2 - Падшие из ада

Медленно и аккуратно, чтобы мозги не бились о стенки черепа, я сел на кровати. Беглый осмотр показал, что я уснул поверх одеяла прямо в одежде. Ну, хоть ботинки снял — уже хорошо. По молодости бывало и хуже. Главное, что в глубинах хмельного дурмана меня не сумели догнать кровавые картины воспоминаний о вчерашнем дне. А головная боль — это поправимо.

-Электричество? — спросил я в темноту.

-Все по-прежнему, — отозвалась сзади Кира.

-Черт.

Я все никак не мог собраться с силами, чтобы подняться и сходить на кухню за какой-нибудь пилюлькой. Комната перед глазами то и дело начинала кружиться и плыть, так что я опасался, что могу по дороге налететь на дверной косяк или споткнуться и упасть, и тогда моя звенящая голова могла просто лопнуть, не вынеся еще одного потрясения.

За моей спиной послышался вздох, предваряющий порцию неизбежных нравоучений.

-Как ты мог!?

-Мне было очень плохо... — я осторожно помассировал шею, отчего интерьер снова пустился в хоровод, — да и сейчас не сказать, чтобы сильно лучше.

-Я не о том! — в голосе жены проступило странное волнение, заставившее меня обернуться, — я не понимаю, как ты смог!?

-Смог... что? — мои мысли путались и вязли, словно вляпавшись ногами в липкий гудрон.

-Да все это... — Кира неопределенно махнула рукой, как будто я был в ответе за все беды, творящиеся в мире, — разбить автомат в холле, наорать на Клавдию, напиться до чертиков, крыть последними словами Дмитрия Аркадьевича, который только что погиб на твоих глазах. Как!? Ты же пикированный!

-Ну да, и... — с изрядным запозданием и до меня начало доходить осознание того, что я натворил.

Ведь все, что перечислила Кира находилось для меня под запретом! Перед приемом в 'Юраско' меня прогнали через психокоррекционный салон, где все мои слабости упрятали под тяжелый амбарный замок. За последние несколько лет у меня в мозгу ни разу не возникало даже завалящей мыслишки, чтобы позволить себе хоть небольшую грубость в отношении окружающих, выпивал я зараз не более бокала вина, да и то лишь по подходящему поводу, а уж совершение правонарушения, да еще столь серьезного, как кража для меня и вовсе являлось чем-то вроде выхода в параллельное измерение. Складывалось впечатление, что мои внутренние тормоза почему-то отказали, и я теперь несусь под откос сломя голову.

И, кстати, меня такой поворот дел вполне устраивал.

-Зато мы теперь не умрем от жажды, — я протянул Кире бутылку.

-Она же краденая! — жена отшатнулась от меня, как будто я подсунул ей гремучую змею. Но ее глаза при этом жадно впились в воду, ловя каждую капельку, стекающую по прозрачным стенкам. Я вдруг понял, что она за все это время не выпила и глотка.

-Не болтай глупостей, — я вложил бутылку ей в ладонь, — я купил ее по дороге с работы. Она у меня в портфеле валялась. Пей.

Еще несколько секунд Кира сражалась со своей внутренней бухгалтерией, но, в конце концов, жажда взяла верх, и она вцепилась в горлышко, в один миг высосав все до последней капли.

-Вот и молодец, — я встал и пару раз наклонил голову из стороны в сторону, тестируя вестибулярный аппарат, — а теперь давай-ка выбираться отсюда.

-Как?

-Ну, подняться наверх мы уже попробовали. Теперь будем спускаться.

Сборы наши, однако, несколько затянулись. Ведь неопределенность ситуации неизбежно порождала неопределенность и в отношении того, что следует взять с собой. Теплая одежда, свечи, зажигалка, аптечка, запас воды и шоколадных батончиков, что я выгреб из автомата... не забыть документы, ибо перспективы возвращения пока выглядели несколько туманно, что еще? Да, согласен, перечисление выглядит немного странно для людей, собравшихся просто выйти из дома на улицу, но последние события невольно заставляли заподозрить, что наше путешествие вряд ли будет походить на легкую прогулку. В 'Айсберге' явно что-то пошло не так, и недобрые предчувствия заставляли нас предполагать худшее, все глубже погружая в паранойю.

К сожалению, мы не могли унести все, что нам хотелось, поскольку тащить на себе тяжелые сумки, пересчитывая многие тысячи ступенек — удовольствие сомнительное. А потому мы сперва навалили в коридоре большую гору барахла, а потом с препирательствами и спорами принялись ее прореживать.

Я предложил на дорожку немного перекусить, но Кира по-прежнему отказывалась даже прикасаться к экспроприированным в холле воде и продуктам, ограничившись одной выпитой с утра бутылкой. Так что из чувства солидарности и мне пришлось обойтись без завтрака, но я надеялся, что чуть погодя жена образумится. Силы ей еще понадобятся, я один все далеко не унесу.

Свои 'Орисы' я сменил на старую потрепанную жизнью 'Мотыгу', припасенную как раз для таких случаев, когда впереди меня ожидали приключения с плохо прогнозируемым сюжетом. Выезды на природу, дружеские попойки и все такое прочее. Большие, тяжелые и неубиваемые часы, которые, при необходимости, можно использовать в качестве кастета.

Перед выходом мы еще выгребли оставшиеся продукты из уже изрядно провонявшего холодильника и отнесли мешки к мусороприемнику. Он, разумеется, не работал, так что нам пришлось просто добавить свой мусор к скопившейся на полу куче других мешков. Запах в коридоре также уже слабо походил на благоухание весеннего сада, но человек быстро адаптируется, и мы почти перестали обращать внимание на то, что дышим густой смесью ароматов городской свалки и загаженного нужника.

Я взвалил на спину увесистый рюкзак, Кира перебросила через плечо свою сумку, и мы вышли из квартиры. Заперев дверь, я спрятал ключ поглубже во внутренний карман куртки. Кто знает, понадобится ли он нам еще когда-нибудь?

В холле я задержался у разгромленного автомата. Наши соседи собрали вывалившиеся из него банки, бутылки и упаковки печенья и чипсов, сложив все аккуратными рядами вдоль стены. Не требовалось ничего пересчитывать, чтобы догадаться, что никто из них не взял себе ни крошки и не выпил ни капли, не осмеливаясь пойти на прямое нарушение закона. Я же подобных затруднений не испытывал и присел рядом на корточки, выбирая, что бы еще прихватить с собой. Ведь достаточно поголодать всего пару дней, чтобы начать куда более трепетно относиться к продовольственным запасам, которые, как известно, карман не тянут.

-Опять воровать будешь? — в вопросе Киры прозвучало не столько осуждение, сколько любопытство. Произошедшие со мной перемены воспринимались ею как своего рода эксперимент, и я не стал ее разочаровывать.

-С детства мечтал питаться одними чипсами и газировкой. А тут такая возможность подвернулась! — я рассовал по карманам несколько хрустящих пакетиков и поднялся, сжимая в руках по бутылке, — ой!

Я аж отпрыгнул от неожиданности, нос к носу столкнувшись с соседом, который давеча стращал меня полицией и прочими карами. Выглядел он весьма скверно, почему я, собственно, от него и шарахнулся. Трехдневная щетина только подчеркивала осунувшееся лицо и глубоко запавшие глаза, которые буравили меня полным страдания взглядом, то и дело норовящим сползти вниз, на воду в моих руках.

В какой-то момент человек оказывается неспособен думать о чем-либо, помимо терзающей его жажды, что только подтверждалось замызганным воротником его давно не глаженой сорочки. Обитатели верхних этажей 'Айсберга' ранее даже помыслить не могли, чтобы показаться на людях в таком неопрятном виде. Понятно, что и я сам выглядел немногим лучше, но мы с Кирой, равно как и он не имея возможности постирать белье или принять душ, по крайней мере, переоделись в чистое.

-У Вас... чего-нибудь попить... не найдется? — даже не прохрипел, а просипел он, с трудом шевеля потрескавшимися губами.

На языке у меня буквально столпилась очередь едких и не шибко вежливых вариантов ответа, но если у мужчин после свадьбы и не вырастают глаза на затылке, как у их половин, то определенная чувствительность к направленному в спину жениному взгляду развивается однозначно.

Я медленно выпустил уже набранный в легкие воздух.

Если бы несчастный мог, он уже давно взял что-нибудь из разложенного на полу возле автомата ассортимента. А раз нет — то он и из моих рук спасение не примет, ибо оно также будет ворованным и превратит его самого в соучастника.

-Принесите какую-нибудь кружку, что ли, — предложил я.

Мужик умчался к себе домой с прытью сбежавшего с уроков школьника.

-Что ты задумал? — подступила ко мне Кира.

-Еще одну небольшую ложь во спасение, — оглянулся я на нее, — я же теперь могу сочинять всякие небылицы в неограниченных количествах. Или мне стоит рассказать ему все как есть?

Ответить она мне не успела, так как сосед уже вернулся и трясущимися руками протянул мне большую чашку, на дне которой присохли несколько чаинок. Забрав ее, я велел ему подождать и вышел на лестницу. Я вытряхнул из чашки мусор и перелил в нее воду из только что подобранной бутылки.

-Вот, — вернувшись в холл, я протянул ему заполненную почти до краев посудину, — это дождевая. Я там лужицу нашел, собрал все, что смог.

Бедняга принял ее у меня с таким трепетом, словно это была не вода, а нитроглицерин, грозящий взорваться от любого неосторожного движения. Честно говоря, я предполагал, что он тут же выхлебает ее одним махом, но, к моему немалому удивлению, мужик проявил редкостную выдержку, едва промочив губы и позволив себе только небольшой глоток, чтобы слегка ополоснуть пересохший рот. Определенно он, так же, как и мы, уже не надеялся на скорое разрешение ситуации и экономил ресурсы, готовясь к длительной осаде.

-Спасибо! — теперь его голос звучал уже чуть бодрее.

-Никаких проблем.

Сосед окинул нас уже чуть более осмысленным взглядом, обратив внимание и на нашу уличную одежду и на мой рюкзак.

-Вы куда-то собрались?

-Попробуем выбраться отсюда, пока дело не зашло слишком далеко.

-Пешком?

-Разве есть другие варианты? Да, путь неблизкий, но куда деваться?

-Ну, тогда удачи вам! — он заглянул в чашку, видимо прикидывая, сколько сможет еще продержаться, — когда выберетесь, скажите там кому-нибудь, что тут остались живые люди... пока еще живые.

* * *

Чьи-то громкие голоса ворвались в тревожную полудрему, и по глазам полоснул луч яркого света. Юлия приподнялась на локте, заслоняясь ладонью от слепящего фонаря. Она не знала, сколько проспала, что полностью лишило ее ориентации во времени. Здесь, в глубине глухого бетонного лабиринта не представлялось возможным даже определить, что сейчас снаружи — разгар дня или глубокая ночь. Она помнила рассказы о спелеологах, заблудившихся в пещерах, которые, утратив счет времени, так сильно расходились с миром вовне, что, выбравшись на поверхность, обнаруживали свои внутренние часы отставшими от жизни на несколько суток. Кто знает, быть может и она кукует на этом жестком коврике уже целую неделю?

-Что случилось? — девушка прищурилась, но так и не смогла ничего разглядеть в темноте позади ярких кругов направленных на нее фонарей.

-Сядьте! — резкий голос Волочина просто невозможно было спутать с чьим-либо другим.

Юлия осторожно села прямо, по-прежнему не понимая, что происходит.

-Опустите руку.

-Сначала уберите свои прожектора, — ей совершенно не нравилось покорно исполнять чужие команды.

-Как хотите, дело Ваше, — хмыкнул полковник и обратился к кому-то другому:

-У тебя все готово?

-Так точно. Мы в эфире.

-Понял.

Что-то коротко лязгнуло, и тут же по ушам ударил резкий хлопок выстрела, от которого воздух в тесной бетонной коробке запел точно церковный колокол. Юлия сдавленно вскрикнула и схватилась за левое бедро, словно пронзенное раскаленным прутом.

-Снял? — вопрос полковника с трудом пробился через стоящий в ушах звон.

-Да, все в лучшем виде.

-Хорошо, перевяжите ее.

Из темноты на свет вышли два человека с медицинской сумкой, которые довольно бесцеремонно уложили Юлию обратно на коврик и занялись ее простреленной ногой. Волочин присел рядом с ней на корточки, держа фонарь, освещающий медикам рабочую зону.

-Какого... черта!? — прошипела Юлия сквозь стиснутые зубы.

-Как выяснилось, некоторые люди туговато соображают и не понимают прямых намеков. Увы, но Ваш отец все же пошел у них на поводу.

-Вы не могли бы выражаться яснее? — раненая нога начала неметь от вколотого наркоза, и Юлия смогла немного расслабить ноющую от напряжения челюсть.

-Примерно полчаса назад полицейский спецназ предпринял попытку штурма одной из пожарных лестниц. У них, разумеется, ничего не вышло, но в сутолоке они умудрились случайно ранить моего бойца. Как я уже говорил, мы тут можем отбиваться от них сколь угодно долго, боеприпасов и провизии нам хватит. Но потом я подумал: зачем понапрасну рисковать здоровьем и жизнями людей, если у меня есть уникальная возможность решить эту проблему эффективней и проще? Смекаете?

-Ах ты...! — девушка попыталась ударить Волочина свободной рукой, но тот без особого труда ее перехватил и мягко, но решительно вернул на место.

-Мне часто это говорят, — кивнул он, — но я считаю, что достигнутый результат куда важней, чем чье-то нелестное мнение об используемых мною методах. Кстати, первые результаты у меня уже есть. Я Вам обязательно покажу, когда ребята закончат монтаж материала.

* * *

Если Вы думаете, что даже в полной темноте спускаться по лестнице все же проще, чем карабкаться по ней вверх, то не забывайте, что, споткнувшись на подъеме, Вы рискуете разве что расквасить нос либо лишиться пары передних зубов, а вот при спуске любая оплошность грозит пересчетом всех ступенек пролета и свернутой в итоге шеей. Пережив несколько неприятных моментов, от которых моя спина покрывалась липким потом, я решил сбавить темп и теперь осторожно нащупывал ногой каждую ступеньку, прежде чем сделать на нее шаг.

Я не считал пройденные этажи, зачем? Будем спускаться пока есть возможность. Устанем — сделаем привал, перекусим. Уж не знаю, сколько времени у нас займет дорога, но в любом случае к вечеру мы должны выбраться из здания.

Время от времени мы выглядывали на другие этажи, мимо которых проходили, но везде видели одну и ту же картину. Темные пустынные холлы, погасшие лифтовые панели и мертвые торговые автоматы. Пока что все целые, но про себя я отметил, что, при необходимости, сюда всегда можно заглянуть в поисках припасов.

Иногда мы слышали чьи-то голоса, но никого на своем пути не встретили. Да и странно было бы повстречать чудака, в таких обстоятельствах с какого-то перепугу решившего забраться повыше.

Достигнув очередной лестничной площадки, я повернул, собираясь двинуться дальше, но моя нога уткнулась в бетон. Ну, Вы знаете это ощущение, когда следующей ступеньки почему-то не оказывается на положенном месте.

Лестница закончилась.

-Что такое? — Кира уткнулась мне в спину.

-Приплыли, — я шагнул в сторону, обшаривая стену в поисках двери, — дальше дороги нет.

-А я думала, что лестница идет до самого низа.

-Я полагаю, ее разбили на отдельные секции из каких-то противопожарных соображений. Надо выйти на этаж и поискать другую шахту, которая ведет дальше.