Закон и справедливость

— Да-а, — неопределенно произнес он, — надо преступления раскрывать, а мы межведомственными распрями занимаемся. Но ничего, этот вопрос я решу, сам решу. Так как быть с ОМОНом?

— Вышел на убийцу этого якута?

— Да, пора брать его. Он вооружен и снова лезть под пули уже не хочется.

— Будет тебе ОМОН, жди.

Медведев вернулся к себе в кабинет. Рассуждал, поглядев на Дроздова. Все-таки самому решать вопрос или подключить генеральского сынка? От него тоже должна какая-то польза быть.

— Следователь Суворова, у которой мы с тобой были, накатала нашему генералу телегу, что мы ничего не делаем. Не выполняем её отдельных поручений, не занимаемся раскрытием убийства, т.д. и т.п.

— Какие поручения? — возмутился Дроздов, — она ничего не поручала, а только наехала с необоснованными обвинениями.

— Ничего не поручала, — усмехнулся Медведев, — она там у себя нарисовала бумажки и наверняка зарегистрировала их. Мы всегда для следствия были и будем не только рабочими лошадками, но и козлами отпущения, когда у них чего-то не выходит — главное нужными поручениями обложиться, которые мы не выполнили и сорвали расследование. И если ты не видел этих поручений, то это не важно — они есть в деле с исходящим номером. Поэтому у них факты, а у нас оправдательные версии. Генерал уже Оболдиной звонил и требовал объяснений по факту нашей бездеятельности. Но некогда рассусоливать — я омоновцев вызвал, вечером убийцу якута возьмем, а потом нас накажут за эту самую бездеятельность. Следствию призы за умелое руководство. Привыкай, студент, к объективной жизни, а не институтским программам.

Медведев ушел, оставив ошарашенного Дроздова одного в кабинете. Он понимал, что тот немедленно позвонит папаше, чего и требовалось. Потому и оставил одного, чтобы генерал всё от сынка узнал и со следствием разобрался.

К пяти вечера прибыли омоновцы. Их командир отделения сразу направился к Медведеву.

— Здорово, Медведь, — произнес ввалившийся в кабинет здоровяк в камуфляже и бронежилете с каской.

— И тебе не болеть, Макар, — ответил оперативник, — присаживайся, времени у нас мало. — Он расстелил на столе карту. — Вот здесь сразу за городом есть заброшенный релейный завод, бывший завод, от которого остались только корпуса. Сегодня в девятнадцать часов туда подъедет Кирпич для переговоров с кавказцами, но никаких волосожопых там не будет.

Майор Макаров рассмеялся.

— Как ты их...

— Чего их жалеть, что они нам хорошего сделали?.. Проехали, не до них сейчас. Необходимо Кирпича живым взять, а там сейчас снег — целина. Понимаешь?

— Понимаешь, — хмыкнул Макар, — Кирпич без стрельбы не сдастся, понимает, что ему грозит вышка. Придется стрелять в ногу, а потом уже брать живым, если сам не застрелится.

— Нет, Макар, — возразил Медведев, — есть другой вариант. Сейчас на бывший релейный никто не ездит и дороги там проторенной нет. Но мы проедем, Кирпич посчитает, что кавказцы приехали раньше и насторожится. И черт с ним, мы подопрем его машинами, а пешком ему не уйти.

— Может застрелиться, — высказал предположение Макар.

— Не-е-е, эта сволочь не застрелится, станет ждать, что амнистия выйдет на пожизненном лет через надцать или еще что-нибудь случится.

— Кирпич... это же тот рецидивист, который в вас стрелял, Иван Сергеевич. А как же убийца якута-Гвоздя? — спросил недоуменно Дроздов, вмешиваясь в разговор старших.

Макаров посмотрел на него, потом на Медведева.

— Помощника дали на обучение, лейтенант Дроздов, — представил его Медведев, — студент короче, закончил вышку и считает себя дипломированным специалистом.

— Еще не понял, что ни хрена не умеет? — усмехнулся Макаров.

Медведев махнул рукой.

— Не отвлекайся, Макар. Давай силы распределим. В семь вечера уже темно будет, и твои бойцы на машине пусть ждут Кирпича только с габаритными огнями, а потом дальний свет врубят, когда увидят твою следующую машину. Кирпич немного ослепнет, а дальше как получится.

Дроздов, естественно, злился, но мысли вслух не высказывал. Помнил отца генерала, который наставлял его: "Капитан Медведев лучший сыщик области, но характер у него не сахар. Терпи, если хочешь научиться работать, в институте такому не научат. Он от бога опер и всегда прав оказывается. Не понимаю его иногда, но поддерживаю, делая умный вид, чтобы потом не выглядеть идиотом". И Дроздов терпел...

Обсудив детали захвата преступника до мелочей, полицейские не учли главного фактора — Кирпич "не ходил атакой на пулеметы" и вся его смелость улетела при виде подразделения спецназа. Он сдался сразу.

Находясь в наручниках в кабинете Медведева, Кирпич вел себя надменно.

— Ментяра поганый, — злобно произнес он, — сожалею, что не пристрелил тебя тогда, выжил все-таки, сука. Но я это исправлю — больше десятки мне все равно не дадут, и я это исправлю, кишки тебе точно выпущу.

Медведев смотрел на напускную вальяжность и наглость Кирпича. Заговорил спокойно, без эмоций, хотя внутри всё кипело и хотелось порвать этого гада собственными руками.

— Твоя умственная отсталость общеизвестна, Кирпич. Какой мне смысл брать тебя живым на десять лет? Ты ответишь, в том числе, и за убийство якута.

— Гвоздя не трогал и не знаю, — быстро возразил Кирпич.

— А кто говорил про Гвоздя — сам проговорился, Кирпич. Пожизненный срок ты получишь однозначно и никаких сделок со следствием или чистосердечных признаний не будет. Но ты всё сам про Гвоздя расскажешь следователю. Не расскажешь — я докажу. Но тогда сидеть ты петушком станешь. Слов на ветер не бросаю, ты меня знаешь. Иди, масляна головушка, думай.

Кирпич рассвирепел и бросился на капитана, но в наручниках ничего сделать не смог. Конвой увел его. Дроздов спросил сразу же:

— Иван Сергеевич, как вы догадались, что якута-Гвоздя Кирпич убил?

— Это элементарно, студент, — ответил Медведев, ничего более не поясняя.

* * *

Поздний зимний вечер. Большинство сотрудников разошлись по домам. Собирались домой и Медведев с Дроздовым, но позвонила Оболдина и приказала зайти.

Капитан не удивился, когда увидел у начальницы полковника Лаврова Константина Андреевича. Он поздоровался с ним за руку и присел напротив. Познакомились они давно. Лейтенант полиции Медведев и капитан юстиции Лавров часто вместе расследовали уголовные дела. Теперь последний дорос до начальника отдела по расследованию дел особой важности в Следственном комитете области.

— Опять на тебя жалуются, Медведев, — с улыбкой произнесла Оболдина, — ничего по убийству не делается.

И он понял, что она ничего еще не пояснила Лаврову, предоставляя сделать это ему самому. Капитан вздохнул тяжело и обратился к полковнику по-дружески:

— Костя, я совершенно не хочу тебя обидеть, но скажи мне честно — ты обыкновенного дурака включаешь или что?

От произнесенного Лавров просто обалдел и если бы не совместная работа раньше, то неизвестно чем эта фраза могла закончиться. Он посмотрел на начальника отдела полиции, которая элементарно улыбалась, не предпринимая никаких мер. Почувствовав некий подвох, полковник постарался сдержать себя в руках и только спросил:

— Поясни.

— А чего тут пояснять, Константин Андреевич, — уже более официально обратился к нему Медведев, — мы с лейтенантом Дроздовым, мом новым помощником, приходим к следователю Суворовой, чтобы познакомиться и наметить план совместных действий. Но она нас слышать и видеть не желает, обвиняя в подставе Дровосекина. Никаких отдельных поручений она нам не дает, но регистрирует их в канцелярии и сообщает об этом моему руководству. Нонсенс? Не знаю. Мы устанавливаем личность убитого, задерживаем убийцу, и он дает признательные показания по ряду преступлений. Но Суворова допрашивать убийцу, видимо, не желает и вместо этого сочинят пасквили. Преступника только что отправили в ИВС. Что у вас в следствии происходит, Костя? Заворот коридорных кабинетов до полного внутреннего обгаживания или наоборот диарея подленьких ситуаций?

Лавров ошеломленно произнес:

— Преступник задержан?! Может быть, Суворова не знала о задержании убийцы...

— Конечно, конечно, не знала, по-другому и быть не может, — усмехался с издевкой Медведев. — Все знали, а она не знала. Мне пришлось сообщать о задержании в вашу канцелярию, в дежурную часть, чтобы скрыть сей факт вы никак не смогли. Какой сюрприз вы приготовите нам завтра, господа следователи? Обвините в полном бездействии по раскрытию еще несовершенного убийства? Ирина Витальевна, — обратился он к своей начальнице, — поздно уже, разрешите нам с Дроздовым уйти?

— Конечно, Иван Сергеевич, идите и спасибо вам за раскрытие убийства в течение двух дней.

Оперативники ушли и уже на улице Дроздов спросил:

— Что происходит, Иван Сергеевич, почему следствие на нас взъелось?

— Взъелось... — усмехнулся Медведев, — следствие всегда считало нас ниже себя. Так было, есть и будет, чтобы там ни говорили начальнички. Но взъелось не следствие, а подлец Дровосекин ввел в заблуждение Суворову. Он наверняка уверил её в том, что уволен за не взятый с места преступления ботинок жертвы. Да, совершил оплошность, но не увольнять же за это из комитета, объяснял он. Про алмазы он, естественно, вообще умолчал. Дровосекин понимал, что ситуация прояснится со временем, но вначале она испортит отношения между ведомствами. О самой Суворовой он не думал — уволят: да и хрен с ней. Просто Дровосекин, улетая, сиркнул — вот и всё. До завтра, студент.

Студент, студент, мысленно ворчал Дроздов, какой я тебе студент? Хотя, наверное, студент. Преступник всегда оставляет следы, только многие их не видят или видят не все. Увидел же он голую ступню на фото и, размотав ситуацию, нашел ботинок с алмазами. Все видели фотографии, но никто не искал ботинка. И вопрос — знал ли об этом ботинке Дровосекин — еще не закрыт. Может быть, он бы приехал позже и забрал алмазы.

Медведев открывал дверь своим ключом. Тем, что дала ему утром Светлана, чтобы не звонил и не будил домочадцев. Полночь, а она не спала, поджидая его.

— Ты зря не спишь, Солнышко, с моей работой можно и до утра не дождаться. Но все равно спасибо.

— Я разогрею тебе свинину на косточке, — произнесла Светлана.

Медведев махнул рукой.

— Устал, как собака, сегодня задержали того, кто в меня стрелял. На его совести и убийства имеются.

— Опасная у тебя работа, Ванечка, но кто-то и её должен делать. Но я тебя понимаю, у самой иногда дежурства незапланированные бывают, вызывают на операции среди ночи или в выходные дни. А кушать все равно надо, идем.

Медведев покушал и лег в кровать. Больше, чем на один раз, его не хватило с усталости. Утром он с огорчением понял, что проспал. Светлана и Анастасия Петровна не разбудили его. Халат, тапочки и прочее он так и не принес из дома. Пришлось одеваться в единственную одежду в этом доме, а потом уже завтракать. Марья Ивановна встала в дверях и заявила, что он не пройдет, пока не поест. Пришлось смириться, не воевать же с пожилой женщиной, получившей приказ. Интересно, от кого она получила указание? От Светы или её мамы? Заботятся — это хорошо! Или нет?

На службе он усадил Дроздова за написание отчетов, а сам поехал по магазинам. Мало ли как судьба сложится и быть зависимым от кого-то не хотелось вовсе. Поэтому решил не брать из родительского дома ничего, чтобы мог вернуться в любое время. Пришлось закупать много всего, от носков до костюма. С верхней одеждой возникли проблемы выбора. Хотелось одного, имелось всякое, продавцы советовали своё. Он позвонил Светлане.

— Привет, Солнышко, у тебя как со временем?

— Обход сделала, плановых операций на сегодня нет, — ответила она, — есть какие-то предложения?

— Я в магазине завис с выбором одежды. Поможешь? Это недалеко от твоей работы.

Он назвал магазин, и Светлана появилась там через двадцать минут.

— Я на сегодня отпросилась совсем, а ты?

Он задумался. Никогда не отпрашивался и не прогуливал. Но сегодня на службу идти не хотелось. Он позвонил.

— Студент, я на оперативных мероприятиях и попусту мне не звони. Буду завтра, до связи. — Медведев отключил телефон и произнес с улыбкой: — Я тоже отпросился.

— Студент — это кто?

— Это мой помощник, генеральский сынок, которого папаша пристроил для обучения.

Одежду выбрали и целую кучу уложили в салон небольшой "японки".

— Ты не хотел бы, Ванечка, купить себе другую машину? — осторожно спросила Светлана.

— Служебную мне не дают, а более лучшую использовать на работе не хочется. Это только в кино опера ездят на крутых тачках и пьют водку постоянно. К пьянству не склонен, машина меня устраивает, но можно приобрести общую для совместных поездок или тебе одной, например.

Светлана обняла его, не стесняясь прохожих.

— Ты знаешь, Ванечка, моя мама всю жизнь работала и сейчас работает. Я у родителей получилась случайно и пришлось воспитать. Но я только кандидат наук, доцент в мамином НИИ и мне предстоит большая карьера. И я поняла одно — стану академиком, как мама, или выйду за тебя замуж. Я шла по научной стезе, не видя препон, но тут появился ты. Мама не пытается склонить меня на какую-либо сторону, спасибо ей. А я должна сделать выбор. Или ты, или наука. Вы настолько большие, что симбиоза не получится, должен остаться один.

— Тема не для мимолетного разговора, — произнес Иван, усаживая Светлану в машину, — а папа твой где?

— Папа, — она улыбнулась, — папа такой же трудоголик, как и мама. Только у него административная стезя, хотя он и доктор наук. Они с мамой не в разводе, но по году не видятся, занимаясь своими делами. Папа в Москве, а мы здесь, но мамин НИИ ведущий в нейрохирургии страны. Не только страны, но и мира в целом.

— Да, я слышал об академике Солнцевой, только не знал, что это твоя мама. Она меня оперировала?

— Она, а я помогала.

— Конечно... получить пулю в лобешник и остаться жить... У меня там потом ничего не свихнется, а то женюсь и попаду в дурку?

— А ты женишься? — мгновенно отреагировала Светлана.

— Не знаю, это вместе обсудим, но мне хочется, — честно ответил Иван.

В доме Марья Ивановна непременно доложила Светлане:

— Ваш кавалер проснулся в десять и решил сбежать. Пришлось вставать грудью в дверном проеме, не отпустила, пока не поел. Кушать будете?

— Я бы через часок или два, а ты? — спросил Иван Светлану.

— Хорошо, тетя Маша, обед в четырнадцать и позвони маме — может быть, она тоже подъедет. Мы пока вещички разберем в спальне.

Верхнюю одежду сразу повесили в коридорные шкафы, а все остальное унесли в спальню.

— Вечером развесим, — бросил Иван, снимая с подруги платье и всё остальное.

После секса, развалясь на кровати, Иван размышлял. Светлана ему нравилась и его тянуло к ней, душа стремилась. Можно ли назвать это любовью — Иван не знал. По крайней мере она лучшая из всех его бывших. Бывших... слово не совсем подходящее для данного случая. А почему бы и нет? Ведь у него бывали случаи, когда бывшие были лучше настоящих. Может, это и есть любовь, когда тянет к женщине. Не только физически, но и душой.