как машина смерти, а совсем другое — быть ею. Управлять невероятно быстрым и сильным телом было сложно. Тонкс чувствовала себя водителем, что только на прошлой неделе получил права и уже сел за гоночный болид. Оно вроде и круто, но слишком высока вероятность не справиться с управлением.
Поначалу мозг просто не успевал обработать всю информацию, поступающую от нервной системы и верно среагировать. Хотела почесать нос — разодрала лицо, попыталась увернуться от удара голема, но на полной скорости влетела в стену, хотела помочь профессору Саммерс встать после тренировки и сломала ей запястье. Таких примеров было много. Приходилось долго и нудно выполнять обычные действия, чтобы научиться хоть как-то контролировать собственную мощь.
Но иногда даже это не помогало.
Например, перевоплощение в боевую трансформацию стало обычной реакцией на выброс адреналина, норадреналина и кортизола. Как только Тонкс чувствовала стресс или оказывалась в обстановке приближенной к боевой, тело начинало трансформироваться само, пусть иногда и не полностью, так чтобы не было заметно стороннему наблюдателю. Порой, она забывалась и неосознанно прилагала для простых бытовых действий куда как большую силу, чем следует. И это приносило ей едва ли не больше проблем, чем та же неуклюжесть. Не пересчитать, сколько было разодрано упаковок с овсянкой и отправлено на тот свет будильников. Зато, с консервными банками теперь нет проблем — уже плюс. Впрочем, с неуклюжестью она справилась, значит справится и с этим.
А также с тем, кто ждет ее через два квартала — с Поллуксом Блэком.
К Блэку Тонкс испытывала смешанные чувства. Да, он был ее предком — родным прадедом по материнской линии. Вот только она впервые в жизни встретилась с ним только после окончания школы, причем сразу после оглашения результатов входных испытаний. Трудно сказать, была их встреча случайной, или же старик давно хотел познакомиться с ней и лишь воспользовался удачной возможностью. Тонкс не знала и не хотела гадать. Что, однако, не помешало ей попытаться найти любую информацию о новоявленном родственнике.
