— Извините, здесь свободно? — спросил он, указывая на сидение. — В других вообще сесть некуда.
Тереза переглянулась с Гарри и, не заметив в его взгляде никакой враждебности к рыжему мальчику, жестом предложила сесть и также перенесла его чемодан на верхнюю полку. Уизли украдкой покосился на Гарри, но тут же перевел взгляд, делая вид, что его очень интересует пейзаж за окном.
Через секунду в купе заглянули близнецы Уизли.
— Эй, Рон! Мы пойдем. Там Ли Джордан едет в двух вагонах от нас, он с собой гигантского тарантула везет.
— Ну идите, — при упоминании паука Рон заметно поежился. Видимо, его совсем не прельщало ехать в одном вагоне с опасным ядовитым животным. Тереза решила его успокоить.
— Это не тарантул, а древесный паук-птицеед. Особи этого вида почти не ядовиты, по крайней мере, их укус не приведет к смерти.
— Вот, Джордан о...
Один из близнецов быстро закрыл своему брату рот.
— Обманщик. Ты же именно это хотел сказать нашей милой профессор Саммерс, да Фордж?
— Конечно, Дред. Именно это, — подтвердил он. — Никто не смеет обманывать близнецов Уизли!
Они посмотрели на Терезу и одновременно улыбнулись.
— Мы, так вам и не представились. Фред и Джордж Уизли, — они сделали шутливый поклон. — А это наш брат Рон. Еще увидимся.
И оба исчезли за дверью. Тереза усмехнулась и достала книгу. Ей почему-то казалось это ироничным. Что она едет в поезде полностью забитом детьми, почти без сопровождения взрослых и при этом читает 'Повелителя мух'.
— Ты действительно Гарри Поттер? — выпалил вдруг Рон, и сразу стало понятно, что его распирало от желания задать этот вопрос. Гарри кивнул.
— О, а я уж подумал, что это очередная шутка Фреда и Джорджа, — выдохнул мальчик. — А у тебя действительно есть... ну, ты знаешь...
Он вытянул палец, указывая на лоб Гарри. Гарри провел рукой по волосам, открывая лоб. Рон, увидев шрам, не сводил с него глаз.
— Значит, это сюда Ты-Знаешь-Кто...
— Мне кажется, что воспоминания об этом эпизоде совсем не то, о чем стоит спрашивать при первой встрече, — отвлеклась от книги Тереза.
Рон мгновенно вспыхнул и отвернулся к окну, пробормотав извинения. Гарри решил приободрить своего случайного попутчика и спросил:
— Тебе, наверное, совсем не страшно ехать в школу. У тебя есть целых три старших брата, которые тебе все, наверное, уже рассказали.
— Если бы, — голос у Рона стал совсем грустным. — Они ничего мне не говорили. И они далеко не старшие. И братьев у меня всего пять. Я шестой. И мне теперь придется сделать всё, чтобы оказаться лучше, чем они. Билл был лучшим учеником школы, Чарли играл в квиддич, носил капитанскую повязку. А Перси вот стал старостой. Фред и Джордж, конечно, занимаются всякой ерундой, но у них хорошие отметки, и их все любят. А теперь все ждут от меня, что я буду учиться не хуже братьев. Но даже если так и будет, это ничего не даст, ведь я самый младший. Значит, мне надо стать лучше, чем они, а я не думаю, что у меня это получится. К тому же когда у тебя пять братьев, тебе никогда не достается ничего нового. Вот я и еду в школу со всем старым — форма мне досталась от Билла, волшебная палочка от Чарли, а крыса от Перси.
Рон запустил руку во внутренний карман куртки и вытащил оттуда жирную серую крысу, которая безмятежно спала.
— Её зовут Короста, и она абсолютно бесполезная — спит целыми днями. Отец подарил Перси сову, когда узнал, что тот будет старостой, и я тоже хотел, но у них нет де... я хотел сказать, что вместо этого получил крысу.
Рон покраснел еще сильнее и опять уставился в окно.
Терезе стало даже его жаль. Ей часто приходилось видеть Артура в Министерстве, все-таки они оба работали в Отделе магического правопорядка, и каждый раз он с преувеличенной бодростью пытался показать, что он совсем не бедствует, а даже наоборот. Вот только даже его постоянные сверхурочные, вязаная одежда Молли, которую она продавала магазину Мадам Малкин, и помощь от старших сыновей мало помогали бороться с тем почти нищенским существованием, что вела вся семья Уизли. Еще она видела, как летом Перси подрабатывает в книжном магазине 'Флориш и Блоттс', а близнецы иногда стоят у кассы в 'Лавке доктора Феерверкуса'.
— Не надо отчаиваться... — она добавила в голос мягкости, так что он стал напоминать мурлыканье большой кошки. — Какой смысл идти по стопам братьев и каждый раз сравнивать себя с ними? Не легче ли найти собственную стезю и уже в ней пробиваться? Согласно одной теории, — Тереза решила не упоминать, что она магловская, — у каждого человека на этом свете есть какой-то талант. Надо только его найти, а потом прилагать все усилия для развития.
Рон и Гарри непонимающе на нее смотрели. Тереза решила вспомнить пример, который показал ей ее собственный отец, когда она еще была семилетней девчонкой, а ее брату только исполнилось одиннадцать.
— Приведу пример. Допустим ты, Рон, большой... ну, пусть будет сокол. А Гарри дельфин, — теперь оба ребенка смотрели на Терезу с удивлением. — Если вас заставить соревноваться в плавании, кто выиграет? Сокол или дельфин?
— Дельфин, конечно! У него же плавники есть, он рыба, — Тереза чуть поморщилась. Ей было прекрасно известно, что это млекопитающее. — А сокол просто утонет.
— Верно. А если провести другое испытание, только уже в небе? Кто выиграет, если сокол и дельфин будут соревноваться в полете?
— Сокол, — ответил Гарри. — Дельфин не сможет даже взлететь, только выпрыгивать из воды.
— Именно. А если взять, например, антилопу и выставить против дельфина и сокола в соревновании по бегу?
— Сокол и дельфин проиграют, — Рон явно загрузился. Было видно, что такие простые примеры хорошо откладываются в его голове и теперь он усиленно их перерабатывает. — Профессор Саммерс, вы хотите сказать, что все эти крылья и плавники — это как бы таланты человека? То есть если, например я буду плохо учиться по зельеварению, потому что просто его не понимаю и таланта у меня нет, но при этом легко все пойму на травологии, то лучшее идти и пропалывать грядки, а не стоять над котлом?
— Грубо говоря, да, — Тереза сложила руки на груди и кивнула. — Базовые знания, конечно, важны, но ничто не мешает тебе стать из простого 'пропалывателя грядок' видным ученым в среде травологии. Ты не обязан работать в министерстве или банке как твой отец и старший брат. Просто подумай, что у тебя получается лучше всего и начни усиленно этим заниматься. Спустя годы ты поймешь, что оставил позади очень и очень многих.
— Я хорошо играю в шахматы, — Рон приосанился. Это было одно из немногих его достижений, которым он искренне гордился.
— И кого же ты выигрывал?
— Отца, дядю Билиуса, всех братьев и Джинни! Только Луну не смог, — это он уже добавил значительно более тихим голосом. — Она думает как-то криво. Я ее тактику вообще просчитать не могу. Ужас просто.
Он насупился. Кажется, это поражение сильно сказывалось на его и так хлипком самолюбии.
— Значит, сейчас посмотрим, какой из тебя стратег, — пробормотала Тереза. — Таймера у меня нет, но шахматы имеются. Будешь играть?
— Да, профессор Саммерс! — глаза Рона заблестели.
Пока она доставала свою сумку и искала в ней игральную доску, Гарри тихо и задумчиво сидел у окна. Когда все фигуры на доске были расставлены (Тереза играла за чёрных, Рон за белых), а самому Гарри выдали блокнот и карандаш для записи ходов, он спросил:
— А если талантов нет вообще? Я имею в виду в магии?
Рон сделал первый ход и стал следить за глазами своей противницы, словно хотел понять какую именно стратегию для шахматного дебюта она будет использовать.
— Если бы у тебя их не было, ты бы родился сквибом, Гарри, — Тереза сделала ответный ход. — Но даже у сквибов есть свои таланты, просто они никак не затрагивают магическую часть мира. Никто не может помешать сквибу стать прекрасным художником или композитором.
Следующие минуты прошли в тишине. Рон не врал, говоря, что хорошо играет. Начал он с попытки разыграть 'Испанскую партию', потом очень умело предугадывал тактику противницы, сделал рокировку, но попал в 'вилку', потерял ладью и коня, но съел вражеского ферзя. Гарри с интересом следил за этим молчаливым противостоянием, но из-за полного отсутствия стратегической жилки плохо представлял, чем все кончится, только удивлённо охал, когда соотношение сил на доске кардинально менялось.
Эндшпиль окончился матом. У Рона остался только король и ладья, а у Терезы король, ладья и слон. Мальчик пораженно смотрел на доску.
— Ты прав, хорошо играешь, — Тереза убрала фигуры и игральную доску обратно в сумку.
— Вот только я проиграл, — голос у него был обреченным. — Вы ошиблись. Ничего я не умею.
— Скажи, тебя кто-нибудь учил тактике? Или ты сам по учебникам? — спросила Тереза, впившись внимательным взглядом в его лицо.
— Нет, мне папа показал еще лет в пять, как фигуры двигаются, так я сам с собой или Джинни играл. А разве по шахматам есть учебники?
Вот тут Тереза и поняла, что с ней на равных играл абсолютный самоучка.
— Есть, причем очень много, — она прикидывала, литературу какого уровня можно посоветовать. — Я могу сделать копии некоторых магловских учебников и дать тебе, если хочешь, — Рон заинтересованно кивнул. — И можешь гордиться. Ты играл на равных с человеком втрое старше и опытнее тебя. Хочешь, покажу защиту Корхана? Если бы ты ее применил, то оказался в выигрыше.
Тереза вернула фигуры на доску и начала спокойно объяснять все ошибки Рона с самого начала партии. Блокнот с заметками очень помог. Гарри с интересом слушал, а младший и по его собственному мнению 'самый бездарный из всех братьев Уизли' задавал вполне правильные вопросы, хлопал себя по лбу, когда понимал, где именно ошибся и, в общем-то, был на своей волне.
Продавщица сладостей постучала в дверь, когда Тереза уже давно закончила с объяснениями и спокойно читала, пока дети о чем-то говорили между собой. Кажется, обменивались информацией о мире магов и людей.
— Хотите чем-нибудь перекусить? — спросила продавщица сладостей.
Тереза отрицательно покачала головой, а вот Гарри набрал всего понемногу и предложил своим попутчикам конфеты. Рон сначала отнекивался, говоря, что у него есть сандвичи, а потом все-таки взял одну тянучку.
— Спасибо за предложение, — она благодарно улыбнулась, — но я не люблю сладости.
Оба ребёнка сначала посмотрели на неё как на восьмое чудо света и подумали об одном и том же: 'Как взрослые могут не любить сладкое?!'. У них были очень выразительные лица.
Через несколько минут голодные дети забыли о сандвичах. Гарри с интересом пробовал все конфеты, долго слушал о рассказы Рона о коллекционных карточках из шоколадных лягушек и разглядывал живой портрет Дамблдора. А Тереза с содроганием смотрела на цветастые пачки Берти Боттс и как-то резко перехотела есть.
— Будете чай?
Сладости пробудили в её попутчиках жажду, и они энергично кивнули. Она вытащила палочку, взмахнула, трансфигурировала пустые обертки от конфет в три простые керамические кружки без всяких изысков и налила горячий чай.
Следующие два часа Тереза дремала под мерный перестук колес, а Рон увлечённо пытался научить Гарри играть в шахматы.
Когда дверь купе тихо открылась, она на мгновение вынырнула из сна, но поняв, что на пороге стоит какой-то пухлый мальчик, только сложила руки на груди и глубже провалилась в сон. На периферии сознания мелькали чьи-то голоса. Опасности они не несли и к ней не обращались, так что Тереза продолжала мирно спать. По крайней мере, она собиралась именно это сделать, пока дверь с шумом не распахнулась, заставляя улетучиться последние остатки дремы. В купе зашла девочка в школьной форме. Заспанный взгляд обратил внимание только на то, что она была безоружным ребенком, ровно, как и уже знакомый мальчик за ее спиной.
— Никто не видел жабу? — начальственный тон резанул по ушам не хуже ножа. — Невилл её потерял, а я помогаю ему её отыскать.
— Он здесь уже был, и мы ему сказали, что не видели, — ответил Рон, но девочка, кажется, его не слушала, её внимание было приковано к чему-то другому. Тереза повернула голову и увидела в одной руке своего рыжего попутчика палочку, а в другой крысу.
— О, ты показываешь чудеса? Давай, мы тоже посмотрим, — девочка была так захвачена грядущим представлением, что села рядом с Терезой, даже не спросив разрешения. Рон заметно нервничал.
— Э-э-э... Ну ладно, — нерешительно сказал он. — Жирная глупая крыса, перекрасься ты в желтый цвет и стань такой же, как масло, как яркий солнечный свет.
Он помахал палочкой, но ничего не произошло. Короста по-прежнему оставалась серой и всё так же безмятежно спала. Тереза уже догадывалась, кем были создатели — рыжие и бессовестные — этого шуточного заклинания.
— Ты уверен, что это правильное заклинание? Что-то оно не действует, ты не заметил? А я тут взяла из книг несколько простых заклинаний, чтобы немного попрактиковаться, и всё получилось. В моей семье нет волшебников, я была так ужасно удивлена, когда получила письмо из Хогвартса, — я имею в виду, приятно удивлена, ведь это лучшая школа волшебства в мире. И конечно, я уже выучила наизусть все наши учебники — надеюсь, что этого будет достаточно для того, чтобы учиться лучше всех. Да, кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер, а вас?
Она тараторила, не переставая, словно боялась, что ее перебьют и не дадут высказать все, чем она так хочет поделиться с окружающими.
— Я — Рон Уизли.
— Гарри Поттер.
Прежде чем Тереза успела представиться, взгляд девочки стал очень внимательным и она воскликнула:
— Ты действительно Гарри Поттер? Можешь не сомневаться, я всё о тебе знаю. Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительного чтения, и твое имя упоминается в 'Современной истории магии', и в 'Развитии и упадке Темных искусств', и в 'Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке'.
— Первая книга — обычная политическая пропаганда, вторую порезала цензура, третью написал Боб Квинхолл и большинству думающих волшебников этого достаточно, чтобы даже не брать эту макулатуру в руки, — впервые за день попутчики Терезы увидели, как ее мягкая и приветливая полуулыбка превращается в презрительную усмешку. — Я так понимаю, опять хозяин 'Флориш и Блоттс' советовал эту дрянь каждому маглорожденному?
— Но там же столько всего написано!
— И что же написано о Гарри? Уверена, ему будет интересно послушать, что о нем говорят люди, — Тереза незаметно подмигнула Гарри, намекая, чтобы он тоже прислушался.
— Гарри Поттер — единственный человек, которому удалось противостоять смертельному проклятью 'Авада Кедавра'...
Девочка говорила как по написанному. Вполне возможно, что она оказалась редкой обладательницей фотографической памяти. Вот только запоминать — не значит понимать. И уж тем более анализировать.
Садящееся солнце исказило черты лица Терезы. Оранжево-красные лучи закрасили седые пряди, длинные тени от деревьев преобразили и без того мягкие черты лица, делая их совсем детскими, а свободная мантия спрятала совсем не подростковую фигуру. Кажется, Гермиона приняла Терезу за старшекурсницу и поэтому относилась к ней с некоторым пренебрежением.
