Сегодня прозвучала весьма такая... интересная речь. Не скажу, что знаковая, но местами до того пахнуло Темным Лордом, что впору было подбегать к окнам и смотреть, не висит ли в небе метка? О том, что события, предшествовавшие Статуту, трагичны и надо не допустить их повторения, что надо раз и навсегда взять власть в свои руки и не давать больше магглам никаких шансов. Что хватит уступать, пора объединиться и, раз уж собрались на конференцию, принять решение о расширении Статута. Не отмене, но взятии власти, взятии под контроль всех глав государств магглов, применении массовых обливиэйтов, повороте пропаганды в нужную сторону, концентрации магов на отдельных территориях, укрытых Фиделиусами и так далее. В общем, перевод магов в разряд этаких невидимых, буквально невидимых, благодаря Фиделиусу и его аналогам, владык мира, с получением дани с мира магглов. Высасывании оттуда, из мира людей, самого ценного, всех, кто против магов, перебить руками магглов же, благо есть Империус и благо магглы любят уничтожать друг друга, наборе преданных рабов, хотя и не так буквально — тех, кто восхищается магами, на роль подчиненных и слуг, особенно девок красивых, с авансом на возвышение. Ну и повышение численности магов, понятно какими способами, плюс эти новорожденные маги будут как бы обычными гражданами, а те, кто сейчас — аристократией, с пожизненными правами, ну и соответственно, дальше по закону сохранения материи. Если в одном месте чего убыло, то в другом непременно прибыло — высосать мир магглов досуха, дать им разрушить самих себя, и на обломках построить свой новый мир, где маги будут владыками, численность будет невелика, и все будут покорно служить и так далее. Тоже своего рода отмена Статута, но, думаю, таких союзников дедушка Альбус самолично сжег бы в адском пламени, если бы мог.

Как в таких условиях расслабляться — решительно непонятно!

— Но иначе ты сгоришь, — ласково укоряет Луна.

А иначе вы сгорите, хочется мне проворчать в ответ, но в этот момент Луна подходит сзади и откровенно засовывает руки под мою одежду, начинает ласкать и гладить плечи, шею, грудь, спину. И каждое прикосновение отдается чем-то, воспламеняет, будоражит и без того воспаленное сознание. Образы врагов и ожидающей повсюду опасности не то, чтобы бледнеют, они трансформируются, концентрируются в этих руках и возбуждают, несмотря на опасность.

— Инкарнцеро, — шепчет Луна в ухо, и веревки прихватывают меня к стулу.

Рука не дотянулась до палочки буквально чуть-чуть, но кто мог ожидать такого удара в спину?

— Ты моя пленница, — продолжает шептать Луна, — ты в полной моей власти, смирись с этим.

— Не знаю, кто тебя научил этому, — хриплю в ответ, — но ты еще узнаешь силу моей постоянной бдительности, когда я освобожусь!

И это возбуждает, возможно, надо было чаще выбегать в ночные вылазки, громить и крушить врагов Дамблдора, а также насиловать красивых пленниц, не копить в себе, потому что сейчас у меня натурально сносит крышу и глаза застилает возбуждением пополам с жаждой крови.

Чай!

— Ах ты ж!

Превратиться в выдру, выскользнуть, обратно, уклониться, атаковать, Луна ставит щит, подсечка, выбить палочку и тут же вскинуть свою!

— Инкарнцеро!

Теперь Луну привязывает к стулу.

— Ну, все, теперь ты мне все расскажешь, во всем сознаешься, — делаю шаг к ней.

Сознание продолжает туманить, и я рву на себе одежду, рву одежду на Луне, веревки мешают, убираю их и снова связываю Луну, содрав с нее одежду и повалив на пол, не давая убежать. Все это, по правде говоря, больше напоминает какое-то изнасилование, но Луна постоянно борется в ответ, в чем-то признается, и нет сил остановиться, "пытки" продолжаются, и Луна кричит, кусается, лягается, и я кусаю и лягаю ее в ответ, в ней сейчас персонифицируются, сливаются образы врагов и тех, кого я когда-либо хотел и желал. Хорошо, что стены в комнатах толстые и ничего не слышно, иначе сюда бы давно сбежалась вся гостиница! Луне удается вырваться, и мы боремся, деремся голыми руками и ногами, голыми телами, забыв о магии, роняя столы и стулья, ломая что-то мелкое, но мне все же удается взять верх и прижать Луну к дивану, и она внезапно останавливается, уже не пытается вырваться.

— Ты победила, я в полной твоей власти, — с трудом ухмыляется она разбитыми и покусанными губами, и высовывает нежный язычок, облизывает их.

Встаю, горделиво уперев руки в бедра, и Луна сползает с дивана, пристраивается удобнее, чтобы высказать свою верность, а я ощущаю, как дрожат мои ноги и упираю их в диван, чтобы не упасть. Но насладиться плодами борьбы нам не удается, что-то воет, в голове вспыхивает сигнал опасности, и я разворачиваюсь, чтобы отразить атаку, но путаюсь в Луне, застрявшей между ног, не успеваю дотянуться до палочки, отлетевшей к стене в ходе драки. Только и успеваю заметить несколько фигур и услышать возглас.

— Ступефай!

Глава 16

1 января 1997 года, где-то

В сознание меня приводит резкая боль в левой ноге. Тело как ватное, все плывет и качается, и мысли плывут и качаются, и в то же время нога дергается, сама по себе, словно ожила или в нее вселился злой дух. Странно, полгода прошло, никаких последствий ни разу не было, Помфри все нахвалиться не могла, а тут... может меня кто-то иголкой тыкает?

С трудом приподнимаюсь, все болит, словно пробежал марафон, а потом упал лицом в землю и долго катился вниз по склону. Странно, не должно быть такого после Ступефая... Ступефая!!! Резко сажусь, и голова плывет, в глазах темнеет и нихрена, нихрена ни видно. Камень холодит задницу и ноги, и понимаю, что, во-первых одежду мне точно не вернули, а во-вторых это не у меня темнеет в глазах, а просто света нет.

Выдыхаю, и пытаюсь прийти в себя, сосредоточиться.

— Люмос!

Шарик света вспыхивает и тут же взрывается, озаряет и ослепляет. Голая Луна в ногах, то ли массирует, то ли и вправду колет иголкой, Джинни в одном дезабилье, какой-то ночной сорочке с рюшечками, и Гарри Поттер, тоже в одних труселях, старательно зажмуривается и даже вскидывает руку. Стен не видно, лишь потолок слегка мелькает, наплывы не особо тщательно обработанного камня. Подземная темница, без окон, без дверей?

— Гермиона, ты это, — в голосе Гарри слышна усталость и смущение, — предупреждай в следующий раз, я хоть отвернусь.

— Нашел время стыдиться, — ворчу в ответ.

Меня тошнит, и голова плывет, странно. Накачали зельями, чтобы не магичил? Или просто последствия всего случившегося? Зелья, не дающие магичить... гм, не слышал о таких... но концентрация и сосредоточенность явно сбиты, что-то из медицинских зелий, расслабляющих тело и разум?

— Нас чем-то опоили?

Следует хор ответов, вразнобой, но смысл один и тот же, все пришли в себя уже здесь, в темноте, посреди камня. Дверь есть, в нее стучали, ничего не произошло. Пытались колдовать, но без палочек и зрения практически ничего не вышло.

— Луна, ты что-то видишь своим особым зрением? — мне уже легче, но все равно, словно...

Ах да, Луна! Точно! Она налила мне какой-то херни в чай и взяла в плен, мы долго дрались, но я все равно победил, вот только воспользоваться своим правом победителя не успел — ворвались и оглушили. Гм, жаль, жаль, остановились на весьма интересном месте... иначе хрен бы с два меня захватили врасплох, с буквально спущенными штанами!

— Мы в сердце Гор, тут нет живого, один камень, — грустно отвечает Луна.

— Никто не приходил, ничего не говорил, — добавляет Гарри с напряжением в голосе.

Ага, неизвестность пугает, плюс тьма, отсутствие палочек, ну и три голые девицы рядом напряжения добавляют, даже если он их не видит. Ну и, конечно же, не мешало бы облегчиться, только не видно куда.

— Ага, вот значит как, — так, тело вроде расходится, голова помаленьку проясняется.

Встаю, дабы не сидеть гордым лебедем голой жопой на холодном.

— Туалета здесь, разумеется, нет, — принюхиваюсь, вроде никто в углу пока не гадил. — Надо полагать, никто не утаил запасной палочки в укромных местах?

— Обязательно поднимать такие темы? — резковато спрашивает Джинни.

— Это еще что, я сейчас твою ночнушку подниму и сниму с тебя!

— Эт-то еще зачем? — слышен шорох, кажется, Джинни отодвигается в сторону и прижимает ткань к себе.

— Ну как же, мы тут застряли, похоже, навсегда, надо устроить напоследок оргию!

Стук, удар, шлеп босых ног по полу, что-то проносится мимо. Зажечь свет еще раз? Нет, пока подождет. По-хорошему надо аппарировать прочь, но с таким сосредоточением — верный путь порубать самого себя на куски.

— Не слышу радостных возгласов Гарри, — ага, вот и дверь.

— С чего бы это мне радостно кричать? — осторожно интересуется Гарри.

— Разве это не является одной из самых любимых мальчишеских фантазий, когда ты один, а девушек трое, да еще и они охотно ублажают друг друга?

Меня несет, да, но епт, мне и самому страшно! Пусть лучше возмущаются моей пошлостью, чем боятся, это раз, и если фокус с увеличением ночнушки не пройдет, то нам все равно придется зажигать свет и пытаться выбраться, то есть глазеть друг на друга, ну и в туалет ходить, и вообще не факт, что мы отсюда выберемся быстро, так что лучше сразу поднять тему, чтобы быстрее перегорела, это два.

Пауза. Дверь-то непростая, какие-то узоры под руками, но где же замочная скважина?

— Тут больше подошел бы Невилл, — сдавленно говорит Гарри.

Странно, стоило бы ожидать скорее возмущенных воплей Джинни, что она не такая и не отдаст одежду. Так, вдох-выдох, вдох-выдох, сосредоточиться, анимагия и перекидывания — привычное занятие, но в то же время, требующее по факту не меньшей концентрации, чем аппарация. Перекинусь — можно будет обнюхаться, и найти дырку, если она тут есть, и аппарировать, когда превращусь обратно.

Успокоиться. Собраться. Какой-то странный звук

— В смысле, у него же сестры Патил, он привычнее к таким делам! — восклицает Гарри, словно оправдывается, и странный звук повторяется.

О да, и к вопросу о фантазиях — я бы на месте Невилла охотно бы оказался! Сестры Патил и Луна между ними, для контраста... живительное возбуждение горячит кровь, и та быстрее бежит по жилам. Неужели чаёк Луны еще не вышел, не выветрился?

— И Гермиона ему нравилась, — уже совсем тихо заканчивает Гарри.

Перекидываюсь, и чувства обостряются. Ага, Джинни рядом с Гарри, вот значит что за странные звуки, то ли щипала его, то ли шипела — ревновала, в общем. Так, воздухом тянет только из-под двери, но совсем чуть-чуть, этак мы задохнемся, либо тут в камере еще какие хитрые магические штуки встроены. Слышны шаги, и звук приближается, ага, про нас все же вспомнили! Или не про нас, но живые тут есть, есть.

Перекидываюсь обратно и сосредотачиваюсь.

Обратно в здание конференции не прыгнешь, защита, но есть же там, рядом места, в селении? Картинка яркая, но не идет. Ледник? Мимо. Лазурный Берег, Париж, другие места, в которых бывал во Франции — должен доставать аппарацией, но нет, фокус не проходит. Либо без палочки дальности не хватает, либо, что гораздо вероятнее, тут стоит антиаппарационный щит, в целях предотвращения нашего побега.

Но откуда... ах, ну да, Турнир Трех Волшебников, будь он неладен!

Знают ли они о моей анимагии? Регистрация есть, время подготовиться было, да и окружение Дамблдора наверняка разрабатывалось по полной. Не говоря уже о моем постоянном присутствии за спиной Гарри. Эх! Хотя бы ожерелье оставили, но ничего в следующий раз буду умнее, сразу устрою в промежности пространственный карман, чтобы, как в анекдоте, можно было трактор потерять. Мозг ехидно подсказывает, что еще можно в попе, можно даже не в своей, гирлянду шариков таскать, а потом доставать их жестом фокусника и спасать всех, под радостные стоны ассистентки.

Тьфу!

— Ладно, вы хотели гостей, сейчас будут, — сообщаю в пространство, прислушиваясь.

Эхо эха шагов уже слышно и так, так что будем думать это к нам. Не затем же нам сохранили жизнь, чтобы мы голодали и морозили попы? Даже если на теле нет одежды, а в руках палочки, то мы все равно способны на многое, да-да, мы, не только я учился у Грюма.

— Эмм, я могу попробовать оторвать кусочек ткани, — сообщает неуверенно Джинни откуда-то со спины.

— Поздно пить боржоми, когда почки отвалились, — усмехаюсь в ответ. — Луна, спрячься за Джинни.

— Зачем? Я лучше спрячусь за тебя!

И вправду, не проходит и двух секунд, как она прижимается сзади, не слишком теплая, но родная и голая. Сразу вспыхивают сцены до плена, тело снова ноет, и боевой задор пополам с яростью и возбуждением рвется наружу. Равно как и паранойя.

— Не думай, что я забыла про чай, — говорю уголком рта, чтобы Гарри и Джинни не слышали.

— А что с ним не так? — вполне искренне удивляется Луна. — Мне его дал директор Дамблдор, и посоветовал побороться с тобой, чтобы ты...

Но я уже не слушаю. Снова багровая ярость ревет и встает столбом, пронзающим небеса. Дамблдор! Дамблдор! Руки сжимаются, словно уже дергая дедушку за бороду, а изо рта лезет рык пополам с матюгами. Ух, насру я ему в тапки, когда мы отсюда выберемся! В этот момент нет никаких сомнений, неуверенности, мыслей о том, что еще надо выбраться, нет — мысленно уже снес все преграды, горы, всех вколотил в землю по уши и примчался к Дамблдору, вбил и его в камень на три метра вместе со всей этой блядской конференцией!

— Видать, не сильно помогло, придется тебя, как следует наказать, — вырывается рык.

Джинни что-то шипит, а Луна не успевает ответить. С громким и протяжным скрипом, медленно, натужно, дверь открывается вовнутрь и нас слепит светом факелов. Не будь я так взъярен, можно было бы заранее предвидеть этот момент, но все мысли были только о голой Луне за спиной!

— Очень умный ход, — доносится скрипучий голос, — но, к счастью, меня не возбуждают человеческие самки, поэтому мы сможем поговорить спокойно.

Звук идет словно бы снизу, отчаянно пытаюсь проморгаться и понять, что происходит.

— Я же говорила, что во всем виноваты гоблины, — невесомо шепчет Луна в ухо.

Знаете, в этот момент я готов ей поверить. Гоблин стоит невозмутимо, сложив руки за спиной, почти касаясь ими сопровождающих его трех магов. Вот тех как раз вполне возбуждают человеческие самки, судя по лицам. Молодые еще, примерно двадцать с копейками, один держит в правой руке фонарь, двое других наставили палочки, у всех троих топорщатся толстые мантии, показывая, что на боку висит оружие. Хм, в курсе ли они особенностей отношения гоблинов к своим вещам, ведь у троицы явно оружие работы гоблинов? Нет, на этом их не поссорить, наемники или идейные, но они сопровождают этого гоблина, а не наоборот.

Швейцария!

Мне хочется застонать и сесть на пол, сжаться в комок, укрыв голову руками. Ведь я же читал, читал об этом у Корника, деньги, горы, гоблины, золото, банкиры, но даже не екнуло ничего и нигде. Самое большое поселение гоблинов в Швейцарии, здесь их сердце, оплот, центр гоблинского мира, если можно так сказать. Казалось, что гоблины забьются под лавку, и не будут отсвечивать, а ведь им выгоден Статут, как ни крути! Да, власть у магов, да гоблинам не дают палочки, и много таких да, но что, если гоблины сделали ставку на терпеливое выжидание вместо войн? Воевать они уже пробовали, и вышло не очень, так что пошли другим путем.