Золушка с планеты принцесс

— А не зазноба ли пришла сердцу девичьему? — проскрипел Юморист.

— Да ну тебя совсем, — отмахнулась Таша. — Я вообще от здешних пацанов балдею... ну, от того, что они чувствуют, глядя на меня. Просто никаких душевных сил не хватает сдерживать бедное моё сердечко, — и вздохнула. — Йода! Сделай мне пожалуйста причёску на свой выбор, ну и пусть светлячки над лицом поработают.

Глава 10. А в это время...

— Сам ведь знаешь, что жизнь — это движение, а остановка — смерть, — увещевал Серджио Моретти деспота вся Прерии Степана Асмолова. — А у нас на поприще внешней политики чисто оборонительная тактика — нас щупают, а мы только ёжимся, да изредка кого по руке шлёпаем.

— А чего ты предлагаешь? Объявить Земле войну? Перерезать все коммуникации между метрополиями и их колониями на других планетах?

— Нет, конечно. От этого все только проиграют. Плодотворней было бы установить контроль над частью земной экономики — это позволило бы влиять на принятие политических решений в свою пользу.

— На что нам политические решения, принимаемые за тридевять парсеков, Серджио! Каким боком они нас касаются? У них своя свадьба, а у нас — своя.

— Не, ну Стёп! Здешние Хомо, как ни крути, всё равно часть человечества Земли. Если колыбель нашей цивилизации всерьёз заколбасит, откат дойдёт и досюда. Мы, так или иначе, потребляем массу нужных нам изделий, перенимаем технологии, всасываем научные достижения, сделанные Хомо. Нет, даже полная изоляция не создаст для Прерии непреодолимых трудностей, но неудобств возникнет много.

Другое дело, попытаться обвести... пусть не всю Землю — хотя бы Россию — вокруг непрерывного кризиса, уничтожив в ней, для начала, хотя бы ссудный процент.

— Не читай на ночь фантастики, — ухмыльнулся Степан. — Ты же помнишь, в каких условиях и с какими трудностями это удалось сделать на маленькой изолированной от остального мира Прерии. Я бы ни за что не решился на это, если бы мне не передали слова одной весьма авторитетной аборигеночки, что она прощает мне все будущие ошибки за одно только прекращение трёхдневной войны. Согласись — с таким кредитом доверия невольно чувствуешь крылья за спиной. И я тогда был молод и не бит. Хотя, не мне тебе рассказывать, что в оркестре, сыгравшем ту партию мне досталась только последняя нота — звяк треугольника.

Местные "дяди" даже остановили всех своих, кто сочувствовал Ассамблее, махом единым вырубив последние ростки демократии. И позволили мне проводить жестокие эксперименты над обществом, всячески поддерживая многочисленные пробы и ошибки собственными деньгами. Никто нам ничего подобного больше нигде не позволит. Разве что, после безоговорочной капитуляции. Собственно, потому я и заговорил о войне.

— Есть, однако, небольшой шанс мирным путём внедриться в верхние эшелоны власти. Зыбкий, неверный, однако и не полный пустяк. Короче, у Даши Пузиковой объявился прадедушка-олигарх. Ты ведь сам мне не раз толковал, что реальной властью обладают те, кто контролирует крупные производственные сектора и финансовые потоки. Так вот — этот кадр как раз из таких.

Из темноты, рассеянной кругом света от костра, к огоньку вышел Фёдор Матвеев и присел на брёвнышко:

— Привет честной компании.

— Порталом, что ли, ходишь? Возникаешь словно ниоткуда, как только речь заходит про Дашу.

— Мать настаивает, чтобы без моего участия не принимались решения относительно этой девочки, а скрыть от Царицы Улья хоть что-нибудь на её территории немыслимо, — пожал плечами Нах-Нах.

— И чего добивается Термопсайт? Какие у тебя инструкции?

— Не щёлкать клювом. Итак, насколько правильно меня информировали, товарищ Моретти прощупывает почву насчёт начала операции по внедрению агента Пузиковой в ряды земного олигархата. Продолжайте, пожалуйста.

— То есть — ты не возражаешь? — приподнял бровь Серджио.

— Нет. Идея перспективная.

— Не боишься, что у ребёнка получится перегрузка?

— После того кошмара, который ты напустил на неё вместо каникул?

— Кстати, я и сам боялся, что она скиснет.

— Это вряд ли — девочка уже совсем взрослая. Мешок сказал, что она даже присягнула Гаучо и Спутнику.

— Мрак! — буркнул Степан. — Опять обещала снять с себя все моральные ограничения, как только понадобится защитить тех, кто ей дорог?

— Ты же знаешь, что с острого языка Фёклы Максимовны этот обычай стал основополагающим для здешней поросли Хомо, — ухмыльнулся Моретти. — Я, признаться, когда это впервые услыхал, думал, что шутка. А оно как пошло! Уже через год призывники отказывались произносить другие слова, когда наступало время... слушай, Степан! Как ты вообще можешь управлять этой анархией? Ну, я про нашу планету.

— Управлять, говоришь? Сам ведь знаешь, что насилие, за монополию в котором испокон веку бьются все государства на свете, неприменимо здесь в качестве инструмента властных функций. Тут заключённые в камерах — и те вооружены огнестрелом. А любая ферма, если обойтись с ней не по-доброму, превращается в узел обороны и держится до подхода соседей и спасателей. Тут, кроме как вежливостью, ничем не возьмёшь. Так, ладно вихлять! Так ты, Фёдор Кириллович что? Одобряешь затею Серджио с внедрением Даши в земной олигархат?

— А чего я? — ухмыльнулся Нах-Нах. — Решение не мне принимать, а ребёнку. Но, пока план операции не будет готов, даже не подходите к ней.

— Намекаешь, что его нужно согласовать с тобой?

Федька ухмыльнулся, свернул фигуру из трёх пальцев и пропал.

— Скотина! — воскликнул Степан. — Просто не знаю, что бы мы без него делали... но уважать он так до сих пор и не умеет.

— Не умеет, — кивнул Серджио. — И непременно открутит мне что-нибудь нужное, если первого сентября ребёнок не приступит к занятиям в школе. Трутень, трах-тибидох, ближнего круга Матери. А времени, между тем, осталось всего ничего. Может, напрасно я испортил девочке каникулы?

— Ну, откуда ж мне знать-то... напрасно...? не напрасно...? Ты же исключительно из самых педагогических побуждений её загрузил.

— Так понимаешь, Степан! Наверняка помнишь, как мы с тобой вокруг этого Фёдора тридцать лет тому назад приплясывали, потому что он, скотина, зажимал свои контакты с инопланетянами. А вокруг него, не только мы хороводы водили, но и фермики, и Идалту. А потом выяснилось, что ещё и саблезубы. И вдруг оказалось, что от него пули отскакивают, сам он не стареет и появляется где хочет, как только пожелает. То есть он уже не совсем Хомо.

И теперь вокруг маленькой девочки начался точно такой же цирк. Портал ей Мешок уже выдал, проверять, отскакивают ли от неё пули, никто не решится, потому что к свите этой царевны приписан трутень-воин. Если провести параллели с Нах-Нахом, получается, люди других рас ожидают от нас нового шага в развитии...

— ...и ты решил, что этот шаг ведёт на большую политическую арену, — насмешливо заломил бровь диктатор.

— Знаешь, я просто обязан об этом думать в силу возложенных на меня обязанностей, потому что тоже убью, украду, обману, но не дам в обиду тех, кого знаю и люблю.

— Что-то ты нынче уж очень расчувствовался, Серджио. А как тебе мысль о том, что контакты между Хомо и фермиками... да и Идалту, пожалуй — просто невозможно контролировать в полном их объёме? И сколько ходит по планете таких Даш? Или Игорьков? Эта-то Пузикова, если бы не заявила о себе сообщением о происшествии на набережной, нашел бы ты её?

— Верно, — вздохнул Моретти. — Не поспеваем мы за всем.

* * *

В обсуждении "Двенадцатой ночи" приняли участие джедаи. Мелкие, с ладонь, создания, уселись кружком соприкоснулись усиками с соседями, образовав замкнутый контур. Юморист, поглядев на эту картину, извлёк неведомо откуда жетон-переводчик и положил его одному ему понятным образом — и всегда безмолвные исполнительные малыши зазвучали по-русски.

— Считаем, что образ Мальволио является целиком и полностью надуманным. Его мотивация противоестественна, а стремление унизить тех, кто имеет более низкий или менее высокий статус — отстойно, — выдал круг.

— Сожалею, что прерываю столь содержательную дискуссию, — на пороге появился командир курсов, — но за Дашей послали. И, кстати, ничего чересчур надуманного в этом самом дворецком нет — просто автор слегка выпятил довольно частое у Хомо качество — высокомерие. Подобное явление встречается до сих пор. Но выпячивать его так, как это показано в пьесе, никто не стремится, потому, что боится стать посмешищем. Вот такой след в культуре человеческой оставил Вильям наш, понимаете ли, Шекспир.

— Понятно, что все стараются не показывать свои недостатки, — пожала плечами Даша. — Но тот, кто скрыл изъяны воспитания — он же от этого не перестал быть плохим!

— А вот на сей вопрос чёткого ответа нет, — развёл руками офицер. — Чаще всего хорошие манеры как раз и служат этой самой цели — скрыть негативные черты и выказать позитивные. Людей, воспитанных в подобном ключе, называют леди и джентльменами — то есть теми, с кем приятно иметь дело.

— Как всё сложно! — надула губки ефрейтор Пузикова.

— На твоём месте я не стал бы отчаиваться. Если боец трус, но сумел этого не показать — я никогда не назову его трусом, потому что общаться ним также приятно, как с истинным джентльменом.

— А если он подлец, но скрывает это?

— Пока скрывает — он честный человек. Людям глубоко фиолетовы даже самые расчудесные наши душевные качества. Все судят других только по поступкам.

— Вообще-то, разумным свойственно корректировать свои действия на основании полученного опыта, — заметил Йода. — Это можно назвать коварством или самовоспитанием — зависит от того, нравится нам это скорректированное поведение, или нет.

— Да, — Юморист попытался сделать жест согласия из кивалуса и снёс хвостом табуретку. — Мальволио не занимался самовоспитанием именно потому, что считал себя верхом совершенства.

— Дрова, однако, — командир курсов поднял с пола обломки предмета обстановки. — Курсант Скопцов! Отнесите это на кухню и положите рядом с плитой. Уйдёт в топку.

Жаль расставаться, — повернулся он к Даше. — Признаться, личный состав вверенных мне курсов с нетерпением ждал, когда ваша компания доберётся до разбора полётов Гамлета. Впрочем, будем уповать на нашу технику и навыки использования аппаратуры скрытного наблюдения. В вашем списке литературы ещё много интересных произведений, а учащимся нужен содержательный досуг.

— Небось, угорали, когда Йода клеймил позором недостойное поведение Яго? — улыбнулась Даша, наблюдая за тем, как экипаж сумки-котоноски занимает свои места, а светлячки изо всех углов собираются в ранце. — Давай уже, Юморист, выбирайся наружу, а то можно успеть выспаться, пока ты протащишь все свои конечности через двери.

— Да, и постарайся не снести ручки, — напутствовал огромного инсекта офицер. — Транспортник прошёл Лесопилку и заходит на посадку на нашу полосу. Заберёт вас, как только доберётесь до него.

* * *

— Даша! Что рассказывала тебе бабушка о своём отце? — Серджио усадил девочку за столик в сторонке и потчует чаем с пирожными.

— Ничего не рассказывала. Мама однажды поинтересовалась, а потом объяснила, что слова, произнесённые её мамой — очень нехорошие. Мне не следует даже запоминать их.

— Ну да, ну да. Зря я спросил. Дело в том, что я тоже не в восторге от твоего прадеда. Тем не менее, этот человек настойчиво желает тебя видеть. Он даже послал сюда группу специалистов по решению задач подобного рода. Сейчас они как раз едут в Лагерное — то есть навели справки в сети, нашли твой номер и по нему заказали поиск местонахождения абонента. Саскачеваны пока продолжают держать маячок у себя в казарме, но пришла пора принимать решение, как быть с этими визитёрами.

На слежке за ними могут потренироваться и курсанты службы внешнего наблюдения, и группа захвата, и ребята, занимающиеся радиоэлектронной борьбой. Дело в том, что они, как мне кажется, планируют похищение, потому что баба Таня ответила своему отцу резким отказом, когда он попросил отправить тебя к нему для знакомства. А добиваться своего этот человек будет до конца.

— Вы что? Знакомы с ним?

— С его личным делом, — Моретти выложил на стол обычную карточку для записи данных. — Мне кажется, его интерес к тебе носит не столько родственный, сколько деловой характер. Так как? Познакомишься с этими материалами? Только они ни в коем случае не должны попасть в сеть.

— Откуда такая нерешительность, товарищ майор? Почему вы не отдаёте чёткой и ясной команды? — почувствовала подвох Даша.

— Боюсь признаться. Собственно, если не хочешь, можешь отказаться даже заглядывать в эти материалы — тогда мы просто поизмываемся над этими гориллами и выдворим их обратно. Ну и охранять тебя станем как следует.

— А если ознакомлюсь?

— Тогда сама полезешь в драку. Вернее — в зубы хищника. Я же знаю, что ты принесла присягу и будешь... ой, зря я это сказал.

— Понятно. Хотите, чтобы я взялась за это дело, но обязательно по собственному желанию.

— Вот всегда меня все раскусывают, — посетовал шеф безопасности.

— Тэ-тэ, — Даша откозыряла, приложив пальцы к полям форменной панамы. Достала планшетник, отключила его связные устройства и вставила в приемную щель полученную от руководителя кассету.

Посмотрела, дождалась одобрительного кивка, и только после этого ушла, повернувшись через левое плечо. Ну дитя дитём. Хотя, старательная — в этом ей не откажешь. И решительная... вот прямо точно по годам.

* * *

Папа и мачеха сидели рядышком на крылечке — прям чистые голубки. А из глубины дома Оливия горланила своё неизменное "А-а-а-а" — совершенствовала голос.

— Товарищ поручик, ефрейтор Пузикова прибыла со сборов для мирного существования, — отрапортовала дочка, сойдя со спины Юмориста.

— Иди сюда, ефрейтор, — отец сгрёб свою малышку, потискал и подбросил в воздух так высоко, что даже ёкнуло внутри. — Всё лето у нас нынче врозь. То меня призывают, то тебя. Ты про свой незачёт по домоводству не забыла? А то от каникул-то остались рожки да ножки.

— Щщазз! Сварганю роскошную трапезу, — улыбнулась Даша. — Парни в лагере уплетали мою стряпню так, что только за ушами трещало.

— Не надо, — Эль легонько обняла падчерицу, — всё готово. Ками вернётся с набережной, и сядем за стол. Она уже выехала — будет с минуты на минуту.

Йода и джедаи проследовали в ванную, светлячки разбежались по балкам перекрытий, а Юморист у стены веранды сложился в ящик. На велосипеде подкатила Камилла и бросилась обниматься.

— Наконец-то все дома, — сказал папа.

— Мыть руки и за стол, — скомандовала мачеха.

"Ну, вроде бы в семье всё идёт ладно" — подумала Даша и отправилась умываться.

Разговор за столом крутился вокруг успехов Оливии. Она наконец-то "раскрыла" свой голос, и после пробы в ресторане в Белом Городе ей сказали, что такая певица им на подпевки не нужна — негоже это, чтобы второй план звучал богаче, чем основная тема.

Словом, при помощи парика, грима и небольших подкладок её слегка "состарили" — лет до семнадцати, если смотреть издалека, и выпустили исполнить несколько песен в качестве солистки. Получилось вполне пристойно, но стала очевидна необходимость подобрать новой звёздочке другой репертуар — такой, чтобы можно было использовать все три октавы — подобных вещей негусто среди популярной музыки. А переходить на романсы и вещи для камерного исполнения... ну не арии же из опер в конце-концов петь! Да и мастерства для этого явно недостаточно.