Аничков дворец был погружен в сборы. В предстоящем турне великий князь намеревался на себе испытать не только новую полевую кухню, но и лагерные шатры. А пока конвой тренировался устанавливать эти высокие как индейские типи и вмещающие в себя до десятка человек палатки, он проводил почти всё свое время в библиотеке. Слишком много указаний необходимо было оставить на время отъезда. Евагренкова без труда нашла его.

— Ваше высочество, помня о том внимании, что вы проявили к моей одежде, я прошу вашего одобрения для своего гардероба.

— Каким образом? — удивлённо вскинул брови великий князь.

— Вот эскизы, — она положила перед ним папку с бумагами.

В ней были рисунки, на которых небрежными лёгкими карандашными штрихами, но всё же достаточно понятно, изображена Евагренкова в разных нарядах.

— Кто рисовал?

— Ольга Николаевна.

— Похвально. Надо будет запомнить. А вы умеете так рисовать?

— Да.

— Это хорошо. Давайте разберёмся. Это очевидно повседневный мундир, — великий князь улыбнулся.

— Вы правы.

— Это?

— Мундир парадный.

— Принимается. Это?

— Бальное платье, если вашему высочеству захочется, чтобы...

— Я уже понял. — прервал великий князь. — Это?

— Для торжественного въезда и коронации.

— Это?

— Запасное бальное.

— Это?

— Ещё один повседневный мундир.

— А это, видимо, ещё один парадный?

— Вы совершенно правы.

— Если есть такая возможность я хотел бы увидеть вас в парадных мундирах, и в платье для коронации. Последнее особенно важно. Что касается бальных платьев, то в них я не разбираюсь и полагаюсь на ваш вкус. Относительно повседневного мундира, вы уловили мои пожелания верно, что же до деталей, то они уточнятся в ходе службы. Одежда должна быть удобной для её несения. Единственное, что я готов посоветовать вам заранее: ко всякому мундиру полагается головной убор. И шляпка к повседневному мундиру нужна не для красоты, а чтобы защищать от солнца, ветра и, возможно, дождя. Когда вы с можете показать мне платья?

— Если у вас есть время, то сегодня. Мне нужно около полчаса, чтобы переодеться.

— Хорошо. Я собираюсь весь день провести здесь.

Через полчаса Евагренкова вошла в библиотеку в темно-синем атласном платье с бархатными вставками. Платье полностью закрывало грудь, но шею оставило свободной, не доходя до её основания. Талия подчёркивалась лентой и начиналась сантиметров на двадцать ниже груди. Платье не подразумевало кринолина, но тем не менее объём бёдер был подчёркнут. Длинный рукав у плеча начинался пухлого фонаря, в сантиметров пятнадцать. Обшитый однорядными тёмными оборками подол не доходил до пола около двадцати сантиметров, из-за чего сапожки были хорошо видны. На голове красовался небольшой берет из бархата в тон платья с приложенным и, очевидно подшитым, по нему пером. Украшений к платью кроме отделки шнуром не полагалось.

— Из какой ткани? — поинтересовался великий князь, — не слишком ли тяжело?

— Это атлас, — уклончиво ответила Евагренкова, — оно совсем лёгкое.

— Цвет мне нравится. Можете показать второе.

Через пол часа великий князь мог ознакомиться с голубым атласным платьем, украшенным белой вышивкой. Концептуально он было таким же. Существенно меняло впечатление наличие украшений. Так, по платью сверху вниз от талии и до низа подола шёл ряд пуговиц, настолько крупных, что напоминали броши. Также к платью прилагался кулон с красным камушком. Это придавало фигуре некую стройность. Вместо берета была небольшая шляпка с пером.

— Что за камень? — поинтересовался великий князь, кивнув на кулон.

— Сердолик, — покраснев ответила Евагренкова.

— Хорошо. Следующее.

Платье для коронации заполнило собой относительно небольшой объём библиотеки. Виноваты в этом были и кринолин, и пышные сантиметров тридцать в диаметре короткие рукава, а также белый шифон, накрывающий причёску и платье полупрозрачным куполом. Очевидно всё выдерживалось в государственных цветах, основным был синий. Подол платья подобранный красным, упирался в пол, скрывая ноги, в то время как оголённые плечи просвечивали под шифоном.

— Весьма...— великий князь не знал какое слово подобрать, — державно.

18 апреля 1829, Санкт-Петербург

* * *

Сегодня Саша с отцом вышли на прогулку вместе.

— По Большой Морской, — распорядился император и они направились к арке генерального штаба.

Проходя через площадь, Николай Павлович отметил:

— Скоро здесь не будет так пустынно. Я намерен воздвигнуть монумент в честь твоего дяди Александра Павловича.

— Колонна здесь будет хорошо смотреться, — кивнул Саша.

— Ты думаешь именно колонна?

— Да, и высокая-высокая, выше наполеоновской в Париже. Ведь Александр его победил.

— Хм, — Николай Павлович почесал подбородок.

Они прошли под аркой штаба и пересекли Невский. Город ждал Светлого Христова Воскресения. Очевидно, эта подготовка и была интересна государю. Из-за изгиба улицы внезапно выскочила и пронеслась мимо, грохоча кованными колёсами по булыжникам, коляска. Государь непроизвольно вздрогнул и отшатнулся. Извозчик тут же принял к стене дома, и из коляски вывалился пухлый человечек, принявшийся что-то бормоча бить поклоны приближаясь к государю.

Саша переглянулся с отцом и махнул Чернявскому, громко объявив:

— Государь милостив. Освободи дорогу.

Чернявский подлетел к толстяку и заставил его сначала попятиться к коляске. А когда она оказалась в шаге гусар подхватил толстяка подмышки и втолкнул в неё, скомандовав вознице: "Трогай! И чтоб я тебя не видел больше!"

— Не очень хорошо... — поморщившись, отметил Николай Павлович, — но должен признать этот грохот оказался для меня слишком внезапным.

— Можно в мостовых уложить дорожки из дерева. Тише будет.

— Мне докладывали, городская дума давно это обсуждает. Проект некого Гурьева, интересно бы попробовать.

— Я могу за это взяться в следующем году, — заявил Саша.

— Почему ты?

— В этом году доведу железную дорогу до столицы. А в следующем хочу проложить железную дорогу по центральным улицам города. Только уже другую. Рельс утоплю в мостовую, чтобы не торчал, а тележки по рельсам будут катить лошади. Что-то вроде линейки, но на рельсах. Можно будет больше людей везти и быстрее. Полагаю двух маршрутов для начала хватит, а там время покажет, придётся ли новшество. Заодно и деревянную мостовую уложу для остальных экипажей.

— Это тебе в городскую думу надо обратиться, я такое дело не могу решить, — улыбнулся, слегка прищурив левый глаз, Николай Павлович. — А паровозную дорогу когда намерен дальше прокладывать?

— Не могу быть уверенным, но план есть. В этом году дострою её до опытного завода. В следующем, если силы позволят, проложить мимо Ракетного заведения к Александровскому заводу. А в тридцать первом от Александровского в Царское село, Павловск и вернуться в Гатчину. Это позволит запустить паровоз по кругу.

— Хм, а в тридцатом сразу всё построить не сможешь?

— Людей не хватит, наверно. А нанимать не наберу денег. Да и не уверен я, что стоит спешить. Мне бы в тридцатом по городу под конные тележки рельсы проложить. Это немного иное дело, может быть крайне интересным и полезным на будущее.

— Чем же?

— Подобные конно-рельсовые дороги в отличии от паровозных, более легки. Их можно достаточно без больших затруднений построить на всяких волоках или вместо шоссейного пути. А перевезти по ним можно существенно больше, чем в телегах. Больше и быстрее. Батеньков сейчас на Урале изыскивает, с твоего благословения, место для пути. Чтобы соединить Волгу и Обь, по первому времени, конно-рельсовой дорогой. Это позволит сделать Сибирь доступнее. А время придёт поменяем там рельсы и пустим паровоз.

— Есть такая большая разница в рельсах? Может лучше сразу положить рельсы годные для паровоза.

— Сейчас мы делаем рельсы чугунные. На не большом, в девять вёрст, пути за прошедший год поменяли более трёх десятков рельс. Чугун хрупкий. Железные рельсы мягки слишком. Но для конной дороги пойдут и железные, не такой уж большой груз тянут лошадки. Это гатчинский паровоз весит сам около десяти тонн и ещё тянет за собой до двадцати тележек. Такой вес железо замнёт. А лошадки дай-то бог тележку тонны две осилят. Этой зимой Мельников уже пробовал тянуть тележку с торфом лошадьми, а не паровозом. Я считаю, двухтонный груз парой лошадей можно тянуть.

— Вот как, сто двадцать пудов парой лошадей, — Николай Павлович остановился посреди дороги глядя на мостовую под ногами.

Он стоял и смотрел, иногда приговаривая: "сто двадцать". Это длилось уже больше минуты. Чернявский вышел вперёд в полном намерении остановить любого, осмелившегося потревожить императора, проезжая по дороге. Евагренкова с тем же намерением развернулась назад. А государь продолжал стоять и смотреть на мостовую. Наконец, он поднял взгляд в сторону Исаакия и пошёл вперёд. Проходя мимо Чернявского, коротко бросил: "Благодарю". Саша поспешил нагнать отца.

— Вот что, Александр, тебе следует начать строительство конно-рельсовой дороги в этом году.

— Я не готовился.

— Я знаю, но я хочу видеть её в работе. И ещё, ты намеривался возить людей. А я хочу видеть тележку перевозящую сто шестьдесят пудов полезного груза.

— М-м-м, может необходимо отдельно построить грузовую дорогу?

— Мне достаточно просто увидеть, хоть версту такой дороги. А в следующем году паровозный путь от Александровского до Царского проведёшь через Ижорские заводы.

— Слушаюсь. Потребуется много железа, людей...

— Вернёмся. К концу июня у меня должен быть план. К августу начнёшь стройку, к октябрю я хочу видеть хотя бы одну тележку, везущую версту сто шестьдесят пудов.

— Слушаюсь.

— Справишься? — внезапно остановился император и повернулся к сыну.

— Не справлюсь, но сделаю всё возможное, — как можно бодрее отрапортовал, вытянувшись смирно, великий князь.

— Ха-ха,— хохотнул Николай Павлович. — вот и посмотрим. Да, решение земского суда я прочитал и приговор смягчил, отдам их тебе на попечение.

— И имущество?

— И его, посмотрим, чего стоит твои идея с фондом. К тебе скоро придёт Карл Васильевич, будет интересоваться твоим мнением о церемонии коронации и о дунайских княжествах. Ты уж поясни свою задумку.

— Слушаюсь. А по церемонии, что мне сказать-то?

— А что думаешь?

— Всё славно придумано, один недостаток вижу.

— Какой?

— Слишком многое отдано на усмотрение поляков. Это было бы не плохо, если бы коронация была в полном соответствии с устоявшейся традицией. Но она такая первая. По недомыслию своему поляки непременно учудят чего-нибудь.

— Что значит многое?

— Ну вот... въезд в Варшаву, должно встречать восторженное население. А какие флаги над его головами должны развиваться? Какие гербы выставлены?

— А так не понятно. Герб утверждён ещё Александром Павловичем, флаг я утвердил в декабре.

— А в церемониале не написано, что это за флаги и гербы. Может даже Российские, но что-то подсказывает мне, что поляки наглядно покажут желание угодить своему монарху.

20 апреля 1829, Санкт-Петербург

* * *

Великий князь готовился к запланированной на этот вечер встрече с Мельниковым, выкладывая на бумагу наброски плана. В голове у него роились мысли перебивая друг друга и лишая возможности сконцентрироваться на задаче:

" .. Интересно, что же его так торкнуло? Неужели перевозка двух тонн груза так впечатлила его? Не может этого быть. Он, вот, Александровскую колонну поставить собрался, которую в двадцать первом веке отдельные фрики считают результатом вмешательства марсиан. Две тонны, это семечки... Ладно нужно класть две петли. За реку не пойдём пока мостов нет. Два больших полукруга будут чиновничьи. По ним развозим мелких чиновников к их работе. По одной дуге конка пойдёт с запада на восток, по другой вернётся с востока на запад. А две малые дуги будут купеческие. Их нужно провести через рынки Никольский, Сенной, Щукин и закончим на Кузнечном. Обратную дугу проведём через Ямской и вдоль Обводного. По малым дугам сразу надо заложить грузовые или грузопассажирские вагоны...вагоны... вагоны...

...Дело не простое. Но зачем он так торопит меня? Хочет посмотреть смогу лия по щелчку пальцев сделать что-то? Или намерен посмотреть, как я облажаюсь? Или сто шестьдесят пудов, это что-то важное? А как его отвезти? Совершенно очевидно, что вагон надо делать на железной раме из двутавра. Но вот толщины нужно как-то опробовать, потому что я сейчас рассчитать не в состоянии. Хотя, если напрячься, учил же я сопромат и теормех,.. когда-то...

...Сейчас не стоит в это углубляться. А где же мне железа столько взять? Можно к папе обратиться. Дескать, постановка задачи должна сопровождаться выдачей компетенций и ресурсов. А может весь смысл в том, чтобы я справился сам или почти сам? Кончезёрский дай бог к осени хоть домну поставит. А до передела в сталь ему ещё год не меньше. Всякий типа Воткинск мне в этом году уже ничего не поставит. Около двухсот километров рельс, это не десяток стальных чушек для стволов. Значит нужно здесь в Питере или в Олонецком округе набрать бросового железа и облагородить его до проката. Пусть подвижной состав пока будет в виде пары вагонов и всё, но рельсы придётся положить. А для лошадок надо всерьёз подумать о подшипниках. Полагаю обычные бронзовые муфты скольжения окажутся недостаточны. В сторону шариковых подшипников даже думать страшно, а что-то в виде роликовых, но крайне примитивных, может и имеет смысл. Нагрузка не большая. Думается вес вагона с грузом будет не больше трёх-четырёх тонн. Четыре недо-роликовых недо-подшипника должны выдержать. Пожалуй, Грейсон сможет их сделать. А за железом надо отправить Кларка. Он в олонецкой управе всех знает, договорится. А я, если надо, то в июне объеду всех лично. В ближайшие дни надо наведаться в городскую думу. Может именно в этом и есть смысл, научить меня...

... Ну ладно, рельсы... Хотя их сразу надо делать по трамвайному с жёлобом для реборда. Это облегчит вход в повороты и борьбу с наледью. В отличии от обычной железки здесь рельсы утоплены в полотно, а потому их будет активно заливать водой. А ещё эта торцевая мостовая, будет разбухать от влаги и защемлять рельсы. Так что жёлоб категорически необходим. А вот как сделать шпальную решётку. Деревянные шпалы в землю укапывать или заменить на железные меж рельсовые стяжки? Железа не напастись, кроме того, стяжки усилие на грунт передают плохо, а город на болотине стоит. Сейчас придётся деревянные шпалы прятать в торцевой мостовой. И тут засада. Высота рельса в лучшем случае сантиметров десять. Хотелось бы ещё и железо сэкономить и сделать пять. Деревянный торец, лежащий поверх шпалы, также будет толщиной сантиметров пять. Расколется от первого же удара копытом. Очевидно, поверх шпалы придётся укладывать доску. В результате, всё покрытие будет представлять собой чередование досок и шашек, которые придётся стыковать друг с другом каждый метр. Это вам не сплошная полоса в мостовой которую знай себе клади. А ещё придётся найти людей. арестанты для работы в городе не годятся. Это на гатчинских торфяниках бежать некуда, а здесь в подворотню нырнул и ищи-свищи. Нужно нанимать или солдат задействовать. При строительстве этого Александрийского столпа, наверное, с две трети тягловой силы были солдаты. А я ещё павловские казармы не сдал, есть где разместиться...