К новой жизни!

Пролог

Я торопилась, но никак не могла найти то, что искала, переворачивая некогда уютную свою комнату верх дном. Прибраться будет некогда, да и стоит ли? Но мама наверняка уберёт, в надежде чем-нибудь себя занять.

И куда же она делась? Почему так не вовремя? И почему сообщили о распределении только вчера? Рада ли я попасть в эту тысячу? Безмерно рада, всё же всегда любила жить. Но так неожиданно всё произошло, а я ведь не подготовилась морально, да и не попрощалась как следует.

Перерыла полки с данными, записанными на носители, а всё без толку. Вспомнила про шкаф с вещами и стала рыться на полке вверху, а потом внизу, где стояли коробки с обувью. Почему ищу только у себя? Да потому что родители никогда не одобряли мои причуды. Ну распечатка и распечатка, зачем бумагу тратить, деньги для этого? Если можно просто посмотреть на экране снимки. Но я хотела ощущать их в руках, перелистывая страницы. И даже странички оформила вещичками из нашей обыденной жизни. Кусочками ткани, булавками, волосками, а порою даже травинками и семенами. Лес на фоне, отлично. Вот такой вот мох на ощупь, а вот кора дерева. Современные технологии позволяли сохранять всё это в искомом виде. Снимки и снимки. А листаешь странички, и ощущаешь, что ты сам находишься вот там, дышишь этим воздухом, и видишь родных тебе людей, словно сам хочешь их заснять.

— Рия, — послышался такой родной голос мамочки, выводящий меня из моих дум.

— Мам, ты не знаешь, где распечатка? Я уже почти всё перерыла.

— Сказали же, не брать личные вещи.

— А мне всё равно! Должна же остаться память, — я всегда была бунтаркой. И это была самая ценная среди моих вещей. То, что я с любовью мастерила сама.

— Милая, — у мамы на глаза навернулись слёзы.

— А, вот, нашла! — оказалось, что распечатка со снимками была под шкафом, чтоб с пользой занять пустующее место, которого на каждую семью отводились небольшие крохи.

— Три минуты до отправления! — послышался звук из громкоговорителя.

— Мамочка! — я бросилась на шею родительнице.

— Всё в порядке, не переживай.

Теперь слёзы выступили у меня.

Приходится прощаться, прощаться навсегда. И ладно бы я была уверена, что с родителями будет всё в порядке. А так... так... им ведь осталось жить совсем ничего. Но последние месяцы было не до дум о плохом, все были заняты общим делом, внося свой вклад в спасение людей.

Мама отстранилась, вытерла мои слёзы, провела по вьющимся свежевымытым ещё чуть влажным волосам, откидывая прядку с лица, как она всегда делала.

— Ты красавица. Береги себя.

— Я люблю вас!

— Иди, с отцом попрощайся!

В душе защемило. Я понимала, что больше никогда не увижу эти родные черты лица — голубые глаза, эту улыбку, и эти слёзы. Нужно запомнить как можно больше! Я вновь прижалась к ней, стараясь впитать в себя её запах, оставить в памяти чувство защищённости и материнской любви в крепких объятиях, её прикосновения. Как же я буду жить без родных?

— Две минуты до отправления! — напомнил о себе громкоговоритель.

Я с трудом оторвалась от мамочки и побежала вниз по узкой лестнице к папе.

— Ты всё же нашла распечатку, — с улыбкой сказал он. На его добром лице залегли глубокие морщины, а жёлтые глаза по-прежнему излучали мудрость и глубину. Его волосы полностью побелели за последнее полугодие. Мама ещё как-то держалась, а может подкрашивалась, стараясь скрыть следы старения, то и дело втирая омолаживающий крем. Всё же они серьёзно сдали от новости, что наша планета погибнет так скоро. И от перенапряжения, которое навалилось на всех без исключения. Трудились задарма, только бы успеть к сроку. И даже в учебных заведениях отменили внеплановые занятия, ради высокой цели.

Мы всегда об этом знали, что когда-то наша звезда взорвётся, но как-то не задумывались. Что переживать о таком далёком будущем, если не на нашем веку оно случится? Жили не заглядывая дальше пяти лет вперёд. А потом в один прекрасный солнечный день нам сообщили по центральному вещателю о том, что всё, конец этому миру. Наше Солнце развивается по одному ему известному пути и не поддаётся законам физики и прогнозирования, оно собирается взорваться раньше времени, отведённому учёными. И поделать ничего нельзя. Остаётся только эвакуировать тех, кого могут. Было проведено собрание высших чинов власти, на котором приняли решение отправить с планеты всех здоровых молодых людей, возраста от семнадцати до двадцати пяти лет. Тех, кто в этом году выпускался из школы и лучше остальных прошёл специально разработанные тесты, а также лучших юных специалистов разных отраслей. А ведь мы не так давно стали летать на другие планеты. И смогли вырваться из притяжения нашего светила. И в сжатые сроки пришлось проектировать и строить звездолёт огромных размеров со множество маленьких космических челноков, бросив на выполнение этой задачу всё население планеты.

— Минута до отправления!

— Прощай моя милая девочка, — прошептал на ухо отец, обжигая мою шею горячим дыханием. — Помни, что где бы мы ни были, мы всегда будем рядом. Пока ты о нас помнишь, мы есть в твоём сердце.

— Папочка!

Мама подошла, обняла нас, стараясь передать всю свою любовь. Я отметила её учащённое дыхание. Торопилась? А ведь ещё несколько месяцев назад мама могла два часа бегать и не запыхаться.

— Иди, малышка, — родители разорвали объятия.

Я касалась их до последнего, стараясь сохранить тепло их рук, запомнить шершавость их кожи, мягкую шерстяную одежду, и родные лица, подрагивающую мамину нижнюю губку и улыбки обоих сквозь увлажнившиеся глаза.

А потом рванула, что духу вверх по лестнице, выходящей на крышу. Прощай родной дом, прощай земля-Матушка!

Пару раз споткнулась, быстро вскочила на ноги и дрожащей рукой открыла дверь.

Прижала к себе распечатку, вдохнула глубоко, и крышу окутало ослепительное сияние, парализующее тело и словно магнитом притягивающее меня на корабль.

Глава 1

Свет, настроенный на наше ДНК, словно магнитом притянул нас в распахнутую пасть небольшого беззубого чудовища, именуемого челноком. Издали челнок напоминал какого-то крылатого ящера, извергающего из пасти дым. После чего люк закрылся и нам велели сесть на свободные места и пристегнуться.

Полёт занял несколько минут, но как же нас трясло эти долгие нескончаемые мгновения. Казалось, что обшивка челнока трещит по швам и вот-вот лопнет. Летать без приспособлений мы всё же не научились, поэтому было страшно. Погибнуть вот так мне вовсе не хотелось. Я постаралась расслабиться, и закрыла глаза, стараясь думать о хорошем. Как там мои родители? Вышли ли на крышу и провожают ли взглядом? Но окон тут не было, только чуть приглушённый свет, потому посмотреть не удалось бы, да и спиной к бортам мы сидели.

— Ба! Какие люди! — услышала я до боли знакомый ненавистный голос.

Нет, не может быть! Хотя, очень даже может!

Я открыла глаза, стараясь убедиться, что это не разгулявшееся от неприятных ощущений больное воображение.

Прямо напротив меня находилась пристёгнутая рыжеволосая голубоглазая красотка. Главная стерва нашей школы. Ко всему прочему — круглая отличница. Вот только оценки ей зачастую завышали из-за влиятельного папочки. Знаю не по наслышке, ведь она училась в моём классе.

— Привет, Лия! — я постаралась быть дружелюбной и с улыбкой ответить, скрыв свои чувства. Всё же пусть и такое знакомое лицо, но лучше, чем совсем никого. Но моё приветствие проигнорировали.

— Интересно, как ты попала сюда! Уж не за отличные оценки! Да и родители у тебя — никто. Так, мусор!

Я вскипела. Никому не позволю так относиться к моим родителям.

— Не смей так говорить о моих родителях!

— А то что? Ты мне все волосы повыдёргиваешь?

— Да хоть бы и так! — не унималась я.

— Ты гляди, не зарывайся! Небось сама через постель с кем-то из комитета прошла.

— Что ты болтаешь! — вскипела я.

Обвинение в проституции каралось не просто всеобщим позором, но и отрезанием волос, и презрением, такие женщины уже не могли выйти замуж и завести детей. Их стерилизовали, и оставляли только на потеху холостым мужикам. По сути, это становился твой единственный заработок, с которого ещё надо было платить налоги.

Как она может такое говорить! Я ведь никогда ничего плохого ей не делала! Да и с парнями даже не целовалась!

— А что? Ни ума, ни связей. Хотя, рожа неплоха собой. Как по-другому ты ещё могла попасть?

— А сама небось попала сюда только благодаря папочке и его связям! — выпалила я в гневе. И хоть она была права, я не знала, как сюда попала, постоянно задавала себе этот вопрос, но промолчать я не могла, хотя и не верила в свои слова.

Я взглянула на соперницу и окружающих, они уже с сомнением смотрели на нас, не зная, что и думать и чью сторону принимать.

— Я? Лучшая ученица потока? — расхохоталась Лия. — Что ты несёшь?! Кого, как не меня могли выбрать из нашей школы?

На меня вновь глядели настороженно.

— Не знаю. Может по ошибке, но попала ведь! Как ты можешь так говорить?! — не скрывала я уже своего негодования. — Не всё решается связями и оценками!

— Боюсь, это будет наша фатальная ошибка! — поддакнула она.

И мне крыть-то нечем было.

Я поглядела на остальных. Их оказалось порядка двадцати. И девчат было больше. На лицах тех, что напротив, было написано отвращение. Неужели они поверили её словам? Не так я представляла своё знакомство с остальными. Обидно. До чего же неловко. Я опустила голову, стараясь не показывать готовые сорваться капельки.

— А что это у тебя такое в руках?

Я лишь сильнее сжала распечатку, пряча в своих объятиях.

— И тут умудрилась отличиться! Сказали ведь ничего не брать!

— Именно поэтому ты с драгоценностями и в шикарном платье! — бросила я в ответ, не удержавшись в колкости.

— Никто ведь не запрещал одеваться, как обычно!

Теперь все считают меня нарушительницей. Она добилась своего. Каждый внемлет её слову. Так и в классе было. Она умела строить всех. Её либо боялись, либо ею восхищались. И лишь я иногда вступала в перепалки, не находясь среди её поклонников. За что и получала от класса. И мальчик, который мне нравился из параллели, отказался от меня, после того, как она выставила меня на посмешище перед ним, зная о моей симпатии. А после начала с ним встречаться.

Как же мне плохо! Лучше бы я осталась дома. Пусть и погибла бы, но зато прожила б оставшиеся дни без Лилии. Когда её не было, у меня даже были друзья. Но стоило той появиться в поле видимости, как все начинали плясать под её дудку. Девочки извинялись, мол, врагами Лии быть не желают. Я всё понимала, но сколько же слёз было пролито из-за неё. На людях я держалась, а дома часто плакала в подушку.

Тряска прекратилась, открылся тот самый люк и появился пологий спуск. Ремни безопасности отстегнулись сами. Судя по всему, мы уже прилетели на звездолёт.

Я не хотела идти с ней, да и со всеми. Поэтому дождалась, пока все выйдут.

— Здравствуй, — послышался нежный мелодичный голос сзади.

Я повернулась. Предо мною стояла темноволосая молодая женщина с жёлтыми, как у меня, глазами.

— Здравствуйте, — поспешила я ответить взаимностью.

— Покажи, что у тебя в руках, — мягко, но с нажимом попросила она.

Боязно было давать, но ослушаться я не посмела. Всё же почтение к старшим в нас воспитывали с детства.

Я протянула ей распечатку. Она села рядом со мной и стала перелистывать страницы.

— Это твои родители?

— Да.

— Красивые, — она провела пальцами по украшениям, медленно, словно пыталась ощутить то, что я всегда пыталась достичь. — Сама делала?

Я кивнула, вновь любуясь голубоглазой беловолосой мамочкой, от которой я унаследовала цвет волос, и желтоглазым тёмновласым папочкой.

— Я заберу, — сказала спокойным не терпящим возражений голосом молодая женщина.

Я посмотрела на неё умоляюще. Неужели она не понимает, как важна для меня распечатка?

— Меня Ния звать, — вместо ответа представилась она, видно вспомнив о приличиях. — Боюсь, что долго у тебя распечатка не продержится. Твоя "подруга" Лия наверняка устроит какую-то гадость.

— Вы тоже её боитесь?

— Нет, что ты, — Ния рассмеялась, подобно звону колокольчиков. — Просто отвечая на её нападки, ты сама её провоцируешь. Если кто-то вступится, то она ж накинется на него. Дело не в том, что я боюсь, просто считаю это ниже своего достоинства отвечать ей. Но ты и сама неплохо справляешься.

— Я провоцирую?

— Да, она очень злится, когда ты отвечаешь. Поэтому я оставлю твою вещь у себя. Нам разрешено было взять ценные с научной точки зрения вещи. А твоя распечатка весьма полезна. Но ты иди, сейчас будет распределение. Если захочешь посмотреть распечатку, найди меня в научном корпусе.

— А разве защитить кого-то это ниже достоинства? — решила спросить напоследок.

— Если бы ты были слабой, я бы вступилась за тебя. А так — ты молодец! Да и неплохая зарядка для ума получается у вас обеих. Выворачиваться тоже надо уметь.

— Благодарю.

— Ступай.

И я пошла, всё так же обхватывая руками отстутствующую уже распечатку.

— Вот, глядите, нарушительница! — в меня тыкнули изящным пальчиком. Впереди толпы ребят стояла Лилия.

— Девушка, было ведь велено ничего с собою не брать, — ко мне подошёл высокий молодой человек, сильный, в плечах раза в два больше меня. В чёрных глазах сгущался мрак, как мне показалось. Было страшно. Лицо его было всё в шрамах. Волосы на голове отсутствовали, разве что чёрный чуть волнистый чуб был на лбу. Военный, сделала я вывод. Только они так брили головы наголо. И то, не все. Лишь на юге, где очень жарко, им разрешались и другие поблажки, в виде гладковыбритого лица. Возможно борода и скрыла бы часть шрамов. Форма у него была чёрная, военная.

— Да я и не брала, — это был обман, но чем они докажут?

— Покажи!

Я развела руки.

— Она наверняка в брюки перепрятала!

— Молчать! — громогласно прозвучал приказ. И Лилия замолкла. Неужели впервые кто-то посмел ей возразить? А мне спокойным голосом добавил: — Пойдём, я проведу тебя на досмотр.

Ой мамочки! Во что я опять вляпалась из-за неё! Я одарила соперницу неприязным взглядом, а вот она — победоносным.

Ничего, когда-нибудь тебе вернутся твои подводные камни!

Меня провели в какую-то каморку со столом и двумя стульями.

— Присаживайся! — сказал молодой человек, с оружием в кобуре, занимая одно из мест. — Полное имя?!

— Стрия Мильская.

Было страшно. Неужели этот громила будет меня осматривать и лапать? Военные, говорят, обезбашенные. И им многое спускают с рук.

"Зачем же я сюда попала? — думала в ужасе я, — лучше бы опоздала на крышу!"

Ни одна эмоция не читалась на его лице.

— Твоя каюта будет на нижнем ярусе, там народ попроще. Все дети простых людей, — спокойно сказал мужчина, нажимая какие-то виртуальные кнопки на столе.

Я непонимающе на него уставилась, но он продолжал пялиться в экран.