Полумертвый

От автора

Идея этого текста когда-то вышла из комментариев к "Ночной смене" Николая "Дока" Берга, касавшихся такого персонажа, как Мутабор.

.

HALF-DEAD

КНИГА ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

19 ноября

Сухая тряпка со скрипом прошла по стеклу. Зеркало было грязным, в засохших потеках, с отслоившейся местами амальгамой. Но это было первое зеркало, попавшееся ему после того, как он... изменился.

— Кххайу йыатть... — вырвалось из едва шевельнувшихся распухших губ.

Запечатлев в памяти свое отражение, он мысленно поморщился и отвернулся. Потом пожал плечами. В общем-то, чего-то такого следовало ожидать, глядя на то, каким стало остальное тело. Вряд ли лицо должно было сильно отличаться, тем более — остаться прежним.

Готовый персонаж для фильма ужасов. Жаль только, что их больше никто не снимает. Как и комедии, впрочем.

Некому снимать.

Лицо все же сохранило прежние черты. Во всяком случае, он себя узнал. Вот только кожа стала серой, переходя то в цвет морозного инея, то в матовую синеву. Везде шрамы и рубцы. Гримеры каких-нибудь "ходячих мертвецов" удавились бы от зависти... Ага, а потом тот, кто не удавился, помер бы со страху, осознав, что это не грим.

При этом кожа явно сохранила прочность и немалую часть упругости. Словно просто огрубела, а не изменилась, наверное, до клеточного уровня. И многие внутренние ощущения сохранились... кажется. Будто вирус пересобрал весь организм своими методами, но "по старым чертежам". Он поднял руку и легонько стукнул ребром ладони по косяку двери. Боль пришла сразу. Но не сильная. И ушла так же быстро. Все-таки чувствительность заметно ниже. По нынешним обстоятельствам не сказать, чтобы очень большой минус. Хорошо, что пальцы не разбухли и более-менее сохранили гибкость и цепкость. И ногти не стали когтями. Не придется переучиваться.

Любопытно... А вот зрение, пожалуй, стало острее. Слух тоже, причем заметно. Например, по шоссе километрах в трех к северу что-то тарахтит. Дизель, похоже. Нет, не трактор. Что-то армейское. Конечно, кто еще кроме вояк будет здесь шариться. Ладно, пусть едут. Пока не свернули сюда — не проблема. Угу, поворот, похоже, проскочили. Молодцы. Правильно. Все равно не оценят гостеприимства.

Продолжим. Речь? Пока больше похоже на змеиное шипение с хрипом и свистом, все же довольно членораздельное. Ну, хоть что-то. Есть надежда, что кто-нибудь разберет. Обоняние? Нет, с этим явно стало хуже. Впрочем, и прежде было не очень. По большому счету, невелика потеря. Вряд ли беспорядок в этой комнате благоухает розами.

Жилец ее никуда не ушел. Вон лежит, за кроватью. Недели две, судя по всему, лежит. Не меньше. Впрочем, и ненамного больше. Похоже, цапнули его где-то снаружи, и он не придумал ничего лучше, чем прийти сюда, запереться и разрядить себе в лоб ружье. А вот и оно. Один пришел, вот никто и не прикарманил. "Иж МР-133". Держать в руках как-то не пришлось, но слышал. Вроде хвалили. Интересно, патроны остались? В магазине пустая гильза — понятно, почему не выброшена — и четыре патрона. Может, где-то в доме еще есть?

Как оказалось, есть — нашел-таки несколько коробок с соответствующей маркировкой. И, само собой, не только их. Упаковав добычу в удачно подвернувшийся рюкзак — вполне возможно, отсюда придется уходить, причем скоро — и перетащив в укромное местечко, он занялся постройками за домом. В невзрачном с виду гараже отыскалась "нива" тускло-синего цвета, явно еще советского выпуска, судя по задним фонарям от "шестерки". Завелась она, впрочем, почти сразу, всего лишь с пятой попытки, несмотря на потеки ржавчины и засохшую давнюю грязь. Благо, ключи торчали в замке зажигания. Любопытно. Кто их вставил? "нива", судя по площадке перед гаражом, не выезжала с весны, самое меньшее. Да и вообще, судя по счетчику, ездили на ней лишь на техосмотры. А покойный хозяин дома приехал сюда не на ней, а на дутом внедорожнике явно китайского происхождения, который и сейчас стоял возле террасы, понемногу паршивея. Покойный собирался дальше двигаться на "ниве"? Разумно, "китаец" вряд ли проживет на здешних дорогах дольше этой старушки. Может, отогнать его куда подальше, чтобы внимание к дому не привлекать? Если заведется, конечно. Хотя зачем спешить, вдруг тоже пригодится?

Индикатор показывал, что бак "нивы" наполовину пуст. В канистрах, стоявших на стеллаже у задней стены, навскидку было литров двести чего-то, похожего по цвету на бензин. Запаха он по-прежнему не чувствовал, пришлось попробовать поджечь тряпку, смоченную полупрозрачной жидкостью из канистры. Все-таки бензин, понял он, увидев, как занялось пламя. Отбросил тряпку, затоптал. Все-таки жаль, что нельзя сюда загнать еще и "китайца". Маловат гаражик.

В бане не задержался. Ничего сверх положенного там не было. Сарай рядом с гаражом сюрпризов тоже не содержал. Крепкий сруб, откуда-то перевезенный, судя по маркировке на бревнах. Разнообразный инструмент. Штабель дров. Горка торфобрикета в углу, ящик с углем. Пустые клетки, видимо, для свиней или еще какой живности. Чердак плотно набит соломой. Ворота, увы, узковаты для "китайца". Пришлось отогнать джип за дом, чтобы хотя бы с подъездной дороги его заметили не сразу. Как ни странно, завелся сразу. Значит, точно не так давно тут стоит.

Что ж, есть транспорт и топливо, оружие и патроны. Пусть и немного. Какое-никакое укрытие. Что теперь?

Ответа на этот вопрос не было. Будь он обычным обращенным — пошел бы к людям. Пожрать. Останься он нормальным человеком... Сделал бы то же самое. Только уже чтобы не стать едой. А что делать, если ты застрял посередине? И не человек уже, и еще не... зомби. Полумертвый. Наверное, это подходящее определение. Других все равно нет.

Он прислушался к своим ощущениям и с удивлением понял, что хочет есть. Но что теперь ему есть? Он вернулся в дом и направился на кухню. Холодильник был пуст и, скорее всего, необратимо мертв, как и его прежний хозяин.

Нашел в шкафу картонный ящик, полный одинаковых консервных банок без этикеток и початую коробку с шоколадными батончиками. Распечатав один "сникерс", разломил — по виду, как и должен быть — сунул в рот, откусил, пожевал. Вкус чувствовался еле-еле, но сам это факт обнадеживал.

День тем временем перевалил за середину. От дороги еще пару раз доносилось знакомое тарахтение, но люди пока проезжали мимо. Любопытно. Следы внедорожника пусть и не должны выглядеть свежими, но их же никто не заметал. Почему никто до сих пор не заинтересовался, кого и зачем сюда понесло? Хотя, наверное, на каждом съезде с шоссе найдутся такие следы. Не проверять же каждый.

Странное дело, но насквозь химическая еда сумела притупить чувство голода. Он помнил, что обычные зомби стараются держаться от воды подальше. А как у него с этой... водобоязнью? Попить, что ли, попробовать? Нашел на кухне так и не открытую бутылку с минералкой. Срок годности, конечно, давно вышел. Углекислый газ из содержимого — тоже. Но не из лужи же пить. Отвинтил крышку, плеснул немного в рот, осторожно глотнул.

Эффект был как... от высокоградусного спирта. Вода обжигала, в голове сразу зашумело. Но он устоял на ногах, а странное подобие опьянения быстро прошло, как и неприятное жжение. Словно глотнул слишком горячего чая с добавлением водки.

Когда он закончил осматривать дом, на округу опустились сумерки. Порядок решил не наводить. Если кого занесет, лучше пусть дом выглядит нежилым. Однако покойника все-таки вытащил наружу и отволок подальше, сбросив в подходящую яму. Потом сходил в сарай за лопатой и тщательно засыпал тело землей. Воткнул в изголовье сбитое из двух палок подобие креста, которое подобрал у сарая. Зачем? И сам не знал. Наверное, потому что уважение к незнакомому покойнику можно считать чисто человеческим жестом. А ему очень хотелось остаться человеком.

Темнело, становилось холоднее. И без того не слишком послушное тело стало реагировать еще хуже, теряя скорость и точность с каждым движением. Усталости при этом не чувствовал, просто снизилась скорость реакции. Забросив лопату в сарай, вернулся в дом, запер дверь изнутри, потом забрался на чердак, прихватив с собой ружье, рюкзак и коробку со "сникерсами". Задвинул сундук с каким-то хламом на люк, чтобы никто ночью не влез. Соорудил ложе из пыльных мешков и старых вещей, накрылся драным ватным одеялом. Он не рассчитывал заснуть или согреться, но оставаться на улице не имело смысла. Столбик ртути в чудом уцелевшем термометре за окном кухни сполз до нуля.

Он не заснул. Скорее, это напоминало знакомое с детство оцепенение от холода, когда каждое движение отзывается болью.

Но была и другая боль.

Что он помнил? Почти все. Кое-что даже хотелось забыть.

Имя, возраст. Помнил, что был женат, была дочь. Жена, так и не подавшая на развод, хотя дело к тому шло, за три дня до конца прежней жизни улетела в Турцию, оставив дочку у своих родителей. Оттуда даже не позвонила — сгинула там, скорее всего. Ее родители вместе с внучкой пропали без вести — их, как и своих стариков, так и не удалось найти за эти месяцы. Остальная родня тоже погибла или пропала, за исключением младшей сестры, отыскавшейся в конце лета в анклаве к югу от Питера. Когда связь наладилась, удалось послать ей весточку. И получить ответ. Впрочем, встретиться так и не удалось, довольствовался письмами или редкими разговорами по радио. Последний раз говорил с ней за неделю до того, как их охоткоманда отправилась зачищать Александровку.

И нарвалась на морфов.

Прежде чем они поняли, во что вляпались, отступать стало поздно и некуда. Хотя, казалось бы, за прошедшие месяцы научились осторожности.

Нет, никто не погиб, и патронов хватало, более того, удалось-таки выцепить двоих зверюг и нашпиговать металлом от макушки до копчика. Вот только вожак их ушел, к тому же одна из этих когтистых сволочей успела его зацепить. Его одного. Выманил, получается, "на живца".

Он помнил ошарашенные лица бойцов и окаменевшее — командира, потянувшегося к кобуре, и как рванул от них прочь, уронив карабин, пока они осознавали, что никуда довезти не успеют. А потом на них снова поперли оставшиеся мертвяки, и группе стало не до него...

Осторожно потрогал место, где под одеждой топорщились края кое-как зашитой раны. Днем успел на нее посмотреть. Не то чтобы затянулось совсем, но двигаться почти не мешало. А перед глазами стояло место, где закончилась прежняя жизнь. И почему-то — выражение лица командира, тянущегося к пистолету...

Когда он выбрался из своего укрытия, все уже кончилось. Мертвяки были перебиты или разбежались, чистильщиков тоже не было видно. А он... изменился. И, еще не понимая, что произошло, но нутром чувствуя, что возвращаться нельзя, пошел в сторону, противоположную той, откуда прибыл в это гиблое место. Дальнейшее помнил плохо. Шел, падал, снова шел... Мутило и плющило. Запомнилось только, что мертвяки подходили, но останавливались, словно принюхивались, но не нападали. Оставались на месте или брели дальше, в поисках чего-то...

Он не понимал, что, а главное — как это произошло. В то, что так вышло просто потому, что ему хотелось остаться человеком, верилось с трудом. Но и других объяснений не было.

Отбросив начинавшие раздражать мысли, он вытащил из памяти картинки окрестностей.

Сколько сейчас километров отделяло его от Александровки, он сказать затруднялся. Но, исходя из того, что ковылял сюда до конца того дня, вряд ли много. На своих двоих даже по хорошей дороге далеко не уйдешь. А тут и по лесным дорогам, и точно не по прямой, да еще и не бегом. И к дому-то вышел из лесу. Дом стоял на отшибе. Примерно в километре или немного ближе — на полпути к шоссе — маячил брошенный коттеджный поселок, замеченный накануне. Надо будет наведаться туда завтра, решил он, натягивая одеяло на голову.

20 ноября

Поднялся поздно — когда солнце поднялось достаточно высоко и воздух немного прогрелся. Ужевав безо всякого аппетита еще пару "сникерсов" и запив их все той же минералкой, взял армейский вещмешок, найденный в кладовке, и пошел в поселок. Ни машину, ни оружие брать не стал. Вряд ли повезет нарваться на кого-то, с кем он сейчас сможет справиться. Это что касается людей. А зомби... будем надеяться, что как еда он им больше не интересен.

Часть домов сгорела, остальные пребывали в разной степени запущенности. Некоторые даже выглядели нетронутыми — пока не подойдешь ближе и не увидишь грязь на уцелевших стеклах и выбитые двери. Иллюзию усиливали несколько легковушек, так никуда и не уехавших. Издалека не было видно, что шины спущены или и вовсе сняты, а боковые стекла выбиты, а не опущены. Возле самой дальней стояла одинокий зомби, который повел себя так же, как те мертвяки, которых он встретил на пути из Александровки. То есть, двинулся к нему, но, уже издалека учуяв что-то, потерял интерес и побрел обратно. Его машина, что ли?

Найти что-нибудь стоящее он не рассчитывал — вряд ли мародеры ни разу за эти несколько месяцев не заглянули сюда — но осмотреться все же стоило.

Домов, более-менее стоивших осмотра — целые крыши и окна, закрытые двери — он насчитал одиннадцать, но за первый день смог обследовать лишь пять. Ценного нашлось немного, но все же больше, чем он мог унести в вещмешке. Выбрав в качестве тайника относительно сухой подвал одного из сгоревших коттеджей, стащил туда свою добычу — все, что имело хоть какую-то ценность в прошлой жизни и могло пригодиться в этой. Инструменты, одежда, консервы, посуда... Даже компакт-диски, хотя музыкальные вкусы бывших обитателей поселка оставляли желать лучшего.

Все же он задумался — не перебраться ли в поселок? Людей нет, зомби пока что тоже в пределах видимости не попадались. К тому же вокруг поселка рисовала дугу речка, неглубокая и неширокая, но все же для новообращенных — серьезное препятствие. Особенно если дно вязкое. Надо будет проверить, сделал он засечку в памяти. Если еще загородить оба въезда и заделать проломы в оградах с внешней стороны, станет куда безопаснее, чем в нынешнем убежище. Впрочем, сначала нужно закончить осмотр. Из обследованных коттеджей пока ни один ему не приглянулся.

Запихнув в мешок пару бутылку с водой, слегка помятую, но не вскрытую упаковку "твиксов" и несколько консервных банок, он двинулся назад, держа в руках едва ли не самый ценный трофей — топор немного странного вида, больше похожий на боевые игрушки викингов, чем на инструмент для колки дров.