Маленький Саша. Прода. 88

— Пусть будет так. Но я хочу, чтобы ты отвлёкся. Тебе передали письма с Кавказа, очевидно ты намерен вникнуть в них основательнее. Я же хочу дополнить их вот этими бумагами, — Николай указал на стопку из двух папок. — Полагаю, что на утренней прогулке ты поделишься со мной своими соображениями по ним.

— Слушаюсь. А чём они?

— Меня заинтересовало твоё мнение о возможном упущении генерала Рота при осаде Силистрии. Вот об этом.

— Вот как, рад быть полезным.

— Тогда ступай, времени у тебя не много.

9 декабря 1828, Санкт-Петербург

Укрытая льдом и снегом Нева даже в ранние дорассветные часы создавала иллюзию освещённости, скрывая при этом во мгле стоящие на берегах здания. Пейзаж выглядел своеобразно. Вот телега вынырнула из мглы и стала отчётливо видна. Извозчик подгонял лошадь, неохотно перебирающую копытами по отмеченному срубленным ельником накату. Они добрались до другого берега и исчезли в его мраке.

Николай Павлович тоже с интересом наблюдал за этим явлением.

— Ты готов? — наконец спросил он, развернувшись к сыну.

— Да, но на бумаге ещё не изложил.

— Тогда, я слушаю.

— Из полученных раппортов невозможно сделать никаких определённых выводов. Можно считать достоверно установленным то обстоятельство, что для контроля дороги на Туртукай и Рущук генерал Рот ещё тринадцатого июля придал генерал-майору Бистрому два эскадрона Харьковского уланского, казачью сотню и два орудия конной артиллерии. А чуть позже передал для устройства пикетов охранения второй батальон тридцать второго егерского. Силы для организации разъездов очевидно были достаточны. Соответственно в своём рапорте генерал недоумевает как Карадженема-паша смог подкрасться по туруктайской дороге к нашим пикетам, разом опрокинуть их и прорваться в крепость. К сожалению, генерал-майор Бистром, Егор Антонович, не может пояснить этих обстоятельств, так как был убит пятнадцатого августа. Из рапорта есаула Куркова явствует, что всё это время сотня совершала разъезды по означенным дорогам и неприятель замечен не был. О несении службы он регулярно докладывал генерал-майору Бистрому. Есаул полагает, что Карадженема-паша сделал марш по неудобьям, выйдя на дорогу перед самой линией пикетов. сотня же, следуя прямому приказу Бистрома, делала разъезды вдоль дорог и не далее десяти вёрст.

— И что скажешь? — Николай прищурил левый глаз.

— Скажу, что всякий ищет способ сделаться невиновным. Однако, если Ваше Императорское Величество желает установить истину в этом деле, я с удовольствием поучил бы своих дознавателей. Я готов немедля отправить туда пять или шесть человек, и через месяц их работы вашему величеству станут известны все значимые обстоятельства.

— Это было бы интересно, но совершенно недопустимо чтобы прапорщики разбирали дела генералов.

— Согласен, просто нужно чтобы с ними поехал человек в чинах. Только лучше из моего окружения. Дознаватели работают весьма непривычным образом, и человеку не знакомому с тонкостью их работы она будет непонятна. Он может по недомыслию испортить дело.

— Хорошо, — Николай стряхнул невидимую соринку с правого рукава, — Карл Карлович достаточно здоров, чтобы быть подле тебя. А господин Юрьевич, несомненно, выслужил себе чин флигель-адъютанта. Он и поедет с моим поручением под Шумлу.

— Тогда, хочу попросить ещё дозволение.

— Слушаю.

— Направить к Зимину конных стрелков. Хочу, чтобы поучились у казачков разъездам и дозорам.

— Хорошо, — ухмыльнулся Николай Павлович. — Это всё?

— Прошу позволить поискать среди пленных турок охочих на службу в легион.

— Зачем?

— В основании армии вашего величества находится русский солдат. Но легион не совсем армия. И находясь в Финляндии необходимо иметь в легионе некоторое количество местных, чтобы в случае необходимости понимать финский подход к вопросам. Но помимо финнов или шведов, крайне полезно иметь в легионе людей совершенно чужих по духу и образу мысли. Являясь инородными среди христиан, тем же туркам будет сложнее вступить с ними в сговор и начальство сможет увидеть в них опору даже тогда, когда все христиане окажутся против. Злоупотреблять этим не следует, также недопустимо собирать турок в одном взводе. Но иметь некое их число на службе крайне полезно. Разумеется, это относится только к нижним чинам, кто согласится добровольно служить белому царю.

— А что же офицеры? Не годятся?

— Офицеры люди образованные, к ним иной подход нужен. И этого коснётся другая моя просьба.

— Беды в том, чтобы принять на службу нескольких пленных не вижу. Надеюсь, ты знаешь меру. Нежели это действительно может быть полезным? — задался вопросом Николай и направился медленным шагом по набережной, дальше к Летнему саду.

— А с офицерами прошу дозволить иное. Надо бы отобрать подходящих из них около сотни душ и отправить сюда в столицу. Здесь же расселить их надлежаще и позаботиться о том, чтобы они стали нашими друзьями. Когда война окончится, и мы вернём их под руку Султана, я уверен, многие из них помня о нашей дружбе согласятся рассказывать нам о делах происходящих в Порте.

— Шпионы, — скривил лицо Николай.

— На благо Российской короны, нам нужны глаза и уши на Босфоре. А отдельно я хотел бы собрать всех европейских офицеров на службе султана, что попадут в наши руки. Они могут быть особо полезны.

— У меня нет человека, который бы мог заняться этим делом.

— Для начала я полагаю министр Чернышёв мог бы, а потом... Была бы должность, а человек найдётся. Интерес же к этому будет и у Бенкендорфа, и у Несельроде, и у Меньшикова, и у Чернышёва. Да и кто скажет заранее сколько интересного можно узнать таким образом, — Саша постарался заглянуть в глаза отцу.

— Об офицерах я подумаю, что же до нижних чинов, то легионные командиры не будут рады этим солдатам, не знающим русского языка.

— Их дело нести службу. А трудности сейчас им будут на пользу. Я смотрю на это, как на заданный ученикам урок. Под крылом российского орла тысячи народов и надлежит научится принимать службу от всех них. Легион помещён в Финляндии. Он должен не только нести гарнизонную службу, но и быть в курсе местных настроений. Для этого изначально полагалось принимать в легион финнов и шведов. И эти солдаты тоже могут не знать русского языка. И командирам придётся научиться нести свою службу, несмотря на это. Турки лишь помогут усвоить урок надлежаще. А вообще, я настроен принимать в легион всех. И офицерам предстоит научиться командовать и французами, и шведами, и турками, и башкирами. А ещё можно вывезти немного дикарей из Америки или Сибири.

— Урок? — переспросил Николай Павлович. — Попробуй, но я помню, как на лифляндцев разверстали рекрутчину. Ничего дельного не получилось. Но ты попробуй, дозволяю.

— Хорошо, ещё я хотел бы предложить и совсем иное дело.

— Вот как, о чём.

— Я получил письмо от Паскевича. Иван Фёдорович подробно описывает ход кампании этого года. И когда я читал про дела под Ахалцыхом, что отворяет туркам дорогу в Грузию, я обратил внимание на одну особенность. На Батум. Оттуда турецкие войска угрожают Гурии и через Аджару мешали нашей осаде Ахалцыха. Батумский порт, я уверен, снабжает всю окрестную турецкую армию. И в интересах Кавказского корпуса, адмиралу Грейгу стоило бы выделить три фрегата, которые не позволяли бы турецким судам свободно заходить в Батум. Я прошу отправить эти корабли в крейсирование возле Батума. Теперь, когда наши войска взяли Поти, фрегаты могут использовать его порт как стоянку. Оттуда они могли бы выходить на охоту и подвергать опасности не только суда, но и дорогу от Трапезунда к Батуму, что идёт по самому побережью и уязвима для обстрела и русского десанта. Лишив турецкие войска снабжения через Батумский порт и с дороги на Трапезунд, удастся существенно облегчить действия Кавказского корпуса. В то же время, три фрегата не сильно повлияют на ход войны на Балканах.

— А ты уверен, что фрегатов хватит?

— В деле крейсирования достаточно даже бригов. Самое главное внезапность, решительность и скорость. Если же турки соберут эскадру, то следует уклоняться от боя. Но если эскадра будет под Батумом, значит её не будет возле Константинополя. А это очень многое может позволить Грейгу.

— Я подумаю. Это всё, что ты для себя отметил?

— Наверное есть ещё одно обстоятельство, но сейчас оно не существенно. Я обратил внимание что штурм горных крепостей представляет для наших генералов особую сложность. Невозможность строить параллели и сапы приводит их в замешательство. Они бросают солдат на штурм, зачастую неподготовленными. Когда появится достаточно времени я хотел бы решить для наших генералов эту задачу. Совершенно очевидно, что система Вабана мало подходит для Кавказа. Нужна другая система штурма.

— И у тебя есть что предложить.

— Пока только в общая идея. Как везде, нужна система огневого подавления, обеспечивающая подход штурмовой группы к самой крепости. Но когда нет возможности защитить нападающих, нужно так воздействовать на обороняющегося, чтобы он был не в состоянии вести огонь. Позволю такое сравнение, система Вабана представляет собой некие доспехи для нападающего, осаждённый не в силах пробить их и вынужден сдаться. Но можно не одевать доспехи, а махать мечом с такой скоростью, что обороняющийся просто не сможет отвлечься на то, чтобы ударить нападающего.

— И как это сделать?

— Пока это лишь детские фантазии, — махнул рукой Саша, — вся их причина в том, что в горах крайне затруднительно вести планомерную осаду.

— И всё же.

— Придумаем такое. Допустим, возле крепости мы расположим пару сотен стрелков легиона. Которые с шестисот шагов, будут метким огнём расстреливать всякого кто посмеет высунуться над стеной или в амбразуру. А тем временем штурмовая группа или сапёры подойдут под самые стены.

— Интересная выдумка.

10 декабря 1828, Санкт-Петербург

— Печальные события не позволили нам видеться часто, — покачал головой Сперанский, — но я надеюсь мы успеем всё исправить. Я хочу задать вам тему для эссе и надеюсь, что вы внимательно отнесётесь к нему.

— Какую?

-Помниться мы с вами говорили о правосудии., так вот я хочу, чтобы вы поразмышляли о назначении законов. Я понимаю, что это весьма сложно, потому полагаю вам не ограничиваться привычными десятью листами. Главное, чтобы вы показали свою мысль наиболее подробно.

— Да, это не просто. Но я постараюсь всё же не выходить за объём. Достаточно только ограничить число пояснений лишь необходимыми, не поясняя очевидного.

— Попробуйте. Однако, я намерен ещё занять вас. Государственный совет вернулся к обсуждению крестьянских дел. С вашим докладом все ознакомились и обсудили. Теперь я полагаю полезным, чтобы совет заслушал вас.

— Государь одобрил? — спросил великий князь.

— Ваши предложения? Ещё нет.

— Я не об этом, государь одобрил чтобы я выступил перед советом.

— Я, как ваш наставник, полагаю это полезным.

— Я прошу вас получить разрешение у императора.

— Хм, — Сперанский сначала сдвинул брови вверх, а потом нахмурился, — если вы настаиваете...

— Я уверен, что разрешение необходимо. Что же касается назначения законов, то спешу удовлетворить ваше любопытство. Законы нужны для того, чтобы доступно выразить волю императора, дабы она могла исполняться подданными без его прямого участия.

— Но не во всех государствах есть император... Хорошо, я испрошу разрешение... Достаточно государств, где законы устанавливаются парламентом.

— Вы предлагаете мне подумать о законах не только в России, а вообще, — великий князь улыбнулся, — тогда это ничего не изменит, только император окажется не одним человеком, а группкой ловких богатеев или аристократов.

— Тем не менее, — Сперанский мотнул головой, — когда законы принимаются не одним человеком, а становятся результатом противостояния интересов многих они являют собой ещё одно качество. А именно постоянство регламентации, позволяющее уравновесить права и интересы всех. Согласитесь это особое благо, даруемое законом.

— Не вижу в этом ничего ни особого, ни благостного. Постоянство регламентации помимо прочего закрепляет наживу одних за счёт других. Более того, оная грозит стать вечной, если только обираемые не решаться с оружием в руках изменить положение. В то же время изменяющиеся условия жизни требуют и столь же быстрого изменения законов. Даруемые императором законы также имеют своё постоянство, которое сообразуется императором с требованиями жизни.

— Но именно это и является недостатком. Совершенно невозможно строить свое дело в условиях, когда твоё право собственности может быть отнято в любой момент. А это задерживает прогресс.

— Не согласен, — мотнул головой великий князь. — Право собственности может быть отнято в любом государстве. Суд, купленный ловкими богачами, ничем не лучше суда, следующего интересам короны. Наоборот, хуже, ибо его решения направлены на пользу отдельных богатеев, а суд короны нацелен на благо для всего государства. Также не верно и то, что именно неприкосновенность частных владений способствует прогрессу. Вы по неизвестной мне причине ставите прогресс в прямую зависимость от наживы и ограбления других людей. Частная собственность в основе своей является присвоением дара, данного богом всему народу. Поклонение тельцу, которое вы ставите в пример, понуждающее хитроумных людей искать новые способы наживы, в вашем представлении очевидно является единственным способом для развития науки, техники и общества. Но так ли это? Возможно, старания людей, направленные на достижение общего для них блага не менее продуктивны?

— Я вижу отец Герасим весьма преуспел в своём деле, — усмехнулся Сперанский, — но передовые страны однозначно указывают нам правильный путь. Их уверенное развитие наглядно демонстрирует благостность устройства общества, основанного на неизменных принимаемых национальным представительством законов и неотменяемых прав и свобод, в том числе и незыблемого права собственности. Эти страны должны служить нам ориентиром в нашем поиске пути.

— Говорят, у больного лихорадкой в начале появляется весьма приятный для глаза румянец, но не стоит обманываться. Прежде чем перенимать чужие порядки надо присмотреться. Сколько собственных крестьян пришлось перевешать этим прогрессивным странам, сколько жителей колоний ограбить. И насколько у этих несчастных были незыблемы их права. Нужно ли нам повторять за ними. Да и свободная торговля и предпринимательство процветающие там, при введении в нашем государстве скорее всего не приведут к расцвету наших дельцов. Следствием этой свободы станет то, что наше государство будет активно грабиться теми же, прогрессивными, в вашем понимании, странами. Но я отвлёкся от законов. Для сколь-нибудь рационального обсуждения и принятия законов мало обладать собственными интересами и правами. Нужно иметь ещё должное образование и сведения потребные для обдумывания решения. И если образованным мнит себя всякий парламентарий, то информацией, часто представляющей собой важную для государства тайну, он не обладает. И никто не озаботится её сообщить. Потому все эти законы он будет принимать, анализируя сообщения газет, которые в погоне за деньгами, придумают любую чушь.