Зверь лютый. Книга 16. Не-Русь

Зверь лютый

Книга 16. "Не-Русь"

Часть 61. "Прощай, радость, жизнь моя. Знать, уходишь без меня. Знать, один должон остаться..."

Глава 332

Нашу "рязаночку" поставили довольно далеко места боя. Пришлось тащить туда Лазаря.

Бой — Бряхимовский. Место — Дятловы горы на Окской Стрелке. Событие — великая победа русских ратей над булгарским воинством.

Уточняю: волжских булгар в их "булгарском воинстве" — десятая-двадцатая часть. Остальное — лесовики, племенные ополчения различных лингвистических семейств.

"И одолели воины православные — магометан безбожных".

Факеншит! Уелбантуриваю по слогам: магометане — не безбожные! Они — алахнутые. Или правильнее — мухамедованные? Не-не! Не в смысле "для мух мёдом...", а просто по правилам словообразования.

Но таких — мало. Остальные — веруют во всё, что ни попадя. Включая дубовую елду на шее.

Пейзаж... соответствует понятию "мы — победили!". В смысле: много мусора и трупов. Трупы... разные. Их — "обдирают". Хотя, конечно, с рядового мордвина или марийца ничего приличного снять нельзя.

* * *

"У армянского радио спрашивают:

— Что можно снять с голой женщины?

— Голого мужчину.

— А что можно снять с голого мужчины?

— Другого голого мужчину".

* * *

На полчище женщин нет, а мужчин сперва раздеть надо. Они тут местами вповалку валяются. В три слоя штабелем вперекрёст. Трудоёмко. Поэтому — по мере чувства жадности. Топор, нож, копьё... У кого-то в шапке крест железный на всё темечко зашит. У иных — обереги на шеях. Но оберег — не крест серебряный. Часто — цветная нитка, деревяшка, камешек какой... Остальное — на жадюгу-любителя. Штаны, к примеру, всегда применение найдут. Хоть на тряпки пустить. Рубахи... Вроде бы, в бой одевают чистое. Но снимать с убитого... уже такое грязное! Вот рукавицы кожаные у мордвы хороши. Но надо искать под размер. С мари сапоги снимают. Но опять же — нога маленькая.

На одного убитого нужно считать трёх-четырёх раненых: тяжелого, среднего и пару лёгких. "Тяжёлый" — наверняка умрёт. "Лёгкие" — наверняка с поля боя уйдут и выживут. А вот "средний"... Если его армия сбежала с поля боя, он — покойник. Дорежут.

Наполеон, проезжая по Бородинскому полю, радовался тому, что на один французский труп видел два-три русских. Я — не Наполеон. Но тоже — радуюсь. Чем ближе к Оке, тем соотношение — в нашу пользу. Всё-таки, Бряхимовский бой перешёл в резню. Два раза. Сначала, когда Боголюбский наверху, на "полчище" прогнал свою и булгарскую конницу по тылам строя лесовиков. И когда русская пехота повалила с обрыва на Окский пляж и резала бегущих "друзей эмира".

Теперь раненых добивают и выкидывают в Оку. Раков нынче будет...!

Гаагских с Женевскими конвенциями тут нет — пленных просто режут. Исключение: хомнутый сапиенс поволжской национальности достаточно целый и достаточно покорный, чтобы бежать в полоне. Сохранил самообладание, видны остатки собственного достоинства, сумел удержать в узде чувства, не показать страха, глаз острый, речь связная, слюни не висят, "не растёкся" — под нож. Чик-чирик. Как барана.

Хотя часто и саблями секут, и головы топорами разбивают, и копьё под лопатку вгоняют... Копьём чаще докалывают: меньше грязи.

* * *

Все армии мира после боя становятся очень... аморфными.

"И не раз в пути привычном,

У дорог, в пыли колонн,

Был рассеян я частично,

А частично истреблен...".

После боя приходится восстанавливать "вертикаль власти". Замещать "частично рассеянных" и "частично истреблённых". Кем? ОПРОС — никогда не сталкивались? "Отдельный полк резерва офицерского состава".

Я уже вспоминал американскую систему замещения верховной власти: президент — вице-президент... и далее до министра сельского хозяйства. Всё заранее расписано, инструктаж и "тренировки на местности" — произведены.

В феодализме этого нет. Сама мысль: "ежели тебя, батюшка, убьют, то командовать буду я" — воспринимается как государственная измена.

Предпоследний грузинский царь Ираклий Второй, отправляясь в опасный поход, оставляет верному слуге завещание, в котором, естественно, указывает наследника. И берёт со слуги двойную клятву: в случае смерти, завещание будет объявлено и исполнено. И — до достоверного известия о гибели царя имя наследника не будет известно никому. И прежде всего — самому царевичу.

Уникальность Косовской битвы в том и состоит, что после того, как Милош Обилич сумел убить турецкого султана, наследник Баязет сразу принял на себя командование. И командиры отрядов оказались к этому морально готовы, сразу начали подчиняться, а не ждали регламентной процедуры возведения на трон, принесения присяги, произношения клятв, исполнения поклонов, молебнов и коленопреклонений.

Статус — "вице-султан", пусть законодательно и не закреплённый, был для турецкого войска очевиден и общепринят. За эту бюрократически-психологическую мелочь Сербия заплатила головой своего короля, тысячами жизней воинов и столетиями османского ига. Просто за чёткость замещения должности.

Сочетание государственной, имущественной и воинской властей, возлагаемых обществом на "рядового" феодала, делает задачу "качественного замещения вакансии" практически нерешаемой. Очень немногие люди сочетают в себе таланты, необходимые председателю колхоза, пехотному лейтенанту, участковому милиционеру...

Командующий армией весьма ограничен в назначении командира в конкретный отряд:

— Хоругвь — Дворковичей. Там — их люди. И командовать ими должен следующий из Дворковичей. По старшинству.

Дальше постоянно... коллизии. Кто старше: троюродный брат или двоюродный племянник, храбрый зятёк из худородных или третий сын, которого от звона мечей на понос пробивает? Старшинство считается по родству, а не по годам. И уж тем более — не по воинской доблести и командирским талантам. Выбор — только из остатков. Из остатков данного благородного семейства. Которому воины хоругви — присягали.

Ме-едле-енно.

Повторю:

Здесь нет присяги Родине.

Здесь нет присяги Государю.

Присягают только своему хозяину.

Как дворовые псы.

Это — воины, гридни. Честь, цвет и слава "Святой Руси".

"Привести в чувство" расползшееся в аморфную толпу победоносное войско... У командующего нет инструментов, нет структур для ускорения этого процесса. Основное движение — мейнстрим демократии — самоорганизация.

Вот воины соберутся, сползутся по своим хоругвям, под свои стяги. Переживут, "перетрут" сам бой и его результаты: потери, хабар... Определятся между собой — кому быть командиром.

— Оно, конечно, сопля безмозглая... Но — родычался!

"На безрыбье и сам раком..." — русская народная мудрость.

Такой "рак" и явится к князю:

— Вот я, княже. Новый командир хоругви.

"Дискуссия без регламента с мордобоем до консенсуса"...

Я, как законченный дерьмократ и либераст — "за"! Всеми фибрами и рёбрами. Но не в боевых же условиях!

"Дискуссия" осложнена сословными и возрастными предрассудками. Не гендерными и не расовыми — баб и негров в хоругвях нет. Уже хорошо! Но молодой не может командовать старшим, простолюдин — боярином. Хоть бы он — "семи пядей во лбу" и "трижды герой Советского Союза". Хоть какой завалящий боярин, а должен быть. Мы ж не шиши речные, чтобы под ватажковым ходить!

Если все "родные" бояре выбиты — отряд расформировывается, воинов переводят в другие хоругви, в "пристебаи". Но чаще остатки таких отрядов тихонько топают по домам. Хоть какой ты лично героизм явил, но потеря своего микро-сюзерена — однозначно поражение. Как утрата воинской частью своего знамени.

Война — не война... "Бери шинель, пошли домой". Ещё одна статья потерь в личном составе: "разошлись по домам".

Бывает, что таких "бесхозных героев", в смысле: остались без хозяина, торжественно казнят по возвращению — не уберегли господина. Бывает, что выжившие сами зарезаются.

Свят-свят-свят! У нас, на Руси, таких страстей нет! Самоубийство — грех! Но был случай, когда английским бодигардам как-то, всего лет двести назад — христианство не помешало.

Феодальная армия очень... децентрализована. В русском воинстве единоначалие практически всегда отсутствует. Это Мономах мог говорить: "я пошёл", "я зарезал"... Летописи почти всегда говорят: "пошли", "победили". "И зарезал Редедю перед полками касожскими..." — редкий случай. Даже и в московскую эпоху назначают, обычно, двух военачальников: князя — для статуса, воеводу — для дела.

Для знатоков: "демократия на войне" и "военная демократия" — две большие разницы. Первое — кровавый бардак, второе — форма организации раннефеодальных обществ.

Это Боголюбский такой... Бешеный Китаец — "гайки закручивает". Гаек здесь нет, поэтому — "шкуру спускает". Годами, кровью... У других-то князей военный совет... как и принято на "Святой Руси" — "дискуссия до консенсуса". Войско ведёт, обычно, не один князь — главнокомандующий, а несколько. Решают... единогласно.

Мечта Энгельгардта и прочих социалистов-народовольцев. Землю так разделить можно. Лучше всякого землемера. На могилы...

Не ново: два царя в Древней Спарте, два консула в Древнем Риме. Вот так, командуя через день по очереди, они и угробили всё боеспособное население Республики при Каннах.

Примеров гибели русских ратей из-за ссор между командирами в летописях — полно. Не такого масштаба как у римлян, но много чаще. Собственно говоря, и "Слово о полку Игоревом" — результат отстаивания особого мнения в княжеском военном совете. "А фигли что вы решили! Мы и сами с усами!". Результат — известен. Бздынь случился знатный.

Боголюбский всё решает сам. Без ансамбля. Но и он не всё может.

И — не всё хочет.

Насчёт отсутствия централизованного снабжения — я уже...

Другая тема, которая просто по глазам бьёт — состояние войска "после боя".

Преследование отступающего противника — не организовано. Потому что почти все отряды — разбежались, "рассыпались", потеряли боеспособность.

Эта... неповоротливость русской армии, неспособность к ряду слитных, без пауз, последовательности действий, отмечается немецкими штабистами и под Сталинградом. После артподготовки наступала пауза: командиры высматривали — попал "бог войны" хоть куда, или лучше в окопах подождать? Немцы за это время успевали подтянуть подкрепления и заново занять позиции. "Пехота неотрывно следует за огневым валом" — это уже третий год войны.

Централизованный сбор трофеев не организован: всяк воин сам себе мародёрничает. Хорошо, хоть драк из-за блестяшек между соратниками не видно. Исключительно из страха: Боголюбский за свару в войске — рубит головы не разбираясь. Начиная с командиров обеих сцепившихся сторон. Бешеный Китаец... что взять? Даже не мявкают.

Централизованной медицинской помощи в средневековье...

Ох ты ж боже ж мой...

Несколько лекарей и попов возле иконы Богородицы. Это, скорее, преддверие морга. Подготовка к встрече с богом.

Так это уже прогресс! Обычно, и отпевание, и захоронение организуют боевые товарищи — одностяжники. С массой обычных, для таких массовых ситуаций, коллизий, проблем и непоняток. У Боголюбского хоть споров "за лопату" или за "место посуше" не будет: пленные братскую на всех копают.

Напоминаю для знатоков: в "Святой Руси" только один тип железных лопат — каминные, из печки угольки вынимать. Могилы копать — деревянными. Это тебе не огород на штычок расковырять — давай два метра в глубину! В слежавшихся суглинках, доской еловой...

"Два метра" — это я размечтался, это сильно потом. Здесь, даже в мирных условиях при естественной смерти — 0.7 м. От "дневной поверхности". На какую глубину собаки ямы роют? За войском идут десятки. А то и сотни бродячих собак. Роятся на стоянках, догрызают отбросы. И другие падальщики есть. Тоже, с землеройными навыками. Как незакрытые захоронения в нашем климате травят округу — рассказывать?

Кроме погибших, в войске есть множество раненых. Любой человек, который с этим сталкивался, знает как важна скорость оказания первой помощи. Понятие "терапевтическое окно"" — знакомо? "Не успел — опоздал". Часто — навсегда.

И вот лежит этот мальчишка. На земле. Один. Соратники вперёд убежали. Истекает потихоньку кровью. И умирает. От кровопотери, от грязи, попавшей в рану, от боли... От страха.

Хорошо, что поле боя за нами осталось — хоть одним страхом меньше: не надо бояться, что придут враги, поиздеваются над раненым, беспомощным да прирежут. Но боец боится, панически боится, что свои — забудут, не найдут, не захотят тащиться куда-то, увлекутся трофеями...

"Я прочитал о третьем плевненском бое. Выбыло из строя двенадцать тысяч одних русских и румын, не считая турок... Двенадцать тысяч... Эта цифра то носится передо мною в виде знаков, то растягивается бесконечной лентой лежащих рядом трупов. Если их положить плечо с плечом, то составится дорога в восемь верст...".

"Какие-то странные звуки доходят до меня... Как будто бы кто-то стонет. Да, это — стон. Лежит ли около меня какой-нибудь такой же забытый, с перебитыми ногами или с пулей в животе? Нет, стоны так близко, а около меня, кажется, никого нет... Боже мой, да ведь это — я сам! Тихие, жалобные стоны; неужели мне в самом деле так больно? Должно быть. Только я не понимаю этой боли, потому что у меня в голове туман, свинец. Лучше лечь и уснуть, спать, спать... Только проснусь ли я когда-нибудь? Это все равно...

Нет, не может быть! Наши не ушли. Они здесь, они выбили турок и остались на этой позиции. Отчего же нет ни говора, ни треска костров? Да ведь я от слабости ничего не слышу. Они, наверное, здесь.

"Помогите!.. Помогите!"

Дикие, безумные хриплые вопли вырываются из моей груди, и нет на них ответа. Громко разносятся они в ночном воздухе. Все остальное молчит. Только сверчки трещат по-прежнему неугомонно. Луна жалобно смотрит на меня круглым лицом".

Гаршин пишет о русско-турецкой войне. Но раненому бойцу... очень малоинтересны и противник, и оружие, и эпоха. Важно другое: придут ли за ним свои, не бросят ли...

Не бросят. Я — зануда. ДД. "Жабой давленный". "Моё — моё всегда".

* * *

Здоровяк Афоня очень обижается на оплеуху. Он же герой! Он же сам двоих... своей рукой! Вот же — даже ранение есть! Верю. Но...

— Что, сукин кот, мародёрствуешь?! Мертвяков обдираешь?! А ну встал-пошёл! Идём по полосе нашего наступления. Цель... наши. Живые и... и мёртвые.

Афоня жалобно шмыгает носом: от богатого мертвяка оторвал. На безрукавке покойного мордвина блямбы железные на плечах нашиты. Может, и под одёжкой чего интересного нашлось бы. А "отложите для меня до завтра" — здесь не работает. Только отвернись — другие приберут, уйдёт майно в чужой мешок. Но — поднимается.

Интересно: я тут, между делом, историю не поломал? Может, именно с этих трофеев и пойдёт семейный капитал будущего рода тверских купцов? А я тут рявкнул, и бздынь — не будет купца Афанасия Никитина, не будет в этом мире "Хождения за три моря" с удивительным смешением православных и мусульманских формулировок восхваления господа в конце текста...