2 - Падшие из ада

И вот тут мне стало реально страшно. Я бы даже штаны обмочил, было бы чем. Если раньше максимум, что нам грозило — удар по голове рукояткой от половой щетки, то тут, как выяснилось, головы можно и вовсе лишиться! У меня словно второе зрение открылось! Я вдруг разглядел и темные пятна на одеяниях Матери Елены, и потеки на ступенях алтаря, да и хлюпающий под ногами ковер мне не померещился. Я увидел безумное возбуждение в глазах окружающих нас людей, которые уже проливали кровь, отнимали чужие жизни, и им это определенно понравилось.

Нас, приговоренных к закланию, толкнули вперед, опуская на колени, и в этот момент меня больше всего поразило то, как покорно выполнили приказ остальные 'грешники'. Никто из них не предпринял даже вялой попытки к сопротивлению, отдавая себя в руки убийц, словно идущие на бойню овцы. Кто знает, быть может их чем-то накачали, либо смерть казалась им лучшим выбором по сравнению с перспективой и дальше выслушивать полоумные проповеди Матери Елены?

Как бы то ни было, но мы с Кирой так легко сдаваться не собирались! Я уперся ногами в пол, категорически отказавшись падать ниц и безропотно подставлять шею под нож. Двое конвоиров повисли на моих руках, пытаясь меня повалить, но я не уступал. Краем глаза я видел, как Киру, как она ни брыкалась, все же сбили с ног и уткнули головой в ковер.

Мать Елена спустилась с алтаря и направилась в нашу сторону, намереваясь как можно скорей разобраться со строптивыми пленниками, пока они не создали ей дополнительных проблем. Не желая опозориться перед своей наставницей, мордовороты удвоили усилия, им на помощь поспешили другие. Затапливаемый паникой разум из последних сил пытался найти выход из положения, цепляясь за последние соломинки.

Соображай же! Чему меня научили тренировочные спарринги на виртуальной арене? Что надо делать, когда тебя держат за руки двое громил? Использовать их силу против них самих!

Понимая, что задействовать надо любой шанс, поскольку второй попытки не будет, я качнулся назад, словно пытаясь отстраниться от подбежавшего ко мне парня с занесенным кулаком наготове. В ответ меня толкнули вперед, и тогда я резко присел, а мои невольные помощники, не раздумывая, грубо рванули меня обратно вверх. Воспользовавшись моментом, я использовал их как опору, оттолкнувшись от пола и, что было сил, пнув обеими ногами стоявшего передо мной детину прямо в грудь.

Отчаяние придало мне сил, и удар получился что надо. Парень почти оторвался от земли и, пролетев по воздуху, врезался в приближающуюся Мать Елену. Они в обнимку рухнули на ступени алтаря, сшибая подсвечники и подставки с масляными светильниками...

Честно говоря, я до сих пор не могу сказать, как поступил бы, зная наперед, чем все обернется. У меня же не оставалось выбора на самом деле! Да и не до раздумий мне тогда было. Либо закончить жизнь жертвенным барашком с перерезанным горлом, либо бороться, а в любви и на войне все средства хороши, ведь так? И я боролся как мог, а уж что вышло — то вышло.

Масло из опрокинувшегося светильника выплеснулось на бархатную драпировку, и она мгновенно вспыхнула. Пламя быстро заскользило по ней вверх, растекаясь вширь и перепрыгивая на соседние полотнища. Порыв сквозняка погнал огонь по полу, порождая все новые и новые очаги возгорания.

Несколько секунд все происходило в полной тишине. Все застыли, где стояли, позабыв обо всем и заворожено наблюдая за набирающим силу огненным танцем, что разбегался по портьерам, выписывая на них пламенеющие узоры.

'Мене, текел, фарес' — промелькнуло у меня в голове.

А потом кто-то закричал.

Каким бы дурманом ни были забиты головы прихожан, понимание того, что в отсутствие воды любой пожар представляет собой смертельную опасность, дошло до них в одно мгновение. Толпа дружно рванулась к выходу, крича, толкаясь и сбивая друг друга с ног.

Наплевав на свои обязанности, прислуга Матери Елены, позабыв про 'грешников', также бросилась наутек. Их наставница что-то кричала, пытаясь их остановить, но ее голос потонул в общем гвалте. Страх сгореть заживо оказался сильней богобоязни и религиозного экстаза.

Я подскочил к скрючившейся на полу Кире и присел рядом с ней, обняв за плечи и прижав к себе.

-Ты цела, тебя не ранили? — я почувствовал, как жену всю трясет от пережитого.

-Да, все нормально, я в порядке, — спазм стиснул ей горло, и слова протискивались через него с явным трудом.

-Все хорошо, успокойся. Все нормально.

-Да, но... — Кира отстранилась и огляделась по сторонам. В ее испуганных глазах отразилось бушующее вокруг пламя, — но что нам теперь делать?

-Что делать? — я и сам словно только что очнулся, затравленно озираясь на подступающий со всех сторон огонь, — уносить отсюда ноги, пока не поздно!

Я схватил жену за руку и вскочил, намереваясь бежать к выходу, но успел сделать лишь несколько шагов, как тут же застыл, как вкопанный, поскольку мое сознание наконец обратило внимание на царящий в храме жуткий шум. Ор стоял такой, что уши закладывало. Поскольку из зала имелся только один выход, то все бросились туда и немедленно образовали в дверях мертвую пробку. В общем гаме то и дело прорывались чьи-то исполненные боли крики, но на толпу это не оказывало ни малейшего влияния. Перепуганные люди продолжали напирать, чем только усугубляли положение.

Путь к спасению оказался для нас отрезан.

Увернувшись от упавшего сверху куска горящей ткани, я снова опустился на корточки и натянул куртку себе на голову. Кира последовала моему примеру. Воздух постепенно наполнялся густым сизым дымом, в котором уже сложно было разглядеть, что происходит возле дверей, но, судя по непрекращающимся воплям, давка там образовалась нешуточная.

-И что теперь? — Кира говорила на удивление спокойно, как будто она уже исчерпала свой лимит страха и паники на сегодня.

-Постараемся остаться в живых. До сих пор у нас с тобой это получалось неплохо.

-Каким образом?

-Для начала надо найти место, где нечему гореть, — я отполз от лавки, которая занялась от свалившейся на нее портьеры, — давай пробираться к окну.

-А где оно?

Резонный вопрос. Дым сгустился уже настолько, что начал есть глаза, и ориентироваться в нем стало уже совершенно невозможно. Я опустился на четвереньки.

-Старайся держаться как можно ниже, — потянул я Киру за собой, — у самого пола воздух еще более-менее чистый. Помни — убивает не огонь, а дым. Огонь потом только поджаривает задохнувшиеся трупы.

-Слабое утешение, если...

-Стой! Подожди! — я почувствовал, как моих рук коснулся прохладный ветерок, — из разбитого витража сквозняком тянет! Чувствуешь?

-Да, вроде бы.

-Поползли туда!

Мы двинулись навстречу потоку воздуха, щурясь от рези в глазах, натыкаясь на лавки и обжигая ладони о сыплющиеся сверху тлеющие лохмотья. Жар начал уже ощутимо припекать, грозя запечь нас до хрустящей корочки прямо так, не дожидаясь, пока мы задохнемся.

Я споткнулся о невысокую ступеньку и едва не расквасил об нее нос. Мы добрались до алтаря, слева от которого располагался раскроенный витраж. Осталось уже недалеко, дувший нам навстречу ветер заметно усилился, и по нему вполне можно было ориентироваться как по компасу, даже вслепую.

Шум драки у дверей остался позади, и я к нему не особо прислушивался, но вдруг среди общей какофонии криков и ругани прорезался чей-то леденящий кровь вопль. Я даже не понял, кто кричал, мужчина или женщина. Сперва он накатывал волнами, а потом перешел в дикий, нечеловеческий, лишенный какого-либо содержания вой. В своей жизни мне, увы, довелось пережить немало непростых ситуаций, и я слышал, как кричат люди от боли или страха, но не приведи Господи вам услышать, как кричит сгорающий заживо человек.

-Что это было!? — охнула Кира и немедленно закашлялась, наглотавшись дыма.

-Ползи, не останавливайся! — я подтолкнул ее и поспешил следом, а от дверей неслись все новые и новые душераздирающие крики.

Красный огрызок стабилизатора вынырнул из сизой мглы так неожиданно, что я едва не треснулся об него лбом. Здесь ветер хлестал уже не на шутку, завывая в щелях между искореженным пластиком и остатками цветного стекла как духовой оркестр после хорошей пьянки. Мы прижались к краю пробоины, жадно глотая холодный воздух, который хоть немного отгонял наседающее со всех сторон пекло. Подняв глаза, я увидел, как через верхнюю половину пролома наружу валит густой черный дым, в котором время от времени проскакивали языки темно-желтого пламени.

Полученная передышка была лишь временной, рано или поздно огонь доберется до нас и здесь, а потому требовалось срочно решить, как быть дальше.

Подождав, когда пройдет резь в глазах, я осмотрел стабилизатор. Как выяснилось, между витражным панно и внешним остеклением имелся довольно широкий промежуток, в котором вполне мог разместиться человек. Не факт, что это спасет от огня, но выиграть еще немного времени сможет наверняка.

Я лег на спину и, упершись ногами в красное крыло, что было сил толкнул его вверх. Пластик заскрежетал, на меня посыпались разноцветные осколки, но я не сдавался, снова и снова нанося по обломку удары своими сшитыми на заказ туфлями. Крыло сопротивлялось недолго, на прощание оно жалобно взвизгнуло и, вывалившись из пролома, полетело вниз.

Ворвавшийся в открывшуюся дыру порыв ледяного ветра оказался настолько силен, что почти сбил Киру с ног. Огонь, получивший свежую порцию кислорода, взревел с удвоенной силой, выбросив на улицу огромный клуб черной копоти.

-Лезь сюда! — я втолкнул жену в промежуток между стеклами и протиснулся следом, расположившись напротив нее, по другую сторону дыры.

-Думаешь, тут огонь до нас не доберется? — приходилось кричать, чтобы перекрыть рев рвущегося в помещение ветра.

-Понятия не имею, — я попытался пожать плечами, но в такой тесноте это оказалось непросто, — но тут хотя бы есть, чем дышать.

Наша радость, впрочем, оказалась недолгой. По мере того, как ширился пожар, температура в помещении росла, и витражное стекло, отделявшее нас от огненного ада, начало лопаться от жара. Спиной я ощущал, как оно постепенно раскаляется, и вскоре нам на головы уже начали сыпаться его дымящиеся куски. Ситуация вновь начала приобретать черты безнадежной.

Ни на что особо не рассчитывая, я выглянул наружу. Сложно ожидать чудесного спасения, находясь на высоте 150-го этажа, особенно с учетом того, что наружные стены здания представляют собой ровную зеркальную поверхность без единого карниза или балкончика, куда можно перебраться, но удача неожиданно протянула нам спасительную соломинку.

Чуть ниже пролома я увидел покореженную металлическую конструкцию, которая тянулась вдоль всего фасада. В сгущающихся сумерках какие-то подробности рассмотреть было сложно, но, видимо, здесь так кстати оказалась люлька, предназначенная для автоматического мытья окон. Насколько я мог судить, изначально она располагалась несколько выше, но падающий коптер зацепил ее стабилизатором, и она прогнулась так, что теперь ее нижняя точка оказалась почти на уровне нашего витража. Если удастся на нее спрыгнуть...

-Эй! Смотри! — я указал Кире на свое открытие, — похоже, мы спасены!

-Ты что, туда прыгать будешь!? Ты с ума сошел!?

-Выбора все равно нет! Или ты предпочитаешь поджариться на медленном огне?

-Но как мы туда переберемся?

-Хороший вопрос, — я присел, прикидывая возможные варианты.

Ветер ворвался мне за шиворот, так и норовя разорвать в клочья трепыхающуюся куртку, а мой зад, казалось, уже лижут языки пламени, но я старался не обращать внимания на подобные мелочи, сосредоточившись на главном.

Вдоль всей люльки тянулась узкая платформа для прохода обслуживающего персонала, которую с обеих сторон ограждали тонкие поручни. От нижнего края дыры, где мы прятались, до поручней оставалось метра два. Если ухватиться за край и повиснуть на вытянутых руках, то до них вполне можно дотянуться, а оттуда уже спрыгнуть на платформу. Вот только край разбитого стекла — не самая подходящая опора, чтобы хвататься за нее голыми руками.

Извиваясь как червяк, я стянул с себя куртку, обнаружив в ней уже несколько прожженных дыр, и, сложив ее в несколько раз, перекинул через зазубренную кромку. Теперь мне предстояло развернуться, чтобы ногами вперед потихоньку начать спускаться наружу. А это означало, что мне придется свою голову фактически сунуть в пасть пожара.

Я оглянулся, оценивая свои шансы сохранить в целости свою шевелюру. Бьющий в пробоину ветер образовал в густом дыму что-то вроде узкого туннеля, стены которого исполняли неистовую пляску, корчась, вибрируя, и то и дело выбрасывая языки пламени. Завораживающее, гипнотическое зрелище, которое мне вряд ли когда-либо захочется увидеть вновь.

Конец моим колебаниям положил еще один раскаленный осколок, приземлившийся мне на спину. Я дернулся, скидывая его, и, наконец, свесил ноги через край.

-Олежка, умоляю, держись крепче! — Кира присела рядом.

-Не дрейфь! Тут недалеко, промахнуться сложно. Я спущусь, а потом поймаю тебя, идет?

-Только не упади!

-Да уж, не хотелось бы, — быстро поцеловав жену, я перевернулся на живот и начал осторожно сползать в дыру.

Вскоре мои локти уже уперлись в край, а болтающиеся внизу ноги все никак не могли нащупать опору, болтаясь в пустоте. Следовало спускаться дальше, но если я полностью вылезу на улицу, то забраться обратно у меня уже вряд ли получится — тут тебе все же не удобный турник. Ругнувшись для храбрости, я ухватился за обложенное курткой стекло и медленно опустился, повиснув на вытянутых руках. Правая нога наконец коснулась вожделенного поручня.

Опустив голову, я увидел, что до платформы осталось не более полуметра. Промахнуться тут было действительно сложно, но когда перед тобой маячит альтернатива в случае промаха вместо полуметра пролететь полсотни этажей до крыши зимнего сада, то хочешь — не хочешь, а начнешь сомневаться. 50 сантиметров или 50 этажей...

Подняв глаза, я встретился взглядом с бледной как полотно Кирой. Думаю, я и сам в тот момент выглядел немногим лучше. Попутно я отметил, что вырывающийся из пролома огненный факел опустился еще ниже и, если я не потороплюсь, вполне может добраться до моей супруги.

-Все будет хорошо, — произнес я одними губами и разжал пальцы.

В моей голове осталась одна-единственная установка — крепко хвататься за первую же железяку, что мне подвернется, а там уже будем разбираться, что к чему. И я едва все не провалил, поскольку приземлившись на платформу, приложился челюстью о клятый поручень, отчего слегка потерял ориентацию во времени и пространстве, но руки все же помнили свою задачу и мертвой хваткой вцепились в ближайшую стойку. Теперь, сплюнув кровь, можно было и осмотреться.

Металлический помост под моими ногами вздрагивал и дребезжал при каждом порыве ветра и теперь, после более близкого знакомства, уже не казался мне столь надежным, как прежде. Здесь, посреди раскинувшейся во все стороны вертикальной стеклянной пустоши, я ощущал себя мухой, сидящей на оконном стекле. Взглянув вниз, я увидел, что подножие 'Айсберга' буквально затоплено морем огней, среди которых тут и там сверкали синие проблесковые огни спецмашин. Из нескольких точек по зданию били белые лучи прожекторов, часть которых сосредоточилась на полыхающем окне храма, причудливо подсвечивая извивающийся шлейф черного дыма. Интересно, им оттуда видно меня, скрючившегося на этой узкой жердочке подобно воробью на ветке?