К новой жизни!

— Вряд ли Лия кого убила, но она та ещё стерва. И каждый раз, когда она поджидает Руя у его каюты, его глаза наливаются кровью. Так смотрят на злейшего врага. Приходится оттаскивать жёнушку, пока он не натворил дел. Так что не думаю, что у них что-то было. Иначе б она не пережила этот день, а Руй бы попал на электрический стул.

Я, конечно, знала, что между ними что-то происходит, но настолько... Вспомнилась моя встреча с Руем перед его исчезновением. Он тогда собирал осколки... Неужели это она его отравила? Хотела, чтобы он взял её? Но наркотик обостряет естественные желания. А если он её ненавидел... Грустно. Очень. Самое главное, что я видела как она смотрит на него. Это не подделаешь. Она его и правда, любит. И когда он её отталкивал, я видела боль в её взгляде, мимолётную, не маску на лице, а вот потом она натягивала искусственную улыбку, стараясь скрыть... слёзы.

Но вернёмся к Виту. То, что он пережил — это трагично.

— Ты это видел?

— Что? Лию?

— Нет, казнь.

Парень напрягся, вздохнул. Поник.

— Да, видел. Отец привёл меня на казнь, заставив смотреть в глаза убийце, и поскольку не важно кому было включить рубильник, разрешили это сделать ему.

— Твой отец был военным?

— Нет. Но после смерти матери во мне что-то перевернулось. И хоть отец очень настаивал на том, чтобы я шёл в армию, умел за себя постоять и за свою семью, я пошёл в спасатели, чтобы спасать жизни, а не отнимать их. Но, как оказалось, боги любят над нами пошутить, ведь министерство чрезвычайных ситуаций тоже относится к военному ведомству. И мне пришлось пройти подготовку во всех областях, в том числе и стрелять в тире учиться. Благо, нас не отправили на боевое задание по стрельбе, за что я был признателен своему командиру, который оставил наш взвод за боевым отрядом, заставил быстро реагировать, вытаскивая раненных из-под завалов и оказывать им первую помощь на месте. Я повидал много смертей, поэтому я очень ценю жизнь. Каждую. И я кидался на помощь иноземцам, правда, спасать было уже некого.

В его голосе была искренняя грусть, что не удалось их спасти. Неужели он испытывает сочувствие к врагу? Но я ведь тоже впервые убив, прощалась с ними как с храбрыми бойцами. А потом перестала. Плохо дело! Я перестала ценить жизнь.

Вспомнилось, как впервые переживала, когда вернулась с боевого задания, когда пусть и ни разу не выстрелила, но благодаря мне погибла не одна вражеская тарелка. Меня трясло, и если бы не Вит... я бы раскисла и погрузилась в жалость к себе, и могла даже впасть в безумие. Тогда я ещё ценила жизнь каждого живого существа.

— Расскажи мне о своей маме, — попросила я, понимая, что отец безумно её любил, раз настолько помешался после смерти жены. Прямо как Вит любит меня. Может, это и хорошо, но это страшно, вдруг наступило у меня понимание. Ведь жизнь тогда кончена для человека. Невозможно дальше жить. Знала я не одну пару, имеющую детей, когда погибал один из родителей, умирал и второй. Просто они не представляли жизнь друг без друга, а может просто один до безумия любил другого и не мог этого пережить.

— Она была красавицей, — он улыбнулся своей искренней улыбкой и на браслете вывел режим голограммы.

На снимке была красивая темноволосая женщина с серыми глазами, улыбчивая и безумно счастливая. Ветер трепал её распущенные длинные коричневые волосы, и полы длинного голубого платья. Само же лицо застыло в мгновение снимка, поймав кадр. Она стояла на скале босиком, а прибрежное море то и дело ударялось о скалы, обдавая девушку своим грохотом, и брызги разлетались вокруг.

— Красавица! — восхищённо произнёс Вит.

Стал водить пальцами по голограмме, увеличивая изображение до реальных размеров. Встал. Провёл, казалось, по её щеке. А потом как бы обнял. Я понимала его тоску по маме. Интересно, в тот день, когда мы прощались с землёй, он разговаривал с отцом?

— Да, красивая, — подтвердила я.

— Ты очень на неё похожа. Точнее, была, когда мы впервые познакомились. Но с войной ты почти не улыбаешься, больше нет того живчика, который влипал в разные неприятности. И мне порою так не хватает прежней тебя. Она была такая же живая.

— А отец... После смерти убийцы, он изменился?

— Он умер спустя два часа. С блаженной улыбкой на лице, с надеждой на скорую встречу с мамой. Лекари сказали, сердце не выдержало. Давно должен был умереть, да жил одной лишь мыслью осуществить возмездие.

— Сколько тебе было?

— Двадцать четыре. А через год я оказался на этом звездолёте.

— А сколько было тебе, когда мама погибла?

— Пятнадцать. Долго не могли найти убийцу. Отец много нервов себе попортил, а потом взял расследование в свои руки. Но нашёл его только спустя много лет. Случайно. Судьба словно посмеялась над ним. На его руках оказалось уже двадцать четыре жертвы. И лишь последнюю женщину моему отцу удалось спасти. А грустно всё то, что прожила она не долго, от силы пару лет до взрыва нашего солнца.

Мы ещё долго смотрели его снимки и видео. Он показывал себя маленького и постарше, своего отца. И свою девушку, оставшуюся на земле. Я поражалась силе духа этого молодого человека. Он не сломался и не перестал улыбаться. А когда в последний раз я смеялась? Наверное, когда вывернула на Руя тарелку с супом и длинная лапша стекала по его волосам. А потом мы вместе смеялись над внешним видом друг друга.

Руй... Тебя нужно отпустить. Ты мучишь и меня и себя. Мы доиграемся, если так и будем хвататься за эту призрачную возможность быть друг с другом. В прошлый раз едва не дошло до слияния. При этой мысли меня бросило в жар, а по коже пробежал приятный холодок. Так, не думать об этом! Нельзя нам! И что, мне принять предложение капитана? Забыть вообще о чувствах? Ведь Вит сейчас сказал, что ему не хватает прежней меня. А такая, как раньше, я только когда с Руем наедине. Как же больно вырвать частичку себя вместе с чувствами. Но нужно жить дальше. Я грустно вздохнула. Вит вот любил, искренне. А как скоро он о ней забыл? Мы ведь познакомились с ним почти сразу, и уже на танцах Вит целовал другую. Пусть думал, что не меня, но ведь целовал. Страстно. Как скоро он о ней забыл? Хотя, со мною всё сложнее, он ведь уже больше года за мной ухаживает, значит, всё серьёзно.

— Когда я узнал, что меня выбрали, я хотел жениться на ней. Но Юанна сказала, что не стоит. На звездолёт ведь отбираются лучшие из лучших. И она ждала до последнего, надеясь, что попадёт в список прошедших тестирование. Но она не прошла. Я запросил тогда данные на союз с нею, но мне отказали в правительстве, сказав, что больше не осталось свободных мест. Было одно место, которое зарезервировал кто-то из высших чинов власти. Для чьей-то супруги. И всё. Поэтому оформление отношений бы ничего не дало. Я хотел остаться на земле, вместе с нею, но она сказала, что хочет жить, в моих воспоминаниях. Чтобы хотя бы я выжил. А ещё взяла с меня клятву, что если будет девушка, которая мне понравится, то я буду за ней ухаживать. В память о ней, ведь я достоин счастья. Она была замечательная.

Вит глядел на её снимок, а по его щекам текли слёзы. Она была отнюдь не красавицей. Рыжие волосы, завитые в кудряшки и выбивающиеся из косы, а вот глаза были фиолетовыми, россыпь веснушек на лице. Правда, немного полновата. Но улыбка красила её круглое милое личико.

И я поняла, что он пытался вначале жить по обещанию. Девушка понравилась, утешал себя тем, что дал слово своей подружке. Ведь активные действия он ко мне начал проявлять далеко не сразу. Вначале это была лишь дружба. Возможно, что он боролся с чувствами. Но я тогда не понимала того вечера с танцами. Он ведь целовал меня, весьма недвусмысленно. Хотел забыться, попрощавшись с Юанной навсегда?

Мы долго просидели в тот день, пропустив все занятия, пропустив работу. Но, что удивительно, нас никто не хватился.

Когда уже прощались, Вит попросил прощальный поцелуй.

— Поцелуй меня как в тот вечер прощания с землёй, на танцах.

— Я не целовался на танцах в тот вечер.

— Но ты... — я хотела договорить, что как же так, ведь помню его поцелуи. Не могла же я всё это придумать.

— Это был не я, Рия. Я тебе уже говорил.

— Ты сказал тогда, что узнал меня по глазам, губам.

— Это был не я!

— Но твой голос?

— Там были маски, был полумрак. А голос — кто хотел его изменить, тот изменил. Да и внешность все постарались скрыть. Знаешь, в тот день я видел множество брюнетов с синими глазами. Это ведь не значит, что я был один из них. Я изменил свою внешность полностью и был блондином.

Как же так? Тогда кто? С кем я целовалась на том празднике. Я считала, что Вит меня спутал со своей девушкой. Но он сейчас не обманывал.

— Загляни в своё сердце, Рия, и ты найдёшь ответ на этот вопрос.

Я опустила голову. Неужели есть ещё кто-то, кто вызывает во мне подобные чувства, а я даже об этом не знаю. Кто-то, надеюсь, свободный.

— А как мне узнать, кто это был?

— Возможно, что будут ещё танцы-маскарад. Там и встретитесь. Если он — тот самый, то найдёт тебя.

Вит таки уговорил меня на прощальный поцелуй. И поцеловал в щёку.

Я непонимающе глядела на теперь уже бывшего парня, которого должна была отпустить.

— Мы останемся друзьями?

— Посмотрим. Не могу ничего обещать. Но за помощью всегда обращайся, чем смогу — подсоблю.

И он ушёл. Даже не обернувшись. Жаль его. Но это нужно было сделать давно. Я просто боялась остаться одна.

Как потом выяснилось, капитан дал выходной и мне, и Виту. Значит, даже в моей каюте есть уши, а может даже и камеры. Но даже учитывая этот факт, я не сердилась на Крепимира. Всё же разговор этот нельзя было откладывать. Вит замечательный, но я ему однозначно не пара.

Правда, я вспоминала, что говорила о Руе и Крепимире и боялась, что сказала что-то лишнее, не для чужих ушей. Но уже ничего не поделаешь, ведь слово не воробей — вылетит не поймаешь. Как бы я хотела увидеть живых воробьёв!

Глава 18

Жизнь продолжалась, вот только не приносила радости. Народ всё больше мрачнел, угнетаемый новыми жертвами, работой. Да и нескончаемые бои давали о себе знать. Особенно это было видно по нашим ребятам-пилотам, ходивших мрачнее тучи.

Да и мне летать так и не разрешили. Зато капитан, видно, решил начать меня обхаживать, частенько вызывая к себе в свободное время, которое я раньше проводила в бассейне с Витом. Угощал меня сладостями и разными вкусностями, которые не были доступны широкому кругу населения. Если честно, меня это немного задевало. Почему он пользуется преимуществами, а остальные — нет. Но отказываться и ссориться с Крепимиром тоже не хотелось. Мы много разговаривали, в том числе и об обстановке на звездолёте, грозящей перерости в нечто серьёзное.

Я тогда вспомнила, как при прощании с землёй, нам устроили праздник.

И капитан, последовав моей подсказке, решил устроить увеселительные мероприятия. Мы уж не праздновали праздники солнца, ведь в космосе светило было всегда и для нас одинаковым. Окон на судне не было, и день от ночи отличался только часам на браслете, синхронизированным с внутренними часами звездолёта, и горящим светом в отдельных помещениях, когда это было нужно. Жили мы по прежнему времени, нашей родной земли. И года были той же длины, и месяцы. Не было времени года, дни казались настолько однообразными, что я порою не могла вспомнить, какой сегодня день девятицы. Ориентировалась лишь по браслету.

Вот только жизнь казалась потеряла краски. Даже после того, как я вместе со всеми от громкоговорителя, вещавшего голосом капитана, узнала о предстоящем празднике. И даже мысль, что я могу встретить того самого на танцах, не грела душу. Шансы его встретить были такие мизерные, ведь пусть нас уже не десять тысяч, а девять с половиной, если округлить, учитывая погибших, и мужчин меньше, чем девушек, всё одно практически равняются нулю. Разве что положиться на Макошь и вверить ей свою судьбу. Пожалуй, так и сделаю. А то холодный расчёт уже раздражает.

На звездолёте было развитое производство всего, в том числе и тканей. В основном они были искусственные, которые делали роботы, и всё шло на обыденные нужды — комбинезоны, спортивная, защитная форма для полётов в космосе, ну и по мелочи. Но девчата организовали швейный кружок, где разрабатывали новые виды тканей и модели платьев. К празднику желающих заказать новый наряд было много. В том числе и мне, дабы не отбиваться от коллектива, пришлось посетить швейный уголок.

Девочки вовсю готовились, выбирали фасоны платьев, наряжались. Ну а потом все решили поменяться, причём случайным образом, в темноте, цвет волос тоже все поменяли, под цвет платья, ну и глаза, а ещё и голос, фигурку, увеличивая грудь до размера, чтобы у всех была одинакова. Особо грудастых у нас не было, они остались все на земле.

Отправились мы к подъёмникам, перемешавшись с другими девчатами. Те, кто встречался с кем-то, очень желали, чтобы их нашли их парни, узнали. Вот только парни не отставали в своём маскараде — они все выглядели как один. В одинаковой чёрной одежде, с белыми рубашками, чёрных масках, как и прежде, закрывающих целиком и полностью всё лицо, чёрными волосами, и глаза у всех были синими. Прямо внешность Вита, размноженная на разные фигуры. Да уж... Разнились только рост и ширина плеч. Но распознать среди них знакомых было всё равно невозможно.

Девушек пригласили, как мне показалось, первые попавшиеся парни, та кучка, что ожидала следующих прибывших на подъёмнике девушек. Как и меня. Я неуверенно вложила ладошку своему партнёру и, не поднимая глаз, прошла с ним в середину зала. Народ всё прибывал. Музыка заиграла, и мы заскользили в танце. Я рассматривала окружающую действительность, и даже знакомых не могла распознать. Просто вверилась партнёру, и молча следовала его движениям, прекрасно ощущая их.

Танец завершился, мы так и не обмолвились ни словом, и мужчины решили сменить девушек, вот только меня увлекли вовсе не к ожидающим уже следующих кавалеров дам, а в противоположный тёмный угол.

Если честно, страшно не было, но во мне проснулось любопытство. Что он задумал? Музыка вновь началась, меня вновь закружил мой партнёр, уверенно направляя в нужную ему сторону. На моём лице скользнула улыбка. А ведь меня это всё забавляет. Я подняла взгляд, встретилась с синими глазами и отвела взгляд. Не настоящие, не хочу смотреть.

В укромном уголке меня выпустили из объятий, вот только руку так и удерживали. Я подняла непонимающий взгляд на практически незаметного в темноте мужчину. Он увлёк меня за занавески, а потом что-то нажал и приоткрылась панель. Помнится, так капитан делал, позволяя тайными ходами проходить на место.

Мы прошли полутёмными независимыми пустыми коридорами, после чего вышли в общий проход. Молодой человек прижался к стене, окинул взглядом почти пустое помещение,, в конце которого народ ожидал подъёмника, после чего увлёк меня в близко находящуюся дверь. Это было захватывающе. Вот так, потихоньку, красться, стараясь проскользнуть незамеченными. Да просто вот так прятаться, уже казалось интересным и будоражащим кровь. Улыбка не сходила с моего лица.