Закон и справедливость

— Вам необходимо собраться с мыслями, Екатерина Львовна, — продолжил Медведев, — я позже зайду.

Он вышел из кабинета, а она осталась сидеть в кресле в растерянности. Что это было? Происки врагов? Если попытка выбить из колеи, то она удалась.

С мыслями собиралась долго и в рабочую колею входила с трудом.

А в это время Раскосов с Плюшкиным стояли за колонной в подземном гараже торгового центра недалеко от машины собственника и директора "Восточного". Они выяснили, что Гинзбург, этот торговый пузанок, два раза в неделю ездил к любовнице. Понятно, что молодая девица жила в квартире, купленной хозяином торгового центра, ездила на дорогой машине и уже подумывала, как грамотно и технично расстаться с этим пузатым старикашкой. Но пока все еще выполняла все его любовные прихоти. После него долго принимала душ и чистила зубы. Она рассчитывала, что он подарит ей не букет цветов, а целый цветочный магазин в центре города и салон красоты. Сегодня это как раз и должно было случиться.

Довольный Гинзбург, уходя из кабинета, объяснил секретарше, что если позвонит жена, то он в Общественной палате на совещании. Охрана тоже была отпущена. Она и без этого знала, что хозяин два раза в неделю ездил к любовнице. Сегодня как раз тот день. Для них выходной с обеда — разве это плохо?

Как-то раз охранник спросил другого: "Как наш пузан способен заниматься любовью? Он же член может только в зеркало разглядеть". "Говорят, что минет можно даже колобку сделать", — ответил другой. Рассмеялись оба.

Одухотворенный предстоящим блаженством Гинзбург подошел к своей машине. Сегодня его девушка должна была пригласить подругу, и он уже плыл от счастья в образах далеко не богини целомудрия.

Отключив сигнализацию, он ощутил у себя под ребрами холодный ствол.

— Печень прострелю, — прохрипел голос сзади, — это смертельно и очень больно. На заднее сиденье садись.

Раскосов продолжал держать ствол пистолета у Гинзбурга сбоку, а Плюшкин сел за руль. Тонированная машина тронулась, и автомобилисты на подземной парковке даже не обратили внимания на неё, здесь много машин снуёт туда-сюда. Несколько знающих подумало: "Опять Гинзбург водилу сменил" ...

Гинзбург узнал этих мужиков. Именно они приходили к нему и предложили продать бизнес. Продать — это слишком мягко сказано. Скорее всего подарить по договору купли-продажи. Теперь они наверняка везут его к карманному нотариусу для юридического оформления сделки. Естественно, кто же не подпишет договор, если в печень упрется ствол пистолета.

Но толстяк обратил внимание, что машина уже вышла за город. Значит, его везут не к нотариусу. И мозги током прошиб вспомнившийся внезапно эпизод — десять бизнесменов пропали без вести.

Холодные струйки пота побежали по животу, а ботинки наполнялись теплой жидкостью. Раскосов заводил носом, потом бросил с презрением:

— Фу, сволочь, обоссался собака.

— Жирный боров, чё с него взять, — рассмеялся Плюшкин.

— Ну да, — хихикнул Раскосов, — кроме бизнеса, конечно.

Через час петляния по лесной дороге машина остановилась. Гинзбурга выволокли на улицу.

— Это договор купли-продажи, где перечислен весть твой бизнес, боровок ты наш жирненький, — заявил с усмешкой Плюшкин, — подписывай, — он протянул ему авторучку.

Дурно пахнущий Гинзбург, совсем недавно мечтающий насладиться чарами двух юных дев, весь трясся от страха. Если бы он был силен, то раскидал бы сейчас этих двух мордоворотов. Он был силен в деньгах и власти, но в данный момент они оставались бессильными.

— А вот это доверенность на управление твоими счетами, — протянул еще один лист Раскосов, — подписывай.

— Н-н-н-о они в-всё рав-вно не б-б-будут иметь с-силы, — ответил трясущийся Гинзбург.

— Ты имеешь ввиду нотариуса, скотина? Так он всё подпишет и заверит, не переживай, морда твоя свинячья, — пояснил Плюшкин. — Подписывай или будем делать бо-бо. — Раскосов достал пистолет. — Сначала ступни прострелим, потом голень, потом колени, — усмехался Плюшкин, — главное, чтобы рука и голова оставались целыми. Остальное нам не нужно. Подписывая, ну! — крикнул Плюшкин.

В воздухе опять запахло мочой и Раскосов взвел курок.

— Н-н-н-е надо, я в-в-сё подпишу. В-вы м-меня убьёте?

— На хрена ты нам нужен... Подписывай и вечером мы тебя отпустим.

Гинзбург подписал документы и зажмурился. Он не верил и ожидал выстрела. Решил — лучше уж сразу, чем начнут крошить по частям.

— Не ссы, — пояснил довольный Плюшкин, — никто тебя не тронет, а вечером станешь свободным.

— В очередной раз не ссы, — рассмеялся Раскосов, садясь в машину.

Удивленный Гинзбург остался привязанным к дереву. Разные мысли одолевали его. Уехали, чтобы не пачкать руки и убить голодом? Значит, здесь люди не ходят, а звери? Кто здесь водится: волки, медведи, рысь, росомаха? Все они могут запросто съесть человека. Безобидного и безоружного человека. Он заплакал.

"Сладкая парочка" возвращалась на машине Гинзбурга в город. Абрамова, собственника и директора фирмы "Меха" они решили выманить из офиса обманным путем. Припарковав автомобиль неподалеку от офиса клиента, Плюшкин позвонил ему и попросил выйти к машине. Звонил он, естественно, не со своего телефона и говорил голосом Гинзбурга. С детства умел подрожать разным голосам и даже бывал бит за излишний юмор.

Абрамов удивился, что еще за секретность такая и почему нельзя переговорить в кабинете? Прослушивают, но зачем? Они давно знали друг друга, особо не дружили, но общались. Он быстро вышел на улицу и сел в известную ему машину. Сел автоматически и позже сообразил, что в машине люди другие. Именно те, на которых он писал ранее заявление в полицию о вымогательстве вместе с товарищем. Заявление взяли, но, как потом оказалось, выкинули в корзину, не найдя состава преступления. Абрамов хотел было возмутиться достаточно резко, но, увидев ствол пистолета у собственного подреберья, остыл быстро.

— Куда вы меня везете? — задал вопрос Абрамов, стараясь не подавать вида, что испугался.

— Куда? — переспросил, усмехнувшись, Раскосов, — договор подписывать. Ты же не захотел в кабинете тогда — вот и подпишем его в лесочке за городом.

— Ничего я подписывать не стану, ваши действия незаконны, — пробурчал Абрамов и замолчал.

Возражений он не услышал и провоцировать похитителей не стал. Размышлял логически про себя. "Похитили и везут подписывать договор. Для чего? Если есть свой нотариус, то и подпись могут произвести без меня. Значит, я должен исчезнуть, это для них главное. Якобы, продал бизнес и растворился в море удовольствий в теплых краях, укатил на юга или ещё куда".

Автомобиль остановился, Абрамова выволокли из машины, и он с трепетом увидел привязанного к дереву Гинзбурга.

— Знакомые всё люди, — с ехидцей бросил Раскосов.

— Вот он не хотел подписывать договор купли-продажи, — Плюшкин кивнул в сторону Гинзбурга, — но обмочился два раза и подписал всё. В противном случае лежал бы сейчас весть переломанный и с содранной кожей, без потомственных органов и ногтей. А если мясо еще сольцой присыпать, то вообще незабываемые ощущения. Ты как, Абрамчик, сразу договор подпишешь или после того, как обоссышься от боли?

— У меня только один вопрос — есть шанс остаться в живых? — спросил внешне спокойно Абрамов.

Раскосов удивленно посмотрел на него.

— Да, ты достойно держишься, уважаю. Но варианта всего два: умереть быстро или долго загибаться и болезненно. Третьего не дано, извини. Так станешь подписывать?

— Зачем? — он по-зэковски сплюнул на землю, — чтобы вас порадовать? Нотариус у вас есть, подпись вы воспроизведете, а мы должны просто исчезнуть.

— Грамотный, блин, нашелся, — зло бросил Плюшкин, — убивать сейчас станем и закопаем здесь же. Десять трупов уже поджидают вас рядышком для загробного пира.

Он резко ударил Абрамова в живот и, загибающегося от боли, привязал к дереву. Гинзбург захныкал, видимо посчитав, что настанет и его очередь для битья. А собственник "Мехов" не понимал происходящего. Вернее, он почти всё понимал, но почему тянут время похитители?

Микрофон направленного действия записывал происходящее и инфракрасное видео вело запись. Бойцы ОМОНА заняли свои позиции еще задолго до приезда похитителей. Виктор Самосин уже дергался от нетерпения и торопливо нашептывал Оболдиной, которая лично руководила операцией захвата бандитов и освобождения заложников.

— Чего мы ждем, Ирина Витальевна, записей достаточно для следствия и суда. Нас не поймут, если бизнесмены погибнут, пора начинать штурм, товарищ подполковник. Майор, — он негромко позвал командира омоновцев.

— Отставить, — приказала Оболдина, — штурм только по моей команде лично. Лично, — повторила она, — не время еще.

Никто не знал сколько мужества потребовалось этой женщине, чтобы пересилить саму себя. Она тоже прекрасно понимала, что для штурма самое время, бандиты не ждут атаки. Но она четко помнила наставления своего лучшего опера, бывшего опера, оставшегося лучшим: "Штурм только тогда, когда появится третий бандит, их руководитель. Он обязательно появится". И она выжидала, абсолютно веря своему Медведю.

Вскоре послышался шум подъезжавшей машины, прибыл один человек и сразу направился к похитителям.

— Горюня, — сразу же обратился к нему Раскосов, — к чему весь этот цирк? Мы могли бы уже давно закопать этих. Ты нам не доверяешь что ли?

— Договора где? — спросил Горюнов.

— Гинзбург подписал, а этот не желает. Он, видимо, решил, что мы и так всё сделаем. Но ты же говорил, что договора не обязательны. Чего тогда резину тянуть?

— Смелый, значит, — усмехнулся Горюнов, глянув на Абрамова. — Ничего, ты сейчас всё подпишешь. Мы тебя трогать не станем, а вот твоего товарища начнем на кусочки рвать.

Гинзбург заверещал, умоляя о пощаде.

— Не надо, я всё подпишу, — глухо произнес Абрамов.

— Так бы сразу, — довольно отреагировал Горюнов. — Место для них готово? — спросил он Раскосова.

— Конечно, природа сама всё сделала.

— Показывайте.

Раскосов и Плюшкин подвели Горюнова к оврагу. Трехметровой глубины ров тянулся вдоль кромки леса.

— Действительно отличное место, остается закопать и всё — согласился Горюнов.

В это время Оболдина тихо спросила омоновского снайпера:

— Сможешь прострелить руку, когда он пистолет достанет?

— Попробую, товарищ подполковник.

— Не попробую, а надо сделать. Выстрел по готовности и штурм по выстрелу, — приказала она.

Снайпер наблюдал в оптику, как один из бандитов отступил немного назад и достал пистолет. Своих положить хочет, понял он и нажал на курок. Выстрел гулко и хлестко прозвучал в ночи. Горюнов схватился за простреленную руку, выронив оружие. Сразу же оглушил громкоговоритель, Самосин кричал яростно:

— Всем лежать, работает ОМОН.

Операция прошла быстро и успешно. Самосин ничего не комментировал, только произнес восхищенно и торжественно:

— Ну и нервы у вас, Ирина Витальевна!

Пока откапывали трупы ранее похищенных и убитых, тройка бандитов сидела на земле в наручниках. Раскосов с Плюшкиным тихо шипели на Горюнова: "Кончить нас решил, сука! Но ничего, не достанем в СИЗО: все равно на зоне удавим".

* * *

Неординарное событие всполошило весь небольшой городок. Никто не понял, каким образом пресса узнала о случившемся. Оболдина, конечно, догадывалась, но конкретной информацией все же не обладала.

Налетевшее местное и центральное телевидение снимало выкопанные трупы и пыталось взять интервью у Оболдиной. Она отвечала кратко и ёмко: В результате реализации оперативно-розыскной информации удалось установить место захоронения пропавших и убитых десятерых бизнесменов. Трое бандитов задержаны с поличным при попытке убийства ещё двоих человек. Ведется следствие. На этом все, господа, прошу покинуть место происшествия.

Глубокой ночью телефонный звонок трезвонил нудно и настойчиво. И ему было всё равно, в какое время он давал о себе знать. Генерал-лейтенант Водопьянов, начальник ГУ МВД РФ по Н-ской области неохотно взял трубку. Он знал, что вечером ничего не предвещало экстренного ночного звонка и понимал, что если прозвенел, то что-то случилось неординарное: генералу просто так звонить не станут.

— Алло, — сонно ответил он.

— Спишь?! Почему я узнаю информацию по телевидению, а не от тебя?

Генерал узнал голос и мгновенно проснулся.

— Товарищ первый заместитель министра...

— Понимаю, — прервал его первый замминистра, — у тебя там еще осмотр места происшествия не закончен, но почему заранее не доложил? Ладно, у вас сейчас три часа ночи, но утром чтобы представление на полковника Оболдину у меня на столе лежало. Результаты операции тоже доложишь и подумай, как её ещё наградить.

Связь прервалась, генерал вытер пот со лба — удачно отделался, ничего не пришлось докладывать. А докладывать было нечего, он не обладал никакой информацией. Включил телевизор и остолбенел: десять выкопанных трупов, а Оболдина дает интервью... Он хотел было позвонить, да не знал номер её телефона. Набрал дежурного по управлению, приказал:

— Соедини меня с Оболдиной, немедленно.

Дежурный перезвонил через час:

— Товарищ генерал-лейтенант, Оболдина отключила телефон и приказала всей опергруппе сделать тоже самое. "Событие резонансное, звонками заматывают, работать не дают". Так пояснил один знакомый журналист, до которого удалось дозвониться.

Генералу захотелось выматериться, но не показывать же свою слабость подчиненному сотруднику.

— Разболтались все... Отправь дежурку к Оболдиной, чтобы прибыла ко мне с отчетом в восемь утра.

— Так в лесу же она сейчас... — робко возразил дежурный.

— В лес и отправь, — уже закричал, не сдержавшись, генерал, — или мне тебе еще маршрут проложить?

Оболдина прибыла к генералу ровно в восемь утра. Он встретил её несколько удивленно: никогда не видел в гражданке. Кроссовки, джинсы и джинсовая курточка. Узкая талия и широкие бедра выделялись особенно... Водопьянов произнес сухо:

— Вы бы как-то одевались...

— Извините, товарищ генерал, — перебила его Оболдина, — на задержании и особенно в лесу в брюках удобнее.

— Присаживайтесь, — он указал рукой на кресло, сам сел напротив. — Почему скрыли информацию, почему о задержании я узнаю по телевизору? Самый последний телевизионщик знает, а начальник МВД области ничего не знает. Это как понимать, Ирина Витальевна?

Она видела, что генерал еле сдерживает себя, чтобы не взорваться.

— У меня не было другого выхода, Евгений Егорович. Разрешите доложить всё по порядку?

— Да уж будьте любезны, товарищ подполковник, — всё же съязвил он.

— Дело резонансное — пропали без вести десять бизнесменов. Розыскные дела, естественно, завели...

— Ты интервью журналистам даешь или по существу докладываешь? — снова съязвил он.

— Но в простое исчезновение поверили лишь в прокуратуре, а журналисты, как всегда, высасывали из былицы небылицу, — Оболдина заметила, как усмехнулся краем губ генерал. — Отдел розыска занимался своим делом, а я напрягла свои связи в несколько ином направлении. Вчера были похищены еще два бизнесмена с более крупным капиталом, как говорится. Это Гинзбург, торговый центр "Восточный" и Абрамов, торговый дом "Меха". Их вывезли в лесок, где уже были закопаны трупы без вести пропавших бизнесменов, там они подписали договор купли-продажи своего бизнеса. Безвозмездно, естественно. Руководитель киллеров хотел там же застрелить и своих, прикопав всех. Убийства предотвращены, бандиты задержаны. О Гинзбурге и Абрамове пресса еще не знает, мне это удалось скрыть. Так что об этом Москва может узнать от вас, а после можно кое что рассказать и прессе. Извините, товарищ генерал, но успешной операция оказалась лишь потому, что о ней никто не знал. Но утечка все же произошла — кто-то из омоновцев сидит у журналистов на второй зарплате. Потому и прибыли журналисты в лес только тогда, когда сами омоновцы что-то узнали.