| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А заселять кем будешь? Шишами да ворами да разбойниками?
— Как сказано: вольно пришедшими любого рода племени. А они придут. Всегда есть люди, кто лучшей доли ищет. Баловников я... утишу. Чувствуешь? Со всей Руси всякий сброд, всякая грязь да мразь ко мне побежит! Всеволжск как подорожник на ране — весь гной в себя вытянет. А в остальных-то землях тише станет, покойнее. Залесью твоему — прямая выгода. Выдачи с Всеволжска нет, они и осядут, мирными горожанами станут, землю пахать будут. Язычников просвещать примутся. Или ты не хочешь, чтобы крест святой и над той землёй воссиял?
— Ага. Много шиши беглые христово слово напроповедают...
— Не боись. Укорот дам.
— Да с чего?! Кем?! Людей-то добрых откуда взять?!
Красота! Андрей уже открылся, взволновался. Уже принял мою сумасбродную идею в оборот, в размышление. Уже прикидывает не как бы мне голову срубить, а как городок поставить, как бы меня в работу впрячь, как бы каких камушков с дороги убрать... Он — в деле. В моём деле!
— Перво-наперво — кликну клич среди войска. Много ли, мало ли, а охотники сыщутся. Место люди видели, об чём речь — знают. Да и меня... не последняя в колесе спица. Во-вторых, пошлю весточку отчиму. Акиму в Рябиновку. Мы с ним... в друзьях. Ты уж прости, брат, но... мы с Акимом вместе. А ему нынче плохо, ему дела мои... да и его старые... Короче: уйти из-под Ромочки Благочестника — ему в радость. А в вотчине три сотни дворов. Вот он всю вотчину сюда и перетащит. Не в раз, года за два-три. Ты понял?
Андрей сразу напрягся: пускать на Стрелку смоленского боярина... да ещё с таким боевым послужным списком... Но Аким — в опале у смоленских. Тогда... это даже здорово! Сманить известного человека, из старой дружины Ростика... А там, может, и другие в Залесье переберутся. Да не во Владимир-Суздаль, где земель мало и могут быть... негоразды, а в дикие места, на окраину, в порубежье. Осадить смоленских опальных стрелков на Стрелке, как берендеев на Роси осадили...
При Долгоруком процесс сманивания вятших из других земель шёл активно. Князь давал переселенцам земли и ссуды на льготных условиях.
Опять же, целая вотчина из-под Смоленска уйдёт. За такие дела — войны бывают!
И ещё: обычный размер здешних русских городков 120-150 дворов. А здесь Ванька толкует о трёх сотнях хозяйств. Врёт, понятно. Но если хоть половина... Это — целый русский городок. Целый... Сразу... Русский.... На Стрелке...
Он задумчиво смотрел на меня. А я — аж трепетал в ожидании его решения. Ну что ты молчишь, остолоп боголюблюйский! Давай, решайся!
Мой взгляд зацепился за икону. А, кстати...
— И вот ещё что, княже. Прошу повелеть: брать мне во Всеволжск, давая корм, и кров, и одежду, и занятие посильное, и уход добрый, вдов, и сирот, и калечных, и убогих, и юродивых, и нищих, и меж дворов без дела шатающихся, и иных, кто сам себя прокормить не может, со всей Руси.
Андрей аж вскинулся, все свои планы-расчёты бросил. Уставился на меня в изумлении. Потом проследил мой взгляд. Сам посмотрел на Богородицу. Потом на меня. Потом снова на неё.
— Это что, она... надоумила?
Я кивнул, не отрываясь от разглядывания иконы. С умильной улыбкой радостного идиота.
— Нет. Надорвёшься, не вытянешь. Всё горе со всей Святой Руси в одно место собрать... прокормить-обиходить...
— Не вытяну? С её-то помощью?! Андрей, брат, ты в бога-то веруешь?! А что ж... ахинею несёшь? Ты лучше подумай — чем в таком богоугодном деле помочь можешь? Особенно — по первости. Топоры нужны. Одежда тёплая: овчины, шапки, рукавицы. Хлебцем бы разжиться где... Но самое первое — вели писцу указ составить. Об основании города Всеволжска.
Андрей снова одурел. От моего напора, от готовности перейти к конкретным вопросам, от... от полной перемены темы и обстановки. Он хмыкнул, заглянул в свой пустой кубок. Подкинул его на руке, явно вспоминая сегодняшнюю дискуссию о пророках применительно к падающим стаканам.
Подёргал, то извлекая чуть, то снова убирая в ножны, меч святого Бориса, так и лежащий у него на коленях. Поглядел на Богородицу, будто советуясь, будто спрашивая: а видела ли Пресвятая Дева весь сегодняшний ночной цирк? И что она по этому поводу скажет? Рявкнул в пространство над моей головой:
— Маноха! Писца!
И, несколько озадачено — самому себе, всему произошедшему этой ночью, несколько смущённый от неожиданности собственного решения, негромко, чуть даже завистливо, произнёс:
— Ну ты... ух и ловок. Брат.
Для меня, в моей судьбе этот разговор с Андреем... Это как долго барахтаться, задыхаясь, путаясь в водорослях в какой-то тёмной воде и вдруг выскочить на поверхность. К воздуху, к солнцу, к жизни.
Я не смог изнутри пробить "асфальт на темечке" — я из-под него выскочил. Стрелка, Всеволжск стали для меня... домом. Который я строил и перестраивал. Там меня всегда ждали, там была моя опора. Моё место.
Название "Всеволжск" — от Волги. Однако, чем более возрастала слава моего города, чем шире распространялась власть моя, тем чаще называли его Всеволожск — от власти, от "володеть". Впрочем, в русском языке частенько полно— и неполно-гласные формы меняют друг друга.
Надо ли объяснять, что мой непонятный народу "выпрыг из-под топора", да ещё с прибылью, с уважением и вниманием Боголюбского, хоть бы по временам и враждебным, вызвал в войске массу толков и пересудов? Ну не убивают на Святой Руси князей запросто так! И меня тут же наградили новым прозванием: "Княжья смерть".
Э-эх, знали бы они... сколь мне придётся подтверждать справедливость прозвища.
Мы довольно долго и нудно обсасывали каждую формулу "Указа об основании...". Бить писца не пришлось, а вот наезжать... Андрей довольно быстро ушёл спать — хоть он и крепок, а надо отдохнуть. Маноха молчал, будто воды в рот набрал. Только вздыхал тяжело. А мы с писцом шепотом ругались. Я не знал стандартных формул княжеских указов, пытался каждое слово, каждую запятую проверить "на зуб", на всевозможные ситуации. Некоторые вещи, которые мы не проговаривали с Андреем, пришлось додумывать самому.
Итак:
1. Высылка.
Но не "вечная", а до особого распоряжения. А то — как же я буду в делах Софьи Кучковны разбираться? А разбираться — мне. Иначе, если сыск возложат, к примеру, на Маноху, то ему и голову срубят. По завершению процесса сбора доказательств и установления обстоятельств. Мне... тоже. Наверное. Но у меня есть "парашюты". И ещё будут.
2. Ссылка.
Но не на Дятловы горы, а "во Стрелку с волостью". Понятно же, чтобы город поднять — ограничивать моё перемещение 10 верстами береговой линии неразумно.
3. Волость.
Какая-то территория должна кормить и управляться новым городком. Какая?
Базовый принцип демократии: "моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека". Замените "человека" на "феод" — получите феодальное владение. Например — волость. В пограничье, где с одной стороны — русские князья, а с другой — разноплемённые соседи... тот же фундаментальный демократический принцип: всё — моё, пока в морду не дали. Как пескари в реке границы своих владений устанавливают — я уже... У демократов и феодалов — очень похоже.
Тут я нагло вбил очень... расплывчатую формулировку: "От граней русских селений православных".
Знаете как Папа Римский мир делил между Португалией и Испанией? Как яблоко — разрезал пополам. "Тебе — половина, ему — половина". Не только про каких-нибудь там... аборигенов — даже про других католических монархов не вспомнили.
Здесь... Вам всё понятно? Деревни муромы, к примеру — не русские, поселения мокши — и не православные. А что они кому-то из русских князей дань платят... А кому конкретно? Боголюбскому или Муромскому Живчику? С ними я договорюсь. А владетелей, которые "на земле", придавлю по закону. Точнее — по "Указу". И тут есть интересное развитие. Ладно-то по Оке или Волге. Но есть ещё Двинская земля. Которая считается Новгородской. А там... Посмотрим.
4. Не-Русь.
Тут не только отказ от уплаты дани какому-нибудь русскому князю. Поползновения-то начнутся сразу — уж больно лакомый кусок. Тут тотально... "ушёл в отказ". От обязанности выставлять войска, подчиняться митрополиту, следовать "Русской Правде", "Уставу церковному"... И вообще — "Святая Русь" — там. В сотне вёрст выше по Оке, в полусотне — по Волге. Не тут. Тут... придётся сочинять "Всеволжскую Правду".
5. Воля.
Всякий человек, пришедший во Всеволжск вольно — волен. Всяк человек, приведённый сюда неволей — волен тоже. Холопов и закупов во Всеволжске нет.
По сути — "Правь, Британия, волнами":
"Rule, Britannia! Rule the waves:
Britons never shall be slaves".
(Правь, Британия! Правь волнами:
Британцы никогда не станут рабами).
А чем мы хуже? Конечно, без волн, Британии и этого shall. Который "обещания, предупреждения или угрозы" будущего времени. Нет уж — прямо сразу, "здесь и сейчас". По букварю:
"Мы — не рабы. Рабы — не мы".
Там дальше, как помнится: "Мама — мыла раму". Будут приличные "рамы" — и "мамочки для мытья" набегут. Было бы что "мыть", а желающие найдутся.
Выдачи — нет. Сыска по прежним делам — нет.
Понятно, что должно быть наказание за преступления, совершённые во Всеволжске или на землях соседей, уже после прихода человека ко мне. Разбойное кубло, воровская малина — мне не надо. Но все вины, что были до первого шага по Всеволжской земле — списываются. Это не европейское: "год и день, проведённые в городе, делают человека свободным". Сразу.
Чуть позже, я начал расширять... правоприменительную практику. Препятствовать исходу людей во Всеволожск — преступление, воровство против князя Суздальского. Хватать людей в княжеских землях, хоть бы и виноватых по старым делам, но уже перебравшимся и осевших во Всеволожске — нельзя. А уж как взыскать...
6. Вдовы и сироты.
Как ни тяжко поднимать новое селение, как бы не было голодно и холодно первое время, но я изначально, по опыту Рябиновской вотчины, знал, что две эти группы населения мне крайне нужны.
Без достаточного количества женщин я просто не удержу волжскую вольницу, не смогу осадить на землю беглых холопов, бродяг, шишей и бурлаков. Без сирот — я на десятилетие буду отставать от возможного в части воспитания мастеров, чиновников, помощников себе. В обучении народа и преобразовании его жизни. Пока жители новых нарожают да вырастят... А дети мне нужны во множестве. Просто потому, что учатся они лучше и быстрее.
Обе эти группы населения — малоподвижны. Бросить дырявую, нищую избёнку, пуститься в далёкое самостоятельное путешествие — они не могут. Да и не дойдут. Кого похолопят дорогой, кто сам помрёт по слабости. Этим переселенцам нужна помощь. Что и вбито в "Указ" формулой:
"А начальным людям в той местности, где таковые обретаются, давать помоч и с имением их".
Первоначально смысл был очевиден: помочь вдовам и сиротам, которые захотят перебраться во Всеволжск. Дать прокорм, защиту, транспорт. Для них и их личных вещей.
Первой отпала идея добровольности. Сегодня вдовица криком кричит:
— Вези меня к "Зверю Лютому"!
Назавтра отнекивается:
— Господь милостив. И здеся проживу.
А местный тиун уже возчиков подрядил, сторожей собрал... Пошла обязаловка:
— Вдова?! На Стрелку!
Второе следовало из первого. Изначально речь шла о бедных людях, типаж: "убогая вдовица". Но коли гребут всех, то и богатеньких — тоже. Тогда встал вопрос об имуществе. Сначала всё имущество уходящих во Всеволжск, кроме унесённого в руках, забирали себе власти, родня, церковники. Потом мы это поменяли.
Но принцип остался: не хочешь к "Зверю Лютому" — выходи замуж. Что, в целом для Руси — полезно.
7. Нищие и убогие.
Формулировка сделана максимально расплывчатой: "... и кто себя прокормить не может", что позволило мне позже сурово, по закону, "нагибать" самые разные персонажи.
Но в массе своей работали очень простые идеи:
— часть нищенствующих — тати, воришки, обманщики, мошенники. Если дать им работу, жильё, пропитание и присмотреть, то они будут работать. Потому что так лучше, чем "на стрёме" мёрзнуть. Остальные — сдохнут. Отчего на Руси — чище и сытнее станет.
— часть нищих — работоспособны частично. Я это проходил в Рябиновке. Сами по себе они прокормиться не могут, к крестьянскому труду не пригодны. Но, при наличии специализации производства, при достаточных оборотах и оплате, такой человек может вполне процветать. Вам важно, чтобы у бухгалтера были две ноги? Но одноногого кто-то должен научить бухгалтерии и дать заработок.
— большая часть болезней убогих — лечатся. Куча всяких изъязвленных — просто чистота и антибиотики. Нищие на папертях часто специально раздирают свои язвы и струпья. Потому что от этого зависит их доход. Лишите их этого дохода, дайте другой, дайте необходимую медицину, часто — просто регулярную баню и чистую одежду — здоровый человек, работник.
Отдельно о медицине. "Врачи учатся на трупах". Мысль циничная, но... Чем больше трупов пройдёт через руки думающего врача, тем лучше он понимает в лечении пока живущих.
Марана... баба думающая. И помощниц своих этому учит. Моё дело — обеспечить им неиссякающий поток трупов и полутрупов. Может, пару-тройку идеек подкинуть. Остальное — они и сами.
На "Святой Руси" попрошайничеством, нищенством, поддерживаемым церковью и властями, живут тысячи человек. Это не внутри-общинная бедность, "дайте в долг — отработаю". Это — видимое, дорожное, городское, прицерковное нищенство. Все эти люди едят, пьют, что-то одевают, где-то проживают. У части из них — собственные дома, хозяйство. Это не крестьяне-кусочники, это профессиональные попрошайки. Если им не подавать — освободиться достаточно ресурсов, чтобы прокормить, одеть, содержать... тысячи сирот.
Не подать — нельзя. "Гнев господень". Осуждение местного попа и возмущение всей церковной общины. "Убогие — у бога. Они за нас молятся". Я ж не возражаю! Пусть молятся. На лесоповале в мордовских лесах. Господь — он же везде!
Если "получателей" подаяния с Руси убрать, то "даватели" — смогут лучше жить. Лучше кормить своих детей, накапливать ресурсы для развития собственных хозяйств. "Подниматься". И собою — Русь поднимать.
Снова: изначально речь шла о добровольности, о поиске "лучшей доли". Но очень скоро перешло в обязаловку:
— Попрошайничаешь? — К "Зверю"! У него-то для таких завсегда — и хлеба кусок, и дубины чуток.
Одно удаление из Руси множество этих "ноющих трутней" — дало мощный положительный эффект.
Естественно, русский народ, в наиболее крикливой своей массе — был против. И церковники, конечно, тоже. Но... оказалось — решаемо. Когда знаешь как "правильно"... — делается.
Да, и ещё, чуть не забыл.
8. Воевода Всеволжский.
Городок — Не-Русь. В систему княжеских уделов — не входит. Князя — нет. Наместника — нет. Потому что нет князя, который бы его поставил. Посадника — нет. Опять же — нет князя-поставителя. И нет веча народного, которое бы избрало. Потому как — и самого народа нету ещё. Бояр — нет. Потому что в бояре ставит князь. Я — не боярин. Даже до шапки боярской не дослужился.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
