Закон и справедливость

— Вы хотите сказать...

— Вам я верю, Евгений Егорович, но ваш аппарат я не знаю, извините, что перебила. Организованная преступная группа задержана и её члены уже дают показания. Подробный отчет представлю позже.

— Это всё? — спросил генерал.

— Полагаю, что нет, Евгений Егорович. В процессе допросов может всплыть и другая информация. Буду держать вас в курсе своевременно, товарищ генерал-лейтенант. Разрешите идти?

— Идите, подполковник, и будьте в форме.

— Есть, — ответила Оболдина и вышла из кабинета.

Оставшись один, Водопьянов задумался. Образ Оболдиной не выходил у него из головы и даже перевешивал необходимость обдуманного отчета-предложения перед замминистра. Нестандартная фигурка манила и привлекала мужчину в возрасте, ему скоро шестьдесят, а ей только сорок три. Но можно попытаться, чем Бог не шутит...

Он быстро накидал мысленный план и доложил в восемь утра по Москве:

— Товарищ первый заместитель министра, операция проводилась в строгой секретности и поэтому имела успех. Преступники взяты с поличным с еще двумя похищенными крупными бизнесменами и попыткой их убийства с целью завладения бизнесом. Этого не было в телесюжете, так как подполковник Оболдина сумела оградить этих бизнесменов и бандитов от журналистов. В настоящее время служба собственной безопасности выявляет конкретного омоновца, сдавшего операцию прессе. Предлагаю присвоить звание полковника полиции Оболдиной Ирине Витальевне, начальнику отдела внутренних дел Зеленогорского района города Н-ска. А также наградить её медалью "За доблесть в службе". Представления вам отправлены, товарищ первый заместитель министра.

* * *

Пантелеев или, как его привычно называли Мачо, тоже смотрел телевизор и знал про Гинзбурга с Абрамовым. Потому с нетерпением ждал звонка или личного присутствия Медведева, который разобрался со всеми.

Но оставался главный! Ни Горюнов, ни тем более Плюшкин с Раскосовым не смогли бы организовать этот криминальный сюжет. И Мачо даже не мог предположить, кто за этим стоит.

Медведев прибыл после обеда, выпил рюмку водки и сразу же ушел с одной из горничных в спальню.

"Кобель, — пробурчал про себя Мачо, — баб ему что ли не хватает? Мог бы пару девок ему домой подогнать на ПМЖ, вернее, на ПМС, постоянное место спальни, но у него же дома Олеся".

Мачо вспоминал свою молодость, когда тоже любил девчонок и не по одной за день. Но всё равно так не кобелился, считал он.

Уже под вечер Медведев, сидя в кресле, пил кофе с молоком, а Мачо ёрзал от нетерпения. Знал прекрасно, что Медведь слово сдержит, а потому не торопил события. Эта неторопливость давалась ему с трудом.

— Мачо, — наконец-то заговорил Медведев на проблемную тему, — вот адресок, — он передал листок бумаги, — куда необходимо отправить четырех физически развитых парней. Надеюсь, у тебя найдется человек, который сможет тихо вскрыть дверной замок. Сделать это необходимо... в четыре уже светает, поэтому в три ночи. В спальне с женщиной найдете мужичка по фамилии Федоров с кликухой Ферзь. Любовницу оставьте в покое, она и без вас поймет, что лучше молчать. Этот Ферзь — майор ФСБ. Можешь пытать его, терзать, кромсать, как хочешь, но его труп должен оказаться в конечном итоге дома. Надежнее всего домой его привезти, а рано утром уехать. Я понимаю, Мачо, что тебе хотелось бы подольше помучить злодея и закопать где-нибудь в лесочке. Но какая разница в принципе... сдохнувшего дома не станут искать. Убийство вообще не станут расследовать, так что будь спокоен, чекисты ничего не найдут.

— Это ещё почему? — удивился Мачо. — Это же не менты, эти и под землей чего-нибудь там нароют.

— Элементарно, Мачо, элементарно. Горюнов, правая рука Ферзя, не захочет нести всю тяжесть ответственности на своих плечах. Он сдаст его по полной программе, как организатора. Чекистам не выгодна публичная информация о своем сотруднике, поэтому они попросят полицию и Следственный комитет немного фальсифицировать ситуацию. Дескать, застрелился организатор, понимая, что арест неизбежен. Личность устанавливается. Для суда неустановленный труп организатора не принципиален, поэтому промолчат все. Кому хочется ссорится с чекистами? Эти всегда отыграются, не сегодня, так завтра.

— Федоров, сука, Ферзь поганый... Знаешь, Медведь, что мы с ним сделаем?

— Откуда...

— Руки ему мазутом измажем, сердце паяльной лампой выжжем, а мозг зальем жидким азотом.

— Чистые руки, горячее сердце и холодная голова, — усмехнулся Медведев, — тоже неплохо.

* * *

Оболдина докладывала генералу:

— Расследование преступления можно считать законченным. Двое потерпевших, убийства которых удалось предотвратить, дали показания. Бандиты Раскосов, Плюшкин и Горюнов сознались во всём. Их главарь и организатор преступной группировки Федоров, по кличке Ферзь, являлся майором ФСБ.

— Не понял, — удивился Водопьянов, — он настоящий чекист что ли? Чего теперь ждать от старших братьев? Это доказано?

— Это доказано, — товарищ генерал, — есть показания Горюнова, который действовал по непосредственной указке Ферзя. У майора Федорова в доме обнаружены регистрационные и финансовые документы похищенных и убитых бизнесменов.

— Вы у него обыск делали, на каких основаниях? — возмутился генерал.

— Нет, Евгений Егорович, мы проводили осмотр места происшествия. Кто-то привел в действие известный лозунг: у чекиста должны быть "чистые руки, горячее сердце и холодная голова".

— Не понял...

Оболдина незаметно усмехнулась краюшками губ.

— Руки ему облили мазутом, сердце выжгли, скорее всего паяльной лампой, а черепную коробку вскрыли и залили в неё жидкий азот. Но старшим братьям не выгодна подобная афиша, тем более, что Федоров все равно труп. Они договорились со Следственным комитетом и с нами, что личность Федорова не установлена и проходит он в материалах расследования под кличкой Ферзь. Собственно, оно так и есть. Преступление блестяще раскрыто, все довольны, а за чекистами остается небольшой должок.

— Ну ты даешь, Ирина Витальевна...

Ему хотелось сказать "Ирочка", но позволить себе этого генерал не мог.

— Действительно блестящее раскрытие, Ирина Витальевна! — продолжил он. — Предлагаю отметить это событие в ресторане, я приглашаю, — с трудом, но все-таки решился Водопьянов.

Оболдина несколько затянула с ответом.

— Евгений Егорович, спасибо за предложение, но скажу прямо: моему мужчине это не понравится.

— Не знал, что вы замужем, Ирина Витальевна, извините.

— Нет, я официально не замужем, но мы давно вместе, нам так удобнее.

— Что ж, — вздохнул генерал, — завтра буду в вашем отделе на рапорте, товарищ подполковник, быть всему личному составу. Вы свободны, товарищ подполковник.

-Есть, — ответила Оболдина и вышла из кабинета.

А генерал, оставшись один, мысленно корил себя. "Раскатал губу, старый дурак, мог бы сразу сообразить, что женщина такой красоты не останется одинокой. Но это даже к лучшему: недруги не построят козни" ...

Вечером следующего дня Оболдина приехала в старую квартиру Медведева уже в новых погонах и с медалью "За доблесть в службе". Удивилась, зайдя в комнату:

— Ты накрыл стол, шампанское...

— Извини, цыган с гитарами не пригласил, но отметить звание и медаль необходимо.

Она обняла его. "Всё бы отдала, чтобы ты был только со мной. И погоны, и медаль, и должность" ...

— Как узнал? Я сама еще утром ничего не знала.

— Ну-у-у...

— Конечно, чего это я, дура, спрашиваю.

— Полковники дурами не бывают, Ирочка, — возразил Иван, целуя её в губы.

* * *

Лето в полном разгаре и вроде бы все обещания выполнены. Медведев задумался. Как-то неудобно получается — Олеся оставалась забытой в последнее время. Удобно-неудобно, забыта-незабыта, но внимания ей он уделял действительно мало в последние дни. Всё, видимо, сводилось к тому, что через адвокатский кабинет никаких дел не проводилось. А заработал он совсем неплохо, Мачо не пожалел кругленькой суммы за Ферзя, а главное, за сохранение своего имиджа.

Он заявился в свою квартиру с огромным букетом цветов. Олеся приняла их, поставив в ведро: ни в какую вазу они не входили. Медведев сразу заметил, что она очень волнуется.

— Забежал на минутку или даже на денек? — спросила она, понимая, что другие вопросы будут излишни. Не жена все-таки.

— Работа, Олеся, работа...

— По телевизору все время твою начальницу бывшую расхваливают за поимку бандитов. Твоя работа?

— Олеся, я же не полицейский теперь, — возразил он.

— Конечно, не полицейский, но следачку Суворову не ты ли засадил по полной программе? Батона, понятное дело, как адвокат освободил, Оболдину оправдал... Ты же у нас и "швец, и жнец, и на дуде игрец".

— Ты мне не рада что ли?

Он обнял Олесю, поднял её на руки и унес в спальню... Через какое-то время принял душ и спросил:

— Ну что, жена, обедом покормишь?

— Жена... — она криво усмехнулась.

— Мы живем с тобой с ведением общего хозяйства, Олеся. Как юрист, ты всё понимаешь. Штамп в паспорте поставить не сложно.

— Ты тоже юрист, Иван, а плетёшь разную чепуху, — возразила она.

— Да, ты, наверное, права, Олеся. Юридически штамп многое меняет. Но отношения между нами не изменятся, по крайней мере, с моей стороны.

— Да, Иван, ты стриж, а стрижи живут только в небе, — ответила Олеся с повлажневшими глазами.

— Стриж, — хмыкнул Иван, — стриж, так стриж... Сейчас едем в ЗАГС и регистрируемся, а потом сразу в Максимовку, где и справим свадьбу в семейном кругу.

Олеся от удивления замерла. Потом выговорила с трудом:

— Так не зарегистрируют же сразу.

— Зарегистрируют, — возразил Иван, — заведующая ЗАГСом мне должна, не откажет в простенькой просьбе.

— Нет, Ванечка, — возразила Олеся, — не хочу брать на себя оковы: ты в семейной клетке жить не сможешь. А фикция... кому нужна фикция? Но за предложение спасибо.

— Может быть, ты и права, Олеся, — с тяжелым вздохом произнес Иван.

На следующий день он появился в своем офисе один. Олеся тоже хотела поехать, но Иван отговорил её:

— Сиди дома, — предложил он, — все равно работы нет. Появится — позвоню сразу.

— А финансы?..

— С этим всё в порядке, Олеся, — с улыбкой ответил Иван. — Доходы поступают, зарплата начисляется, отчетность сдается. Конечно, сотни миллионов я в отчетах не показываю, но средненькую статистику веду.

— Сотни миллионов... — неопределенно произнесла Олеся.

— Конечно, — зло ответил Иван, — государство выкинуло со службы здорового человека по несуществующему заболеванию.

— Не государство, а отдельные руководители, — возразила Олеся.

— Не будем спорить и философствовать. Существует простая аксиома — если профессионал одному не нужен, то он нужен другому. Вот этот другой и оценивает мой труд в миллионах. Наилучшие сейчас низшему и среднему звену государственности не нужны. На них заставят равняться, а кто это сможет сделать? В общем... проехали.

В офисе Медведев без дела сидеть не стал и решил прогуляться. Обратил внимание, что проходит мимо офиса фирмы "Фармацея", остановился в раздумьях — зайти-не зайти? Но из подъехавшего автомобиля вышла Толоконникова. Десять часов, видимо, это начало её рабочего дня.

— Вы ко мне? — сразу же спросила она и, не дожидаясь ответа, указала рукой на входную дверь, — прошу.

В кабинете предложила чай, кофе, но Медведев от всего отказался. Она начала разговор первой:

— Мне удалось кое-что выяснить о вас, Иван Сергеевич. Так... служба безопасности принесла на блюдечке. Она утверждает, что похищение и убийства бизнесменов раскрыли именно вы. И меня из плена освободили именно вы. Это верно?

— Мой ответ как-то повлияет на наши отношения? — спросил Медведев.

— Значит, это были действительно вы...

Медведев не мог понять: довольна она или нет. Но она явно озабочена моим первым приходом, подумал он.

— Ответить "да" — признаться в самосуде... Но был ли другой выбор? Вызвать полицию... Но что было бы с вами к её приезду? Поэтому отвечу твердо и однозначно — "нет".

— Какое-то время вы были близки со Светланой Солнцевой...

— Вам даже это известно, — удивился Медведев, — служба безопасности накопала?

— Нет, "Фармацея" поставляет лекарства для НИИ нейрохирургии. Разговорились...

— Хорошая женщина, — кратко пояснил Медведев.

Толоконникова хмыкнула.

— Хорошая женщина, — повторила она, — это неплохо, что вы отзываетесь позитивно о брошенных подругах.

— Брошенная, — усмехнулся Медведев, — кто и куда её бросал? Некто заявил мне, что я стриж, а стрижи живут только в небе, по земле они даже ходить не могут. Быть под опекой её мамы... Там даже домработница командует вовсю. Славная женщина, спору нет, но не для стрижа.

— Значит, вы особенный, Иван Сергеевич.

— Особенный? Как раз нет. Я живу по законам природы. Это разве особенность? Эти законы неизменны, а законы общества, как и само общество, меняются со временем постоянно. Видимо, родился не в своё время.

— Конечно, — съязвила Толоконникова, — философия может дать определение любому событию.

— Как раз нет, — возразил Медведев, — этого философия не может. Сколько теорий и определений любви у той же философии? Масса. И каждая в чем-то права. На то она и философия, чтобы философствовать. А любит каждый по-своему.

Толоконникова поняла, что диалог проиграла. И что теперь делать? Она все-таки обязана ему, но просто так раздвинуть ножки или заплатить натурой не обязана, это против личностных правил.

— Хотите я дам вам совет, Екатерина Львовна? — внезапно спросил Медведев.

— Интересно...

— Всё гениальное — просто. Необходимо быть самим собой. Нравится — любите, противен — прогоните, нейтрален — не обращайте внимания. Главное — не насиловать себя, а всё остальное приложится. Вот, например, сейчас вы согласитесь пойти со мной в ресторан?

Она даже оторопела немного от такого вопроса.

— Я... я даже не знаю. Хотя нет, я пойду. Вы...

Он перебил её.

— Я знаю. Я такой, какой есть! Какой ресторан предпочитаете или мне самому сделать выбор?

— Прямо сейчас? — удивилась она.

— А что: есть какие-то инструкции ходить в ресторан по вечерам? Или это чьё-то решение, но я лично такого не принимал. А вы?

— А я... а я уже побаиваюсь сказать лишнее слово.

— Так надо стать естественной и все страхи уйдут.

— Искусственная... Я кукла что ли? — обиделась Толоконникова.

— Не знаю: если вы передёргивайте. Идемте?

— Нет, мне уже не хочется с вами никуда идти. До свидания.

— И я так думаю, — ответил Медведев.

Толоконникова поняла его ответ и покраснела. Бросила вслед закрывшейся двери:

— Хам.

Но что делать? Она уже не могла не думать о нём. Стриж... Солнцева со вздохом и сожалением говорит о нем. Жалеет себя и ностальгирует по нему. Поимеет и бросит... Но не бросает же он старуху-ментовку и эту свою помощницу. А ты хочешь стать третьей? Третьей, она хмыкнула. Ведь это только постоянные дамы, а сколько одноразовых? И кто этот бабник на самом деле? Игрок или читер? Читер? Нет, мошенником он быть не может.