Ярл

Аннотация

Смысл у меня сейчас один — спасти людей, что мне доверились, стать настоящим человеком, раз Судьбой мне подарена вторая жизнь.

Глава 1

— Ярл, ярл! — кто-то тормошил меня и кричал смутно знакомое слово прямо в ухо. — Очнись, ярл!

— Дай я, Торус.

Меня оставили в покое. На время. Спустя несколько секунд я ощутил прикосновение к шее грубых пальцев, следом появилась острая боль рядом с ухом. Боль росла, ширилась, заставляя выползать из темноты забвения.

— Ммм... суки...

— Говорит, не всё потеряно.

Открыв глаза, я с трудом рассмотрел две склонённые надо мной бородатые головы с длинными сальными патлами рыжеватых волос.

— То... Торус, Хмег, — машинально произнёс я, с трудом ворочая языком. — Что со мной?

— Инквизиторы забрали тебя три дня назад на допрос, вернули лишь два часа назад. Семя Падшего, а не люди, попадись они ко мне в руки, то-то покричали бы.

— Помогите встать, — попросил я и сразу четыре руки подхватили меня, поднимая на ноги.

"Однако насчёт встать я хватил лишнего", — пронеслась мысль, когда я чуть не рухнул обратно, рискуя разбить лицо о грязный каменный пол. Только помощь кровников помогла мне стоять на ногах.

— Тебе лучше сесть, ярл.

— Я тоже так думаю, — пробормотал я, опускаясь на пятую точку и с трудом вытягивая ноги вперёди опёршись спиной на холодную сырую стену. — Рассказывайте, что происходит.

Оба собеседника переглянулись, синхронно пожали плечами и почти в один голос ответили:

— В королевской темнице мы, завтра казнь намечена, кого-то, может, и отправят на рудники, но по мне лучше красного орла выпустить, чем подыхать медленно под землёй ив колодках.

— В тюрьме? За что?

Те опять переглянулись, потом Хмег осторожно поинтересовался:

— Ярл, ты что помнишь вообще? Слыхал я, что церковные ублюдки разум людей похищают, превращая тех в животных или детей неразумных.

Что я помню? Сложный вопрос, честно признаться. Я помню эту парочку воинов, которые поклялись мне служить до гроба. Вместе мы уже лет эдак восемь бродим по морям и побережью. Ещё при отце они стали моими кровниками. А до этого я учился. Сначала девять классов, потом пять лет техникума на техника-технолога в машиностроении...

Тут мне голову сдавило стальным обручем, перед глазами полыхнула кровавая пелена, и я окунулся в чёрную реку забытья.

Очнулся вновь от острой боли, только на этот раз болела точка за левым ухом и верхняя губа под носом.

— Ярл!

— Хмег, ты?

— Я, ярл.

— Что произошло?

— Ты сидел, думал, а потом закатил глаза, кровь потекла из носа, и стал сползать без сознания по стене. Час не приходил в себя.

Я никакой не ярл, я Тарас Максимович Рудый, двадцати трёх лет молодой человек, с временной пропиской в Москве, технолог на Подольском заводе. Только устроился, считай. Ещё и года нет стажа. Вчера...и ли сегодня? Ладно, плевать, не так и важно, наверное, приехала экскурсия из-за границы перед которой наше руководство решили распушить перья, то есть показать свои наработки ноу-хау. Меня включили в заводскую делегацию на должности "мальчик на побегушках". А потом случилась авария... или теракт.

Не знаю, что именно спровоцировало тот грохот, ослепительную вспышку и невероятно сильный запах озона, который спустя пару секунд при такой концентрации превратился из приятного аромата в тухлятину.

Потом была темнота, сменившаяся болью за ухом и видом двух лохматых бородатых голов и тесной, вонючей, каменной каморкой.

Те воспоминания ещё были свежи в голове, но казались не моими воспоминаниями личной жизни, а кадрами из просмотренного исторического фильма про викингов, пиратов, богов и магов.

Ярл Торрд Грозный, с лидом — персональной дружиной. Мой лид состоял из полутора сотен свирепых воинов, трёх не самых сильных магов и двух галер, которым по плечу было выйти в море. Ох, и наводили мы страху на побережья многих стран. О свирепости викингов ходили легенды, а когда инквизиторы стали сжигать наших богов, то свирепость возросла на порядок.

Мстили викинги страшно.

Дошло до того, что правители обратились в Синод с просьбой утихомирить отряды инквизиторов, за действия который морские северные пираты опустошали города, не оставляя в живых даже младенцев. Кого не брали в плен, тот в лучшем случае расставался с головой, в худшем... меня передёрнуло, когда в памяти всплыли кадры с пытками.

— Ярл?

Вот же чёрт, взял и сбил меня с мысли, все воспоминания тут же замутнились. И так помню едва ли процент от своей жизни и жизни этого мира, а тут ещё Хмег влез и разрушил то чувство транса, в котором память работала лучше всего.

— Что, Хмег?

— Ты опять задумался.

Боится, что опять свалюсь? В принципе, могу.

— Сознание терять не собираюсь, если ты об этом, просто... просто я почти ничего не помню.

После моих слов оба морских пирата на разные лады стали богохульствовать и поносить инквизиторов. Выпустив пар, они взялись за расспросы.

— Совсем мало помню. Ваши имена знаю, про нашу связь на клятве крови. Знаю немного про отца, но не могу вспомнить его лицо. Про свой лид помню, но кроме вас ни одно имя не приходит в голову. Помню набег на Ревернок, где мы не оставили никого в живых, даже детей, но зачем мы так поступили и почему выбрали этот город далеко от побережья — не помню. Злость на инквизиторов страшная, но почему? Только ли потому, что они наших богов объявили лживыми и уничтожают капища вместе с жрецами? Про магов почти ничего не помню, всех знаний тех — что у меня в лиде была тройка этих кудесников. Имя ещё своё помню.

— Плохо дело. Ярл, инквизиторы твой разум забрали, теперь многое знают о наших делах, — закручинился Хмег.

— Делах? Что за дела?

— Так про то ты знал из всей дружины. Барн Хромой, Лирсток Святок да Апан Безбородый с тобой паны строили, как серьёзно пощипать святош и людишек сухопутных, да только теперь все эти планы знают враги.

Оба кровника что-то сумбурно начали объяснять, постоянно перебивая друг друга и в итоге у меня от их ора — тихо разговаривать в волнении викинги просто не умели — и я стал скатываться в забытьё.

— Тихо! — чуть повысил я голос. — Хватит, мне только хуже становиться. Отдохнуть мне нужно, потом расскажете.

Отдохнул, ага.

Продремал до самого утра следующего дня, и даже голодное бурчание не помешало телу восстанавливать силы после неизвестных пыток. Дрёма сошла вместе с грохотом по ту сторону двери.

— За ними пришли, — сквозь зубы прошипел Хмег. Бодрился, но было видно, что тёртому мужику страшно. Пятёрка стражников в железе с головы до ног и вооружённые до зубов заставили надеть кандалы, после чего выволокли в коридор. Потом чуть ли не на пинках подняли по крутой винтовой лестнице во двор, где погрузили в клетку на телеге. Там уже сидели десяток человек похожие на моих кровников один в один.

— Приветствую, ярл, — произнёс один из них.

— Тишк, ярла инквизиторы пытали, забрали его память. Он почти ничего не помнит, — сообщил ему Торус.

— Вот как.

И на этом вся беседа закончилась.

Через полчаса телегу с нами привезли на площадь средневекового города. Словно зодчие пересмотрели голивудщины и скопировали до мельчайших деталей те декорации.

В нас немедленно полетели камни, гнилые фрукты, грязь и помёт животных. Кое-кто плевал и пытался дотянуться до нас сквозь прутья решётки палками и посохами.

"М-да, не пользуются тут всенародной любовью викинги", — грустно усмехнулся я. От неприятных снарядов меня прикрыли кровники, так что, я был самым чистым из всех, даже сверху ничего не упало — руками всё ловили или отбивали, что падало сквозь верхние прутья.

Из клетки нас выдёргивали по одному. Сначала самых ближних к двери, потом остальных. Всех сунули в колодки, установленные на длинном и узком эшафоте. Через минуту от неудобной позы у меня стало сводить спину и ноги, но хоть как-то изменить положение не давали две половинки бревён, между которых находилась моя шея: чуть шевельнулся, и позвонки простреливало как электричеством, плюс, передавливалось горло и возникало удушье.

Я был пятым на очереди к палачу.

— Богомерзкий пират по имени, — монах в красно-чёрной рясе сверился со списком и продолжил, — по имени Эрдин, признаёшь ты свои грехи и преступления перед Отцом Единым и его божьими рабами, которых ты насиловал, сжигал, распинал и продавал в рабство?

Вместо ответа викинг попытался плюнуть в говорившего, но слюна не долетела, растекшись по дощатому настилу далеко от ног монаха.

— Пират Эрдин, по милости божьей и воле короля Галилиана Шестого тебе предлагается на выбор смерть в виде колесования или ссылка на Шха"Ра.

— Я выбираю смерть! — выкрикнул викинг. Но что это? Мне показалось или у него испуганно дрогнул голос? Что это за Шха"Ра? Дырявая моя память и драный Перенос, из-за которого я оказался в этом мире и этом теле. В книгах, что я читал, всё происходит не так, там герой получает навыки чужого тела и в смеси со своими знаниями становится убервершителем Вселенной.

— Палач, приступай! — произнёс монах и отошёл в сторону. На его месте показались три здоровяка в кожаных фартуках, штанах из того же материала, чёрных повязках от подбородка до глаза и чёрных платках, завязанных на манер банданы.

Двое из них шустро освободили из колодок пирата, кинули на настил и затянули верёвками, так что он мог только изгибаться и бессильно сжимать кулаки, а вот конечности были неподвижны.

Когда человек был надёжно зафиксирован и мог только изрыгать проклятья вперемешку с молитвами Одину, помощники отошли в сторону, а над приговоренным встал самый крупных из троицы палачей с шарообразной большой кувалдой на длинной ручке

— Хэк! — хэкнув, палач ударил человека по запястью, раздробив сустав и размозжив мышцы.

Викинг дико взвыл от боли.

— Хэк!

Ещё один удар превратил в месиво локоть. Третий расшиб плечо, причём так ювелирно, что пострадала только рука, ключица и мышца тела остались целыми.

Викинг стал подвывать, иногда заходясь в крике, когда такая же судьба постигла его вторую руку.

После рук палач занялся ногами, превратив все три сустава в месиво. Как только он отошёл от изуродованного человека, к тому подступили помощники. Они ловко положили тело на большое тележное колесо. Перехлестнули туловище туго крест-накрест верёвками, после чего перевернули колесо на бок и вставили в оглоблю. А через пару минут рядом с эшафотом стоял столб с ужасным навершием: человеческое тело, чьи руки и ноги свисали по бокам колеса, как какие-то уродливые бесформенные черви.

— Богомерзкий пират Дюг по прозванию Стойкий, ты обвиняешься в пытках и убийствах верных рабов Единого Отца, в ограблениях Его церквей, жестоких пытках монахов и монахинь, посвятивших жизнь служению ему. Признаешь ли ты вину перед ликом Единого, готовясь в скором времени оказаться перед престолом его?

— Жаль тебя не было в том монастыре. Было весело загонять монашкам под взором твоих братьев, сидящих на кольях вокруг алтаря твоего бога, монах, — рассмеялся викинг. — Я ещё не раз это повторю, когда Один вернёт меня из своих чертогов обратно в мир людей, по моей просьбе. Слышишь меня, тварь в рясе? Я найду и с живого тебя сниму кожу, а потом посыплю солью или полью уксусом.

— Пират Дюг, по милости божьей и воле короля Галилиана Шестого тебе предлагается на выбор смерть в виде посадки на кол или ссылка на Шха"Ра.

— Пошёл ты... я выбираю смерть.

И у этого дрогнул голос, когда монах назвал таинственный Шха"Ра.

С Дюгом всё прошло быстро: связали, пропустили верёвку под локтями. Заведёнными за спину, ноги раздвинули недлинной распоркой, после чего помощники подтянули его вверх к перекладине, на которой болтались несколько огромных крюков, и подставили не очень толстое брёвнышко, с заточенным концом. Мало того, его ещё и смазали маслом, судя по особому блеску. Рот Дюгу заткнули кляпом, видимо, чтобы он не заглушал криками голос монаха, зачитывающего приговор.

— Богомерзкий пират Сварсен известный как Сварсен Колосажатель, ты обвиняешься в пытках, убийствах, грабежах и осквернении церквей и храмов, изнасиловании дочерей божьих и продажу в рабство слугам Тёмного Сына...

Тут его перебил гвалт народа, собравшегося на площади.

— На кол его! Нам отдайте! Не щадить исчадие Тёмного Сына!

— Успокойтесь! Кара его будет ужасна, воздастся ему по справедливости и в этом мире, и у престола Единого Отца! — громко крикнул монах.

Понемногу шум затих, и монах смог продолжить зачитывание приговора.

— Пират Сварсен, по милости божьей и воле короля Галилиана Шестого тебе предлагается на выбор смерть от ядовитого металла или ссылка на Шха"Ра.

Ого, что-то новенькое. От металла — это как?

— Я... — голос пирата сел, когда он сообщил свой выбор. — Я в ссылку... хочу на тёмный остров...

Над площадью воцарилась тишина, которая прервалась только через пару минут, когда монах заставил пирата повторить своё решение. Убедившись, что тот вполне серьёзен, приказал палачам освободить из колодок и вернуть обратно в клетку.

Четвёртый выбрал казнь "железным быком". Оказалось, что это обычная бочка из двух половинок и с отверстием под голову, под которой разжигается огонь. Викингу, как и Дюгу, заткнули рот, так как от его криков ещё долго никто не смог бы ничего услышать.

— Богомерзкий пират по имени Торрд Грозный, вожак пиратской шайки, опустошавшей побережье и предавший огню город Ревернок со всеми жителями, животными и монастырями.

Зрители буквально взвыли от ярости. Передние ряды качнулись вперёд, собираясь добраться до меня, но наткнулись на выставленные копья и алебарды стражников.

— Пират Торрд, по милости божьей и воле короля Галилиана Шестого тебе предлагается на выбор смерть на ложе инкуба или ссылка на Шха"Ра.

Вот и дошла очередь до меня. Стало страшно так, что у меня пересохло во рту и, кажется даже, я потерял сознание. Привело в чувство ведро ледяной воды, которое вылил на меня помощник палача.

— Я жду твоего ответа, еретик, — поторопил меня монах.

А я что? Во мне плескался страх человека с Земли перед казнью и ужас ярла от Шха"Ра и эта буря чувств не давала мне произнести ни слова. Я только открывал рот и мычал.

— Пират выбрал ссылку! — громко на всю площадь крикнул монах. — В клетку его!

С каким же злорадством взвыл народ, когда услышал это.

Мою безвольную находящуюся в полубессознательном состоянии тушку палачи освободили из колодки и передали стражникам, которые надели кандалы и закинули в клетку. Там я просидел до конца казни, наблюдая, как людей вешали за ребро на крюки, четвертовали, ослепляли и вырывали языки. После чего прижгли раны и кинули в узкие железные клетки, которые потом погрузили на телеги и куда-то увезли.

Всё это время я находился в каком-то полусне, настолько сильным оказался удар по психике. Наверное, не хранись в голове частичка воли ярла, то рассудок землянина помутился бы навсегда.

Казнь продолжалась до самого вечера из-за большого количества преступников. Дважды палачи прерывались на отдых, во время которого вытаскивали кляпы у тех, кто висел на крюке или жарился в "быке", чтобы те заполнили паузу своими дикими криками. И я видел, что горожанам они нравились, были слаще музыки оперных певцов, хотя у меня от них волосы по всему телу вставали дыбом.