2 - Падшие из ада

-Да бросьте! — затряс я головой, — тут нет никакой моей заслуги! Я только у других людей под ногами путался.

-Не скромничай! Юля говорит, что ты пытался ее освободить, и едва не поплатился за это жизнью.

-Глупость — не подвиг, — сейчас мне было даже немного стыдно за свою откровенно нелепую выходку, — как она себя чувствует?

-Нормально. Не волнуйся, с ней все будет в порядке. Раны заживут, новое ухо врачи ей вырастят, а вот на то, чтобы затянулись шрамы в душе, потребуется какое-то время, но она справится, — по лицу Александра пробежала болезненная судорога, и он ударил кулаком по подлокотнику, — я никогда себе этого не прощу! Мне не следовало отправлять ее в 'Айсберг'! У меня с самого начала имелись подозрения насчет планов Волочина...

-Кто это?

-Полковник Семен Волочин — тот выродок, который организовал захват здания, тот, кто хотел тебя убить. Я до последнего гнал от себя тревожные догадки, и послал Юлю сюда, чтобы выяснить подробности. Все надеялся развеять свои опасения, думал, что ошибаюсь, но оказалось — нет.

-И в чем же состоял его план?

-Продемонстрировать обществу пагубность чрезмерного увлечения Психокоррекцией и заставить людей от нее отказаться. Цель-то сама по себе вполне благая, но вот избранный им способ...

Александр устало провел руками по лицу, на секунду позволив накопившейся усталости проявить себя. Но лишь на секунду. Он вытащил из кармана упаковку 'Стимпласта' и прилепил один из аппликаторов себе за ухо. Думается, уже не первый за последние дни.

-Эм-м-м... прошу прощения, но я не совсем понял, — последняя его фраза вызвала у меня легкое замешательство, — Вы считаете, что Психокоррекция вредна!?

-Все хорошо в меру. Передозировка способна любое лекарство превратить в яд. У всякого метода есть своя ограниченная область применимости. Но людям свойственно увлекаться, он способны превратить в фетиш что угодно, любую блажь возвести в ранг культа, — он беспомощно развел руками, — вот ты сам скажи, когда к нам приводят пятилетнего ребенка и просят что-нибудь ему в голове 'подкрутить', чтобы он, скажем, перестал ковыряться в носу — это нормально?

-Насколько я помню, Кодекс запрещает пикировать несовершеннолетних.

-Да, но его родителей это не останавливает. Они заполучили в свои руки инструмент, который представляется им универсальным средством от любых проблем. Им кажется, что посещение салона способно устранить любой изъян одним мановением руки, и они готовы прибегать к его услугам по всякому пустяковому поводу.

-Бывает, — кивнул я, — когда мы жили в деревне, я строительный степлер какое-то время также почитал чуть ли не панацеей. Приконопачивал им все подряд, пока отец его у меня не отобрал.

-Вот видишь! А представь, что новомодное увлечение охватило миллионы человек, которые и слышать не хотят никаких разъяснений и уговоров. Они дорвались до снадобья, которое обещает улучшить их жизнь по простому щелчку пальцев, и они горы свернут в своем желании заполучить его.

-Но мне всегда казалось, что Ваша Лига как раз заинтересована в увеличении числа клиентов. Что вас не устраивает?

-Проблема в том, что наши ресурсы не безграничны. Лига оказалась в заложниках собственного успеха. Мы не можем просто взять и расширить свои 'производственные площади', построить новый цех или набрать дополнительный персонал. Нас, Корректоров, слишком мало, чтобы удовлетворить растущий вал запросов, и быстро исправить положение невозможно, — Председатель посмотрел на меня оценивающим взглядом, — ты знаешь, что у меня подрастают уже три внебрачных сына? Со старшим из них я уже начал заниматься, но пройдет еще несколько лет, прежде чем он сможет прийти мне на помощь и приступить к работе. А клиенты столько ждать не намерены, им подавай здесь и сейчас.

-Вы всегда можете поднять расценки, чтобы остудить их пыл.

-Ты плохо знаешь человеческую психологию. За ключ, открывающий перед ними ворота Рая, люди готовы платить любую цену, влезать в любые долги, идти на любые преступления. Кроме того, такой ход непременно породит целый вал жуликов и шарлатанов, которые своими действиями будут дискредитировать сам институт Психокоррекции и подрывать наш авторитет.

-Куда ни кинь — всюду клин?

-Именно! Мы сами поставили себе эту 'вилку', из которой невозможно выбраться без серьезных издержек. Мы словно оказались на вышедшей из повиновения беговой дорожке, и нам приходится все быстрей перебирать ногами только для того, чтобы не упасть. А потом еще всплыл этот треклятый эффект 'отскока'...

-Что еще за напасть такая?

-Долго рассказывать, — Александр недовольно поморщился. Видимо, затронутая тема успела изрядно подпортить ему кровь, — если вкратце, то у прошедшего пикировку человека как бы атрофируются врожденные защитные механизмы, отвечающие за контроль поведения в тех областях, которые теперь регулируются заложенными установками. И в случае сильного стресса, когда наложенные блокировки неожиданно отключаются, он оказывается совершенно беззащитным перед старыми и уже давно позабытыми соблазнами и слабостями. А в результате... да ты и сам видел, что получается в результате.

-То есть... — меня вдруг осенило, — эпидемия всеобщего безумия, охватившая 'Айсберг', была связана именно с этим, как Вы сказали, 'отскоком'?

-Да, — ответ Александра тяжелым камнем ухнул в омут молчания, — Волочин прекрасно понимал, что несколько тысяч пикированных, заблокированных в здании без света, воды и еды, неизбежно подвергнутся сильному стрессу, который снесет все барьеры в их головах. Он подключился к внутренней системе видеонаблюдения и выкладывал в сеть отснятый материал, который с каждым днем становился все более омерзительным. Настолько, что их просмотр сам по себе мог вызвать массовую эпидемию безумия.

-Зачем? — теперь я знал, кто повинен в наших мучениях, но какой был в том смысл?

-Он хотел открыть людям глаза на опасность Психокоррекции, заставить их отказаться от нее. Во время армейской службы ему случилось самому столкнуться с проявлениями 'отскока' у своих подчиненных. Тогда ему изрядно досталось, и с тех пор Волочин стал непримиримым борцом с Лигой. Поначалу он пытался использовать легальные методы — агитацию, работу в парламентском комитете, но, не добившись результата, решил перейти к более радикальным средствам.

-Вы знали о таких... побочных эффектах?

-Дело в том, что после прохождения Психокоррекции должно пройти немалое время, прежде чем изменения в мозгу станут более-менее заметными. А потом, когда все вскрылось, число пикированных исчислялось уже многими миллионами. И что нам было делать?

-Вы даже не попытались что-либо предпринять?

-Какое-то время Лига, действительно, пребывала в полной растерянности, и звучали голоса, призывавшие оставить все как есть, но позже разум и здравый смысл все-таки возобладали. Да, нам пришлось бы многим поступиться, но в противном случае мы рисковали потерять все.

-Лига согласилась свернуть всеобщую пикировку!? — я потрясенно вытаращил на него глаза, — в жизнь не поверю!

-А придется, — Александр невесело усмехнулся, — разумеется, такие вещи одномоментно не делаются. Мы разработали целую программу по постепенному отходу от жесткого регулирования к более гибким методам воздействия, подменяя полноценную Психокоррекцию гомеопатической имитацией, своего рода психоплацебо. Сам знаешь, насколько действенным может быть самовнушение — подчас ничуть не хуже настоящего лекарства.

-И как результаты?

-Мы не успели. Своей выходкой Волочин отправил все наши усилия псу под хвост! Его действия настроят общество против 'чистых', и вместо смягчения от нас потребуют, наоборот, более решительного закручивания гаек. А с учетом того, что в Лиге теперь практически всем единолично заправляет Эдик, перспективы вырисовываются самые мрачные.

-Как Вашему брату удалось заполучить контроль над Лигой?

-Такова была затребованная им цена за помощь в освобождении 'Айсберга' и вызволении Юлии из плена, — Александр помассировал виски, — я до сих пор пытаюсь понять, не обменяли ли мы шило на мыло? Ведь никто не знает, что творится у Эдика в голове и никому не известны пределы его возможностей. Ты видел, что он творит?

-Когда он парализовал всех на этаже? Да, впечатляет!

-На этаже!? Ха! Да он заморозил все живое в радиусе как минимум километра! На улице повсюду птичьи тушки валяются! — Председателя словно прорвало, — и он при этом даже не вспотел! Такое впечатление, что мы до сих пор копались в песочке детскими лопатками, а он подогнал карьерный экскаватор! И я вижу, что у него есть План, но его деталями он делиться со мной не спешит. Думаю, он так и не простил мне своей ссылки, что бы он там ни говорил.

-Какой еще ссылки?

-Четыре года назад я, поддавшись давлению других членов Совета, отправил Эдика на пустынный остров, где он и обитал все это время. Ты не думай, — усмехнулся Александр, увидев, как удивленно вытянулось мое лицо, — там ему были созданы все условия для комфортной жизни со всеми мыслимыми удобствами. Эдакая пятизвездочная тюрьма, если угодно. Слишком уж много хлопот он нам доставлял, то и дело отрабатывая свои умения на окружающих. Его силы росли с каждым днем, а вот взрослел он, увы, заметно медленней. Заметать под ковер последствия его выходок становилось все трудней, и он уже начал представлять реальную угрозу. Так что мы решили подстраховаться.

-Вряд ли он с энтузиазмом воспринял такой поворот.

-Не то слово! Обозлился на меня страшно! Мы с Эдиком почти год вообще не разговаривали, и я даже думал, что он уже никогда не отойдет, но потом он все же немного остыл и образумился.

-То есть ссылка все же пошла ему на пользу?

-Трудно сказать, — Председатель поскреб небритую щеку, — то, что он изменился — факт. Но вот простил ли он нас, или же его миролюбие является лишь напускным, скрывая подготовку к изощренной мести — неизвестно. Только время сможет ответить на этот вопрос. В любом случае, вернуть ситуацию к исходному состоянию, как и затолкать зубную пасту обратно в тюбик, уже нельзя.

-Ну и дела...! — протянул я озадаченно. Масштаб грядущих перемен пока плохо укладывался у меня в голове, но уже было ясно, что впереди нас ожидают совсем другие времена.

-Так что, боюсь, моим мечтам на старости лет отойти от дел и спокойно нянчиться с внуками сбыться уже не суждено. В лучшем случае, будем и дальше впахивать как проклятые, пока Эдик не перекроит весь мир в соответствии со своим видением. А про худший вариант я даже задумываться не хочу.

Все это выглядело немного странно — когда один из могущественнейших людей на свете откровенничает с первым встречным. Но, если подумать, то я, возможно, являлся для Алексанлра единственной возможностью спустить пар. Обычный человек, не коллега, не партнер, не конкурент, не родственник или подчиненный — я никоим образом не пересекался с привычным кругом его общения, и мое мнение не значило для него ровным счетом ничего и абсолютно ни на что не влияло. Точно так же и Юлия только при мне могла позволить себе проявление слабости, не опасаясь дискредитировать свой глянцевый имидж. Странная мне выпала доля — выслушивать жалобы Великих на свою тяжкую жизнь.

-Тут сегодня почти вся Лига собралась, — продолжал тем временем Председатель, — совместными усилиями у нас несколько дней уйдет только на то, чтобы навести порядок в головах тех, кто будет спускаться с верхних этажей. И тут уже гомеопатией не отделаешься, придется работать в полную силу, иначе такие авгиевы конюшни не вычистить. От одного только перечня мурашки по коже — убийства, ритуальные жертвоприношения, каннибализм, насилие...

-Странно, что на таком фоне мы с Кирой отделались, можно сказать, 'малой кровью'. Что помешало и нам слететь с катушек заодно со всеми?

-Думаю, дело в том, что у вас перед глазами не оказалось соответствующего образца для подражания. Ведь человек, у которого отключилась пикировка, подобен камешку на вершине холма — малейшего дуновения ветерка достаточно, чтобы определить, в какую сторону он скатится. А уж за ним последует целый камнепад. Ты помнишь, с чего у тебя все началось?

-Это когда на моих глазах разбился коптер Дмитрия Аркадьевича? Разгромил торговый автомат, а потом нажрался как свинья и все.

-Вот в этот-то свисток и вышел весь твой пар. А твоя супруга, насколько мне известно, после ухода из 'ЕвроСтил' прошла процедуру раскодировки, и с нее сняли целый ряд обязательных для компании ограничений. А те, что остались, носили больше косметический характер, так что ее 'отскок' не носил столь фатального характера. Так что вам с ней, можно сказать, повезло.

-Да уж, подфартило так, что на всю жизнь запомнится. Для Вас все те ужасы, что творились в стенах 'Айсберга' — всего лишь слова, а нам пришлось через все это пройти и испытать на собственной шкуре! Мы своими руками собирали куски, оставшиеся от людей, изрубленных взбесившимся коптером. Мы слышали леденящие кровь крики сгоравших заживо прихожан в храме. Мы вдыхали запах поджаренной на костре человечины. Мы громили, грабили, калечили и даже, возможно, сами... убивали.

-Исключительно в рамках необходимой самообороны.

-Вам-то откуда знать!?

-Не важно, что и как обстояло на самом деле. Главное — что ты сам помнишь о тех событиях.

-О! Я помню все в мельчайших деталях, и картины пережитого теперь не вытравить из меня и каленым железом. Мне до самой смерти многоэтажные кошмары сниться будут.

-Это вполне поправимо.

-В смысле...? Нет-нет, даже не уговаривайте! — я вдруг понял, к чему он клонит, — после всего, через что я прошел, после всего, что Вы мне тут рассказали, Вы ждете, что я соглашусь на новую пикировку? Нет уж, с меня хватит!

-Никто не собирается тебя уговаривать, — взгляд Александра стал жестким, пятиминутка его доброжелательности истекла, — нельзя позволить накопившемуся в 'Айсберге' яду выплеснуться наружу. Последствия окажутся просто катастрофическими! Так что тебе придется пройти повторную процедуру. А не хочешь — добро пожаловать за Стену. Выбирай.

-Так вот он каков, Ваш 'дивный новый мир', — вздохнул я, — в который всех счастливчиков насильно загоняют.

-Поверь, мне самому будущее виделось несколько иначе, но далеко не все определяется нашими желаниями. И разве тебе самому не хочется стереть из памяти особо неприятные и тяжелые эпизоды? По крайней мере, чуть смягчить краски?

-Да, но...

Видит Бог, я мечтал бы очистить некоторые мерзкие и гнусные страницы своей памяти, но мне вдруг стало тревожно. Ведь личность человека формируется именно его воспоминаниями, эмоциями, опытом, пусть даже негативными и страшными. Из этих кирпичиков и складывается его характер, они определяют его взгляды на жизнь и окружающих. Но если их убрать, то что тогда останется? Пустая стандартизированная оболочка? Ведь как мускулы не разовьются без регулярных тренировок, так и волю нельзя закалить без преодоления трудностей. Невозможно воздвигнуть крепкое, надежное здание на фундаменте из сладкой сахарной ваты. Человек, с детства находившийся в тепличных условиях, вырастая, так и остается великовозрастным инфатилом, неспособным к самостоятельному принятию решений и жизни без постоянных подсказок.