"Ты должна привыкнуть к этому, — сказала она своему отражению. — У тебя не будет больше личной комнаты и личной ванной, вышколенной прислуги, стирающей одежду и убирающей в комнате. Ты сама хотела этого — смирись".
Очень скоро Вайс осталась одна, вздохнув с несказанным облегчением, когда девицы, наконец, вышли за дверь, бросая на нее через плечо кто заинтересованные, а кто прохладно-презрительные взгляды. Следом за ними выскользнула и растяпа, оглянувшись на пороге, но так ничего и не сказав.
"Здесь вас будут уважать за то, кто вы есть, а не за то, кто ваши родители" — сказала ей вчера девушка с косой, даже не потрудившись представиться.
— Уважать — может быть, — вздохнула Вайс.
Отступив на пару шагов, она еще раз оглядела себя в зеркале, расправила крохотную складку на платье, покрутила головой, оценивая макияж в профиль и анфас...
— А вот ненавидеть — за тоже самое, что и всегда.
"Избалованное маленькое дерьмо"
Эти слова заставили ее вздрогнуть точно так же, как и вчера. Тот вчерашний парень... он не знал о ней ничего, но это не помешало ему судить ее. Глубоко посаженные карие глаза смотрели на нее со злобой и завистью, низкий, раскатистый голос сочился ненавистью...
"Знаешь, что самое худшее во всем этом? — мысленно спросила она у своего отражения. Вайс со шрамом на другой стороне лица лишь горько улыбнулась в ответ и покачала головой. — Эти открытые обвинения, честная прямая злоба... они лучше, чем то, что было раньше. Лучше, чем льстивые слова в лицо и ядовитый, почти неразличимый шепот за спиной. Лучше, чем восхищение и заверения в дружбе сегодня и ползучие отвратительные слухи — завтра. Здесь я по крайней мере точно знаю, кто друг, а кто — враг".
Хотя если верить ее отцу, у Шни могут быть только временные предательские союзники и верные враги...
Вздохнув, она помотала головой, выбрасывая лишние мысли, и направилась к выходу, пытаясь игнорировать тихий шепот, последний невысказанный даже мысленно вопрос: "Насколько сломана ты, Вайс, что не столько грустишь по тому, что тебя ненавидят, сколько радуешься из-за того КАК тебя ненавидят?.."
Бальный зал был пуст — все первокурсники успели убежать в столовую. Спустившись на лифте и немного поплутав по коридорам, то и дело сверяясь с картой брошюрки, выданной вчера, она зашла в столовую... и замерла на месте.
Длинный, просторный зал с высокими потолками возбужденно гудел десятками голосов. Яркий солнечный свет из десятков окон, кое-где подкрашенный цветными витражами, заливал светлое помещение, заставлял жмуриться ребят, бликами танцевал на серебряных подносах и графинах. Разговоры, смех, стук столовых приборов о посуду — все это переполнило зал жизнью, пусть даже заполнен был всего один из четырех длинных столов.
Совсем рядом с ней какой-то парень расхохотался и с такой силой хлопнул по плечу соседа, что тот со скамьи, разразившись проклятьями и обещаниями страшной мести, на что соседи лишь засмеялись еще громче.
Когда они завтракали дома, за столом обычно была только она, Уитли, ее младший брат, да отец, уткнувшийся в планшет. Иногда к ним присоединялась мама, если была трезва, еще реже — ее старшая сестра Винтер, порой в столовой не хватало отца, если ему приходилась уехать по делам компании. И самым желанным спутником таких семейных трапез была тишина, потому что альтернативой, если мама все-таки спускалась к завтраку, был скандал.
Пробежавшись взглядом по столам, Вайс заметила растяпу, которую обнимала за плечо какая-то высокая девушка с роскошной золотой гривой, заливисто смеясь и взахлеб рассказывая какую-то историю, рядом хихикала блондинка с косой, а парень, еще вчера злобно рычащий оскорбления, тщетно пытался хмуриться рядом, но предательская улыбка то и дело кривила губы.
Сглотнув, Вайс развернулась и вышла прочь, сказав себе, что не голодна.
"Завидуют тому, с кем и не надеются однажды сравниться, — напомнила она себе. — Ты презираешь зависть, Вайс. Не опускайся до их уровня".
Торопливо поцокав каблучками по пустому коридору, наследница свернула в первую попавшуюся дверь, ведущую на балкон. Вцепившись в перила, будто утопающий за соломинку, она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, но, почувствовав подступающий к горлу комок, сдалась. Сквозь закрытые веки мягко засверкала белоснежная аура, а под тонкими пальчиками натужно заскрипел гранитный парапет, оглушительно треснул, едва не обратившись в пыль...
Перед глазами так и стояла эта сцена, отказываясь исчезать, несмотря на все усилия: беззаботная золотоволосая незнакомка, с плутоватой улыбкой рассказывающая что-то; растяпа, натянувшая алый капюшон на лицо в попытке скрыть пылающие от смущения щеки; хихикающая блондинка; грубиян с булавой — завистливый, злобный, ничтожный... нашедший друзей в первый же день.
"Кого ты обманываешь, Вайс..." — вздохнула она, взяв себя в руки.
Открыв глаза, она пару секунд смотрела на зеленый биконский парк, всего пятью этажами ниже и, решив, что у нее есть еще почти полтора часа до начала инициации, быстро оглянулась по сторонам, взглянула вниз... Перекинув ноги через парапет, бестрепетно шагнула в пропасть, довольно зажмурила глаза, позволив себе насладиться секундой свободного падения, ветром, ударившим в лицо и растрепавшим волосы. Когда она открыла глаза, под ногами вспыхнула белоснежная окружность со вписанной в нее снежинкой; оттолкнувшись от наклонной по отношению к земле поверхности, Вайс в три прыжка проскакала по созданным Проявлением глифам и мягко приземлилась на посыпанную гравием дорожку.
Торопливо разгладив смятую юбку и приведя в порядок прическу, наследница, как ни в чем ни бывало, неспешно зашагала в глубину парка, будто на променаде. Теплое весеннее солнце, шелест листвы, невесомые ласковые прикосновения к коже легкого ветерка, задорный птичий щебет — все это уже через пару минут вымыло из души всю ядовитую горечь. Вайс всегда любила природу, но в родном заснеженном Атласе теплые дни были так мимолетны...
Услышав шум падающей воды, наследница свернула с широкой главной дорожки в сторону. Большой фонтан, скрытый от посторонних глаз деревьями, заставил ее улыбнуться — впервые с того момента, как она сошла с проклятого лайнера. Подойдя совсем близко к воде, она прошла по кругу, довольно жмурясь, когда легкая водяная взвесь падала на лицо. Да хранят боги изобретателя водостойкой косметики!
Только сделав полукруг вокруг фонтана, Вайс заметила, что не ей одной приглянулся этот уединенный уголок. Растерявшись, наследница на пару секунд застыла, даже не сразу осознав, с кем повстречалась, где раньше видела этот строгий темно-зеленый костюм с крупными золотыми пуговицами, отдаленно напоминающий старомодный мундир, бледно-травяной шарф и короткие седые волосы. Совершенно не замечая компании, директор Бикона, полуобернувшись к Вайс, сидел на мраморном краю фонтана и, склонив голову, опустил руку в воду, с рассеянной улыбкой играясь с двумя золотыми рыбками, то гоняющимися за непонятной розовой штукой, то заполошно удирающими от нее.
В голове что-то рефлекторно щелкнуло, холодный голос отца где-то глубоко внутри нее заставил сделать шаг вперед и, вместо того, чтобы молча уйти, тихо окликнуть:
— Директор Озпин?
И только после этого она сообразила, что, и, главное, — почему сделала. Мысленно она успела отчитать себя за это раз десять — она приехала сюда не для того, чтобы произвести хорошее впечатление на одного из самых влиятельных людей на планете и не для того, чтобы завести полезные связи, укрепив влияние семьи. Она не хотела быть Шни, она хотела быть просто Вайс.
Вот только почему-то поступала всегда как Шни: вчера, сегодня утром и прямо сейчас. Статус и достоинство, выгода и власть... показать оскорбившему брезгливое презрение человека высшего света, вынужденного общаться с быдлом; отказать в праве на извинения девочке, вся вина которой была в головотяпстве, потому что Шни не пристало сплетничать в уборных; пользоваться любым подвернувшимся случаем завести полезные связи и укрепить положение.
Но отступать было уже поздно. Дождавшись, когда директор поднимет голову и все с той же рассеянной улыбкой посмотрит на нее, она потупилась и сделала вежливый книксен.
— Мисс Шни, — с легким удивлением поприветствовал ее Озпин, не делая никаких попыток подняться с бортика и поприветствовать ее по всем правилам. — Не ожидал увидеть здесь студентов в такое время. Вы уже поели?..
— Я не голодна, — светски улыбнулась Вайс. — Решила прогуляться по вашему прекрасному саду перед началом инициации. Должна выразить свое восхищение — этот парк столь же красив, как и в поместье Шни: я не могу придумать лучшего комплимента.
"О, ты просто умница, Вайс! — мысленно застонала она. — Папа бы тобой гордился!"
Улыбка директора стала чуть шире, но наследница могла бы поклясться — это вовсе не из-за ее похвалы. Зеленые глаза насмешливо блеснули, когда он спросил:
— Как вам первый день в этих стенах? Полагаю, для кого-то вашего положения это должен был быть... интересный опыт.
"Да он просто издевается надо мной!"
Вслух она, разумеется, сказала совсем другое:
— Спасибо за беспокойство, — с легкой улыбкой кивнула она. — Да, это было неожиданно. Признаться, я ожидала от Бикона более... серьезного подхода.
— И тем не менее, мы поступили именно так. Как думаете — почему? Ведь выпуск прошлого года был два месяца назад — у нас целый корпус пустует.
— Знакомства? — предположила Вайс, уже догадавшись, что последует дальше.
Одним из самых любимых ее учителей был Амми Нейман — он научил ее любить музыку, показал, как одним только голосом завладеть вниманием аудитории, как заставить их слушать, затаив дыхание, вслед за ней переживая каждую эмоцию и ноту. Одно время она даже была влюблена в этого степенного, уже далеко не молодого мужчину, располневшего с возрастом, но не утратившего юношеского пыла, стоило только завести разговор на любимую тему. Они общались не только на занятиях — и любую тему мистер Нейман мог свести к музыке, каждый разговор оборачивался уроком, снова, снова и снова. Ее первая, совсем еще детская влюбленность прошла в тот момент, когда она поняла — у мистера Неймана нет в этой жизни ничего, кроме музыки, нет и никогда не будет, потому что это единственное, что ему нужно.
Озпин мог быть Охотником, мог считаться одним из самых сильных воинов в мире, самым влиятельным из глав всех четырех академий, и все это было бы правдой... но в первую очередь он был учителем. И сейчас ее, видимо, ждет первый урок.
— Как один из пунктов, — поощрительно улыбнулся директор. — Лучше ведь идти в бой с людьми, которых вы хоть немного знаете, согласитесь?
— Но ведь инициация в Биконе — случайна? "Первый, кому вы посмотрите в глаза, станет вашим партнером на следующие четыре года". Никто не сможет за один вечер познакомиться с пятьюдесятью людьми.
— О, в этом вопросе намного меньше случайностей, чем мы рассказываем студентам, — хитро улыбнулся директор. — Инициация будет идти целый день, несколькими волнами. В каждой волне — по двенадцать студентов, три команды. Эти три команды мы выбираем совсем не просто так, так же, как и... высаживаем на месте проведения испытания каждого отдельного студента. Состав определяется в том числе и первым проведенным совместно днем. Как именно соберутся студенты в свои команды — это уже дело самих студентов, но уверяю вас — там не найдется ни одной комбинации, которая не будет работать совсем.
— Но почему просто не назначить команды? У нас, в Атласе, так и делают...
— Ну, кто я такой, чтобы лишать людей их свободного выбора? В конце концов, именно вам решать, встречаться ли взглядом с первым встречным, или отвести глаза в сторону. И жить с последствиями своего решения. Поверьте, мисс Шни, если все действительно будет настолько плохо, что исправить уже ничего будет нельзя, мы всегда сможем переиграть и перетасовать команды. Да и вообще... — Озпин чуть склонил голову, будто к чему-то прислушиваясь. — Скажите, вы верите в Судьбу, мисс Шни?..
— Нет, — быстро ответила Вайс. Слишком быстро и резко, чтобы это укралось от взгляда Озпина, судя по дрогнувшим в грустной улыбке губам.
На самом деле, ей скорее очень хотелось верить, что Судьбы не существует... потому что Вайс знала свою, и она ей не нравилась.
Наследница обернулась, проследив за взглядом директора. Именно в этот момент из-за завесы воды, которая пару минут назад спрятала от нее Озпина, вышла девушка. Просторные темные спортивные штаны и белая футболка, учащенное дыхание, капельки пота, блестящие на бледной коже — незнакомка явно заканчивала утреннюю пробежку. Но напряглась Вайс вовсе не потому, что их с директором прервали — на макушке девушки из коротких русых волос торчали длинные кроличьи ушки. Девушка был фавном.
Вайс... не то, чтобы ненавидела фавнов — она просто их почти не знала. В поместье, в закрытой школе для аристократии Атласа, которую она посещала в детстве, на приемах и всех мероприятиях, на которых она бывала, их почти не было. Она ни разу не общалась ни с одним из них с глазу на глаз... Знакомы они были лишь по постоянным демонстрациям и протестам, время от времени попадающим на экране — на них люди-животные обвиняли ее компанию, ее отца, всю ее семью — в расизме, в притеснениях, в дискриминации, в нарушении прав и законов. Она знала фавнов по ее первому концерту два года назад, по плакатам "Ангельский голос расизма". Она узнавала о фавнах из рассказов отца, ее всегда холодного, выдержанного отца, едва ли не рычащего проклятья Белому Клыку, ограбившему шахту, взорвавшему поезд, убившему его сотрудников...
Наследница говорила себе, что у нее нет проблем с фавнами: это у фавнов есть проблемы с ней.
В первый момент она подумала, что права, что сейчас произойдет тоже, что и вчера, на пристани — ее будут ненавидеть за то, в чем не было ее вины, но очень быстро поняла, что девушка-кролик едва ее заметила. Закаменевшее выражение лица, прижавшиеся к голове уши, напряженная защитная поза — все эти признаки страха и агрессии предназначались не ей.
— Мисс Скарлатина, — мягко, почти ласково поприветствовал незнакомку Озпин.
Девушка отступила на шаг:
— Директор, — напряженно ответила она.
Вайс почувствовала себя лишней. Оглянувшись, она посмотрела на Озпина — директор, наконец встав с бордюра, поднял раскрытые ладони в международном жесте добрых намерений. В отличии от фавна, будто всерьез готовящейся драться или бежать, его поза была расслабленной и спокойной, а лицо... он смотрел на девушку со смесью жалости и скорби.
Наследница отступила в сторону, решив не вмешиваться в то, чего не понимает — оба, директор и фавн, кажется, вовсе не заметили ее маневров.
— Вы успешно бегаете от меня уже три недели. Я понимаю, почему — вы испуганы и растеряны, вам хочется спрятаться и забыть, но... — Озпин горько усмехнулся. — Поверьте моему опыту, мисс Скарлатина, вы не сможете бежать вечно. С каждым днем то, от чего вы бежите, будет все быстрее и сильнее, а вы — слабее и медленнее. У вас есть вопросы, у меня есть ответы. Я могу помочь. Давайте поговорим.
