Выбор Гермионы
(Гарри Поттер и свиток Хокаге — 2.5)
У меня есть дом, только нет ключей,
У меня есть солнце, но оно среди туч,
Есть голова, только нет плечей,
Но я вижу, как тучи режет солнечный луч.
У меня есть слово, но в нём нет букв,
У меня есть лес, но нет топоров,
У меня есть время, но нет сил ждать
И есть ещё ночь, но в ней нет снов.
И есть ещё белые, белые дни,
Белые горы и белый лёд,
Но всё, что мне нужно, это несколько слов
И место для шага вперёд.
У меня река, только нет моста,
У меня есть мыши, но нет кота,
У меня есть парус, но ветра нет
И есть ещё краски, но нет холста.
У меня на кухне из крана вода,
У меня есть рана, но нет бинта,
У меня есть братья, но нет родных
И есть рука, и она пуста.
И есть ещё белые, белые дни,
Белые горы и белый лёд,
Но всё, что мне нужно, это несколько слов
И место для шага вперёд.
Кино, "Место для шага вперед"
Небольшое предисловие
Эта часть — продолжение НЕ "Дороги Гермионы", а "Дела Гермионы". Развилка событий — финал Турнира Трех Волшебников, сцена из 29-й главы, где герой увидел своих родителей и отметил, что они ведут себя подозрительно. Разница в том, что в этой версии событий — ГГ сразу поднял тревогу и заставил Волдеморта раскрыться раньше времени. Не слишком детальное, но все же описание этого будет в одной из первых глав.
Пишется по просьбам читателей, точнее говоря, читателей — активных комментаторов, оказавших немалую помощь. В серию не входит — поэтому индекс дробный. Вернее всего будет рассматривать сей текст, как некий вбоквел о том, как могла бы сложиться судьба ГГ, сделай он выбор и останься в Поттериане.
Отдельная благодарность камрадам Арийскому Гомофобу, Десмонду, Читающему и Wave— за помощь и советы.
Часть 1
Глава 1
26 мая 1995 года, Браунстоун, Великобритания
Странно и противоречиво устроен человек.
При взгляде на мертвых родителей Гермионы, лежащих в гробах, меня охватывает жалость и сожаление, что так толком и не узнал их. Ограничивал контакт, старался не привязываться, а теперь лишь грусть и тоска, такая, что хоть волком вой. Теперь, когда слишком поздно, теперь, кажется, что мы могли бы... неважно, впрочем, раз уж они мертвы.
Можно, конечно, цинично усмехнуться и сказать, что так выгоднее и удобнее, но что-то не хочется.
События финала Турнира как будто вытряхнули из раковины, в которой безуспешно пытался скрыться от мира. Вытряхнули, бросили обнаженного под секущий град, заставляющий не тело, но душу и совесть истекать кровью. Вялые попытки оправдаться перед самим собой, что Волдеморт все равно убил бы их, даже не найдя билетов на Турнир, слишком смахивают на самообман.
Зачем лукавить? Их смерть — целиком и полностью моя вина.
Безумное поведение, безумные устремления, безумные поступки и решения, и что в итоге? Сомнительная репутация, откушенная нога и выигранный Турнир? Ценой скольких жизней? Ценой чего? Что такого совершено хорошего, что перевесило бы? Прикрыл Гарри пару раз? Так он и без того выжил бы и победил. Сообщил Дамблдору обрывки сведений о каноне? В исходной истории победили и без этой сомнительной информации. Собрал кружок школьников вокруг себя?
О да, величайшее достижение всех времен и народов!
Сколько еще людей, близких мне людей, погибнет, пока буду рваться к Цели? Сколько раз еще Судьбе надо будет ткнуть меня носом, повозить, размазать лицом о последствия поступков, чтобы дошло как до того жирафа? Ведь люди гибли и раньше, но я лишь цинично пожимал плечами — ведь это были неблизкие мне люди, не так ли? И тут же лицо вспыхивает стыдом раскаяния: Люпин!
Теперь вот родители, и там, в Дурмштранге, Сириус Блэк.
Да ёбаный насос, даже Снейп, оставшийся мертвым там, в Дурмштранге, не заслуживал этого! В оригинале Турнир проходил в Хогвартсе, что могло изменить события? Только мои поступки. И значит все погибшие — на моей совести.
Со скрипом и скрежетом, с наслаждением, достойным истинного мазохиста и гнилого интеллигента, вонзаю кинжал воспоминаний в душу, проворачиваю в ране, как будто пытаюсь этой болью искупить все содеянное.
Глупо. Наивно. Больно.
И совершенно бесполезно — ведь мертвых не вернуть.
Что можно сделать для искупления вины?
Что мне теперь делать?
Я стремился к Цели, и это было правильно, в тот момент, когда все начиналось. На волоске от безумия мозг или инстинкты, или еще что, но они приняли правильное решение, подсунули мне Цель, не дали сойти с ума. Стремился к Цели и пережигал в себе безумие, медленно, шажок за шажком отодвигался от пропасти, в которую едва не упал.
Но делал это слишком медленно.
Боялся раскрыть глаза и принять реальность? Казалось, что все вокруг сон, который однажды закончится? И самое обидное — невидимый кинжал проворачивается в ране, наматывая на себя кишки, и боль эта ужасна и приятна одновременно своим стремлением к искуплению — ни на шаг ближе к Цели так и не стал. Учеба в Хогвартсе? Масса народу училась там, и никто так и не открыл порталы в другие миры. Углубленное изучение предметов? Следование планам Дамблдора, каковые, разумеется, нацелены на этот мир. И не только на победу над Волдемортом, дальше, выше и глубже, хоть дедушка и не рассказывал деталей.
Я думал, что иду к Цели, попутно помогая окружающим, а что на самом деле?
Просто рушил все вокруг, и не страдал по этому поводу — все же временно, не стоит привязываться! Вот и не привязывался, порхал, хихикал и думал, что могуч, силен и независим.
Безумец. Псих с манией величия.
Когда человек говорит "какой же я был дурак!" как бы подразумевается, что теперь-то он не дурак, а очень даже умный. Но так ли это? Признавая себя безумцем, перестаю ли им быть? Осознание безумия в поступках в одной области не дает индульгенции на совершение дерьма в другой, не так ли? Но ведь так и будет! Хочется вонзить пальцы в голову, пробить череп и вытащить, выцарапать, выгрызть оттуда безумные, болезненные своей правдивостью мысли о том, что безумие будет продолжаться.
Сколько еще человек погибнет в результате?
Покончить с собой? Это надо было делать еще в первый день в поезде, вот тогда игра бы стоила свеч, а сейчас, что толку? Моя смерть не вернет родителей, не вернет всех погибших... но возможно предотвратит новые смерти? Или нет? Сюда бы Трелони с пророчествами, но кто сказал, что будущее предопределено? Ведь оно было другим, но потом пришел я и все испортил своими поступками.
Так что нечего думать о суициде, надо остаться и все исправить.
Цель? Отбросить Цель? Или признать, что это была уловка, успешная уловка, но все же самообман по сути, призванный смягчить безумие? Признать реальность, что я в другом мире и никуда из него не денусь? Ведь даже удайся мой побег, что дальше? Примчался бы в теле Гермионы к жене?
Да хотя бы!
Узнать, что они живы, что с ними все в порядке.
Но жив ли я, живо ли мое тело в родном мире? Или его задавило, а душа — или что переселилось? — отправилась порхать в дальние дали?
К чему мне все эти вопросы, на которые нет, и не может быть ответов?
Или это просто трусость и попытка уйти от ответа, от необходимости принятия реальности? Оттянуть момент признания очередной жестокой правды: я в этом мире и в этом теле, в нем мне жить дальше, и жить нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Чтобы не было мучительно стыдно за тех, кто сейчас лежит в гробах, и уже ничего не скажет, не подбодрит, не улыбнется мне, просто радуясь за достижения своего ребенка.
Можно ли будет назвать такую жизнь достойной и искупающей?
Четыре года борьбы с собой сделали свое дело, и можно признавать мысленно невозможность вернуться домой, не боясь немедленно сойти с ума. Легче от этого, конечно, не становится, и если бы количество боли могло менять реальность, то все были бы живы, а Земля превратилась бы в райский сад.
Но что толку мечтать о несбыточном?
Принять реальность, принять, не пытаться убежать, заслониться, спрятаться. Принять совершённое в безумии и постараться не допустить такого впредь. Смогу ли стать нормальным, смогу ли искупить вину? Смогу ли я вообще хоть что-то? Ведь если вдуматься, то мне был дан шанс прожить новую жизнь, и что я с этим шансом сделал?
Ставить ли себе новую Цель?
Что теперь делать?
Стоит ли размышлять о таком рядом с мертвыми родителями? Или именно здесь и размышлять, глядя на наглядные последствия своих поступков? Чтобы не просто отстраненные теоретизирования, а на практике — гляди! Вдыхай! Ощути, что ты наделал! Чтобы за шкирку, и как нашкодившего котенка носом в собственное дерьмо — на! Получи! Не делай так больше!
А что делай?
Понятно, план Дамблдора, победа над Волдемортом — о, теперь у меня к нему личный, очень личный, интимный счет! — и что дальше? Нет, не так. Что помимо плана Дамблдора, ведь им жизнь не исчерпывается? К чему стремиться? Не наделать новых ошибок — это лишь одна сторона монеты, вторая — должна быть созиданием, но созиданием чего? Построить дом, вырастить сына и посадить дерево?
Достойные цели, но искупят ли они то, что сделано?
Мне дана магия, мне дано больше, чем в прошлой жизни, значит и спрос с меня больше. Никто не любит ответственности, никто не любит обязанностей, но кто-то же должен, почему не я?
И в результате решений погубить еще людей?
Совесть не шепчет, нет, она кричит, обвиняет, бьет кувалдой по голове, и мне остается только сгорать от стыда, стиснув зубы, чтобы не застонать от собственной глупости. Решать он вздумал, и брать ответственность! Взял уже пару раз — мало трупов? Будут еще!
Но что же делать? Забиться в угол и сидеть там?
Тогда уж проще покончить с собой, точно ничего не совершу. Но решено же, что это не вариант? Натворил дерьма — изволь убрать за собой! Убрать с умом, а не так, чтобы этого дерьма стало еще больше! Решил он! Безумец!
Нет, этот вопрос нужно обдумать всерьез.
Не на бегу, не на скаку, не впопыхах, не в приступе раскаяния.
Забиться в угол и обдумать, обдумать так, чтобы голова трещала, и мысли выплескивались из ушей, чтобы уж точно не натворить новых дел, страшных и кровавых. Не сотворить новой мясорубки финала Турнира, не знаю уж, сколько там осталось мертвых, но все они — на моей совести. И финал мирового чемпионата по квиддичу? Ведь не было на оригинальном Турнире никаких упоминаний о целой куче мертвых или просто не помню уже?
Пускай не полностью, но моя вина в том есть.
Нет, не полностью! Не знаю событий третьего года, не знаю, что изменилось в результате моих действий, но могли ли события в Хогвартсе изменить все настолько? Нет, нет, стоп, предлагали же отменить финал, но Министерство уперлось, да, Министерство, так что моя вина тут не абсолютная.
Выдохнуть облегченно.
Совесть, поворчав, отступает, чтобы тут же вонзить когти по новой.
Надо остановиться.
Надо обдумать.
Надо принять новое и понять старое.
Надо прекратить поедать собственный мозг.
Надо отвлечься, чтобы не сотворить новой глупости, новой мерзости.
Надо вырваться из порочного круга мыслей.
Надо чем-то заняться.
К несчастью, мне не нужно ничего делать — распорядитель похорон занимается всем. К несчастью, бездействие оставляет слишком много времени на раздумья, сводящие с ума. Можно поорать, расцарапывая лицо и выдергивая волосы, но здесь так не принято. Каменные лица, сдерживание эмоций, скупые слова, тех, кто сейчас прощается с родителями.
Людей много, лица некоторых знакомы — соседи по улице и "коттеджному поселку" Браунстоун.
Затем, насколько понимаю, тела кремируют, и прах развеют по ветру, в полном соответствии с завещанием. Что дальше? Хрен его знает. Возможно, что и не стоило мчаться сюда сразу из Хогвартса, куда мы вернулись с Турнира, но с другой стороны, а как еще? Слишком долго торчали в Дурмштранге, будь он неладен! Спаслись в финале все втроем и чудом от Темного Лорда, вот и ударило в голову, что родители тоже спаслись. Ага, изъял Темный Лорд у них по волоску для Оборотного Зелья и не стал трогать, отпустил с миром!
Шум в голове и проблемы с координацией мыслей после атаки Волдеморта — лишь жалкое оправдание.
Дурак! Идиот! Кретин!
Как был дебилом, так им и остался, разве что теперь,... а что теперь?
Теперь нужно остановиться и дожить до конца церемонии.
Все эти люди, которым были дороги или небезразличны мои родители, поедут куда-то на предоплаченный банкет, и это хорошо. Пойду домой и там поору, потом напьюсь,... а нет, нельзя, но, блядь, как же сейчас хочется напиться! Вусмерть, в сопли, до беспамятства, чтобы вышибло все из головы напрочь!
Нет. Стоп. Спокойствие.
Поорать. Поплакать. Побиться головой об стену.
Не напиваться.
Излить горе, пережить, прийти в себя и обдумать все. Бежать в магический мир, чтобы не видеть того, что натворил, но как тогда быть с домом? За могилками не надо ухаживать, ладно, но дом? Погубил родителей и предал их память тут же? С другой стороны — как жить здесь, в доме родителей, где все будет напоминать о содеянном? И без того истекаю душевной кровью, что же будет дома? Царапины не заживут и превратятся в язвы, в гноящиеся раны, которые навсегда останутся со мной?
Это ли не путь к новому безумию?
Здесь и сейчас вокруг ритуальное здание, как оно — колумбарий? Нет, крематорий. Нет, крематорий — это там, где сжигают, а тут все вместе в здании, комплексно. Прощание и сожжение, к счастью, без церковных обрядов. В фильмах все это выглядит красиво: "И когда пойду я долиной смертной тени, то не убоюсь я зла, ибо пастырем моим будешь ты, Господь", но в жизни? В жизни все тяжелее, да и не страдал никогда особой религиозностью.
Как выяснилось, родители Гермионы тоже.
Мне что-то говорят, наверное, слова поддержки или одобрения, или рассказывают, какие чудесные были у меня родители. Слова не доходят до разума, не воспринимаются, слишком силен удар, слишком мощно терзает боль, и, кажется, что в ушах гулко, обвиняюще стучат барабаны.
Машинально киваю в ответ на реплики, не слыша их.
К счастью, церемония уже подходит к концу.
К счастью, людям не нужны мои ответы.
К счастью, хотя бы успел на похороны.
Люди расходятся, и меня потихоньку отпускает. Пепел развеют и без меня, надо лишь дождаться, пока все разойдутся и потом побрести домой не спеша.
— Мисс Грейнджер? — подходит мужчина средних лет, в костюме. — Примите мои соболезнования. Меня зовут Энтони Кларк, и пускай я общался с вашими родителями всегда два раза, но они показались мне в высшей степени достойными людьми.
