— Все люди, которых выжгли, были 'предателями крови'? — предположила Тонкс.
Блэк только криво усмехнулся, словно говоря, что все далеко не так просто. Только сейчас девушка заметила, что левая половина его лица всегда оказывается менее подвижна, чем правая. При обычном разговоре это незаметно, но вот когда он улыбается...
Впрочем, сейчас это не важно. Тонкс опять посмотрела на гобелен. Раз уж она хочет стать аврором, то ей надо решить эту задачку.
Она подошла ближе и провела пальцами по обожженной ткани.
'Так, кроме Сириуса и мамы я никого не знаю, значит, личности всех этих Мариусов и Финиасов не имеют значения. Иначе давать задание со слишком большим количеством неизвестных было бы просто глупо. Пол и возраст у всех тоже разный... А может связь не в их личностях, а самом гобелене?'
Некоторое время Тонкс рассматривала дыры, затем изменила обонятельные рецепторы и принюхалась. Огромное количество запахов мгновенно ударило по восприятию, заставив чихнуть. Она мотнула головой и сосредоточилась на одном единственном запахе гари. Очень старом и вместе с тем одинаковым для всех выжженных портретов.
— Я поняла. Всех этих людей выжгли одновременно. Если бы Айолу, — она указала на дыру у одного из корней 'древа', — выжгли в середине восемнадцатого века, то сажа давно бы стерлась или была бы не такой яркой как на остальных дырах.
— Верно, — теперь кривая улыбка Блэка стала излучать гордость. — Всех этих людей выжгла моя дочь Вальбурга в 1976, сразу после побега Сириуса из дома. Это ни на что не повлияло, кроме того что она испортила очень древнюю и красивую вещь с плохим зачарованием.
Тонкс удивленно на него посмотрела.
— Посмотри на дату моего рождения и дату рождения Вальбурги.
— Так, 1912 и... 1925?!
— Да, не мог же я... кхм... заделать ребенка в тринадцать лет? Тем более от женщины, на которой я женюсь только спустя семь лет?
— Но как? — Тонкс перестала понимать, что за чертовщина происходит с домом Блэков.
— Кажется, мне придется сделать еще один экскурс в историю своей фамилии и этого гобелена в частности. Эту некогда замечательную вещицу создали по личному заказу Финеаса Найджелуса Блэка.
— Это тот, который был директором Хогвартса?
— Да он самый. Итак, он захотел, чтобы все его потомки наглядно представляли, кто кому и кем приходится, поэтому повесил этот гобелен на самое видное место в доме. Он умер, а наше древо продолжило разрастаться, пока магия, пропитавшая ткань не начала терять свою силу. Из-за этого начала происходить путаница с датами и именами. Например моя сестра оказалась записана как Кассиапея, а не Кассиопея, потом год рождения моей дочери перенесся на десять лет раньше... Ну, а даты рождения твоей матери и ее сестер оказались перепутаны. Год рождения Беллатрисы отошел Нарциссе, а 1957 — год рождения твоей матери — сменился на 1951 и отошел Беллатрисе. Про даты смерти я вообще молчу. Стоит кому-то из нашей семьи испытать клиническую смерть, как древо сразу же записывает его в мертвецы. Например, два года назад у меня произошел инсульт и под моим портретом на гобелене теперь подписана дата моей смерти. Ну разве не очаровательно? — голос старого Блэка так и сочился сарказмом.
— А почему вы не снимете его?
— Приклеен намертво. Теперь разве что новый заказывать или сносить стену. Но толку, если в этом доме никто не живет, а настоящих Блэков осталось так мало, что все знают друг друга в лицо?
— Понятно. А зачем тогда ваша дочь...?
Тонкс не договорила. Блэку и так все было понятно.
— Зачем она начала выжигать всех подряд с древней, ни на что не влияющей тряпки? Думаю, причиной была простая ненависть к своему сыну, брату, дяде и племяннице. К тем, кто жил как хотел и с кем хотел, не оглядываясь на условности. Ей хотелось унизить их и хотя бы таким образом заполнить зияющую пустоту в душе, что медленно сводила ее с ума.
Тонкс вспомнила портрет красивой женщины средних лет, что висел в прихожей. Могла ли ею быть Вальбурга?
— Вы говорили, что она была представительницей второй линии. Это значит, что у нее был кто-то или что-то любимое, что она не смогла удержать?
— Да, однажды я позволил ей познакомиться и сблизиться с одним молодым и очень успешным магом. Тогда она уже была замужем и имела двух детей. Что впрочем, не помешало ей влюбиться как девчонке и мгновенно потерять голову.
— И как его звали?
— Том Марволо Реддл.
* * *
Небо над головой наливалось густой синевой как свежий синяк. Гарри сидел на одном из подоконников на Астрономической башни, свесив ноги над пропастью. На его коленях лежал альбом, со страниц которого ему улыбались призраки прошлого.
С такой высоты можно было легко разглядеть яркие огни большого зала. Монструозные окна издалека напоминали не более чем тлеющие огарки.
В прошлом году Гарри забыл, что именно в Хеллоуин погибли его родители. Но теперь он решил, что праздновать вместе со всеми в этот день будет неправильно. К счастью Макгонагалл поняла его желание и не стала настаивать на его присутствии на праздничном ужине. Рон и Лотти (даже удивительно как быстро она стала для Гарри другом) даже предложили составить ему компанию. Гарри оказался, не желая портить им праздник.
Да и каким-то подспудным ощущением он понимал, что сейчас ему надо побыть одному.
Фиолетовое небо стало синим, почти над самой головой висела убывающая луна, настолько большая, что казалось, до нее можно дотянуться руками. Гарри поднял ладонь, закрыв ее белый лик. В этот самый момент холодный порыв ветра едва не выбил альбом из его рук. Лишь в самый последний момент он успел схватить его за алый переплет.
— Ух, успел. Ладно, думаю, пора уходить.
Гарри спрыгнул с подоконника и направился в сторону Большого зала. Праздник как раз должен был закончиться.
Он завернул в небольшую нишу и нажал на третий кирпич снизу, открывая потайной ход с лестницей. Месяц назад его удалось найти во время исследования замка вместе с Лео. Брат Лотти, тихий и спокойный мальчик, совсем не соответствующий своему имени, зачем-то решил составить карту школы и всего за пару недель с помощью старшекурсников, старосты и самого Гарри нарисовал большую карту, что теперь красовалась в гостиной Гриффиндора. Разумеется, несколько тайных проходов, найденных в процессе изучения школы, не были на нее нанесены, оставшись привилегией двух везучих исследователей.
Гарри быстро спускался по лестнице, освещая себе путь Люмосом. Он часто пользовался этим ходом, чтобы не ждать, когда живые лестницы остановятся на нужном этаже.
Внезапно рядом послышался странный звук. Где-то совсем близко, всего в паре футов мелко дребезжал металл, потом к нему прибавился звук трения и протяжный отвратительный скрип, скловно кто-то проводит ногтями по грифельной доске.
А потом Гарри услышал голос, от которого его прошиб холодный пот, а по спине пробежали мурашки.
— Иди... иди ко мне... дай мне схватить тебя... разорвать... убить...
Голос был холодным, шипящим и каким-то потусторонним.
— ...рвать... терзать... убить...
Совсем рядом, здесь за стеной потайного прохода было нечто. Нечто огромное, жаждущее крови и убийств.
Но что хуже всего — оно было разумным.
— ...так голоден... так долго...
Металл начал дребезжать еще сильнее. Гарри погасил палочку и вжался в стену, пытаясь разобрать что именно говорит монстр за стеной.
— ...убивать... время убивать...
Внезапно тон его голоса преобразился. В нем промелькнул азарт, желание и предвкушение.
— Я ЧУЮ КРОВЬ. Я чую кровь.
Оно начало стремительно удаляться.
Гарри едва унял дрожащие колени, опять зажег палочку и побежал вниз. Он не знал что это такое и почему оно находится в школе... Но он обязан что-нибудь сделать.
Ему нужно сначала предупредить учителей. Если оно уже почувствовало запах крови, то в школе может произойти убийство. Может быть это нунда или огромный плотоядный призрак?
Мысли судорожно метались в голове. Кровь набатом стучала в висках. Он должен успеть. Обязан.
Лестница все не кончалась. Древние ступени бесконечной вереницей уходили в темноту. Гарри ускорился. Легким перестало хватать воздуха.
На небольшую площадку у основания лестницы он вылетел внезапно, поскользнулся на не понятно откуда взявшейся луже и больно ударился локтем о пол. Он потер ушибленную руку и принялся шарить по каменной кладке в поисках нужного камня.
Внезапно за стеной опять послышались голоса. Теперь их было много и большая часть из них были детскими и очень взволнованными. Гарри погасил Люмос и увидел среди камней небольшую щель, сквозь которую можно было отлично разглядеть творящееся в коридоре.
Весь пол был залит водой, а на стене между двух окон огромными буквами были начертаны слова, блестящие в свете факелов темным багрянцем:
'ТАЙНАЯ КОМНАТА СНОВА ОТКРЫТА. ТРЕПЕЩИТЕ, ВРАГИ НАСЛЕДНИКА!'
Послание было начертано кровью, а над ним висела обездвиженная миссис Норрис. Гарри понял, что не успел.
Глава 16. По следу змея
Тереза давно смирилась, что во время Хеллоуина происходит всякая чертовщина, из-за которой первое ноября и по совместительству ее день рождения отходит на второй план под натиском наваливающихся проблем.
Даже сильно не задумываясь, она могла вспомнить множество характерных случаев, начиная с убийства Поттеров в 1981 и заканчивая тем, что за все время работы в Аврорате не было ни одного раза, когда какие-нибудь демонологи, сектанты или просто маньяки не попытались бы вылезти из своих щелей и перерезать пару тройку человек во славу Тьмы, Сатаны или какого-нибудь древнего шумерского бога с труднопроизносимым именем. Некоторые очевидцы из маглов даже после качественного Обливиэйта продолжали помнить произошедшие с ними кошмары, а затем снимали качественные мистические триллеры и ужасы. Трудно сказать, было ли это достаточной компенсацией за причиненный их разуму ущерб.
После возвращения в Хогвартс, Тереза решила, что впервые за полтора десятилетия она наконец отдохнет. Она даже позволила себе расслабиться, но чёртов Квирелл со своим ручным троллем напомнил о главном завете любимого учителя: 'Постоянная бдительность — залог долгой и счастливой жизни, причем не только твоей, но и окружающих'.
Свое тридцатитрехлетие она отметила на больничной койке.
В этот раз Тереза была собрана и готова ко всему. Весь день прошел спокойно, даже близнецы Уизли не выкинули никакого фортеля, да и на пиру происшествий тоже наблюдалось. На мгновение даже закралась предательская мысль, что все обойдётся.
Не обошлось.
Кровавая надпись на стене и оцепенение кошки Филча заставили всю школу гудеть как разворошенный улей. Детям сказали, что все это жесткая и отвратительная шутка, ответственные за которую будут наказаны. Но директор и некоторые учителя слишком хорошо понимали, что так просто всё не обойдётся. Обычный ребенок просто не может сотворить темную магию такого уровня.
Предавать огласке всю подоплеку ситуации не стали — никакого официального учительского собрания не было созвано, а совет попечителей также не был уведомлен. Однако, спустя уже полчаса после инцидента деканы факультетов и Тереза уже находились в кабинете директора. Снейп недоброжелательно косился в ее сторону. Только присутствие Дамблдора, что сидел за своим столом, сжав пальцы в замок и не сводя внимательного взгляда с присутствующих, не давало ему едко высказаться на тему присутствия 'простого' преподавателя в их узком кругу.
— Думаю, я могу пропустить вступление и перейти к сути, — начал директор. — Все вы опытные волшебники и отлично поняли, что именно произошло на втором этаже. Если бы заклинание оцепенения наложил простой ребенок, то кошка давно была бы расколдована если и не мадам Помфри, то мной лично.
Деканы хмуро переглянулись. Макгонагалл обратила внимание на один скользкий момент:
— Но портреты или призраки легко бы заметили постороннего.
— Видимо вы забыли об оборотном зелье, — едко заметил Снейп.
— А еще о заклинаниях невидимости и отвлечения внимания, — добавил Флитвик. — К тому же все призраки находились на Смертнинах Безголового Ника.
— Хорошо, с призраками я согласна, — кивнула Макгонагалл и сложила руки на груди. — Но кем может притвориться этот злоумышленник? Все дети находились на пиру ровно, как и учителя.
На лице Снейпа показалась отвратительная усмешка. Он елейным голосом, так чтобы декан Гриффиндора передернулась, сказал:
— Поттера не было. Где же он, интересно, бродил?
— Вы обвиняете моего ученика? — глаза Макгонагалл зло сверкнули, а сама она подалась вперед.
— Все лето мальчишка провел в доме Блэков. Кто знает, чего он нахватался. Может кровь его бабки взыграла и он стал таким же безумцем как и прочие Блэки. Может быть завтра он начнет кидаться во всех Авадами и Круциатусами. Или из-за него вся школа превратится в один большой некрополь.
— Я скорее поверю, что нечто подобное может сделать кто-нибудь с вашего факультета.
— Друзья, вы отошли от темы, — осадил их директор. — Напоминаю вам, что ни Гарри, ни кому-либо другому ребенку не хватило бы сил на создание проклятья такой силы. Я уже поговорил с Гарри и не обнаружил на нем следов Империуса или иного другого подчиняющего заклятья. Все время, что проходил пир, он провел в одиночестве на Астрономической башне.
— И что же он там делал в одиночестве? Занимался астрономией?
— Одиннадцать лет назад именно во время Хеллоуина Гарри потерял родителей. Странно что вы забыли об этом факте.
Снейп метнул яростный взгляд в сторону Терезы. Его черные, лишенные бликов, словно поглощающие свет, глаза встретились с чужими прозрачными, немигающими, настолько светлыми, что становилось жутко. Их игру в гляделки прервал тихий голос Спраут.
— Бедный мальчик имеет право побыть в день смерти своих родителей в одиночестве. Давайте оставим его в покое и перейдем к другим версиям. Например, к открытию Тайной комнаты.
— Тайная комната — это не более чем легенда, — презрительно сказал Снейп. — Прошла тысяча лет с основания школы и никто так и не нашел в нее вход. Этот 'шутник' лишь пытается перенести ответственность на сказочного монстра.
— Возможно, — Тереза медленно кивнула, так что несколько прядей ее вьющихся золотистых волос упали на глаза. — Но не стоит забывать, что никто не знает, что именно представляло или представляет из себя это существо, если оно, конечно, все еще живо. Люди боятся того, что не видят, а еще больше, того, что не понимают. Ничто не мешает злоумышленнику запустить в школу опасное животное, которого по ошибке посчитают именно чудовищем Слизерина, а затем объявить себя Наследником Слизерина, получив все соответственные преференции, вроде уважения, страха и ненависти. Домыслы людей могут представлять, куда большую опасность, чем реальные факты.
— Твои слова верны, Тереза, но все же, в школе уже был подобный инцидент. Оцепенение ученика. И окончилось оно смертью.
