2 - Падшие из ада

Что ни говори, а годы заточения не прошли для Эдуарда бесследно. Складывалось такое впечатление, что соленый морской ветер высушил его душу, очистив ее от юношеской горячности и расхлябанности, оставив лишь обветренный костяк сухой логики и холодной рациональности. Он чем-то напоминал хороший выдержанный коньяк, который от томления в запертой дубовой бочке только хорошеет.

Эдуард возвращался в мир совершенно другим человеком, нежели тот упрямый юнец, что был изгнан из него четыре года назад. Он ни на миг не забывал слова брата, сказанные ему на прощание, но если поначалу он раз за разом прокручивал их в голове, подпитывая свою ненависть и жажду мести, то теперь они стали для Эдуарда чем-то вроде ветхозаветной мудрости, истинный смысл которой открывается только по прошествии многих лет, да и то далеко не каждому. Сейчас он и впрямь был благодарен Александру за то, что тот уберег его от вполне реального шанса свернуть себе шею и дал возможность прийти к внутреннему согласию и гармонии. Помог найти себя и определить свое место в жизни.

И сегодня его время пришло. Эдуард знал, чего хочет добиться, и знал, как достичь поставленных целей. Александру более не придется краснеть за своего младшего брата. Он с полным правом сможет им гордиться!

-Катер ожидает Вас у пирса, — доложил вкатившийся с крыльца стюард.

Ну что ж, пора. Эдуард еще раз окинул взглядом свою бывшую тюрьму. Он так с ней свыкся, что наверняка будет скучать по небольшому уютному домику, окруженному океанской лазурью. Кто знает, быть может ему еще захочется сюда вернуться, чтобы ненадолго сбежать от хлопот, суеты и других людей. Да и думается тут хорошо. Надо будет проследить, чтобы остров поддерживали в порядке на случай такого приступа меланхолии.

Эдуард развернулся, подхватил небольшой кейс с личными вещами и быстро зашагал к причалу. Больше он назад не оглядывался.

Эдмон Дантес умер. Да здравствует граф Монте-Кристо!

* * *

Бывает, приснится какая-нибудь гадость, от которой просыпаешься в холодном поту и облегченно вздыхаешь — слава Богу, это всего лишь ночной кошмар! Порадуешься, перевернешься на другой бок и нахрапываешь себе дальше.

Но случается и обратная ситуация, когда, пробуждаясь, вдруг вспоминаешь, что недремлющая реальность стоит у изголовья кровати с большой дубиной наготове, чтобы немедленно начать колошматить тебя по голове и другим местам. И хочется нырнуть обратно в сладкий сон, но уже поздно, и возвращение к действительности вспять не повернуть.

Меня же угораздило вляпаться в наихудший из всех возможных вариантов. Жадно хватая ртом воздух, вынырнуть из жуткого кошмара только для того, чтобы вернуться в реальный мир, который ничуть не лучше!

Одно радовало — нас с Кирой за всю ночь никто не побеспокоил. У меня даже мелькнула мысль остаться здесь, на техническом этаже и подождать, пока ситуация не разрешится, но жена выступила решительно против. Ее пугала сама мысль о том, чтобы находиться под одной крышей с такими безумцами, что повстречались нам на нашем пути. Что в супермаркете, что в храме...

Кроме того, голод и жажда также обладали правом голоса и единогласно настаивали на том, чтобы продолжить спуск вниз. Побег из пожара стоил нам немалых сил и нервов, да и в горле до сих пор саднило от дыма, а когда я взглянул на Киру, то в бледном свете зачинавшегося утра разглядел, что все ее лицо перепачкано в саже и копоти. Думаю, моя физиономия представляла собой аналогичную картину.

В общем, раздобыть немного воды нам бы сейчас не помешало, а потому мы все же решили отправляться в дорогу.

Вот только я зарекся впредь разгуливать по темным этажам с пустыми руками. Когда ты не можешь дать отпор, то обязательно находится желающие указать тебе твое место в жизни и поучить тебя уму-разуму на свой лад. С меня хватит! Я и сам кому хочешь мозги могу вправить! Тренировки на арене хоть и виртуальные, но некоторые навыки все же прививают. Осталось лишь найти подходящий инструмент.

Пошарив по окрестностям, я наткнулся на сваленные в углу металлические трубы, являвшиеся, по-видимому, элементами быстросборных строительных лесов. Из общей кучи я выбрал стальной прут примерно метровой длины с приваренными на концах увесистыми проушинами. Парой пробных взмахов я рассек воздух своей импровизированной палицей и почувствовал себя заметно уверенней.

Лестницу мы отыскали не сразу, поскольку никаких специальных указателей на этаже не оказалось, и нам снова пришлось заглядывать во все двери подряд. Но, так или иначе, вскоре мы с Кирой снова отсчитывали бесконечные уходящие вниз и в темноту ступени.

Вчерашняя усталость и пережитый шок схлынули, обнажив боль в измученном и изможденном теле. О себе не замедлили напомнить и многочисленные синяки, и ободранные ладони, и обожженные ноги. Иногда складывалось такое впечатление, что болело вообще все! У Киры распухла левая щиколотка, которую она ушибла, упав из окна на металлическое ограждение люльки, и она заметно прихрамывала, невольно шипя и задерживая дыхание на каждом шаге. Я позволил ей опереться на свое плечо, хотя моих собственных сил едва хватало, чтобы самому не упасть и не покатиться кубарем по ступенькам.

Я не знаю, что располагалось на тех этажах, что мы проходили мимо — жилые апартаменты, гостиничные номера или же офисы, но доносящиеся до нас запахи ясно давали понять, что ничего хорошего мы там не найдем. Так что мы и не пытались, торопясь как можно скорей сбежать отсюда.

Гниющие отходы, переполненные туалеты, протухшие продукты — ранее до нас долетали не более чем намеки, в то время как здесь вонь буквально прорвала все плотины и дамбы, затопив собой коридоры. Иногда ее концентрация оказывалась столь высокой, что меня начинали душить приступы тошноты, тщетной и оттого еще более мучительной. Кира, судя по всему, чувствовала себя ненамного лучше.

По мере того, как мы спускались, к прочим 'ароматам' вновь начал примешиваться еще и отчетливый запах дыма, который невольно пробуждал в душе самые недобрые предчувствия. Воображение сразу же начинало рисовать пугающие картины пожаров и сгорающих заживо людей. Мы даже на некоторое время остановились, прислушиваясь и принюхиваясь, готовые в любой момент дать деру и вернуться в свое бетонное убежище, где гореть было попросту нечему.

Однако время шло, а дыма не прибавлялось, и мы решились продолжить спуск. Иногда мы слышали чьи-то голоса, но, наученные горьким опытом, не спешили знакомиться с их обладателями, предпочитая как можно незаметней проскользнуть мимо, не привлекая к себе излишнего внимания.

До выхода на свободу нам оставалось каких-то сто этажей...

'Изумрудный' этаж 'Айсберга' задумывался проектировщиками как один большой парк. Разбитый на несколько секций, отделенных друг от друга воздушными завесами, он вмещал в себя разные климатические зоны — от тропических джунглей до сибирской тайги. Помимо всевозможных растений тут обитали и некоторые представители фауны — кролики, олени, мелкие обезьянки и бог знает кто еще, однако я не без оснований полагал, что мало кому из них удалось дожить до настоящего момента. Голод не ведает жалости.

Но главным ожиданием, что заставляло нас двигаться вперед, являлись искусственные пруды с журчащими ручейками, располагавшиеся в некоторых секциях. Существовала, конечно, вероятность, что их тоже взяли под контроль не в меру инициативные жители, но я предпочитал надеяться на лучшее.

Памятуя о наших предыдущих мытарствах, я перебирал в уме самые разные варианты, но так и не смог придумать ничего, что могло бы вызвать на этом этаже приступ массового помешательства, сопровождаемого кровопролитием и немотивированным насилием. Тем не менее я держал наготове свою стальную алебарду, готовый в любой момент, если потребуется, пустить ее в ход. Теперь я буду сначала бить, а уже потом задавать вопросы.

Этаж встретил нас промозглым полумраком, разительно отличавшимся от той теплой и уютной атмосферы, что царила тут прежде. Поскольку здесь здание в очередной раз расширялось, то выступающие части секций освещались естественным образом через стеклянные крыши, а вся остальная площадь парка использовала электрическое освещение, которое по характеристикам постарались максимально приблизить к натуральному солнечному свету. Вплоть до бледной утренней зари и багровеющих вечерних сумерек.

В настоящий же момент в центральной части этажа царил унылый серый полумрак, и только кое-где в просветах между деревьями проглядывали светлые пятна. В воздухе висела колышущаяся сизая дымка, и запах дыма вновь напомнил о себе.

-У них тут, кажется, тоже что-то горит, — обеспокоенно заметила Кира.

-Не волнуйся, я думаю, что они просто жгут костры, чтобы согреться, — я указал на желтый огонек, пробивавшийся через листву.

-К ним пойдем? Погреемся немного?

-Вот еще! — я половчее перехватил свой прут, — чем быстрей и незаметней мы отсюда исчезнем — тем лучше! Нам бы найти прудик, чтобы умыться и попить немного, а потом снова на лестницу — и вниз. А то от всех встречных у нас в последнее время только неприятности.

Жена вздохнула, но спорить не стала, и мы побрели по тропинке, то и дело спотыкаясь и получая в лоб от невидимых в темноте ветвей и вспоминая, где здесь располагался ближайший водоем. Раньше его можно было легко отыскать по плеску искусственного водопада, а теперь приходилось идти почти наугад, надеясь вовремя его заметить, чтобы ненароком не нырнуть в воду вниз головой.

Мы с Кирой нередко заглядывали сюда, чтобы прогуляться. Ей особенно нравился тропический павильон с огромными бабочками, которые садились посетителям прямо на руки и лакомились предложенными сладкими фруктами. Пара-тройка таких красавиц, приземлившихся на женскую голову, выглядели как фантастические яркие заколки, и Кира очень любила позировать в таком виде. Увы, но собачий холод, воцарившийся сейчас в темном парке, боюсь, не оставлял прелестным насекомым ни единого шанса.

Обычно я ориентировался здесь вполне уверенно, но мы всегда приезжали в сад на лифте, а теперь, выйдя с лестницы, я не имел ни малейшего понятия, в какой его части оказался. Тут прежде даже ночью оставались гореть небольшие светильники, отмечающие основные дорожки и перекрестки, тогда как сегодня густая пропахшая дымом темнота полностью преобразила окружающий пейзаж, сделав его чуждым и неприветливым.

Через некоторое время мы скорее почувствовали, нежели увидели, как деревья вокруг нас расступились, открыв небольшую лужайку, на которой бледными пятнами виднелись разбросанные тут и там шезлонги и переносные столики.

-Это 'Лесная поляна', кажется, — прошептала Кира, — тут где-то было небольшое озерцо.

-Надеюсь, его еще не выпили до дна.

-Давай сюда. Посвети-ка!

Я щелкнул зажигалкой, и из полумрака проступило темное пятно водной глади с разбросанными по его поверхности зелеными блинами кувшинок.

-Уф! Наконец-то! — Кира плюхнулась на колени у самой кромки воды и принялась щедро плескать себе в лицо, фыркая не хуже лошади.

Я опустился рядом с ней, и еще никогда обычная пресная вода из лужи не казалась мне такой сладкой.

Утолив жажду, я кое-как умылся, хотя без зеркала и не мог оценить результат. Судя по ощущениям, мое лицо чуть ли не наполовину состояло из синяков и ссадин, которые от воды вновь разболелись. Да и изодранные ладони не особо обрадовались гигиеническим процедурам.

Но только я собрался отпустить по этому поводу какой-нибудь желчный комментарий, как вдруг сзади вспыхнул свет и чей-то не особо приветливый резкий голос громко поинтересовался:

-Вы кто такие и откуда!?

Кира испуганно ойкнула и крутанулась на месте, повернувшись лицом к незнакомцу. Я же не спешил и сперва нашарил в траве свой верный прут с проушиной, и только потом, держа его в руке, поднялся на ноги.

Разумеется, луч света оказался направлен нам в лицо. Но чуть погодя он сполз вниз и определенно заинтересовался моей железякой. По ту сторону фонаря случилось легкое замешательство, после чего агрессивности у вопрошающего заметно поубавилось, и он предпочел сменить гнев на милость.

Луч скользнул в сторону и некоторое время беспорядочно метался по земле, после чего фонарь переключили в режим рассеянного освещения, и наш визави поднял его перед собой на вытянутой руке. Бледный свет выхватил из темноты осунувшееся и небритое лицо незнакомца в нелепом халате, равно как и наши изможденные физиономии, вкупе с изодранной и обгоревшей одеждой. Спохватившись, Кира попыталась прикрыть дыры на своем плаще, но в итоге только выставила напоказ свои рваные брюки, сквозь которые просвечивало ее нижнее белье.

-Бог ты мой! — воскликнул незнакомец, — вы откуда, сверху, что ли?

-Типа того, — согласился я, гадая, как тут отнесутся к номеру нашего этажа. Сочтут ли его проклятьем либо воспримут как добрый знак?

-Говорят, в храме на 'сапфировом' этаже пожар нешуточный случился, — изможденный мужик в халате от возбуждения даже начал слегка пританцовывать, — вы оттуда? Ну, просто вы такие... закопченные.

-Долгая история, — ответил я уклончиво, держа стальную дубинку перед собой как барьер, ограничивающий нашу личную территорию. После всего пережитого я не доверял уже никому.

-Ох, ну что же это я! — небритый мужик замахал руками, приглашая следовать за собой, — идемте со мной, там у нас и погреться и перекусить найдется. Отдохнете и потом все расскажете в подробностях. У нас там много таких потрепанных, как вы, у костра места для всех хватит. Идемте!

Да, я знаю, что вы сочтете меня дурачком и простофилей. Я буквально слышу ваши возгласы, требующие не верить этому подозрительному типу и не соглашаться на его предложение. Но поставьте себя на мое место. После того, как нас насильно мобилизовали, пытались принести в жертву, а потом мы едва не сгорели заживо в огне пожара, встретить человека, который пытается нам помочь и по доброте душевной предлагает еду и обогрев — тут даже самый закоренелый циник сломается. Мы так устали бороться и убегать, что нам попросту хотелось ему поверить.

И мы с Кирой поверили.

Шагая следом за пляшущим по земле лучом фонаря, я изо всех сил старался не поддаваться искушению и оставаться настороже, в любую секунду ожидая какого-нибудь подвоха, но такое теплое и обволакивающее чувство безопасности, которого нам так долго недоставало, раз за разом брало верх над моей паранойей. У меня оставалось единственное желание — упасть и больше ни о чем не беспокоиться, а тут мне предложили все то, о чем я мечтал, плюс щедрый бонус в лице кормежки. И я не устоял.

Впереди между деревьев показался трепещущий желтый огонь, и моих ноздрей коснулся аромат чего-то жареного. Шедшая рядом со мной Кира ускорила шаг, позабыв о своей ушибленной ноге, и мне пришлось поднажать, чтобы не отставать от нее.

Роща расступилась еще одной лужайкой, посреди которой трещал жаркий костер. Вокруг него на траве сидело несколько мужчин, чья одежда демонстрировала диапазон стилей от банного халата и спортивной толстовки до дорогого костюма-тройки. В свете потрескивающих поленьев блеснули чьи-то очки, сползший набок бордовый галстук, также в память врезалась окладистая черная борода, принадлежавшая одному из 'туземцев', что сидел справа. Рядом громоздилась куча садовых скамеек, обломки которых использовались как дрова. Из-за зарослей доносились голоса — женские и даже детские. Какой-то младенец надрывался от крика, но на него, похоже, никто не обращал внимания. Повстречай я в другое время такое сборище, рассевшееся вокруг костра, над которым на корявой палке крутилась уже изрядно обглоданная нога — волей-неволей начал бы шарить глазами по сторонам в поисках отлучившихся санитаров. Ни дать, ни взять — стоянка первобытного человека, как ее изображают в учебниках.