Ярл

Аннотация

Смысл у меня сейчас один — спасти людей, что мне доверились, стать настоящим человеком, раз Судьбой мне подарена вторая жизнь.

Глава 1

— Ярл, ярл! — кто-то тормошил меня и кричал смутно знакомое слово прямо в ухо. — Очнись, ярл!

— Дай я, Торус.

Меня оставили в покое. На время. Спустя несколько секунд я ощутил прикосновение к шее грубых пальцев, следом появилась острая боль рядом с ухом. Боль росла, ширилась, заставляя выползать из темноты забвения.

— Ммм... суки...

— Говорит, не всё потеряно.

Открыв глаза, я с трудом рассмотрел две склонённые надо мной бородатые головы с длинными сальными патлами рыжеватых волос.

— То... Торус, Хмег, — машинально произнёс я, с трудом ворочая языком. — Что со мной?

— Инквизиторы забрали тебя три дня назад на допрос, вернули лишь два часа назад. Семя Падшего, а не люди, попадись они ко мне в руки, то-то покричали бы.

— Помогите встать, — попросил я и сразу четыре руки подхватили меня, поднимая на ноги.

"Однако насчёт встать я хватил лишнего", — пронеслась мысль, когда я чуть не рухнул обратно, рискуя разбить лицо о грязный каменный пол. Только помощь кровников помогла мне стоять на ногах.

— Тебе лучше сесть, ярл.

— Я тоже так думаю, — пробормотал я, опускаясь на пятую точку и с трудом вытягивая ноги вперёди опёршись спиной на холодную сырую стену. — Рассказывайте, что происходит.

Оба собеседника переглянулись, синхронно пожали плечами и почти в один голос ответили:

— В королевской темнице мы, завтра казнь намечена, кого-то, может, и отправят на рудники, но по мне лучше красного орла выпустить, чем подыхать медленно под землёй ив колодках.

— В тюрьме? За что?

Те опять переглянулись, потом Хмег осторожно поинтересовался:

— Ярл, ты что помнишь вообще? Слыхал я, что церковные ублюдки разум людей похищают, превращая тех в животных или детей неразумных.

Что я помню? Сложный вопрос, честно признаться. Я помню эту парочку воинов, которые поклялись мне служить до гроба. Вместе мы уже лет эдак восемь бродим по морям и побережью. Ещё при отце они стали моими кровниками. А до этого я учился. Сначала девять классов, потом пять лет техникума на техника-технолога в машиностроении...

Тут мне голову сдавило стальным обручем, перед глазами полыхнула кровавая пелена, и я окунулся в чёрную реку забытья.

Очнулся вновь от острой боли, только на этот раз болела точка за левым ухом и верхняя губа под носом.

— Ярл!

— Хмег, ты?

— Я, ярл.

— Что произошло?

— Ты сидел, думал, а потом закатил глаза, кровь потекла из носа, и стал сползать без сознания по стене. Час не приходил в себя.

Я никакой не ярл, я Тарас Максимович Рудый, двадцати трёх лет молодой человек, с временной пропиской в Москве, технолог на Подольском заводе. Только устроился, считай. Ещё и года нет стажа. Вчера...и ли сегодня? Ладно, плевать, не так и важно, наверное, приехала экскурсия из-за границы перед которой наше руководство решили распушить перья, то есть показать свои наработки ноу-хау. Меня включили в заводскую делегацию на должности "мальчик на побегушках". А потом случилась авария... или теракт.

Не знаю, что именно спровоцировало тот грохот, ослепительную вспышку и невероятно сильный запах озона, который спустя пару секунд при такой концентрации превратился из приятного аромата в тухлятину.

Потом была темнота, сменившаяся болью за ухом и видом двух лохматых бородатых голов и тесной, вонючей, каменной каморкой.

Те воспоминания ещё были свежи в голове, но казались не моими воспоминаниями личной жизни, а кадрами из просмотренного исторического фильма про викингов, пиратов, богов и магов.

Ярл Торрд Грозный, с лидом — персональной дружиной. Мой лид состоял из полутора сотен свирепых воинов, трёх не самых сильных магов и двух галер, которым по плечу было выйти в море. Ох, и наводили мы страху на побережья многих стран. О свирепости викингов ходили легенды, а когда инквизиторы стали сжигать наших богов, то свирепость возросла на порядок.

Мстили викинги страшно.

Дошло до того, что правители обратились в Синод с просьбой утихомирить отряды инквизиторов, за действия который морские северные пираты опустошали города, не оставляя в живых даже младенцев. Кого не брали в плен, тот в лучшем случае расставался с головой, в худшем... меня передёрнуло, когда в памяти всплыли кадры с пытками.

— Ярл?

Вот же чёрт, взял и сбил меня с мысли, все воспоминания тут же замутнились. И так помню едва ли процент от своей жизни и жизни этого мира, а тут ещё Хмег влез и разрушил то чувство транса, в котором память работала лучше всего.

— Что, Хмег?

— Ты опять задумался.

Боится, что опять свалюсь? В принципе, могу.

— Сознание терять не собираюсь, если ты об этом, просто... просто я почти ничего не помню.

После моих слов оба морских пирата на разные лады стали богохульствовать и поносить инквизиторов. Выпустив пар, они взялись за расспросы.

— Совсем мало помню. Ваши имена знаю, про нашу связь на клятве крови. Знаю немного про отца, но не могу вспомнить его лицо. Про свой лид помню, но кроме вас ни одно имя не приходит в голову. Помню набег на Ревернок, где мы не оставили никого в живых, даже детей, но зачем мы так поступили и почему выбрали этот город далеко от побережья — не помню. Злость на инквизиторов страшная, но почему? Только ли потому, что они наших богов объявили лживыми и уничтожают капища вместе с жрецами? Про магов почти ничего не помню, всех знаний тех — что у меня в лиде была тройка этих кудесников. Имя ещё своё помню.

— Плохо дело. Ярл, инквизиторы твой разум забрали, теперь многое знают о наших делах, — закручинился Хмег.

— Делах? Что за дела?

— Так про то ты знал из всей дружины. Барн Хромой, Лирсток Святок да Апан Безбородый с тобой паны строили, как серьёзно пощипать святош и людишек сухопутных, да только теперь все эти планы знают враги.

Оба кровника что-то сумбурно начали объяснять, постоянно перебивая друг друга и в итоге у меня от их ора — тихо разговаривать в волнении викинги просто не умели — и я стал скатываться в забытьё.

— Тихо! — чуть повысил я голос. — Хватит, мне только хуже становиться. Отдохнуть мне нужно, потом расскажете.

Отдохнул, ага.

Продремал до самого утра следующего дня, и даже голодное бурчание не помешало телу восстанавливать силы после неизвестных пыток. Дрёма сошла вместе с грохотом по ту сторону двери.

— За ними пришли, — сквозь зубы прошипел Хмег. Бодрился, но было видно, что тёртому мужику страшно. Пятёрка стражников в железе с головы до ног и вооружённые до зубов заставили надеть кандалы, после чего выволокли в коридор. Потом чуть ли не на пинках подняли по крутой винтовой лестнице во двор, где погрузили в клетку на телеге. Там уже сидели десяток человек похожие на моих кровников один в один.

— Приветствую, ярл, — произнёс один из них.

— Тишк, ярла инквизиторы пытали, забрали его память. Он почти ничего не помнит, — сообщил ему Торус.

— Вот как.

И на этом вся беседа закончилась.

Через полчаса телегу с нами привезли на площадь средневекового города. Словно зодчие пересмотрели голивудщины и скопировали до мельчайших деталей те декорации.

В нас немедленно полетели камни, гнилые фрукты, грязь и помёт животных. Кое-кто плевал и пытался дотянуться до нас сквозь прутья решётки палками и посохами.

"М-да, не пользуются тут всенародной любовью викинги", — грустно усмехнулся я. От неприятных снарядов меня прикрыли кровники, так что, я был самым чистым из всех, даже сверху ничего не упало — руками всё ловили или отбивали, что падало сквозь верхние прутья.

Из клетки нас выдёргивали по одному. Сначала самых ближних к двери, потом остальных. Всех сунули в колодки, установленные на длинном и узком эшафоте. Через минуту от неудобной позы у меня стало сводить спину и ноги, но хоть как-то изменить положение не давали две половинки бревён, между которых находилась моя шея: чуть шевельнулся, и позвонки простреливало как электричеством, плюс, передавливалось горло и возникало удушье.

Я был пятым на очереди к палачу.

— Богомерзкий пират по имени, — монах в красно-чёрной рясе сверился со списком и продолжил, — по имени Эрдин, признаёшь ты свои грехи и преступления перед Отцом Единым и его божьими рабами, которых ты насиловал, сжигал, распинал и продавал в рабство?

Вместо ответа викинг попытался плюнуть в говорившего, но слюна не долетела, растекшись по дощатому настилу далеко от ног монаха.

— Пират Эрдин, по милости божьей и воле короля Галилиана Шестого тебе предлагается на выбор смерть в виде колесования или ссылка на Шха"Ра.

— Я выбираю смерть! — выкрикнул викинг. Но что это? Мне показалось или у него испуганно дрогнул голос? Что это за Шха"Ра? Дырявая моя память и драный Перенос, из-за которого я оказался в этом мире и этом теле. В книгах, что я читал, всё происходит не так, там герой получает навыки чужого тела и в смеси со своими знаниями становится убервершителем Вселенной.

— Палач, приступай! — произнёс монах и отошёл в сторону. На его месте показались три здоровяка в кожаных фартуках, штанах из того же материала, чёрных повязках от подбородка до глаза и чёрных платках, завязанных на манер банданы.

Двое из них шустро освободили из колодок пирата, кинули на настил и затянули верёвками, так что он мог только изгибаться и бессильно сжимать кулаки, а вот конечности были неподвижны.

Когда человек был надёжно зафиксирован и мог только изрыгать проклятья вперемешку с молитвами Одину, помощники отошли в сторону, а над приговоренным встал самый крупных из троицы палачей с шарообразной большой кувалдой на длинной ручке

— Хэк! — хэкнув, палач ударил человека по запястью, раздробив сустав и размозжив мышцы.

Викинг дико взвыл от боли.

— Хэк!

Ещё один удар превратил в месиво локоть. Третий расшиб плечо, причём так ювелирно, что пострадала только рука, ключица и мышца тела остались целыми.

Викинг стал подвывать, иногда заходясь в крике, когда такая же судьба постигла его вторую руку.

После рук палач занялся ногами, превратив все три сустава в месиво. Как только он отошёл от изуродованного человека, к тому подступили помощники. Они ловко положили тело на большое тележное колесо. Перехлестнули туловище туго крест-накрест верёвками, после чего перевернули колесо на бок и вставили в оглоблю. А через пару минут рядом с эшафотом стоял столб с ужасным навершием: человеческое тело, чьи руки и ноги свисали по бокам колеса, как какие-то уродливые бесформенные черви.

— Богомерзкий пират Дюг по прозванию Стойкий, ты обвиняешься в пытках и убийствах верных рабов Единого Отца, в ограблениях Его церквей, жестоких пытках монахов и монахинь, посвятивших жизнь служению ему. Признаешь ли ты вину перед ликом Единого, готовясь в скором времени оказаться перед престолом его?

— Жаль тебя не было в том монастыре. Было весело загонять монашкам под взором твоих братьев, сидящих на кольях вокруг алтаря твоего бога, монах, — рассмеялся викинг. — Я ещё не раз это повторю, когда Один вернёт меня из своих чертогов обратно в мир людей, по моей просьбе. Слышишь меня, тварь в рясе? Я найду и с живого тебя сниму кожу, а потом посыплю солью или полью уксусом.

— Пират Дюг, по милости божьей и воле короля Галилиана Шестого тебе предлагается на выбор смерть в виде посадки на кол или ссылка на Шха"Ра.

— Пошёл ты... я выбираю смерть.

И у этого дрогнул голос, когда монах назвал таинственный Шха"Ра.

С Дюгом всё прошло быстро: связали, пропустили верёвку под локтями. Заведёнными за спину, ноги раздвинули недлинной распоркой, после чего помощники подтянули его вверх к перекладине, на которой болтались несколько огромных крюков, и подставили не очень толстое брёвнышко, с заточенным концом. Мало того, его ещё и смазали маслом, судя по особому блеску. Рот Дюгу заткнули кляпом, видимо, чтобы он не заглушал криками голос монаха, зачитывающего приговор.

— Богомерзкий пират Сварсен известный как Сварсен Колосажатель, ты обвиняешься в пытках, убийствах, грабежах и осквернении церквей и храмов, изнасиловании дочерей божьих и продажу в рабство слугам Тёмного Сына...

Тут его перебил гвалт народа, собравшегося на площади.

— На кол его! Нам отдайте! Не щадить исчадие Тёмного Сына!

— Успокойтесь! Кара его будет ужасна, воздастся ему по справедливости и в этом мире, и у престола Единого Отца! — громко крикнул монах.

Понемногу шум затих, и монах смог продолжить зачитывание приговора.

— Пират Сварсен, по милости божьей и воле короля Галилиана Шестого тебе предлагается на выбор смерть от ядовитого металла или ссылка на Шха"Ра.

Ого, что-то новенькое. От металла — это как?

— Я... — голос пирата сел, когда он сообщил свой выбор. — Я в ссылку... хочу на тёмный остров...

Над площадью воцарилась тишина, которая прервалась только через пару минут, когда монах заставил пирата повторить своё решение. Убедившись, что тот вполне серьёзен, приказал палачам освободить из колодок и вернуть обратно в клетку.

Четвёртый выбрал казнь "железным быком". Оказалось, что это обычная бочка из двух половинок и с отверстием под голову, под которой разжигается огонь. Викингу, как и Дюгу, заткнули рот, так как от его криков ещё долго никто не смог бы ничего услышать.

— Богомерзкий пират по имени Торрд Грозный, вожак пиратской шайки, опустошавшей побережье и предавший огню город Ревернок со всеми жителями, животными и монастырями.

Зрители буквально взвыли от ярости. Передние ряды качнулись вперёд, собираясь добраться до меня, но наткнулись на выставленные копья и алебарды стражников.

— Пират Торрд, по милости божьей и воле короля Галилиана Шестого тебе предлагается на выбор смерть на ложе инкуба или ссылка на Шха"Ра.

Вот и дошла очередь до меня. Стало страшно так, что у меня пересохло во рту и, кажется даже, я потерял сознание. Привело в чувство ведро ледяной воды, которое вылил на меня помощник палача.

— Я жду твоего ответа, еретик, — поторопил меня монах.

А я что? Во мне плескался страх человека с Земли перед казнью и ужас ярла от Шха"Ра и эта буря чувств не давала мне произнести ни слова. Я только открывал рот и мычал.

— Пират выбрал ссылку! — громко на всю площадь крикнул монах. — В клетку его!

С каким же злорадством взвыл народ, когда услышал это.

Мою безвольную находящуюся в полубессознательном состоянии тушку палачи освободили из колодки и передали стражникам, которые надели кандалы и закинули в клетку. Там я просидел до конца казни, наблюдая, как людей вешали за ребро на крюки, четвертовали, ослепляли и вырывали языки. После чего прижгли раны и кинули в узкие железные клетки, которые потом погрузили на телеги и куда-то увезли.

Всё это время я находился в каком-то полусне, настолько сильным оказался удар по психике. Наверное, не хранись в голове частичка воли ярла, то рассудок землянина помутился бы навсегда.

Казнь продолжалась до самого вечера из-за большого количества преступников. Дважды палачи прерывались на отдых, во время которого вытаскивали кляпы у тех, кто висел на крюке или жарился в "быке", чтобы те заполнили паузу своими дикими криками. И я видел, что горожанам они нравились, были слаще музыки оперных певцов, хотя у меня от них волосы по всему телу вставали дыбом.

Как только последний викинг оказался на колесе с руками-верёвками, телегу с клеткой покатили обратно в тюрьму. Вместе со мной в ней сидело пятеро. Кроме Сварсена и меня ссылку выбрали мои кровники и совсем молодой викинг по имени Юнг.

В камере нас впервые покормили, правда, еда была та ещё: вареный ячмень, хлеб из муки грубого помола и с мусором, запивали водой из колодца.

Всё это время я ловил на себе странные взгляды от викингов, какая-то смесь презрения и непонимания. От кровников тянуло холодком отчуждения. Наконец, мне это надоело, и спросил напрямую что происходит.

— Ярл, ты струсил никак, — отведя в сторону глаза, тихо сказал Торус. — Вместо почётной смерти выбрал погибель для своей души. И наши души погубил.

— Я? Струсил?

— Да, ярл. Это простительно Юнгу и позор Сварсену, но для тебя это хуже позора, хуже бесчестья.

Как бы эти лихие людишки меня ночью не придавили, решив искупить свою вину или покарать изменника-нечестивца. Нужно срочно что-то придумать.

— Ты считаешь, я испугался казни? — я посмотрел в глаза кровнику и тот дрогнул, опустил их вниз. — Я не знаю, что со мной произошло на эшафоте, не знаю. Я почувствовал слабость, язык перестал повиноваться. Вы все сами слышали, что монах сам выбрал за меня наказание не получив от меня ответа.

— Так оно и было, — согласился со мной Торус. — Но ты сознание потерял, водой отливали.

— Не сознание, а слабость пришла неожиданная, — поправил я его. — Не знаю, почему так произошло.

— Я знаю!

Хмег выкрикнул эти два слова с такой радостью, что я подумал, что он или решил поиздеваться, или сошёл с ума. Но нет, всё было намного проще к моему счастью.

— Это всё магия инквизиторов, они заставили тебя молчать, чтобы погубить твою душу на Тёмном острове. Сначала ослабили твой разум, похитили память, а потом решили погубить особо страшным способом не только тело, но саму душу.

После этих слов в камере атмосфера потеплела. Только Сварсен что-то бурчал в своём углу, но на него никто не обращал внимания. По мнению викингов, он опозорен, отказавшись пойти в руки палача, и теперь никогда не попадёт в чертоги Одина, даже если каким-то способом сумеет сохранить свою душу.

— А что за казнь ему предлагали?

— Смерть от металла-то? Тяжёлая смерть, долгая и страшная, — покачал головой Торус. — Не для воина.

Приговорённому слегка надрезали кожу и вкладывали в ранку кусочек свинца или особого проклятого металла, от которого даже сквозь толстые кожаные рукавицы и стальные рыцарские перчатки появлялись незаживающие язвы на руках и иногда на теле, при частом взаимодействии с ним. После этого ранку зашивали и ждали, когда человек умрёт от воспаления. Иногда проталкивали в горло крупные свинцовые шарики или такие же из проклятого металла, поили водой, настоянной на этих металлах. Свинец отравлял кровь и человек рано или поздно помирал. Чтобы не ждать смерти неделями, таких "имплантов" делали десяток или два. Насчёт проклятого металла были у меня подозрения, что это какой-то радиоактивный элемент.

Мне предложили смерть сродни посадке на кол. Ложем инкуба называли обрубок толстого бревна на высоких ножках, к одной стороны заточенного и тщательно отполированного и смазанного маслом. Казнимого подвешивали над ним и опускали задом на острие, при этом ещё тянули за ноги. В общем, очень толстое бревно буквально разрывало несчастного до самой диафрагмы. Иногда оставляли груз на ногах не очень большой, чтобы острие порвало кишки и сломало кости таза, но дальше не пошло, считая, что быстрая смерть недостойна для преступника.

Да уж, интересные у них здесь представления о любви с инкубами, земным мечтательным девочкам, грезящим о сексапильных и нежных демонах-инкубах, может не понравиться такое сравнение.

На следующий день нас в кандалах и в клетке вывезли из города. Когда покидали ворота, то увидел те самые клетки, в которые вчера сажали ослеплённых и четвертованных викингов. Сейчас они висели на высоких столбах и были облеплены чёрным вороньём.

Трое суток болтания в клетке по плохой дороге привели нас в крупный портовый город, где нашу пятёрку сунули в трюм. Судя по цепям и вбитым в борта кольцам с кандалами, мы здесь не первые клиенты.

Кормили нам ещё хуже, чем в тюрьме. Там хоть свежее всё было, а тут нам давали откровенную тухлятину — мясо с червями, полусгнившие овощи, мослы без следов мяса, какие-то отходы состоящие из корок хлеба, нескольких каш, обрезков шкурок птицы (было похоже на то, что в бадье нам давали объедки, оставшиеся от трапезы корабельной команды), иногда перепадали птичьи головы и лапки.

Простояли десять дней. За это время в нашей трюмной камере набралось двадцать человек всех возрастов и пола. Подростки от десяти лет, сгорбленные старики, женщины от откровенных бабак-ёжек до вполне себе милых красоток, если их отмыть и успокоить немного.

Наконец, тронулись в путь.

Я говорил, что нас плохо кормили во время простоя судна в порту? Да это были пиры Лукулла! Отныне мы получали пайку только раз в день, а свежая вода с каждым днём всё сильнее отдавала тухлятиной.

За время пути у нас погибли трое — два старика и молодая женщина. Их тела пролежали два дня рядом с нами. Пока не пришли матросы и не расковали их. После чего забрали наверх.

Один раз в трюм спустились трое моряков и принялись деловито рассматривать женщин. Остановили свой выбор на одной, с очень крупной грудью и ещё не старой на вид. Один ту же с гоготом и пошлыми шуточками запустил ей руки в вырез платья ладони. Двое других стали возиться с кандалами.

— Эй, морячки, вы что собираетесь делать? — окликнул их один из мужиков в противоположном углу.

— Заткнись, пока зубами не распрощался, — прикрикнул на него тот, кто лапал женщину. Одновременно с этими словами сжал сквозь материю платья сосок у несчастной и сильно его выкрутил. И вот в этот момент с женщины сошла апатия. До этого момента она не обращала внимания на действия мужчин, вела себя, как кукла.

— Ах ты, тварь! — вскрикнул матрос, когда заключённая стала отбиваться и вырываться из чужих рук. — Убью, гадина!

Но куда там, женщина только сильнее забилась и даже несколько ударов по лицу и телу её не успокоили. Что-то кричал мужик, который словами попытался заступиться за неё, но в поднявшемся гвалте было не разобрать.

А потом меня как чёрт под руку толкнул. Или рефлексы ярла сыграли дурную шутку. В общем, как только в пределах досягаемости оказался один из матросов, я подсёк его под ногу и ухватил за шею короткой цепью, которая крепилась к ручным кандалам.

Крак!

Неудачно дёрнувшийся противник сам сломал свою шею, да ещё с таким противным и громким звуком, что все находящиеся в трюме обернулись на меня.

— Проклятье! — выругался озабоченный моряк, оттолкнул молодку от себя и метнулся к лестнице. За ним поспешил его товарищ. Как только хлопнула крышка люка, я крикнул женщине:

— Эй, слышишь меня? Там рядом с тобой должны быть ключи или отмычки, которыми хотели открыть твои кандалы. Нащупай их и кинь мне.

Не сразу до неё дошло, потом долго возилась, но наконец-то рядом со мной звякнула изогнутая на манер рыболовного крючка толстая проволока сантиметров десять в длину. С трудом удалось разомкнуть замок на ручных кандалах, потом едва справился с ножными.

— Ярл, ты освободился? — раздался голос Хмега.

— Да. Сейчас помогу тебе.

До того момента, когда загремел запор люка, я успел освободить кровников и двух мужиков из самых крепких и не боящихся драки.

У убитого матроса при себе был нож с толстым узким лезвием и рукояткой из просмоленной верёвки. Убожество полное, но на безрыбье и рак рыба, оружия-то у нас не было совсем никакого.

Ножом завладел Торус, который заверил, что даже таким страшилищем он способен попасть в глаз любому с десяти шагов. Остальные взяли в руки кандалы, которые можно с большой натяжкой посчитать за короткие и неудобные кистени, благо веса в них было пару килограмм.

Когда люк распахнулся, впустив сумрак трюма волну света, мы уже были готовы: перед лестницей, прикрываясь мёртвым телом, стоял Хмег, за ним прятались мы, готовясь атаковать врагов.

Кровники не только не стали ругать меня за ненужное нападение и убийство, а даже похвалили, посчитав, что я таким образом решил спровоцировать моряков на бой. А погибнуть в бою — честь для каждого викинга!

В проёме люка показались две фигуры с арбалетами наизготовку. Увидев своего товарища и прячущегося за ним Хмега, который резво, насколько хватало остатков сил в изможденном теле бросился им навстречу, они не долго думая один за другим выстрелили, засадив по самое оперение болты в труп матроса.

— Га-ра!!!

С этим рёвом Торус метнул нож, а я следом своё оружие. Получилось удачно — клинок попал точно в нос и вошёл глубоко, а кандалы обмотались вокруг шеи второго стрелка и сойдясь сильно тюкнули того по затылку обручами. Вышло невероятно удачно и красиво, я сам такого не ожидал от себя.

Оба матроса рухнули навстречу Торусу, сметя того своими телами обратно в трюм. Сверху раздались злые и испуганные крики:

— Там проклятые викинги! Они бешеные, к Тёмному их! Джад и Патрик убиты!

Под лестницей из нас образовалась куча мала. Сейчас нас можно было перебить с лёгкостью, но из моряков явно плохие воины, и вместо того, чтобы добить, они в очередной раз закрыли люк.

Погибнуть во славу Одина у нас не вышло. Лично я не сильно об этом жалел, придерживаясь принципа: пока дышу — надеюсь. А вот мои кровники на все лады проклинали трусливых моряков и тосковали. Даже пленник их не радовал.

Да, тот матрос, кому прилетело по голове от меня, был жив и почти что здоров. Второму нож опал в мозг и убил на месте. Теперь этот молодой мужчина считался моим пленником и ждал моего решения своей судьбы. В карманах у него нашлось огниво, трут и кисет с табаком. Зелье меня мало интересовало, а вот возможности добыть огонь я порадовался. Отдав указание одному из мужиков, с которыми готовился принять бой, нарезать щепы из досок посуше и, получив горсть требуемого, я приказал Хмегу запалить огонь. Сам я сомневался в личных способностях по пользованию этой средневековой зажигалкой.

Через несколько минут на полу трюма затлел тусклый костерок, немного разгоняя окружающий мрак.

— Долго жечь не стоит — угорим тут насмерть, — предупредил Хмег.

— Нам долго не нужно. Освободить других и поставить условие команде судна, — успокоил я его.

С первым справились быстро, каких-то десять минут и все кандальники смогли размять ноги и побродить по тесному и низкому трюму. Не обошлось и без эксцесса: получив свободу, Сварес тут же набросился на матроса, который занял место у стены в кандалах.

— Это пленник ярла, пёс шелудивый! — взревел Торус, увидев, как кулак викинга расквасил лицо моряка. И отправил своего бывшего товарища на пол мощным пинком. Тот вскочил, намереваясь вцепиться в глотку, но быстро сдулся, когда увидел нож в руках противника. Пообещал отомстить и ушёл в дальний угол, подальше от нашей компании.

Следующим по плану у меня был контакт с командой. Пленника освободили от стены, не снимая кандалов с рук и ног, подвели к люку, там обмотали цепь вокруг бруса, на котором были приколочены ступени и на неё ещё одними кандалами за ножные прицепили матроса.

— Стучи и зови своих, — приказал я ему. — Сообщи, что если нам не принесут воды и еды, то мы вырежем на твоей спине кровавого орла, а потом запалим огонь в трюме. Пока доберётесь до огня и потушите, мы убьём кого-то из огнеборцев или пожар нанесёт сильный урон судно. Нам терять нечего, даже души уже скоро окажутся под угрозой.

Пока пленник стучал и орал через люк о моих требованиях, перемежая их проклятиями и мольбами, я мысленно держал скрещёнными пальцы. Огонь потушили, так как от дыма стало резать глаза и драть горло. Сомневаюсь, что, если придётся воплотить угрозу пожара в действие, мы сможем разжечь костёр достаточной силы до того момента, пока сможем держаться на ногах. Вполне может быть, что сами же и угорим, морякам останется лишь вылить ведро воды на угли и выкинуть наши тела за борт.

— Патрик?! Ты живой? — удивлённо прокричал кто-то с той стороны люка. — Что с тобой сделали?

— Приковали к лестнице, Морлан. Их ярл говорит, что подожжёт корабль и казнит меня, если не принесёте воды и пищи.

Минута тишины, видимо, там размышляли.

— Откуда у них огонь возьмётся? — недоверчиво поинтересовался товарищ пленника.

— У Джада при себе всегда огниво и трут имелся. Он же любитель трубки был.

— Вот же ублюдок салашский, что бы его душу Единый в болотного тритона поместил! А я-то думаю — откуда дымом тянет.... Пойду капитану скажу, ты жди.

Ждали мы полчаса, и пришёл боцман. Но судя по его уверенному говору и заявлению Патрика, решать вопросы он мог.

— Эй, вы, отбросы каторжные. Если хоть искру увижу или колечко дыма поднимется из трюма, я вам брюхо вспорю и брошу акулам, — самое первое, что он сказал, едва оказавшись у люка.

— Спустись сюда, тритон болотный, и попробуй заняться моим брюхом! — прокричал я ему в ответ. — Говорю тебе я — ярл Торрд Грозный!

Про тритонов ничего не знал, как и о морских оскорблениях, но раз моряк желал невезучему Джаду реинкарнации в этом существе, то зацепить должно.

Так и вышло. Боцман выдал в мой адрес десяток проклятий и угроз, но к переговорам, всё же, перешёл. Сначала требовал выкинуть в чуть приоткрытый люк огниво, обещая, что не сделай я этого, и нас тут голодом заморят. Потом приказывал вернуть оружие.

Наконец, договорились. В обмен на спокойствие в трюме и пленника нам принесут нормальной еды и небольшой бочонок хорошей воды.

— И не вздумайте насыпать отраву, — предупредил я. — Все сразу не станут есть и пить, только по очереди. Увижу, что поевшие начнут падать или засыпать — спалю к демонам твою гнилую лоханку.

В ответ получил порцию оскорблений и проклятий, но через полчаса нам передали ведро солонины, хлеба несколько килограмм и примерно пятнадцать литров нормальной ничем не пахнущей воды в бочонке.

В ответ вернули Патрика и двух мертвецов, предварительно сняв с них со всех одежду. Нам всё пригодиться, хоть чтобы, например, лучше и быстрее разжечь костёр.

Глава 2

Кормили нас ещё четыре дня, пока Хмег хмуро не сообщил:

— Завтра нас высадят на остров.

— Откуда такие сведения? — удивился я и на всякий случай прислушался. Но плеск волн и покачивание не изменились, шума от прибоя не услышал, как и криков команды, сообщающие, что впереди земля.

— Тьма.

— Точнее. Хмег, ты же знаешь, что в моей голове ни демона не осталось после встречи с инквизиторами.

— Тьма ощущается, она уже лезет в тело, хочет захватить душу. Прислушайся к себе, ярл, чувствуешь, как голова тяжелеет, сердце чаще бьётся, а воздуха не хватает?

Дурноту я ощутил ещё час назад, но списал на накопившуюся усталость и прорезавшуюся не ко времени одну из болячек тела ярла.

— Опасно?

— Опасно, — кивнул мне он в ответ. — Тьма создаёт из человека своего слугу, меняет его, наделяет силой, яростью, неуязвимостью и забирает честь и память.

— Не у всех забирает память, — внезапно вмешался в беседу старик из товарищей по несчастью. — Многие почти не меняются, но получают злость на всех рабов Единого отца. Истинная вера режет им глаза и потому они готовы убить даже мать родную. Зовут их старшими сынами Тёмного, варрухами.

— Я видел таких мразей, которые убивали родителей и насиловали сестёр, но чтили Одина или твоего Единого, — скривился кровник.

Хмег оказался прав со своим предсказанием. Нас подняли стуком в люк, сообщив, чтобы мы готовились к высадке. И предупредили, что цацкаться с нами не станут, так как время дорого. Никто не собирается больше необходимого торчать у проклятых берегов, чувствуя, как отравляется тело невидимым ядом. Нас нашпигуют арбалетными болтами, невзирая на угрозу пожара и потери.

К счастью, всё прошло без эксцессов. Команда даже не вспомнила про арбалеты и ножи, которые мы замотали трофейной одеждой, а свёртки зажали между своими телами, старясь сбиться в толпу.

Кровники, правда, возжелали лихо броситься на врага и почётно расстаться с головой. Мне с трудом удалось их отговорить от этой идеи.

Согнали нас в большой баркас под прицелами арбалетов. Там вручили вёсла самым крепким, оставшиеся взяли пять матросов — ещё пятеро их товарищей целились в нас — и приказали рвать жилы и стирать ладони в кровь, но как можно быстрее оказаться на берегу.

Проблем не закончились после того, как корабль на всех парусах не ушёл в море. Отправленных в ссылку было под две сотни человек. Большая часть женщин, подростков, стариков, примерно семьдесят крепких мужиков и два десятка из них уже успели сбиться в команду и вооружиться короткими мечами, топорами и копьями.

Оказывается, ссыльным полагалось от государства кое-какие вещи. Одежда, продукты, семена, ремесленные орудия, даже скот и домашняя птица.

И оружие.

Нас высадили самыми последними, потому достался нам самый откровенный хлам. Мечи и топоры с крупными зазубринами, из плохо прокованного железа, ржавые, древки на копьях кривые и потрескавшиеся от неправильного хранения. Чего не было среди припасов, так это дальнобойного оружия — луков и арбалетов.

— Эй, оборванцы, откуда арбалеты? — грозно крикнул нам здоровяк в кожаном панцире, с прямым широким мечом в руках и круглым щитом из толстых досок. — Кажется, они не по вашим рукам. А ну давай сюда.

И шагнул ко мне, протягивая руку.

— Могу подарить лишь болт. Только один и в живот, — оскалился я и направил оружие на говорившего. Вышло немного двусмысленно по меркам моего мира.

Как по команде нас стали окружать со всех сторон. Почти все из ссыльных, кто не примкнул к этой команде, поспешили отойти подальше. Всем видом показывая, что они тут не при делах. Остались только викинги и четвёрка мужиков, с которыми мы сидели в трюме.

Ан нет, не все викинги. Сварес демонстративно плюнул в мою сторону и ушёл в сторону.

— Ублюдок! — проскрипел зубами Торус. — Убью!

— Успеешь, — остановил я его порыв. — Будет время и с ним разобраться, не торопись. У нас вон проблема напротив стоит.

— Кто такие? — спросил наглый тип.

— Ярл Торрд Грозный со своими кровниками, — сообщил я ему. — Ты кто?

Моё имя заставило собеседника слегка сдуться, но на попятную он идти не собирался.

— Барон Шергедский, — представился он и потом добавил. — Со своей дружиной. Отдай арбалеты, ярл, и иди под мою руку. Поклянёшься верно служить и я сделаю тебя своей правой рукой.

— И что дальше?

— А дальше мы пойдём к Стенам и попросимся в наёмники. Там всегда нужны солдаты, поэтому обязательно возьмут. На материк нам вход закрыт, но между Первой и Второй стеной хватает таверн и трактиров с борделями. Можно устроиться неплохо.

— А их куда возьмут? — я кивнул в сторону крестьян, сбившихся в толпу в двадцати метрах от нас.

— Их?! — непритворно удивился он. — Порубят на куски или прогонят прочь. На Стенах нужны воины, а не балласт из детей и стариков. Они останутся здесь, а мы с оружием, лошадьми и припасами отправимся наниматься. У меня есть карта, поэтому, не собьёмся.

— У меня другое предложение. Ты присягаешь мне на верность, после чего мы идём все вместе к Стенам.

— Наступила тишина. Всё это время барон сверлил меня тяжёлым взглядом. Наконец, он заговорил:

— Ты так торопишься к своему Одину, ярл?

— Я готов к нему уйти прямо сейчас. Мой путь славен и я займу место за столом по правую руку с Одином. А вот ты готов оказаться у престола своего бога, барон Шергедский?

И опять настала звенящая тишина.

— Господин барон, нам нужно торопиться. Все места стоянок кораблей притягивают к себе тварей, как бы не наскочили прямо сейчас, пока вы с этим разбойником беседуете, — с тревогой в голосе произнёс один из воинов, стоящих рядом с бароном. — А этих выскочек порубить быстро и забрать арбалеты. У нас щиты есть...

— Эй, люди! — громко крикнул я. — У вас под ногами лежат камни. Возьмите их и приготовьтесь сражаться. Не за меня или свои жизни, а за свои души. Вот они, — я чуть приподнял арбалет, направив жало наконечника в лицо барона, — желают забрать припасы и скот, взять всё оружие и бросить вас здесь голых и беззащитных перед тварями. Очень скоро вы умрёте от голода или попадёте в лапы местных чудовищ, которых можно убить простым железом. Но это железо сейчас желает забрать этот человек! Подумайте сами, нужен вам пусть единственный шанс сохранить душу для Единого отца или вы решили сдаться и отдать её Тьме?!

Слова сами срывались с моих губ. Эмоции и патетика зашкаливали за все возможные рамки. Я сам не ожидал от себя такой пламенной речи. Видимо, человек способен на всё, когда припечёт зад. Даже стать оратором. Да и много ли нужно, чтобы зацепить забитых суеверных крестьян?

И у меня получилось зажечь народ. Не всех, но даже те пятьдесят человек, что наклонились и взяли в руки по крупной гальке, которой легко разбить голову или сломать руку, хватило, чтобы барон и его люди почувствовали себя неуютно.

— Что теперь скажешь, барон. Присягнёшь или решишь выставить щиты и попытаться забрать арбалеты? Или уйдёшь со своей дружиной?

— Ты... — лицо барона побагровело, казалось, что его вот-вот хватит удар от бешенства.

— Не присягнёшь? Тогда убирайся прочь, барон или сражайся. Забирай оружие, которое успели взять в руки твои люди и уходи. Ни крупинки припасов я тебе не дам, лошадей тоже. Охотьтесь и собирайте растения. Но если решишь забрать всё это силой, то подумай сначала вот над чем. Без потерь вы не обойдётесь, будут раненые и убитые, а самое главное — прольётся кровь, а Тьма её очень хорошо чувствует. Не пройдёт и получаса, как здесь появятся по её указке твари. Успеешь ли ты уйти далеко и спрятаться, барон? А твои раненые? Кровь на них станет путеводным маяком для Тьмы. Тебе придётся их убить или бросить. Но после этого какое будет отношение к тебе в дружине? Не станешь ли ты бояться засыпать ночами, ведь тебя могут зарезать свои же солдаты в качестве мести за брошенных товарищей. А если ты получишь рану на пути к стене, что тогда?

Про кровь и Тьму я добавил просто для красного словца. Ничего подобного о местном островке я не знал, но зато в голове хватало знаний с Земли, где эту связку не обсасывал только ленивый в играх, книгах и на экране. Но, видимо, местные и сами мало что знали про страшный остров Шха"Ра, и мои слова легки на благодатную почву суеверий, слухов, домыслов и монашеских страшилок.

— Будь ты проклят, ярл. Надеюсь, твари очень скоро станут обсасывать твои кости. Уходим, пока нас не сожрали твари Тьмы вместе с этим безумцем.

Как только противники скрылись с глаз среди редкого прибрежного леса, я уже более подробно провёл инвентаризацию имущества. Итак, имеем мы три коровы, две молодые тёлочки и быка — не очень здорового в высоту, но неимоверно широкого с мощной шеей и лобастой башкой, на которой красовались пеньки от срезанных рогов. Кстати, у коров было то же самое, с рогами оставались лишь тёлки. Следующими стояли на балансе два десятка коз, среди которых красовались три чёрных козла, мохнатых и вонючих настолько, что даже в своих рубищах после грязного трюма мы все морщили носы. Пять собак, не очень крупных животин с густой курчавой шерстью пёстрого окраса. Но пасти у них были немаленькие, а уж клыкам могли позавидовать тигры.

Пять больших деревянных клеток с курами и утками или птицей, похожей на уток и кур. Что я, что ярл в этом не сильно разбирался. Домашняя птица была мелкая, привыкнув в многокилограмовым бройлерам на рынке, я сперва подумал, что это молодки, но нет, по словам крестьян, в клетках сидела взрослые особи. Из самого полезного на взгляд окружающих, это были пять невысоких мохнатых лошадок с печальным взглядом. Не бог весть что, все крестьяне без исключения вздыхали и морщились, глядя на них, но дружно заверяли, что могло быть хуже.

Гора мешков с зерном, сушёными овощами и фруктами, с семенами и сухарями из некачественного хлеба (или я такой привереда, а на самом деле тут все такой едят и нахваливают). Чуть меньшая горка с инструментами — от сохи до кузнечных клещей. Разумеется, все предметы самого низшего качества или после некачественного ремонта.

Про оружие уже говорил, добавить нечего. Разве что описать броню стоит. Только стёганки из конского волоса и кожаные кирасы, ни кольчуги, ни панциря, ни завалящего нагрудника хоть из вшивой бронзы. Зато нашлись пять таких поделок, от которых у меня глаза на лоб полезли. Представьте себе свитер до середины бедра, связанный из... толстых просмоленных верёвок. Представили? А теперь добавьте к этой картинке ещё кучу костяных пластин то ли из копыт, то ли от позвоночного хребта, нашитых впритык друг к другу. Спереди толще и плотнее, на спине пожиже и потоньше. Шлемы были простые, или кожаные многослойные конструкции, или купол из трёх железных полос, обшитых всё той же кожей.

Последними стояли на балансе телеги, в данный момент разобранные на кучу деталей.

— Что стоим? — набросился я на крестьян, которые переминались на берегу толпой и не проявляли ни грамма инициативы. — Живо взялись собирать телеги... вот ты подбери пять человек и начинай распределять груз по рукам, а то все на телеги не влезет, да и лошадок у нас кот наплакал... а ты возьми сколько нужно народу, чтобы нарубить толстых жердей в лесу. Примерно с запястье и в длину полтора твоих роста. И как можно больше, чтобы хватило хотя бы на половину людей.

— Так это, на шум вдруг твари придут? Рубка леса не тихое занятие, — испуганно сказал мужик за сорок лет, которого я назначил лесорубом.

— Голова у тебя на что? — пришёл мне на помощь Хмег и рявкнул так на крестьянина, что тот от страха присел. — Вон пилы лежат, а если громко топором только и можете бить, то не рубите, а вырезайте. Не брёвна вас заставляют валить — палки тонкие, их ногой сломать можно.

— И быстрее, если не хотите встречать тварей с голыми руками и прямо здесь на берегу.

Работа закипела. Кто-то возился с телегами, другие разбирали припасы и раскладывали мелкими кучками, деля на то, что можно достаточно удобно нести в руках, а что только на телеге перевозить. Третья группа возилась с животными, делая из имевшихся запасов верёвок поводки для коров и быка.

Пятерых мужиков, самых крепких и бойких на вид, я вооружил и одел в броню и отправил повыше и подальше от берега наблюдать за обстановкой.

Ушло два часа на все сборы, причём больше всего потребовалось времени на сборку телег. Да и с ними не всё гладко оказалось.

— Господин, — ко мне с поклоном подошёл один из крестьянских мужичков.

— Чего тебе?

— С телегами беда. На двух колеса совсем плохие, обода болтаются, того гляди слетят и начнёт биться дерево.

— Я вам их рож... куплю, что ли? — вызверился я на бедного мужика. — Верёвками обмотайте, забейте клинья, да хоть что-то сделайте.

Того как ветром сдуло.

Наконец, тронулись в путь.

— Почему в эту сторону? — поинтересовался у меня Хмег.

— Потому что в ту ушёл барон. Боюсь, что может устроить засаду нам, если пойдём по его следам.

— Я бы устроил, ты прав, ярл, — согласился со мной кровник. — Но у него времени хватало и на то, что бы обойти нас по дуге и устроить засаду и там. Или просто следить издалека, чтобы потом напасть неожиданно, ночью, например.

Чуть подумав, я отрицательно мотнул головой.

— Не думаю, Хмег. Ради чего ему терять время, рисковать? За вот эти дерьмовые мечи, пяток коров, кур или крестьянские драные шмотки? — ответил ему. — Он хочет поскорей оказаться среди нормальных людей, подальше от тварей, недружелюбных нас, от берега. Так что, думаю, что он со своими людьми во все лопатки чешет прочь отсюда в направлении Стен. Да нам и лучше.

— Ага, — кивнул тот, — пусть бежит прочь. Хоть и гнилой человечишка, но крови нам может пустить изрядно, бойцы у него подобрались лихие, таких я вижу сразу. Да и Сварсен хоть и сволочь последняя, но вот в бою пятерых стоит.

— Не только поэтому. Думаю я, что твари и всяческая мерзость собирается под этими Стенами, кстати, потом расскажешь про них, а то в моей голове пусто, как в левой глазнице Одина. Там люди, там такие же отряды вроде баронского, которые из числа ссыльных желают предложить свои мечи гарнизонам Стен...

— И искатели всяческие, маги с учёными, разбойники крутятся постоянно, — добавил Хмег. — Прости, ярл, случайно перебил.

— Пустое, — махнул я рукой, — расскажешь мне про этих магов да искателей, только сначала пробегись по колонне и спроси нет ли там хороших охотников или кого-то ещё, кто может пользоваться арбалетом. Только нормально пользоваться, уверено. Да, а ты сам как с ним, Торус, а ты?

— Я ножи могу метать, сулицы, топорики, но с луками и арбалетами тяжело мне обращаться, ежели только в упор выстрелить, — открестился тот.

Хмег тоже сообщил, что стрелок из него не самый лучший, так что идея отыскать охотников и вручить наши трофеи ему понравилась. Через пятнадцать минут он подвёл мне двух крестьян. Оба в кожаных кирасах и шлемах, с короткими секирами и длинными изогнутыми кинжалами, похожими на бебуты. Первый был невысокий кряжистый с бородой-лопатой и длинными волосами, перехваченными на лбу кожаным шнурком. На вид лет пятьдесят, но двигается легко, словно, молодой. Скорее всего, это его так волосня старит на лице. Второму лет восемнадцать, выше первого на полголовы и два раза уже в талии. Волосы такой же длины и точно так же стянуты шнурком.

— Отец и сын? — поинтересовался я.

— Да, господин, — ответил старший. — Младший мой, Арниг. А я Шол.

— Хорошо стреляете из арбалетов?

— Это из самострела-то? Неплохо, господин, но из луков лучше.

— Луков нет, только вот это, — я хлопнул по ложу арбалета, который нём на плече уже взведённым, это на случай, если на нас неожиданно нападут.

— Пристреляться бы из него, хоть пяток стрел выпустить, чтобы понять его бой, господин.

— Их всего по десять на каждый арбалет, не потеряйте, — с этими словами я вручил оружие. — И держите его наготове, чтобы не терять время на натягивание тетивы.

— Так испортится же она так!

— Лучше пусть испортится тетива, чем потеряешь сам голову или кто-то из твоих товарищей, пока ты будешь взводить арбалет. Всё, ступайте, пристреливайте, подгоняйте по руке, да хоть что делайте, но что бы были готовы засадить в лоб любой твари, которая выскочит из-за кустов.

Когда первые стрелки в моём войске ушли разбираться с новым оружием, Хмег сказал:

— Браконьеры оба.

— Думаешь?

— А как иначе, если крестьянам запрещено иметь дальнобойное оружие? Скорее всего, сами сделали себе луки и спрятали в лесу. Берут только когда идут на охоту и в деревню не приносят. Ещё, небось, самострелы на тропах кабаньих настораживали.

— Да и Один с ними, — махнул я рукой на нарушителей закона. — Давай рассказывай про этот Тёмный остров, а то неуютно мне, когда в голове пусто, как в винной бочке после чествования конунга.

Шха"Ра, Тёмный остров, дом Тёмного сына — так назывался кусок материка или огромный остров (толком никто определиться не может до сих пор, хотя известен он уже больше пяти веков), на котором правила бал Тьма.

Любая магия во всём мире доступна и несложна для Одарённых, но на Шха"Ра лучше всего чувствуют себя некроманты, маги крови и хаоса, демонологи и прочие плохие парни. Магические потоки здесь искажены и исковерканы. Боевые маги со специализацией по стихиям и магии Света чувствуют себя тяжело на острове, чуть проще монахам с Божественной магией, которая питается по большей частью личной внутренней силой или праной мага. Обычно же магу нужно переработать внешнюю силу в себе, прежде, чем сотворит заклинание.

Например, теоретически магистр или мастер некромантии на этом острове сможет легко противостоять архимагу стихийнику. Теоретически, так как, архимаги не зацикливаются на одной ветки Искусства, а изучают запрещённые ветви магии, наплевав на указы правителей и Синода. В принципе, такому человеку сложно что-то запретить, если нет другого архимага и отряда магов магистров или мастеров в качестве поддержки и отвлечения внимания.

Концентрация магических потоков такова, что под их влиянием происходит изменение у всего живого мира, от простой травинки и букашки, до человека. Две трети изменённых превращаются в ужасных тварей с зачатками разума, треть меняется лишь внутренне, внешне их тяжело отличить от простого человека, лишь немного сильнее, немного быстрее, лучше заживают раны. Из этой трети получаются и тёмные маги. Даже если до попадания на остров он был полностью импотент в плане магии, то через некоторое время, изменившись под воздействием Тьмы, он мог поднять зомби, вызвать демона, наслать заклинание гниения или проклясть особо жутким способом. Кто их учил нужным чарам — неизвестно. Ходят слухи, что с такими магами во сне разговаривает сам Тёмный сын.

Когда узнали про этот остров несколько веков назад, на нём ещё жили люди и нелюди (я с удивлением узнал, что в этом мире есть и эльфы, и гномы с орками, "хобитцы" тоже присутствуют)... точнее, выживали. Твари Тьмы и её последователи вовсю резали обычных разумных, кто не придерживался их идеологии. Покончив с земляками, так сказать, тёмные пошли на материк. Примерно столетие шла страшная резня. Ближайшие земли опустели, в королевствах мужчин можно было найти только в городах, в дружинах или в детском возрасте, все прочие же были в армиях государств, на которых наседали тёмные с острова Шха"Ра. Потом, когда из-за потерь пополнять войска стало некем, начали призывать молодых и крепких женщин.

Только через сто лет к обескровленным королевствам пришла подмога от их соседей, которые стояли за спиной. Видать, дошло, что разобравшись с соседями, тёмные начнут грызть уже их.

Сначала в нескольких сражениях объединенное войско королевств (в том числе и нелюдских) разбила армию тёмных на материке. Те за сто лет настолько привыкли к победам, что перестали держать крупные силы в одном месте, разделившись на несколько маленьких армий.

Остатки отошли на остров, дождались подкреплений и дали генеральное сражение. По дошедшим до нас слухам, битва шла несколько месяцев, перемалывая тысячами разумных, творения магов, духов стихий и Астрала, демонов.

Сражались в нейтральных водах, между островом и материком, где архимагами с обеих сторон был создан скальный перешеек в несколько десятков километров длинной и около трёх километров шириной в самом широком месте. Для обладателей Дара было проще создать эту полоску земли, чем допустить врага на свою территорию.

Победителем номинально стали "светлые" (хотя какой там Свет — маги королевств использовали Тьму и Хаос, поднимали мертвецов и слали в бой невиданные механизмы и создания). Тёмные с того момента так и не оправились, весь цвет их магичества погиб в бою.

И именно тогда магические потоки на острове изменились в сторону Тьмы, начались мутации и странные видения у тёмных магов.

В таких условиях жить никто не хотел, поэтому остров оставили на откуп тварям и тёмным. В качестве защиты от набегов на перешейке поставили две крепости, а подходы к ним завалили простыми и магическими ловушками.

Такое наплевательское отношение очень скоро дало о себе знать. Откуда взялась и как смогла появиться та огромная орда полуразумных и неразумных тварей сейчас не скажет никто. Десятки тысяч не знающих страха созданий, как живых, так и не очень в одном строю прошли сквозь ловушки, снесли гарнизон первой крепости одним ударом, чуть притормозили у второй, а потом растеклись по побережью, уничтожая всё и всех.

Через пару десятилетий набег повторился с тем же результатом. Третий произошёл через десять с небольшим лет, но был остановлен у стен второй крепости, в которой тогда собралось несколько архимагов и тысяч десять солдат с тяжёлым вооружением. Кровью и тем, что текло в жилах неведомых существ, что атаковали стены, умылись все, ей был пропитан камень на метр.

Понадобилось ещё два набега, что бы объединенный совет решил создать несколько крепостей на острове. Для разведки и возможности дать время гарнизонам перешейка успеть подготовиться к набегу. Отправили туда смертников, штрафников и каторжников, пообещав через год простить все грехи.

И странное дело, тёмные в следующий раз пошли сравнительно малыми силами и бились без той иступленной ненависти, которая пугала ветеранов, что выжили в предыдущем набеге.

Когда островные форты пали под натиском врагов, массовые набеги возобновились.

Тому, что я и люди, что меня сейчас окружают, попали на этот остров, мы обязаны архимагу Рудинесу Алому и кардиналу Морти. Эти два выдающихся человека заметили связь между числом простых разумных на Шха"Ра и силой набегов тёмных. Как только после проверок, затянувшихся на десятилетие, это стало окончательно ясно, на остров потекли караваны преступников, должников, бунтовщиков, наёмников. Последние вскоре перестали брать наём в это страшное место.

Бросать на убой людей никто не стал. Под лозунгом, что всё это лишь искупление грехов, ссыльным давали припасы и снаряжение. Чаще всего собиралась дружина из сотни или двух умелых воинов, с ними до полутысячи ссыльных со скарбом и домашними животными и шёл этот отряд до ближайшего к перешейку города-крепости. Ближайшего — это около десяти дней пешего марша. Там солдаты скидывали на местную администрацию новых поселенцев и торопились убраться с острова.

Те две крепости, построенные триста с лишним лет назад на перешейке, превратились в Стены — огромные сооружения, протянувшиеся от края до края перешейка. Толщина и высота бала такова, что ни один таран, магия и лестница не могла помочь взять их штурмом. Солдатские казармы, склады, арсеналы, мастерские и многое другое находилось внутри Стен. Между Первой и Второй самообразовалось поселение с тавернами, трактирами, борделями, игорными домами, гладиаторскими аренами и жилищами гражданского персонала, обслуживающих увеселительные заведения. Там же пускали корни многие ветераны из бывших солдат гарнизона одной из стен. В королевствах их не сильно жаловали, считая, что от близкого нахождения с Тьмой и вылазками на остров люди стали изменёнными, просто нарыв не успел до конца созреть.

Узнал и про учёных с магами, которые несмотря на риск постоянно наведывались на остров. Оказывается, после мутаций многие растения и животные (Хмег добавил, что ходят слухи и про людей) стали лакомыми кусочками для алхимических зелий и амулетов.

Самое интересное — иногда на острове попадались странные вещи и предметы. Во многих не было ни капли магии, но они выдавали ТАКОЕ, что не под силу было амулетам архимагов.

Кровники наперебой рассказали про посохи, из которых выходил невидимый луч огня, толщиной со спицу, но за несколько шагов резавший пополам человека и насквозь за секунду прожигающий латника. О мечах, которые легки и тонки, как бумага, но режут даже камень. Про шлемы и нагрудники, которые не берёт даже огненный посох. О браслетах и ожерельях из невиданных камней, которые лечат владельца от болезней, омолаживают и заново отращивают потерянные части тела.

Разумеется, такие вещи церковники тут же обозвали поделками Тёмного сына и в приказном порядке потребовали их сдавать в монастыри и храмы, иногда даже выплачивали компенсацию. Большую часть убирали в загашники, но некоторыми сами пользовались, например, теми же посохам и ожерельями. В качестве отговорки поясняли, что настоящим служителям Единого Отца не страшны жалкие потуги Тёмного смутить и завлечь в свои сети невиданными диковинками и невиданной мощью.

— У одного конунга была булава из таких вещей. Силы в ней! — Хмег даже закатил глаза и прищёлкнул языком. — Не спасали щиты и самые тяжёлые доспехи от удара его оружия. Человек отлетал на несколько шагов, любые двери падали с одного удара, с магическими чарами — с двух или трёх. Жаль, утонул он вместе с ней в одном из морских боёв. Пытались нырять, отыскать оружие конунга, да куда там, в том месте дна не было.

— И все эти вещи только здесь появляются? — уточнил я.

— Ага, — синхронно кивнули в ответ кровники.

— Тогда не понимаю, как можно продавать посохи и мечи, если они в этом месте могут спасти жизнь? А ожерелья и вовсе бесценно!

— За такие вещи платят очень хорошую цену. За посох до ста золотых крон, за ожерелье до двухсот. Они все разные, сильнее и слабее есть, потому и цены разные. А за сто монет тот же крестьянин сможет купить себе подворье в черноземье и жить припеваючи. Ему ещё и преступления простят, отпустят с острова.

— Думаю, если продать не церковникам, то можно получить больше.

— Можно, — подтвердил Хмег. — А можно и головы лишиться. Тот конунг убил бывшего владельца булавы. Ну, так люди поговаривали.

— И не вытащить с острова ни единой вещички, — добавил Торус. — Мест, к которым можно без опаски пристать, очень мало, везде рифы и прибор несмолкаемый, который разобьёт в минуту самое крепкое судно. Мало того, в море постоянно находится мощная армада, которая следит, чтобы ссыльные не сбежали, а тёмные не попытались создать свой флот. И в Стенах стоят специальные амулеты, которые чуют эти диковинки и сообщают караулу.

— Контролируют весь остров? — не поверил я.

— Не весь, только часть со стороны своего побережья. На другой стороне острова, что происходит, никто не знает.

За разговорами подошло время первой остановки. Протопали пять часов, что было для людей, проживших в тесном трюме на скудных харчах, большим подвигом.

Глава 3

— Выглядит новенькой, — произнёс я, рассматривая небольшую крепость в полукилометре впереди.

— Это из-за расстояния, ярл. Вблизи поймёшь, что ей уже много лет не пользовались. Вон видно, что ворот нет, несколько зубцов разбито, часть повреждены сильно. У правой угловой башни шатёр сгорел с одной стороны.

— Обыскать бы её, вдруг чего хорошего найдём, оружие там или клад. Из диковинок тоже может повезти обнаружить, — за Хмегом слово взял Торус.

— Откуда диковинки в крепости?

— А это большая тайна, ярл. Все эти вещи появляются сами собой и всегда или почти всегда в тех местах, где нет людей и тварей. Простые неизмененные животные не в счет. Вот и думаю, а что если там появилось что-нибудь?

— Кусок стекла или железа там появится, — опустил товарища на землю Хмег. — Небось, о мечах и посохах огнебьющих мечтаешь?

— А может и так? Думать Один не запрещает! — чуть запальчиво ответил ему тот.

— Мечей и посохов нашли за столетия тыщу от силы...

— Но нашли же! — перебил Торус. — И нам может повезти. Ярл везучий, вон уже который день идём и всё тихо, ни одной твари не увидели.

— Накаркаешь, дурак, — одёрнул я кровника. — Сглазишь.

— И то верно, Торус, помолчи, а то беду накличешь. В той крепости могут они и сидеть.

— Да нет там никого, все ворота заросли травой, вокруг тоже ни единой стёжки. Шол со своим сыном там облазил всё, ничего не видели и не слышали. Старых костей хватает, даже из-под земли местами торчат, а свежих нет.

— А если мертвяки в подземельях сидят?

— Да что они нам сделают?!

— Так, оба замолчали, — одёрнул я кровников. Уже не раз замечал, что викинги в моменты, когда волнуются, тихо вести себя не умеют. Сейчас их ор стоял на все окрестные поля.

— Прости, яр, — повинились оба крикуна. — Забылись.

— Забылись они. Как дети малые, — вздохнул я, потом повернулся спиной к крепости и направился в лагерь. Рисковать и соваться в заброшенные постройки я не собирался. Моя задача — это довести людей со всем имеющимся скарбом до одного из города ссыльных.

И пока эта крепость вдалеке, которую обнаружил Шол с парой разведчиков, которые двигаются всегда впереди нашего отряда — единственный знак, что остров населён разумными.

Шли мы уже неделю, накрутив километров под двести, а если считать только прямую, то от побережья отошли километров на сто пятьдесят.

Продукты закончились быстро, и мне пришлось скрепя сердце рассылать в разные стороны охотничьи партии, чтобы прокормить людей. Оба стрелка получили по четыре человека — двух мужчин и двух крепких подростков, и напутствие стрелять метко и без добычи не возвращаться.

Всю дорогу проклинал чёртового барона, который забрал карту с собой, как и все защитные амулеты. На ночь приходилось огораживать стоянку жердями и копать неглубокие канавы, натягивать верёвки на низких колышках, в общем, делать всё то, что снизит порыв врагов, приди тем в голову напасть на нас. Запретил жечь костры, пообещав снести голову любому, кто нарушит мой приказ. Чтобы приготовить пищу, рыли ямы с отводом дыма в сторону и жгли исключительно сухое топливо.

Как ни старались беречься, но трёх человек потеряли за эту кошмарную неделю. Умер один старик от сердечного приступа, ребёнок сломал ногу и так погано — открытый перелом с ужасной раной, что истёк кровью быстрее, пока ему успели оказать помощь. И ещё пропала одна женщина: отошла в сторону, чтобы выкопать несколько корешков и исчезла. Хватились через несколько часов, но толку-то? Кто-то робко предложил отправить назад пару мужиков, чтобы прояснили обстановку и попытались найти потеряшку, но я запретил. Жаль несчастную, но мне страшно отправлять в неизвестность людей, на которых лежит бремя охраны нашего отряда. Если с ними случится то же, что и с женщиной, то наша защита ослабнет существенно. Тяжёлое решение, но в тот момент оно казалось мне правильным.

Надеюсь, очень скоро начнут обжитые места, и я скину со своих плеч эту обузу из почти двух сотен испуганных людей. Вот эта заброшенная крепость даёт надежду на положительный исход нашего мероприятия. В общем, в голове крутится мысль, что раз есть одна постройка, то вскоре появится и другая.

Но Судьба решила посмеяться, посчитав, что и так давно не баловала меня на события.

— Никак разведчики несутся? — вслух произнёс Торус, вглядываясь вдаль. Будучи выше меня почти на голову, он замечал многое раньше меня. — Покарай меня Один, но явно не с добрыми вестями.

Так оно и оказалось.

— Господин, впереди тёмные твари, — испуганно пролепетал Арниг. — Целый город исчадий Тёмного сына. Нужно уходить назад...

Бамц!

От тяжёлой оплеухи парень едва устоял на ногах.

— Ты будешь указывать ярлу, что ему делать? — рявкнул на охотника Хмег.

— Спокойно, Хмег. Только хуже сделаешь, — одёрнул я кровника, потом обратился к охотнику. — Что за город? Не мог спутать его с человеческим?

— Твари там, господин. Норы в земле понарыли и в них сидят. Иногда вылезают наружу и лежат под солнышком

Я машинально посмотрел на пасмурное небо, с которого с самого утра не упал ни один солнечный лучик. Интересно, как тут можно греться под солнцем?

— Сколько их?

— Видели одиннадцать, но нор там сотни!

— Что за твари? — продолжил я допрос.

— А-а... э-э... твари Тёмного, господин, обычные. Я не знаю их названий, простите господин.

— Как выглядят, бестолочь, чем вооружены, — вмешался Хмег. — Живее говори, что из тебя вытягивать всё нужно, как клещами.

— Большие твари, выше вас и толще, чёрные все, шерсти много, — принялся перечислять Арниг. — Оружия не видел, но какие-то палки или дубинки рядом с норами валялись. Но может просто кости были, господин... простите нас, не рассматривали мы, сразу сюда побежали предупредить.

— Хороши разведчики, — сплюнул себе под ноги Хмег. — Ярл, что делать будем?

— Смотреть пойдём. Нужно знать хоть что-то о противнике. "Палки какие-то и высокие чёрные" — это ерунда, — ответил я.

— Разумно ли? — озабочено произнёс Торус. — Раз эти олухи тут и целые, то не заметил их никто. Нам бы поскорее отойти подальше и обойти стороной этот выводок Тёмного.

А мне очень хотелось просто посмотреть на этих "тёмных исчадий". В глубине души я не испытывал страха, так, сильное волнение и только. Всё-таки, в этом мире я новичок, хоть и тело местного у меня и кое-какие крохи в памяти имеются про местную жизнь.

— Всё понимаю, Торус, но разведку провести необходимо. Хотя бы будем знать, кто нам противостоит и чего стоит ожидать от противника. Арниг. Отец твой не вернулся?

— Нет, господин, тяжело вздохнул парень, — нет его.

— М-да... ладно, позови мне Давира и поживее.

— Да, господин.

Слух про тёмных распространился по колонне со скоростью лесного пожара. Больше половины людей сбились в толпу, женщины прижимали к себе детей поменьше, звали тех, кто постарше. Мужики растерянно посматривали на меня и кровников, мяли рукояти топоров в ладонях, нервно шевелили мечами в ножнах, то вынимая те на половину, то загоняя обратно.

— Успокой народ и заставь их замолчать, пока на эти крики не набежали твари. Я в разведку иду и оставляю тебя старшим в отряде. Разворачивайтесь и уходите по нашим следам обратно. Как нагоню, так буду решать, что делать дальше. Всё ясно?

— Да, господин, — поклонился Давир и потом добавил с тревогой в голосе. — Вы там осторожнее, господин. Вся наша надежда только на вас, вернитесь, прошу вас.

— Я в бой лезть не собираюсь и вламываться это городище тоже, — с раздражением ответил я ему. — Давай, приступай к своим обязанностям, а то бабы совсем уж разголосились.

Давир ещё раз поклонился и громко начал кричать, требуя тишины и прекратить паниковать, пока не собрали своим воем всех исчадий Тёмного сына в окрестностях. Среди ссыльных он пользовался авторитетом, легко находил язык с большинством людей, знал очень многое и умел ещё больше. Лучше всего у него получалось рулить народом. Когда мне на второй день нашего пути от побережья вглубь острова понадобился помощник, крепкий хозяйственник и руководитель, на которого можно скинуть все хлопоты отряда, лучшей кандидатуры я найти не смог.

Потом, когда мы прошли вдоль растянувшейся колонны, провожаемые испуганными взглядами, Хмег сказал:

— А ведь он подумал, что мы уходим, бросаем людей на поживу тварям. И люди точно так же думают, вон, достаточно посмотреть на их лица и заглянуть в глаза.

— Брось, они же видят, что мы идёт в сторону логова с тварями. Убегать проще в противоположном направлении.

— Попробуй объясни это севрам, ярл.

В этот момент я не придал большого значения его словам. Меня больше занимали твари впереди и поздняя мысль, что нужно было забрать у Арнига арбалет.

До нужного места добрались через пятнадцать минут и залегли в кустарнике на небольшом бугорке, который как специально нас дожидался — смотреть за тварями с этого места было само очень хорошо.

— Соврал, коровья лепёшка, — пробормотал Торус через несколько минут с начала наблюдения. — Тут и сотни этих дыр не наберётся... ну я ему покажу, когда вернёмся.

— Успокойся, Торус, может он вовсе считать не умеет? Слышал поговорку: у страха глаза велики?

— Не слышал, — пробурчал он. — Ничего, у меня он мигом счёту научится.

Расположились тёмные твари в небольшой низине, закрытой со всех сторон буграми, поросшими густым и высоким кустарником. Нарыли нор в земле, которых я насчитал восемьдесят штук. На горках грунта, образовавшихся в ходе земляных работ, лежали несколько тварей, подставив серому небу заросшие чёрной шерстью животы.

Похожи на... м-м, сразу так и не скажешь, на кого смахивают эти образины. Высокие, толстые, но вполне может быть, что толщина эта кажущаяся, из слоя шерсти. Морды чуть вытянутые, без волос, кожа серая. Одежды нет и в помине. Рядом с каждой норой лежат то ли палки, то ли, крупные кости.

А больше с такого расстояния не разобрать ничего. Эх, сюда бы бинокль и пулемёт с запасом патронов. Какими бы они не были тёмными-растёмными твари, но раз дохнут от простой стали, то и девятиграммовая свинцовая оболочная пуля поможет им с гарантией склеить ласты. Может мне тут прогрессорством заняться, пушки с мушкетами придумать, бомбы и дирижабли, чтобы можно было одни с других скидывать?

— Знаете, что за, гм, порода тварей? — прошептал я.

— Откуда, ярл? Мы жили восточнее и там же ходили набеги. А твари выбираются западнее, где потеплее и людей побольше живёт. Что им делать в наших скалах и снегах? — отрицательно мотнул головой Хмег. — Но по виду ничего опасного в них нет, обычные животные с когтями и зубами.

— Понятно... тогда уходим отсюда. Хватит — насмотрелись.

Мы на брюхе сползли с бугорка вниз, и только оказавшись в безопасности от враждебных взглядов, поднялись на ноги. Кое-как стряхнули мусор, набившийся в снаряжение, и быстрым шагом, поминутно оглядываясь, двинулись обратно.

А через пару минут мы услышали громкий треск сучьев впереди.

— Наши? — шёпотом спросил я Хмега. Тот невразумительно пожал плечами, мол, да кто знает, может быть и наши.

Через полминуты на нас вывалились две сутулые высокие фигуры, на плече у одной лежала тушка косули или молодого оленя. Наше появление для тварей стала шоком, впрочем, для нас их тоже.

— Га-ра! — рыкнул Торус и, сделав два шага вперёд, в длинном выпаде вонзил свой меч под рёбра с левой стороны ближнему противнику.

— Уа-а-ха! — взвыл тот и согнулся пополам, прижав ладони ране.

— Уа-арах ра-ах! — заревел второй и легко, как перьевую подушку метнул в моего кровника оленя. Викинга снесло в кусты.

Хмег ударил на пару секунд позже, и его меч отсёк правую кисть твари. Не обращая внимания на рану, тёмный кулаком со всех силы врезал в ответ и угодил в вовремя подставленный щит. Сила удара была такова, что доски захрустели, а викинг отступил назад с проклятиями на языке и с отвисшей левой рукой, отсушеной сквозь щит.

Я же, пока кровники разбирались с одноруким, снёс голову с плеч первому раненому и зашёл со спины ко второму и когда тот замахнулся кулаком в очередной раз, со всей силы вонзил меч между лопаток и навалился на клинок.

— Уа-а... — вместо боевого клича или что это было, с губ твари сорвалось бульканье и кровавая пена. Тёмный попытался развернуться мою сторону, но не заметил росчерк стали и лишился ноги ниже колена. Через пять секунд мы вдвоём с кровником добили упавшую тварь.

— Хватит валяться, Торус! — крикнул я викингу, который так и не успел выбраться из зарослей, сообщая на всю округу о себе ругательствами и громким треском ломающихся сучьев. — Живой?

— Жив, ярл, только запутался в колючках плащом. Я быстро...

Когда он выбрался из кустов, то всё лицо и руки были в потёках крови, сочившейся из царапин. Плащ так и не смог освободить, оставив его в качестве контрибуции зарослям.

— Быстрее уходим, думаю, наши крики в логове тварей услышали, и скоро здесь будет подкрепление, — сказал я. — Придётся бежать.

— Эх, оленя бы захватить, а то со жратвой в последнее время плохо дела обстоят, — тоскливым взглядом проводил чужую добычу в кустах Хмег.

— Некогда. Нам и так придётся выложиться полностью, чтобы скорее догнать колонну. Побежали!

Догнали сыльных только через полчаса. При этом чуть не выплюнув лёгкие едва и не переломав ноги, когда из-за кровавых пятен перед глазами не успевали замечать кочки и ямки в траве.

Заметив нас, люди остановились и стали сбиваться в кучку, из головы колонны к нам примчались мужики с обнажёнными мечами (у кого были они) и копьями наизготовку. Вместе с ними появился и Давир.

— Чего... встали? Живо... вперёд, — прохрипел я. — Почему в головном дозоре... нет никого?

— Мы думали, что за вами кто-то гонится, господин, — ответил Давир. — Хотели помочь.

— А-а, — махнул я рукой, разозлившись на эту бестолковость. — Живо продолжили движение!

Через пятнадцать минут от хвоста донеслись панические крики и детских плач.

— Догнали, всё же, — скрипнул зубами Торус. — Что делать будем, ярл?

— Сражаться. Давир!

— Да, господин? — тут же нарисовался он рядом.

— Веди всех в крепость, заваливайте ворота всем, что найдёте, жерди связывайте, телеги переворачивайте, камнями какими-нибудь.

— А вы?

— А мы попробуем остановить тварей, чтобы дать вам шанс закрепиться получше. Ну, что встал?!

Мужика как ветром унесло.

При себе кроме кровников оставил семь мужиков, отправив Юнга с крестьянами, чтобы помог тем лучше сделать завал. Хоть молодой викинг, но мечом успел помахать и в отмеченном недоброй славой Реверноке отметиться, где то и дело нам дорогу преграждали баррикады.

Пять копейщиков и оба охотника с арбалетами, два кровника и я — вдесятером нам нужно было остановить толпу тварей.

От адреналина в крови хотелось чуть ли не приплясывать, по крайней мере, колени у меня слегка дрожали, и очень хочу надеяться, что это не от страха.

— Штук двадцать будет, — сквозь зубы процедил Торус. — По паре на воина.

— Не бояться! Они как животные, нападают прямо и не обращают внимания на оружие. Закрывайтесь щитами, рубите по ногам и рукам. Брони у них нет совсем, шкура не особо толстая.

Твари всё ближе и ближе.

Увидев наш жиденький ряд, они громко завыли, заухали, завизжали и прибавили скорости, стремясь добраться до нас поскорей. Когда между нами осталось около тридцати метров, один за другим хлопнули арбалеты, сбив на землю парочку тварей в первом ряду. Ещё один упал на землю, споткнувшись об убитого. Чтобы не последовать его примеру, задним рядам пришлось немного притормозить и так вышло, что встречали мы тварей в виде двух отрядом. Задержка по времени вышла крошечная, но воспользовались мы ей на все сто процентов.

Очередные две стрелы отец и сын выпустили почти в упор, и тут отбросив за спину арбалеты, схватились за копья, уперев пятку в землю и выставив под наклоном наконечник в сторону тёмных.

— Га-ра!!!

Боевой клич викингов почти оглушил меня, и как показалось, немного смутил тварей. Пожалел, что у нас при себе не было сулиц. А сделать запас хоть каких-нибудь дротиков я не догадался, и вот сейчас расплачиваемся за это.

Семь тварей с разгона нанизали себя на копья. Наконечники аж вышли из спины. Три копья с громким сухим треском переломились пополам, ещё два бойцы не удержали в руках и улетели вместе с ранеными тварями тварями на землю, оказавшись за нашими спинами.

Своего противника я пинком откинул вперёд вместе с копьём на набегающих тварей, которые замешкались слегка после первых выстрелов и опоздали на раздачу наших щедрых даров. Не останавливаясь, продолжая движение, я шагнул вперёд и взмахнул мечом, целясь в голову следующего тёмного. Хотел разрубить череп пополам, но рука дрогнула, и клинок лишь снёс макушку, обнажив розовый мозг. Казалось, тварь не заметила раны, шустро бросилась на меня, но сделав лишь два маленьких шажка, обмякла и как мешок с картошкой рухнула под ноги. Третий противник успел ударить в щит кулаком. Потом ухватился за верхнюю кромку обеими лапами и рванул на себя, чуть не свалив меня с ног. Я едва успел освободить руку из петли, чтобы не оказаться на земле.

Лишив меня щита, тварь замахнулась и, видимо, рассчитывая кинуть, но просчиталась — во время замаха на пару мгновений лишила себя обзора, а я этим временем успел воспользоваться, присев и полоснув клинком по открывшему брюху, разруби то под самыми рёбрами слева направо. Из раны с громким хлопком вывалились внутренности, рекой хлынула кровь. Тёмная тварь взвизгнула, выпустила щит и попыталась подхватить кишки, но куда там... так с окровавленным сизым ливером в лапах и скорчилась на земле.

Добив её, я на секунду осмотрелся по сторонам, решая, кому прийти на помощь. Но всё было уже кончено — охотники рубили на куски тварь, корчившуюся на земле, кровники добивали своих подранков, стоящие на ногах мужики занимались тем же. Только я один стоял и глазел по сторонам.

Схватка стоила нам одного убитого и трёх раненых. Тварь вырвала горло крестьянину, дотянувшись до него лапой поверх щита. У следующего была сломана рука — щит не выдержал мощного удара и развалился на части, досталось руке, что его держала. Ещё один обзавёлся тремя неглубокими, но очень неприятными на вид рваными ранами на левой стороне лица, когда тёмный полоснул когтями. К счастью, глаз уцелел. Третий раненый держался за живот и имел бледно-синий цвет лица и жаловался на острую боль под правым ребром. Идти он мог с трудом и очень медленно, потому пришлось делать из плащей и уцелевших копий носилки, на которые он лёг, свернувшись калачиком.

Отрубив всем тварям головы и лапы, собрав стрелы и обломки копий с наконечниками, мы пошли по следам колонны.

Глава 4

Схватка была столь скоротечной, что мы догнали колонну, когда хвост той только втягивался в ворота крепости. Никто даже не успел приступить к началу завала.

— Давир! — крикнул я, увидев суетящегося в проёме крестьянского вожака.

— Да, господин?

— Что тут? Что за воротами?

— Небольшой дворик с караулкой и полуразвалившимся, сгоревшим каменным сараем. Потом ещё одна стена и ещё одни ворота и калитка в ней. Следов никаких не видно, всё заросло бурьяном и колючим кустарником... и костей старых полно, видать, бой шёл тут жестокий. И оружие никто не собрал.

— Оружие? — заинтересовался я. — Хорошее?

— Не, куда там, господин, — грустно вздохнул собеседник, — всё ржой побито. Только в переплавку ежели.

Облом. А я уже успел обрадоваться, что смогу получше вооружить своих солдат перед предстоящим боем с тварями.

— С воротами что, Давир? И почему так долго?

— Так сами посмотрите, господин — моста нет, а ров хоть и засыпан сильно, но для телег и людей с грузом препятствие серьёзное. Пока спустятся, потом поднимутся, вот и время уходит. С воротами всё немного лучше, там решётка сохранилась и можно попытаться её опустить. Может быть, без завала обойдёмся?

— Нужно смотреть. Пошли, глянем, что там можно сделать с решёткой.

Дождавшись, когда последний человек окажется в крепости, я с Давиром и кровниками вошли в тесный широкий проём ворот. Над головой в широкой щели просматривалась ржавая решётка, опустившаяся на метр и намертво застрявшая в боковых пазах. Нижними краями прутьев она почти касалась моей головы, тому же Торусу приходилось пригибаться, чтобы пройти. Он же и нашёл причину. Почему давным-давно решётка не спасла хозяев крепости.

— Тут предательство или диверсия случилась. Перед нападением кто-то сунул клин между стеной и решёткой в самый паз, когда ту опускали. Ну, и заклинило её намертво, а потом некому стало освобождать. Вот, сами гляньте, — и он ткнул пальцем в паз, где едва просматривался небольшой предмет, зажатый между камнем и боковиной решётки. — Всадник сотворил или очень высокий человек или орк. Иначе хоть немного ниже, да опустилась бы она.

— Выбить можно? — поинтересовался я.

— Можно. На нас сию минуту никто не нападает, как на прежних защитников. За десять минут справятся с зубилом и молотком.

— Давир, слышал, что нужно делать?

— Да, господин, сейчас распоряжусь, — кивнул тот.

— И завал всё равно готовьте, кто знает, что там с этой решёткой, может быть, развалится она, как только на место встанет! — крикнул я ему вслед. — Или заржавел механизм вверху, туда тоже направь человека, чтобы посмотрел что и как там, смазал где нужно.

Ещё никогда так быстро никто не работал. Все передвижения только бегом, тот груз, который до этого едва мог поднять человек да и то с кряхтением и молитвами, сейчас легко вскидывался на плечо и переносился к воротам.

Животных и птицу вывели через калитку вглубь крепости и оставили там одних. Широкий каменный коридор заканчивался у стены, у большой двери из почерневшего дерева, обитого полосками бронзы с массивным кольцом вместо ручки. Что за ней было — не знаю, открыть дверь не вышло, лезвие топора отскакивало от древесины, как от камня, не оставляя на ней ни царапины. Жути добавляли старые кости, толстым слоем набросанные рядом с преградой. Кому-то тут сильно не повезло: нападавшим, которых побили, пока те пытались взломать преграду на своём пути, или защитникам, перед носом коих захлопнули несокрушимую дверь, оставив погибать. Помучившись пять минут, я приказал плюнуть на дверь, припереть её чурбаком побольше и потом закрыть кованную калитку, ведущий в этот коридор с таинственной дверкой, чтобы животные не разбежались по всей крепости.

Ещё одни ворота были слишком велики, чтобы их завалить — у нас просто не хватало материала для этого. Ну да надеюсь, что нам в спину никто не ударит, пока мы будем отражать набег подземных тварей. На всякий случай приказал перегородить проём несколькими рогатками из жердей, которые мы таскаем за собой столько дней.

Всё добро с телег свалили у стены подальше, чтобы в сутолоки драки не мешалось ничего под ногами. Телеги же перевернули на бок и закупорили проход под башней с заклинившей решёткой. Туда же насовали жердей, камней, всяческий хлам, который нашли в крепости.

Решётку сорвать с места не удалось, хотя потратили двухлитровый кувшин топлёного жира, пролив им пазы, по которым та двигалась, и смазав обильно барабан с цепью, предназначенные для подъёма решётки.

— Идут! — раздался громкий голос наблюдателя, поставленного на стену, следить за окрестностями. В частности, глядеть в оба глаза в ту сторону, откуда мы пришли.

Пулей взлетев на стену и посмотрев в нужную сторону, я почувствовал. Как холодеет кровь в жилах.

— Что-то их много, ярл, — севшим голосом произнёс Хмег. — Будь здесь наш лид, то мы бы этих подземных тварей порезали на ломтики, но с этими... — и покачал головой, не став договаривать очевидное.

В паре километрах от нас чётко выделялось тёмное живое пятно, состоящее из тварей. И оно быстро приближалось к крепости.

— Справимся, — пообещал я. Хотя у меня сердце превратилось в кусочек льда, потом ткнул пальцем в наблюдателя. — Ты, быстро вниз, скажешь, чтобы все, кто способен, начали поднимать сюда камни и любой тяжёлый мусор, который можно сбросить на головы порождениям Тьмы.

— Да, господин!

За пятнадцать минут, которые потребовались чтобы добраться до нас тварям, на стене появились небольшие кучки булыжников. Не очень большие в основном, в два кирпича размер — это был максимум, маленькие не превышали гусиного яйца. Но учитывая высоту стен где-то метров двадцать, даже камень в кулак легко разобьёт голову, если на той не окажется шлема. Шлемов на тварях не было.

— И-эх! — крякнул один из крестьян рядом со мной, вываливая целое ведро крупного щебня на тёмных, толпящихся напротив ворот. Его сосед подхватил камень с человеческую голову размером и швырнул следом. И тот, и другой не промахнулись. Разве что результат второго был качественнее — твари расплющило голову в блин по плечам.

— Давир, следи тут, командуй, а я вниз, — приказал я. На стены тварям забраться было невозможно, если они не обезьяны. А вот у баррикады в воротах моя помощь нужна, ведь профессиональных воинов у нас раз-два и обчёлся. Все те, кто мог владеть мечом, копьём и без страха встал бы перед превосходящими силами врага увёл с собой барон. Да, чёрт побери, я сейчас и Свареса бы простил, окажись он среди нас.

Баррикада трещала и шаталась под натиском тварей. Иногда в щелях мелькала туша противника и в неё били копьями, и, судя по вою и визгу, часто попадали куда нужно.

— Не удержится завал, ярл, — мрачно сообщил мне Хмег. — Ещё минут двадцать-тридцать и твари сметут всю нашу работу. Вот если бы решётка была, а так... да и с решёткой недолго продержались бы. С голода сдохли сами или исчадия нашли бы лазейку в стене, обошли и ударили бы с тыла.

— С тыла, говоришь, — задумался я. — Нам нужно перебить их всех, так? Чтобы вся эта толпа за нами не последовала и не осадила крепость?

— Так, ярл, — кивнул кровник и с надеждой спросил. — Ты что-то придумал?

— Ага. Будь тут с Торусом, с собой ещё трёх-четырёх человек оставьте с копьями. Держите завал, не давайте тварям разбирать его...

— Да мы и так не даём, — проворчал и он и в качестве подтверждения своих слов резко двинул копьём вперёд, в одну из щелей баррикады. С той стороны раздался визг боли, и когда викинг вытащил копьё, то с его наконечника стекала кровь.

— Вот так и продолжайте, — крикнул я, после чего принялся собирать народ и ставить им задачу. Даже вызвал к себе Давира и всех мужиков со стены, оставив там подростков и женщин. Задача была простая — завалить наглухо вторые ворота и немного закидать мусором калитку, чтобы она не бросалась в глаза. После этого натаскать камней на стену и соорудить ещё один завал на лестнице, которая вела вверх.

Разломали брусчатку, какой-то каменный сарай, собрали весь железный ржавый хлам вроде старых мечей без рукояток, секир и топоров, смятые и разрубленные шлемы. До этого момента к костям, заполонившим двор, все относились с опаской, но сейчас чувствуя дыхание Смерти, люди позабыли все свои страхи. Порой отфутболивали череп в сторону, чтобы освободить от него шлем. Материала не хватало и пришлось начать разбирать обгоревший деревянный шатёр башни, скидывая толстые доски во двор.

— Ярл! Они вот-вот прорвутся! — донесся до меня громкий крик Торуса.

Я бросил быстрый взгляд на обстановку: калитку не видно, со стороны выглядит грудой мусора, проём ворот во внутренний двор завален так, что там без бульдозера не разобрать. На лестнице. По которой мы поднимались на стену, сделали аж два небольших завала, через которые можно перебраться, но сложно, а под обстрелом и ударами копий так и почти невозможно будет.

— Все на стену! Живо! — прокричал я. — Кому сказано?!

Последние слова предназначались мальчишке, который засовывал толстую двухметровую доску в щель баррикады. Доска весила лишь немногим меньше самого пацана, но он не сдавался. После моих слов он что-то испугано пискнул и рванул на лестницу. Кажется, через завалы он перескочил даже не коснувшись их.

Последними поднялись на стену викинги.

— Что теперь, ярл? — спросил Хмег.

— В башню, к решётке. Думаю, жир должен был немного размягчить ржавчину.

— Думаете, свалить им на голову? Запустить малую часть и перебить, потом ещё так же поступить несколько раз?

— Вроде того. Не получится?!

— Получится, но твари могут увидеть, как убивают их родичей и пойти в обход крепости, искать другую лазейку. Или просто больше не соваться в ловушку.

— Значит, запускаем их всех, потом опускаем решётку. Жаль, что нет у нас лучников и арбалетчиков в достатке, а то мы бы перебили тёмных в этом каменном колодце без особых проблем, — с сожалением произнёс я.

Баррикада продержалась ещё пять минут, а потом во дворик хлынула волна тварей. За очень короткое время они заполонили всё свободное пространство, словно, сельдь в банке, столько их набилось в крепость.

Испуганно закричали женщины, им тут же начали вторить плачем самые маленькие дети.

— Заткните их! — со злостью прокричал я. — Нечего тут наводить панику! И опускайте решётку — все кто мог, уже влезли!

Тут же зазвучали глухие удары железа по железу, это четвёрка мужиков с молотами и зубилами рубили цепь на кабестане, который заржавел так, что не было ни малейшей надежды его провернуть. А жир только застыл тонкой белесой плёнкой, остынув на свежем воздухе.

Твари метались почти минуту, пока не обнаружили нас на стене и не увидели лестницу, по которой можно было добраться до людей. И потекли чёрным ручейком вверх.

В ответ полетели камни и всяческий мусор, а ещё через несколько мгновений бой закипел у первой лестничной баррикады. Твари лезли верхом, и тут же получали удар копья или топора на длинной ручке, после чего падали в дворик на головы своим соплеменникам. Кое-кто после этого не вставал и не мудрено: не всякая шея выдержит, когда с высоты в десяток метров падает на неё туша килограмм семьдесят весом.

Шум стоял страшный!

От криков, рычания, воя и визга раненых и умирающих тварей, проклятий и молитв людей, богохульств викингов у меня уши сворачивались в трубочку.

У меня рука устала колоть копьём, пальцы скользили по древку, покрытому кровью тварей от наконечника до самой пятки. Кроме нескольких человек у завала, которые менялись через каждые две-три минуты, сверху на тварей летели камни, иногда сшибая за раз по нескольку штук.

— Меняемся!

Кто-то крикнул почти в самое ухо и, несмотря на это я едва расслышал его. Ткнув в последний раз тёмного в лицо, я сделал шаг назад, поворачиваясь боком и пропуская сменщика, который тут же заработал своим копьём со скоростью швейной машинки.

Понемногу твари заставили отойти ко второму завалу, и вот тут немного стало легче: баррикада стояла почти на самом верху, и до тварей можно было легко дотянуться копьём со стены, а вот им ответить на это было нечем.

Поневоле в один из моментов передышки вспомнились слова барда "а мы всё лезли толпой на неё, как на буфет вокзальный". Немного неправильно в моральном плане сравнивать персонажей песни и наших врагов, но тёмные действительно ЛЕЗЛИ, ПЕРЛИ, ДАВИЛИ! Никакого страха, чувства самосохранения, только ярость и желание добраться до нас, только вверх невзирая на потери и потоки крови собратьев под ногами.

В один момент твари кончились.

Нет, кто-то ещё рычал с той стороны баррикады, которая стала в два раза выше из-за мертвых тел исчадий Тьмы, но к нам больше никто не лез. Камни и прочие метательные снаряды давно закончились, последние минут двадцать вся была надежда на копья и мечи с топорами. И мы выдюжили.

Потом больше часа добивали подранков. При этом совсем не обращали внимания на бесновавшихся с обратной стороны решётки тварей, настолько все мы устали за этот час боя, который показался мне вечностью. Вот теперь я понимаю, почему всех силовиков и вояк на Земле на пенсию оправляют в сорок лет, просто взрослый человек, перешагнувший этот рубеж, уже не способен поддерживать бешеный ритм боя, нервного напряжения, ожидание смерти или раны. Хотя, со мной могут и не согласиться многие, но только те, кто не испытывал всей нагрузки на своей шкуре.

— Я был слишком хорошего мнения об этих уродах, — устало произнёс Хмег. — Можно было бы не рисковать и запускать их мелкими группками.

— И так неплохо получилось, — чуть более радостно ответил ему Торус. — У нас и потерь толком нет, а тварей порубили сотни четыре!

Зря он так радовался. Потери у нас были и немалые, учитывая наши возможности и людские ресурсы. Одиннадцать человек погибших, из них восемь мужчин и три женщины. Больше тридцати раненых, среди которых половина тяжёлых и есть опасения, что трое в скором времени уйдут следом за теми одиннадцатью. Из мужчин на ногах остались стоять шестнадцать человек, не считая меня и викингов. А ведь предстоит ещё добить несколько десятков тварей, которые беснуются за решёткой. Но только не сегодня — руки не поднимаются. Были бы у нас арбалеты, то перестреляли этих тупых созданий сквозь прутья, но, к сожалению, болты к нашему оружию давно закончились.

Кое-как завалили остатками телег и досками с башенного шатра решётку, очистили лестницу от трупов тёмных тварей, подправили завалы на ней и попадали кто где. В карауле стояли женщины и подростки, они же жгли костры и иногда кидали в тварей под стенами камни.

Утром не проснулся один раненый, тихо и незаметно отошёл во сне, пополнив число погибших, а состояние остальных пострадавших ухудшилось. Да и прочие чувствовали себя не очень.

— Хорошо, что ночами прохладно ещё, до весенней жары далеко, а то бы задохнулись уже сегодня, — произнёс Хмег, стоя на стене и смотря на завалы тел внизу.

— Воняет и без этого не розами, — пробурчал я, потом тяжело вздохнул и скомандовал. — Ладно, не о том речь — все к решётке!

От вчерашних пятидесяти тварей на ногах стояло тридцать семь, остальных ночью приголубило камнями. При нашем появлении, после того, как мы растащили завал, тёмные оживились и стали бросаться всем телом на преграду. Биться так они могли до бесконечности, потому как не с их весом и силой пытаться не то что выломать — погнуть шестисантиметровые железные прутья нельзя было и мечтать.

— Поднимай! — крикнул я, когда место перед решёткой освободилось от мусора. — Понемногу!

Несколько мальчишек продублировали мою команду для мужиков и женщин из самых крепких, что взялись за верёвки, которыми обвязали проушины решётки в башне. Они должны были приподнять решётки и впустить пяток тварей и тут же перекрыть проход остальным. Сегодня мы решили бить тёмных частями, раз у них в голове умных мыслей нет, только злость и тупая кровожадность.

"Как можно съесть целого слона? По кусочку!".

Несколько секунд ничего не происходило. И я уже было решил, что всё, не получится моя задумка, но тут решётка заскрежетала и поползла вверх. Тупые твари немедленно ухватили её и потянули на себя, кое-кто повис всем телом.

Бамц!

Приподнявшись сантиметров на тридцать, решётка с грохотом рухнула вниз.

— Тёмного сына им в любовники! — выругался Хмег.

А сверху прозвучал мальчишечий голос:

— Верёвки порвались! Тяжело слишком!

Пятнадцать минут понадобилось людям наверху, чтоб связать обрывы и впрячься в сбрую и на этот раз удалось приподнять больше чем на метр, сбивая ударами копий тварей и обрубая им лапы или пальцы. Но как только появилось свободное пространство между мостовой и преградой, все твари оставили её в покое и стали протискиваться к нам. Даже раненые и безрукие желали попробовать на вкус нашу кровушку и заодно поквитаться за увечья.

— Опускай!!!

И решётка рухнула вниз, придавив трёх тёмных. Одного так прям наглухо — череп в лепёшку. Второму размозжило ноги в районе бёдер, второму сломало поясницу. На нашей стороне оказались шестеро и парочка из них калеки беспалые...

Никто так и не убежал из тварей, пытаясь до конца добраться до своих обидчиков. За несколько коротких стычек мы прикончили всех тёмных, добили раненых, получивших от нас на орехи сквозь решётку и ночью камнем по кумполу. Потом вновь завалили ворота и отправились на разведку по крепости.

За вторыми воротами начинался воронкообразный коридор, который через пятнадцать метров расширился до небольшой площади, а дальше уже пошли узкие улочки и низкие тесные дома и лавки.

Добрались до цитадели — миниатюрного замка в центре крепости, рядом с которым на площади, окружающей замок со всех сторон, стояло небольшое строение с куполообразной крышей, колоннами и портиками по всему периметру. Было оно сделано из белого и розового мрамора (или отделано оным).

— Храм Единого! — обрадовался Хмег. — Там можно поживиться золотом и серебром, если нападающие не растащили всё.

Мне в принципе было всё равно, мысль о расхищении религиозного сооружения ничего не ворохнуло в душе. Даже припомнил смутно пару историй, как прежний ярл со своим лидом вычищал точно такие же храмы, а монахов и священников либо вешал, либо продавал в рабство.

Но если ничего кощунственного я не видел в том, чтобы разорить осквернить храм, то вот мысль о пользе его в данной местности забрезжила где-то глубоко в сознании, что-то такое я знал раньше, слышал, то есть, ярл знал, а мне его память досталась далеко не в полном размере.

— Подожди, Хмег, — придержал я воина, который уже собрался бежать вперёд, пока его не опередили другие. Привычка, выработанная за годы, он даже не подумал, что те несколько крестьян, которые при его словах зажмурились и сжались, в ожидании кары небесной за такое богохульство, совсем не товарищи викинги, готовые в бою жизнь положить и от вражьего клинка грудью прикрыть, а вот в грабеже наоборот — сунут нож в спину и поглубже, да ещё провернуть для гарантии.

— Что, ярл? — нетерпеливо ответил тот. — Можно не опасаться тёмных, они к храму близко не подойдут, а следов мародёров не видно.

— Вот и я о том же, Хмег.

— А? — он непонимающе посмотрел на меня.

— Мы здесь задержимся на несколько дней, чтобы раненые пришли в себя. Думаю, привести всех людей сюда, к храму, который защитит нас от тёмных исчадий, если они придут на запах крови и смерти. Но я не знаю, будет ли действовать защита, если ты сейчас осквернишь это место. Вдруг, это выразится в том, что твари полезут сюда, как на маяк?

— Но раньше мы грабили эти храмы, ярл, и ты не был против, — нахмурился викинг.

Чёрт, он понимает ничего.

— Хмег, раньше нас не закидывало на Шха"Ра. Ты хочешь рискнуть своей бессмертной душой ради презренного металла? Учти, тут жертвенника Одину нет, некому заступиться за тебя и валькирии могут просто не увидеть нас в этих землях Тьмы.

И вот сейчас до воина дошло, я увидел в его глазах понимание последствий своего поступка.

— Вот же... сам Тёмный меня попутал, ярл. Моими руками хотел всех погубить, — охнул он, потом посмотрел на храм. — Молиться Единому меня никто не заставит, но его силу я признаю, и пусть она поможет нам, верным воинам Одина!

Полностью осмотреть город-крепость у нас не вышло. Вроде и не большая она, но столько дверей, нор и отнорков, что тут роте сыскарей на неделю работы. Следы грабежа был видны везде, кроме цитадели и храма, обе этих постройки были заперты наглухо. Может быть, последние защитники там погибли от голода и жажды, может, ушли по подземном ходу.

Следы пожаров, кости и старое ржавое оружие с доспехами часто встречались нам. В паре мест в самых узких улочках кости громоздились горой, сообщая, что здесь очень давно шла лютая сеча, вот только непонятно почему именно тут, ведь никаких примечательных зданий или знаков не видно.

Добрались до вторых ворот на противоположной стороне крепости. Здесь бой тоже шёл, но гораздо менее ожесточенный. Сами же ворота были завалены камнями, брёвнами и корзинами с камнями и землёй, из которых вовсю лезли кусты и трава.

Вторую ночь мы провели на площади перед храмом, подальше от начавшей вонять разложением мёртвой горе тварей. Хорошо, что нам здесь не жить, иначе пришлось бы вытаскивать их, хоронить, а эта такая работа, которую я, разве что, злейшему врагу только пожелаю.

Но самое приятное — нашёлся колодец с чистейшей водой и несколько больших котлов, один из которых сгодился в качестве ванны. Для чего использовали раньше эти медные емкости, в каждую из которых вмещались две трети куба, никто толком сказать не мог. Стояли они рядом с цитаделью. Точнее, висели на огромных треножниках из дерева. Что примечательно, деревянные бруски потрескались и почернели от времени, проведённого под открытым небом, но остались крепкими, как когда вышли из рук плотника.

— Может, нападающие хотели сварить кого-то из защитников на глазах закрывшихся в цитадели? — предположил Хмег.

— Или церковники варили еретиков и тёмных, храм же вот он, — добавил Торус.

— Не отговорите, не старайтесь, — буркнул я. — Лучше помыться в палаческом котле, чем ходить вонючим и приманивать к себе мух. Вам бы тоже не помешало, кстати.

Но кровники от помывки отказались наотрез, мол, у них нормальный запах воина. Ага "воина", скорее, козла, как у одного из тех, что бегают в нашем стаде.

Уже в темноте, когда поужинав тем, что удалось наскрести (пришлось пожертвовать десятком кур и уток, чтобы сварить раненым и детям бульон и прочим немного сдобрить ячменную кашу мясом), я завалился спать, рядом появились две тонкие женские фигурки. Первым их заметил Хмег, со стороны которого они и подошли.

— Стой, Что вам нужн... о, женщины! — сперва грозно, а затем довольно произнёс он.

— Господин, позвольте поговорить с господином ярлом, — услышал я голос одной из ночных гостий.

— Просто ярлом, это по-вашему и есть господин, — поправил её с другой стороны Торус. — Красотка, а зачем тебе он нужен?

— Цыц, оба! — прикрикнул я на раздухарившихся при виде женского пола кровников. — Здесь я, что хотели? Что случилось?

Женщины скользнули мимо Хмега и опустились на колени рядом со мной, буквально сдавив с двух сторон своими телами.

— Э-э... — протянул я, — что вы... м-м...

На миг я растерялся, память тела указала, что из женщин в таких ситуациях получались хорошие наёмные убийцы. А что могло прийти в голову после недавней ожесточенной битвы?

— Хмег, запали факел, — скомандовал я. — А вы отодвиньтесь-ка, а то пошевелиться не могу.

При свете огня я хорошенько разглядел женщин. Обе молодые, лет по двадцать с небольшим, не сильно страшненькие, фигуристые. Одна рыженькая и с гроздью веснушек на щеках и переносице, вторая тёмно-русая с ярко-голубыми глазами, заметными даже в дрожащем пламени факела. И первая, вторая кутались в плащи из тонкого войлока. Что-то я не видел их среди крестьян... подозрительно как-то. Или их от меня с кровниками прятали, мазали грязью, кутали в рванину, отправляли в другой конец колонны, если я оказывался рядом?

— Кто вы? Зачем пришли? — повторил я вопрос.

— Мы пришли поблагодарить вас, что не бросили и спасли от тварей, — ответила рыженькая.

— Мы очень благодарны вам, господин, — поддакнула тёмненькая и вдруг резко выпростала руку из-под плаща и положила ту мне на штаны на гульфик. Реакция последовала через мгновение. Если бы штаны были более обтягивающие, то они бы просто лопнули по швам от напора изнутри.

Громко заржали кровники, вогнав в краску обеих девушек. Рыженькая и вовсе превратилась в маленькое солнышко на земле. И она же первая скинула плащ с плеч, оставшись в тонком длинном платье, явно, праздничном и с чужого плеча, более хрупкого. И потому тонкая материя обтягивала её формы невероятно вызывающе и возбуждающе. Грудь третьего размера или даже больше, крупные соски смотрят на меня, как наконечники арбалетных болтов.

Чуть помедлив, освободилась от плаща и её подружка, справившись менее ловко, так как действовала одной рукой — вторую всё та же держала на моих штанах.

— Это был мой долг, — хриплым голосом ответил я. — Как вас зовут?

— Лайса, — представилась рыженькая.

— Морха, — следом за ней ответила тёмненькая.

— Идите ко мне, — и, не дожидаясь их действий, потянулся вперёд и сграбастал обеих пискнувших девушек.

От обеих пахло травами, цветами и чистым телом, видимо. Заметили. Как я намывался и решили последовать моему примеру. Схоронившись в тёмном уголке подальше от чужих глаз.

Кровники с пониманием отнеслись: потушили факел и отошли подальше, чтобы не мешать. А света хватало и от луны со звездами, которые в эту ночь светили необычайно ярко.

— Господин, вы не оставите нас? — прошептала в ухо Лайса уже на рассвете, когда небо стало окрашиваться в розоватый цвет на горизонте.

— Прошу вас не покидайте нас, нам очень страшно, а вы нас защитите, — завладела вторым органом слуха Морха. При этом тесно прижималась обнажённой грудью к моему плечу. Поняла чертовка, что её грудки от силы второго размера понравились больше доек подружки, буквально млею, когда касаюсь их. И есть за что от них млеть — они были восхитительно упругими, крепкими, вздёрнутыми вверх и выигрывали с отрывом в сто очком перед более крупными, но мягкими и слегка обвисшими грудями рыженькой.

— Не оставлю и приложу все силы, чтобы выжили, — пообещал я.

— У меня мама старенькая совсем, ей очень тяжело...

— И у меня, и ещё два братика маленьких...

— Я никого не брошу, обещаю. Всех доведу до безопасного места.

Когда обе девушки ушли, рядом появился ухмыляющийся Хмег.

— Завидуешь? — ответил я ему точно такой же ухмылкой.

— Ага, — кивнул он, — завидую, ярл. Ты понял, зачем они приходили?

— Чтобы я их не бросил с родными, довёл до безопасного места, — пожал плечами.

— Не совсем так. Они приходили просить за ВСЕХ, ярл. За всех ссыльных. И пришли не по доброй воли, скорее всего, их направили к тебе, может быть, тот же Давир и послал. Отмыл, принарядил и дал шлепок под зад с напутствием, что их первых и скормят тёмным тварям, если ты не разжалобишься.

— Я никого не собирался бросать, Хмег, — покачал я головой. — Они доверились мне, выполняли мои команды, готовили пищу и ночлег.

— А ты их защищал, всё честно, — хмыкнул кровник. — Сейчас треть отряда ранена, половина раненых тяжёлых, которых даже шевелить нужно осторожно, не то, что нести несколько дней по буеракам. И бросить нельзя, вместе с ними останется больше половины уцелевших, их родные и знакомые. Думаю, эти женщины как раз и были из этой половины.

— Я и так не собирался никого бросать, Хмег. Они сражались с нами плечом к плечу. Вспомни, мы даже раба называем равным себе, если он взял меч и помог в тяжёлый момент. Чем же эти люди отличаются?

Викинг молчал несколько секунд, потом твёрдо сказал:

— Я понял тебя, ярл. И поддерживаю.

Глава 5

То, чего я опасался, и жутко как не хотелось — пришлось делать. Это я про уборку тел тварей, которыми был завален внутренний дворик за первыми воротами крепости. За почти два дня они успели завонять и приманить полчища мух, которые облепляли людей, которые занялись очисткой территории. То и дело кто-то из ссыльных сгибался пополам и издавал утробные звуки, силясь опустошить и так пустой желудок.

Я, викинги и ещё пять мужиков от этой работы, мягко говоря, откосили. Легла она на плечи женщин, стариков покрепче и детей.

Трупы и части тел оттаскивали на полтораста метров от крепостных ворот в небольшой овражек, промытый дождями в рыхлой почве. Поверх них кидали дрова, готовя к кремации. На Шха"Ра почти не встречались другие виды погребения во избежание пополнения рядов живых мертвецов и некромантских химер, которые порой поднимались сами, без стараний мага смерти.

Пока другие работали и стояли в карауле, я с небольшой командой крепких вояк обследовал крепость. На этот раз тщательнее, чем вчера. И первым делом я направился к той таинственной двери в отдельном отнорке за калиткой, что рядом с воротами.

— Тьфу, гадость, — скривился Торус, вляпавшись в коровью лепёшку и тут же сорвал злость на ближайшей животине, стоящей к нему боком. — У-у, тварь, на колбасу пущу!

Как назло, рявкнул и двинул кулаком в бок он быку, который немедленно вызверился и собрался поднять обидчика на несуществующие рога. Тут же пошла цепная реакция и буквально через минуту нас были готовы разорвать и растоптать все — от драчливого петуха до вонючего козла. Пришлось ретироваться за калитку и там устроить головомойку кровнику, из-за которого обследование двери откладывалось. Вместо этого пошли к цитадели, попутно заглядывая в жилища.

Добра хватало и будь оно качественным, то все ссыльные обзавелись бы многими необходимыми вещами, от ложки до иголки с напёрстком. К сожалению, то ли местные жители были излишне аскетичны, то ли захватчики прибрали всё самое ценное, но нам достались в основном изделия из дерева и глины: ложки, кружки, кувшинчики, миски с горшками. Вся матерчатая и меховая рухлядь превратилась в труху. Нехитрую мебель и ту побил жучок-древоточец вместе с плесенью и грибком, теперь она годится лишь в качество пищи для очагов.

Все трофеи уместились в заплечном мешке одного из мужиков: десяток ножей, два топорика без рукояток, шесть шил с рукоятками и без и коробочка с разнокалиберными иголками, часть из которых были сильно тронута ржавчиной.

В цитадель с налёта пробраться не смогли. Дважды обошли замок по кругу, но не нашли ни двери, ни окна, которое можно было выломать. Дверей всего две и обе надёжно защищены укрепляющей магией, а окна начинались на высоте восьми метров и были больше похожи на широкие бойницы, в которые пролезет некрупный ребёнок, но никак не воин.

Пришлось воспользоваться верёвкой с крюком, которую нёс Хмег. Он же и взялся забросить его наверх, на небольшую вынесенную вперёд башенку, расположенную метрах в двенадцати от земли.

— И-эх! — викинг раскрутил верёвку что та загудела, как рассерженный шмель, и метнул вверх. Крюк звякнул по камню, зацепился зубцом за выемку, но не удержался, когда викинг дёрнул, проверяя надёжность зацепа.

— Осторожно! — крикнул Хмег и первым отскочил в сторону, спасаясь от килограммовой железки с заточенным концом.

Только со второго раза крюк надёжно зафиксировался на башенке. Подёргав несколько раз и повиснув всем телом, чтобы убедиться, что верёвка не сорвётся, викинг приглашающее махнул рукой молодому охотнику.

Арниг взялся за верёвку, и ловко перебирая руками, зажимая её между ног, за минуту поднялся вверх.

— Тут можно подняться до окна! А там простое стекло! — крикнул он сверху. — Лезть?

— Лезь! — разрешил я.

Через несколько минут сверху раздался звон, и посыпались мелкие стеклянные осколки.

— Я внутри!

После этого в течение десяти минут от него не было ни слуху, ни духу. Под конец у меня закрались подозрения, что парень влетел в магическую ловушку, не выветрившуюся за все долгие годы, или наткнулся на замкового магического стража, например, голема или некромантскую тварь. А на его отце и вовсе лица не было от переживаний за родную кровь.

Когда же загремели запоры на главной двери, мы дружно выставили вперёд оружие и прикрылись щитами.

Вот дверь наполовину распахнулась, и на пороге показался охотник.

— Простите, господин, что так долго. Просто в темноте я заблудился и не сразу нашёл лестницу вниз, а потом долго искал эту дверь, — повинился он.

— Моя вина, не подумал про факел, — признал я, потом поинтересовался. — Что там?

— Не видно толком ничего, господин, — развёл он руками. — Вроде есть что-то, мебель, тряпки на окнах и дверях, на стенах что-то висит вроде как оружие.

— Тела? Следы боя?

— Ничего, господин, — помотал он отрицательно головой. — Пыли много.

— Хорошо. Так, вы, быстро приготовили штук пять факелов, только чтобы ярко светили, а не травили своей копотью. Можете взять какое-нибудь гнильё в домах и жира из запасов, — приказал я сопровождающим наш отряд трём крестьянам. — И поторопитесь.

— Слушаемся, господин, — поклонились они в ответ и почти бегом умчались выполнять мой приказ.

Самое главное первое впечатление — замок поражал своей теснотой и запутанностью. Тесные коридорчики, крошечные каморки с низкими потолками, лестница вверх, лестница вниз, лестница вбок. Неудивительно, что Арниг тут искал дорогу столько времени. Как вообще смог добраться до нас и не свернуть шею на тесных и крутых лестницах или не разбил голову о низкие притолки...

Везде расставлены какие-то ящики и лежали по углам кучки поленьев. Встретились несколько каминов и переносных клеток-жаровней, для обогрева тех помещений, где каминов и печей не имелось.

Первое помещение, которое порадовало размерами и добычей, была кухня. Примерно восемь на пять метров с достаточно высоким потолком, под котором раньше висели кухарские принадлежности, а сейчас свалялись на полу, так как бечёвка давно сгнила. Две длинные печи с частыми дырами на плите разных размеров, закрытых железными кружками, занимали половину помещения.

И везде лежали и стояли котлы и котелки, кастрюли, кувшины, кружки и кубки, радовали глаз горки вилок (обычные для местных двузубые чудовища, раза в три больше привычной мне), ножей и ложек, какие-то щипчики и спицы, шампура. Всё это добро было сделано из меди, олова, серебра и стали.

— Ого, да тут одними поварскими тесаками можно небольшой лид вооружить! — восхитился Хмег. — Или в перековку пустить.

— Да тут и нормальное оружие имеется! — подхватил Торус и поднял с пола огромный топор, скорее всего, мясницкий, так как валялся он рядом с изрубленной гнилой колодой. Сгнила та, скорее всего, от сырости и крови, которой пропиталась сверху донизу. Единственная деталь интерьера, которая пострадала, потому как столы и табуреты с виду были целыми и крепкими, только пыльными жутко.

Торус несколько раз взмахнул этим чудовищем, скривился и положил на стол, вслух же всем сообщил:

— Потом нужно будет взять и передать караульным на стену, таким топором хорошо каменные головы рубить — одного удара даже чёрному орку хватит.

Следующее место, наградившее нас хабаром — да каким! — был арсенал или оружейная комната, просто не знаю какую роль, это помещение играло у местных хозяев.

Несколько десятков коротких широких мечей, примерно столько же топоров на длинных и коротких рукоятках, десяток цепов и две "утренние звезды", полтора десятка алебард на коротких, в рост человека древках, два десятка копий с длинными листовидными наконечниками, две стопки деревянных щитов с металлическими массивными умбонами и полосками стали по краю, штук тридцать разномастных кинжалов, ещё две стопки шлемов, самых простых куполообразных, большая часть которых была "железо-кожа", ещё стопка шлемов в виде тарелок с бармицей из куска толстой кожи. Пять луков, два массивных переносных арбалета и один арбалет на станке, похожий на ящик с девятью отверстиями-окошками в передней стенке.

— Один хлам оставили, — сообщил через десять минут Хмег, осмотрев в быстром темпе оружие. — У всех мечей рукояти сгнили, у секир и топоров больше чем у половины. Что они — из гнилого дерева делали их?! Арбалеты и луки вроде неплохие, хорошее дерево и кость, вот только тетива у всех никуда не годиться, да и клееные сухожилия нужно менять. Вот этот метатель и вовсе сломан, наверное, потому и остался здесь, а не был отправлен на стену. Мастеров для его ремонта у нас точно нет, уж очень хитрая штука и капризная, за один выстрел выпускает девять тяжёлых болтов, которые на ста шагах пробивают и щит, и кольчугу, и воина в этой кольчуге за этим щитом, перезаряжается долго, вот это плохо.

— Шлемы тоже большей частью в перековку! — крикнул Торус, который как раз ими занимался. — Кожа сгнила или потрескалась, а железо настолько паршивое, что кое-где проржавело до дыр. Копья и алебарды тоже стоит отремонтировать, поменять древки как самое малое.

Стрел и болтов не было совсем, видимо, все запасы осаждёнными были истрачены в бою. Жаль, мне бы они пригодились, хотя бы наконечники, уж деревяшки с оперением стрелки бы сами нарезали или охотники сделали бы, тут не суть важно.

— Зато металла у нас хватает, уже хорошо, — нашёл я один плюс. — Не нужно руду долбить и возить её из демоны знают каких далей.

На почти самом верху расположились покои местных хозяев, восемь комнат — залы с охотничьими трофеями (я таких образин не видел ни в прежней жизни, ни в памяти ярла не нашёл), зал с бассейном и горшками, в которых когда-то росли цветы, скорее всего, превращая комнату в кусочек природы, спальню с монументальной такой кроватью и огромным балдахином, что на занимаемой ими площади можно поставить шатёр летнего кафе.

— Хо-хо, серебро! — радостно закричал Хмег и достал из-под кровати большой горшок с фигурной неудобной ручкой, но очень красивой. По всей поверхности шли рельефные рисунки сцен охоты и сражений.

— Ночной горшок, Хмег. В него господа гадят по ночам, — сообщил я кровнику. — Не сталкивался до этого?

— Шутишь? — не поверил он.

— Значит, не сталкивался. Я не шучу, сам подумай, зачем такая штука будет стоять под кроватью, да и сам посмотри на форму.

— Для воды?

— Для воды кувшин с узким горлышком хорош и стоять он должен вот на этой тумбочке рядом с изголовьем, а не в ногах.

— Но ведь серебро?!

Я заржал, внезапно вспомнив анекдот, как последний живой мужик из всей компании нюхает бутылку и восклицает: но ведь водка же?!

— Брось ты эту гадость, — посоветовал ему Торус. — Здесь и так хватит нормального добра, а из горшка лучше наделать наконечников для стрел, чтобы было чем нежить встречать.

Викинги нагрузились утварью из драгоценных металлов, так, что едва ноги волочили по лестницам. И вот зачем им это? Превратить в звонкую монету и потратить в обозримом будущем им не светит. Привычка, скорее всего, вроде условного рефлекса у собак Павлова.

Следующее место, где мы нашли много железа, в том числе и колюще-режущего, было подземелье цитадели. У хозяев крепости там было размещена тюрьма и пыточная. Дюжина камер, три из них были просторные, человек тридцать легко можно заселить, были напичканы цепями, кольцами в стенах и кандалами. В пыточной, раза в два больше, чем кухня, тоже стояла, похожая на кухонную, печь, несколько станков, решётка у стены и гора неприятных на вид инструментов: клещи, иглы, щипцы, крошечные молоточки и многое другое.

В двух камерах даже нашлись останки нескольких человек или похожих костями на них существ. Все они были перемешаны между собой, и определить точное количество и принадлежность к расе было невозможно. Такой беспорядок, думаю, крысы устроили, добравшись на мёртвых тел, когда узники погибли от голода и жажды, или покончили с собой, чтобы не затягивать мучения.

Осмотр подземелий мы не стали затягивать и быстро покинули его, чувствуя тяжёлую атмосферу, которая почти физически давила на нас, заставляя немного сутулиться и чаще дышать.

Вечером мной был устроен совет, на который я позвал Давира и Шола.

— Когда раненых можно перевозить? — задал я самый первым самый животрепещущий вопрос.

— Э-э, господин, смотря которые. Там же и лёгкие есть, и тяжёлые совсем, которые и помереть могут со дня на день, — развёл руками Давир. — Двенадцать тяжкие совсем, им и через месяц лежать да лежать. Трое или четверо из них отойти к Единому могут в любой момент. Двадцать один с переломами рук, ног и рёбер, внутренности немного зашиблены, но не страшно, даже кровью не харкают и не вздут живот.

— Месяц, — вздохну я и покачал с грустью головой. — Долго.

Следом ещё более тяжко вздохнул Давир, молча.

— Не собираюсь я никого бросать, моё слово, как гранит, — припечатал я и посмотрел на собеседника как можно строже. И под этим взглядом тот поёжился, ссутулился, стараясь стать незаметнее. — С припасами что?

— Их нет, почитай, господин. Только семена остались да животина. Сегодня я часть женщин, которые не могли таскать дохлятину, отправил вдоль стен корешки собирать да зелень, чтобы было что в котёл бросить.

— Почему мне не сообщил?

— Я... я... не подумал, господин, простите меня, вы были заняты и я решил не отвлекать, прощения прошу, — Давир встал с табурета, низко поклонился и так и застыл в этой позе.

— На первый раз прощаю, но больше никакой самостоятельности. А если бы на них напали? Садись на место.

— Так караульные смотрели со стен, я специально предупредил, чтобы за бабами приглядывали, а те не уходили далеко.

— Шол!

— Да, господин? — подскочил тот со своего места и тоже замер в поклоне.

— Завтра с сыном отправляйтесь на охоту, за ночь постарайся сделать несколько стрел, но и про отдых не забудь. Возьми с собой подростков покрепче.

— Можно женщин?

— Женщин? — я от такого вопроса. — Зачем?

Рядом заржал Хмег, парой фраз сообщив, что нужно и можно сделать с женщинами подальше от чужих глаз.

— Они посильнее детей будут, а мальчишек можно на стены поставить, к караульным. Мужики могут устать или зевнуть, попустить что-то, а мальчишки такого не допустят никогда, им гордость и желание, чтобы их заметили и отметили, не дадут заснуть на посту.

— Ладно, возьми женщин, но чтобы без всякого баловства, ясно? Людей нужно кормить, а не ерундой заниматься, — разрешил я его просьбу.

— Юнг!

— Слушаю, ярл! — этот тоже встал в стойку оловянного солдатика, но без поклона.

— Тебя я назначаю военным комендантом крепости. Возьмёшь пятнадцать самых годных к ратной службе мужиков, даже если у кого-то рука сломана или пол-лица замотано повязкой, но он не падает с ног через сто шагов и способен держать в одной руке меч или топор, всё равно бери. Твоя задача на время нашего пребывания в крепости создать караульную службу, ничем больше солдаты не будут заняты. В тёмное время суток посты удваивай, время на постах уменьшай, днём всё наоборот, плюс, в те моменты, когда солдатам не требуется отдых, проводи с ними тренировки. И не только, как мечом махать, но так же объясняй, как стоять в карауле, куда и как смотреть. Что слушать, как правильно реагировать и так далее. Справишься?

— Да, ярл! — звенящим от восторга голосом ответил молодой викинг. Ещё бы, он стал чуть ли не сам ярлом, малюсеньким и зависимым от меня, но всё-таки не рядовой боец. Хотя, может и не почти, а самый взаправдашний ярл, если считать меня конунгом, так как другого претендента на это место не имеется. Впору уже самому вздёрнуть нос высоко-высоко от столь неожиданно свалившейся на меня чести!

— Смотри, лично следить буду, ежели что — не взыщи, — предупредил я его. — И Торус с Хмегом так же будут приглядывать, давать советы, их слово равно моему.

— Давир!— обратился я снова к проштрафившемуся мужчине.

— Слушаю, господин, — согнулся тот в поклоне.

— Тебе другая задача будет и другая должность. Назначаю... м-м... пусть будет — бургомистр крепости. Отвечаешь за всех людей, кроме солдат. Янг подчиняется только мне, его подчиненные подчиняются только ему, мне и моим кровникам. Из своих людей выбери двух — повара и хозяйственника. Один будет отвечать за наше питание, второй за все вещи, в том числе и продукты, точнее запасы продуктов. Всё что пойдёт в котел будет в ведении повара, там сам разберёшься, что кому и куда. Поваром можешь поставить даже женщину, только чтобы боевая была и не вороватая, думала не о своём животе, а общем, понимала, что чем лучше набито брюхо у солдат и прочего люда, тем толще будет и её живот.

— Шол, ты у нас старший над охотниками и рыболовами, конечно, если отыщем поблизости водоём какой и сможем выделить людей на рыбалку. Забирай десять женщин и подростков, только нормальных, не дохлых, которые и передвигаются быстро, и груз смогут донести порядочный, и учатся твоей науке быстро. Ты и сын главные над ними, с вас буду спрашивать за все чужие промахи.

— А мы, ярл? — спросил Хмег, когда я отпустил крестьян для выполнения моих приказов.

— Что — вы?

— Кем мы будем при тебе, пока в этой крепости прятать свои зады будем?

— Кем? Хм... — я призадумался, потом сказал. — Моя правая и левая рука, с правом принимать решения и приказывать Давиру, Шолу и Юнгу. Устраивает?

— Да как-то... непонятно, ярл, — пожал плечами Торус. — Уж лучше комендантом, чтобы лично командовать солдатами, чем со стороны покрикивать.

— Не нравится? Как знаете, — хмыкнул я. — Тогда ты, Хмег, будешь казначеем крепости, все ценности стаскивай в одну из каморок в цитадели. Кстати, тебе сразу задание: найди местную сокровищницу. Не думаю, что там всё выгребли подчистую, что-то да должно было остаться, хотя бы медные или бронзовые монеты, только храм не трожь, а то знаю я тебя. А ты, Торус, будешь, м-м, старшиной арсенала, всё оружие с этого момента находится в твоём ведении, от кинжала до катапульты.

— А что делать с оружием, у которого рукоять из золота или серебра, с каменьями драгоценными или из дорогой стали вроде гномского железного войлока или рубиновой стали, зеленой и чёрной бронзы? Или с чарами, которое стоит как боевая ладья? А что с диковинками делать. Ну, если такие найдутся?

— Это не оружие, а ценности! — тут же воскликнул Хмег.

— Если есть клинок, которым можно проткнуть чужую шкуру и этот клинок хороший, точно не согнётся в дугу во время удара, то это оружие и оно твоё, Торус. Про рубиновую сталь и драгоценную бронзу то же самое, — ответил я. — Хмег, успокойся. Сам же попросил себе должность.

— Но ведь за некоторые клинки можно весь этот замок купить со всеми слугами, — пробурчал кровник. — Ими никто не машет в бою, они лежат в сокровищнице и только там.

— Неужели ты думаешь, что тут отыщется даже обычный кинжал с рукояткой из серебра или слоновьей кости? Про магическое оружие я и вовсе молчу.

Тот в ответ вздохнул и воздержался от ответа, понимая, что я прав и таких ценных вещей в крепости нам не найти. Ну, или при огромном и невероятном везении.

— Так что по диковинкам? — повторил свой вопрос Торус.

— А по ним я сам буду решать, куда что.

Обустраивался в крепости я надолго и потому качественно. Даже если придёться потом срываться с места, то часть скарба можно и бросить, как бы жалко не было. Но зато лучше встречать врага, буде тот появится под стенами в этот месяц, на который мы застряли здесь, во всеоружии и подготовленными, чем столкнуться с ним, следуя принципу "тяп-ляп, всё равно же бросать".

Глава 6

Через три дня после раздачи чинов я собрал свой первый совет.

— Давир, первым ты докладываешь общую обстановку в крепости, — приказал я мужику. — Слушаю тебя.

— Дак это... два раненых Единому души отдали, зато остальные начали, стало быть, поправляться, лекарки пообещали, что больше смертей не станется, ежели продолжать обиходить их по прежнему. Ворота начали ладить и ров перед ним очищать, ямы волчьи роем. Запустили кузницу, но работает там подмастерье кузнеца, толком сам не знающий, что делать, но хоть подправить топоры способен да пилы. Двух тёлок задрали кошки какие-то, выходить не удалось и пришлось на мясо зарезать...

Я посмотрел на старшего охотника:

— Шол, что за кошки?

— Как маленькие рыси, только цветом серые, словно, пеплом присыпанные. Крупные звери им не по зубам, а вот человека там, козу или телёнка порвать могут стаей. Ту стаю, которая набедокурила с нашим стадом, мы уже выследили и прикончили вместе с котятами. Шкуры у них хорошие, зимой плащ этим мехом подбить — жарко, как у печки будет. Жаль, что весенняя шкурка была, только-только линька закончилась.

— Продолжай Давир.

— Ну-у, так часть домов привели в порядок на площади перед храмом и замком, туда по нескольку семей вселилось. Поля чистим и как умеем пашем, на дням сеять станем, а то посевной материал эдак перележит ещё, никуда не годным станем. Останемся мы тут до осени или нет, но хранить семена опасно уже, только зазря испортим, условий-то никаких нет, а местные погреба все плесенью и грибами заросли. Вот ещё бы священника нам, чтобы службы проводил в храме, народ хочет...

— Нет у нас священника, или сам не знаешь? Пусть молятся, как знают и умеют, Единый простит вас, ведь вера у каждого в сердце и душе, искреннюю молитву он и без проводников своей воли услышит. Ещё что-то есть?

— Дак, основное сказал, там мелочи остались, но их много, — развёл руками собеседник.

— С мелочами сам разбирайся, на это ты и поставлен, — отмахнулся я. — Шон, у тебя что есть интересное, кроме стаи кошек?

— Крупной дичи в окрестностях мало, видать, те уроды тёмные всех разогнали, но зато нашли несколько полян с кроликами. Нор там — сотни! Всю траву и кустарник на пять сотен шагов вокруг полян сгрызли. За раз по полсотни зверьков добываем, и их количество не убывает. Но опасные они, набрасываются, если сбиваются в кучу в пару дюжин. Когти и зубы толстую кожу сапог легко рвут, у меня уже пара женщин покалеченный в лазарете лежит.

— Серьёзно покалечены? — нахмурился я. Чёрт, мне ещё калек не хватает в отряде, и так раненых половина активной части населения крепости лежит, прикованными к койкам.

— Да не, — махнул рукой охотник, — не страшно. Жилы не порваны, а мясо срастётся быстро, через недельку уже встанут, хотя на охоту брать начну дней через пятнадцать, а иначе только обузой со своей хромотой станут. Мне бы за них парочку мальчишек взять, я уже и присмотрел себе нужных.

— Знаю я. Каких ты присмотрел, — сердито произнёс Юнг. — Не отдам! Ярл, он у меня лучших наблюдателей и гонцов хочет забрать, они у меня только всё видят, так ещё и науку воинскую постигают.

— Воинов не трогать, Шол, — сообщил я. — Выбирай из кого другого или обходись оставшимися силами, ведь видишь же, что народу у нас нет свободного.

— Эх, — тяжело вздохнул охотник, — да и так обхожусь, господин. Да только тяжело же детям да бабам, одним рожать, вторым расти нужно, а не рваться под неподъёмной ношей.

— Зато живы будут. Что ещё по охоте?

— Есть озеро большое почти в дне пути от крепости, пешему часов пять идти налегке до него. Рыба и водные зверьки там водятся в изобилии, бобров видел размеров с барана, но караулить надо, а это опасно, ведь по темноте идти придётся назад.

— Тогда не стоит рисковать. Кроликов хватает?

— Хватает, господин, даже запасы делаем понемногу.

— Елах, что там с припасами? — обратился я к хозяйственнику, бодрому старичку с чуть заметным горбом, с большой плешью, обрамлённой седыми волосами, с живым ясным взглядом ярко-синих глаз.

— Коренья в основном, чуток мяса вяленого да копчёного, — начал бодро он докладывать. — Вот соли мало совсем, господин. Полмешка осталось, на неделю этого только и хватит. А без соли мяса не заготовить впрок никак, — и развёл руками. — Птица наша гнездиться начала, нужно яйца отбирать на приплод, а то всё на кухню уходят. Стало подъело траву под стенами, нужно бы подальше отвести. А так-то всё у меня.

— Манса, ты что скажешь?

Манса, это наша главная повариха сухонькая, прямо под стать хозяйственнику, отвечающая за общий котёл.

— А нечего сказать, господин. А то сами не видите, что почитай одну траву и жуём. Вам кусочки мясные побольше даём, а себе сплошь требуху да мослы...

— Манса! — хлопнул ладонью по столу Давир. — А ну цыц! Растрещалась тут своим языком! Господин на то и господин, чтобы был сыт и мог думы решать, а не мечтать о тарелке гуляша!

— Да я же не в упрёк! — всплеснула бабулька ладошками. — Ой, простите меня, ваша милость, ляпнула не подумав.

— Разберёмся с продуктами, дай время обжиться, — ответил я. — Сейчас дай ответ по существу: хватает людям еды, как со здоровьем после этого, животами не страдают?

— Да я что — плохо готовлю, чтобы животами люди маялись?! Что ж вы такое говорите, ваша милость!

— Манса!!! — рыкнул бургомистр.

— Хватает еды, хватает, — скороговоркой произнесла та, бросив сердитый взгляд в сторону Давира. — С жиру не бесятся, конеш, но и слюной голодной не истекают. Кто землю копает да дрова таскает, тот поболее пайку имеет, раненым опять же отдельно варим на густом бульоне, деткам навара хоть и меньше достаётся, но тоже не болтушка водяная ещё и молочком балуем с яичками куриными, а разные проходимцы и за стенами нажрутся! — и бросила опять сердитый взгляд в сторону, только на этот раз его удостоился его Шол.

— Так вот почему мои люди подгоревшими остатками питаются! Твоих рук дело, карга ты старая! — ахнул поражённый Шол и немного привстал с лавки. — Да я тебе остатки волос выдергаю сейчас, на возраст не посмотрю. Значит, мы жизнями рискуем, что бы ты у котла брюхо наедала, а ты нам свинские помои в миску?!

Если и хотел он напугать бабку, то сильно ошибся, скорее, только повод той дал ещё сильнее невзлюбить охотника. После его слов она вскочила со своего места и выдернула из-за пояса бронзовый черпак на дубовой толстой ручке, с которым никогда не расставалась с момента назначения на должность.

— Ах ты, охальник! На старую женщину решил руку поднять? — закричала Манса и рванула в обход стола к обомлевшему от её прыти Шолу, потрясая половником. — Вот я сама тебе сейчас волосёнки пообрываю!

— Стой, Манса! Стой! — остановил я окриком разбушевавшуюся повариху. — Шол, вернись на место.

Когда в зале наступила тишина, я как мог доходчивее и достаточно корректно пояснил, что больше таких цирковых выступлений не потерплю.

— Теперь по проблемам. Манса, охотников голодом не морить, половина всех продуктов приносит отряд Шола, и если он начнёт сам себе кошеварить в лесах, то в котле ещё меньше станет мяса, это ясно?

— Ясно, ваша милость. Да только по их сытым рожам на глазкам блудливым вмдно, что не дичь они скрадывают, а тешат плоть свою. Вот зачем этот мурлок себе столько женщин забрал, да ещё самых крепких и пригожих?

— Ах ты... — поперхнулся охотник.

— Накажу!!! — рявкнул побагровевший от злости и стыда за своих подчиненных Давир. — В камере оба сидеть будете! На воде!

— А я сам выберу камеры, чтобы поглубже, потемнее и подальше от храма, — добавил я. — Не посмотрю на заслуги и возраст.

— Простите, ваша милость, — сгорбилась Манса, проникнувшись серьёзностью моей угрозы.

— Елах.

— Да, господин?

— Начинай отбирать яйца, только совсем уж не оставляй детей да раненых без них, им силы нужно набирать.

— Да что ж я, совсем без разумения? — вздохнул тот. — Лишнего не заберу и людей не обижу. А что по пастбищам?

— Далеко не отводить, а то совсем без скота останемся, налети какая стая тварей или хищников, а пастухи не успеют довести стадо до ворот. Там кто присматривает, детвора немощная?

— Так и есть, — кивком подтвердил мои слова собеседник. — Самый старший только семь годков справил три месяца назад, а младшему пять стукнуло неделю как.

М-да, прямо как в войну на моей Родине всё обстоит, тогда так же сопляки у станков становились на табуретках и ящиках, чтобы дотянуться, коров гоняли, пешком у них под брюхом проходя.

— Тем более. Сам понимать должен какая на них надёжа.

Раздав указания, я выпроводил гражданских и Юнга заниматься делами, оставшись с кровниками.

— Хмег, Торус, что там с загадочной дверью?

— Всё по старому, ярл, — ответил мне Хмег. — Не берёт её ни сталь, ни огонь, ни таран. Видно, на славу зачарована сама и камень вокруг, из коего сложена стена. Зубило и то царапины не оставляет даже на дереве, уж молчу про петли да полосы укрепляющие на этой демонской двери. Что же там хранится-то такое ценное?

— Ты у меня спрашиваешь? — хмыкнул я. — Самому интересно.

— Может и не хранится, а ход подземный закрывает, — предположил Торус.

— Может и так, — согласился с ним я, потом спросил. — По оружию и ценностям что? Какие дела?

Первым взял слово Торус, назначенный моей волей главным оружейником.

ЗАМОРОЖЕНО