Дети Бесконечности

— О, привет, друг, — заметив пару, Охэйо улыбнулся. — Садись, — он радушно указал на розоватый песок.

Лэйми растеряно оглянулся, — стульёв вокруг не наблюдалось, — потом, вздохнув, сел на пятки. Ксетрайа, зараза, тут же растянулась во весь рост, положив голову ему на колени, — и он с трудом отвел взгляд от её насмешливых зеленых глазищ. Ну разве ж так можно!..

— Привет, Лэйми, — Вайми очнулся от размышлений, и теперь смотрел на него. — Охэйо много рассказывал мне о тебе. Здорово, что теперь ты тоже с нами. Я, знаешь, знаком с твоим тезкой...

— И какой он? — осторожно спросил Лэйми.

Казалось, что с тех дней на борту "Тайны" Вайми ничуть не изменился, — лохматый рослый парень, весь словно отлитый из гибкого темного зо­лота. Плетеный шнурок вокруг бедер и парео из расшитой нехитрыми узорами ткани составляли сейчас всё его одеяние. Плюс ещё браслеты на руках-ногах, ожерелье, — и бусы с колокольчиками. Лина назаплетала их в его лохмы в знак того, что он её парень. Вот, собственно, и всё. Впрочем, на самом Лэйми сейчас даже бус не было, — одно парео.

Вайми вздохнул и улыбнулся.

— Драть таких детей надо, каждый день, — вот что я тебе скажу...

— Вот сам и дери, — хмуро сказал Охэйо. — Мне это чудо в руки не дается.

— Сам такого вырастил. А он, зараза, к моей старшей клинья подбивает.

— А к кому ещё? — Охэйо улыбнулся. — Выбор у парня небогатый. Любить Ахану, — не любить Ахану... Она тут, знаешь ли, единственная девчонка его возраста.

— Она мала ещё с юношем в лесу гулять.

— Мне вообще пятнадцать лет было, — откликнулась Лина. — По мне, так в самый раз, дорогой. Или боишься, что она парня охмурит и чести лишит?

Вайми вздохнул.

— Да скорее уж наоборот. Знаю я твоего охламона. Одни девчонки в голове.

— Скорее уж, одна девчонка, — вновь улыбнулся Охэйо. — И она стоит этого, а?

— Да уж... — Вайми мотнул головой, и по пляжу рассыпался тысячеголосый тонкий звон. — Лин, зараза, а нельзя ли без этого?

— Нельзя, — строго ответила Лина. — Красота требует жертв, знаешь ли.

— У меня от звона скоро ухи отвалятся, — Вайми посмотрел на гостя. — Девчонки — настоящая жуть, да?

— Да уж, — Лэйми почесал ободранное Ксетрайа плечо. Стихи и чай, да. — А ты в самом деле создал... всё это?

— В самом, — Вайми улыбнулся. — В таком мире я и жил, — только без моря. А жаль — море мне нравится...

— А я так смогу? — спросил Лэйми.

— Почему нет? Только, знаешь, чтобы создать мир, его сперва нужно представить, — во всех деталях, — а это сложно... О, Анмай идет.

Глядя на подходившую парочку, Лэйми только вздохнул. На гривище Хьютай, — шире её плеч и до самой... э-э-э... в общем, на гривище лежала широкая диадема из серебряных цепочек с бриллиантами, в ухах висели толстые золотые кольца сантиметра по четыре диаметром, на шее — нефритовые бусы. Выше локтей, на запястьях и щиколотках, — браслеты из кусочков золота. Они как-то хитро поворачивались, каждый раз создавая новый узор. Кофточка из кусочков серо-зеленой и светло-фиолетовой замши прикрывала лишь ребра, тяжелая юбка из волнистых колец той же серо-зеленой и светло-фиолетовой замши лежала очень низко, да ещё и с вырезами по бокам, где самые бедра. Из-под неё виднелась лишь нижняя треть икр и босые ноги. Живот Хьютай был почти весь голый, с кофточки на него свисали — все разной длины — цепочки со стилизованными фигурками зверей. Поверх юбки тоже лежала сеть из плоских золотых цепочек, со вставленными в них опалово-белыми, гладко-выпуклыми камнями. Ещё одна тонкая золотая цепочка лежала на талии, на ней, ниже пупка, висела плоская звезда с тремя десятками лучей. Лицо у Хьютай при этом было хмурое и казалось, говорило: ну, что уставились, ироды, пупка не видали, что ли?..

Анмай был в свободных, вроде шаровар, штанах и безрукавке из той же замши. В каждом из множества её маленьких кармашков лежала золотая пластинка с какими-то гравированными знаками. Под безрукавкой, на голом животе, — такая же цепочка со звездой, — видимо, у файа они шли взамен обручальных колец. Такие же точно браслеты, ноги босые, лицо только что не светилось от счастья. Он обнимал Хьютай за талию, она его — тоже, и ещё то и дело накрывала пальцами ноги его пальцы, — наверное, для надежности.

— Ни фига ж себе... — только и смог сказать Лэйми.

— Это всё амулеты новобрачным на счастье, — чтоб правильно всё получалось, и прочее такое всё, — улыбнулась Лина. — Обычно-то они так не ходят — тяжело же. Да и снять-надеть такое, — полчаса надо, а на невесту не только же смотреть положено.

— А они разве новобрачные? — с сомнением спросил Лэйми. Слева от парочки вышагивал их сын, — а за ним, чинно держась за руки, следовали дочки.

— Угу, — Лина кивнула. — Каждый день. Они в твою честь нарядились, вообще-то.

— В мою? — Лэйми встревожено посмотрел на себя. Нет, парео симпатичное, конечно — но...

— Не бойся, ты и сам по себе хорош, — Лина улыбнулась, и Лэйми смущенно опустил глаза... чтобы встретится со смеющимися глазами Ксетрайа. Она устроилась на его коленях поудобнее и закинула руку за голову, задумчиво перебирая пальцы его босой ноги.

Лэйми поёжился, — отчасти от хмурого взгляда Хьютай, отчасти от щекотки. Глаза у этой пары были серые, очень яркие на смуглых лицах. Как и у их сына, — маленький Найте смотрел на него с бесстрашным интересом.

— Привет, Лэйми, — Анмай сел напротив, поджав ноги.

Хьютай с хмурым видом обошла вокруг гостя, как вокруг ёлки, пристально разглядывая его, потом задумчиво приподняла ногу и провела пальцами по босой подошве Ксетрайа, — та хихикнула и лягнула гостью в лодыжку. Хьютай удовлетворенно кивнула, и, царственно подобрав юбку, села на возникший из воздуха удобный стул. Лэйми почему-то это ничуть уже не удивило. Найте с важным видом сел перед ней, скрестив ноги. Дочки, радостно пища, тут же полезли ему на голову.

— Итак, юноша, — низковатым, но красивым голосом сказала Хьютай, — я искренне сочувствую тебе.

— А? — Лэйми испуганно посмотрел на неё. — Почему?

— Ну, во-первых, тебе придется жить тут с жутко своевольной девчонкой, — она небрежно кивнула на Ксетрайа, и начала загибать пальцы. — Во-вторых, тебе придется жить с твоим, гм, другом, — она покосилась на Охэйо, — которого я бы с удовольствием утопила в ближайшем колодце, будь это физически возможно, — она вздохнула. — В-третьих, всё это безобразие будет длиться вечно.

— Вечно? — Лэйми оглянулся на друга. Охэйо тоже смотрел на Хьютай хмуро, — но в его длинных глазах отчетливо прыгали чертики.

— Разумеется, — Хьютай важно кивнула. — Видишь ли, ты, так сказать, в раю. Поскольку Охэйо выцепил тебя из самого глубокого небытия, умереть вновь у тебя уже вряд ли получится.

— Не больно-то охота... — Лэйми ловко поймал ладонь Ксетрайа, подбиравшуюся к пятке, но она тут же схватила его левой рукой за ухо. — Но я всё же не вполне понимаю...

— Всё просто, Лэйми, — Охэйо широко улыбнулся. — Не обижайся, пожалуйста, — но ты существо всё же конечной... гм, продолжительности. А время Вселенной бесконечно. Это значит, что где-то в ней есть именно тот Лэйми, какой мне нужен, — мой потерянный друг. Всего-то и оставалось, — найти тебя...

— Э... — Лэйми поёжился. — Выходит, что я — это не я? Но я же помню тебя, все те двести лет, которые мы дружим!

Охэйо растянулся на животе, подперев руками голову и подогнув босые ноги. Пламя костра мерцало, отражаясь, в его длинных глазах.

— Ты — это ты, до последнего атома. По крайней мере, я не смог найти ни малейших различий. Я для тебя, думаю, тоже не слишком отличаюсь, — а раз так, то какая разница?

Лэйми вздохнул. Он никак не мог вспомнить, как именно они с Охэйо расстались, и как именно он... умер. То есть, вообще-то мог, наверное, — но вот зачем? Он живой, с ним друг, с ним подруга, вокруг — пусть странные, но явно дружелюбные личности, — что ему ещё надо? Но любопытство всё-таки не унималось.

— Нет, в самом деле, — я где-то жил до... ну, до того, как оказался здесь, — или ты меня просто... создал?

Охэйо слабо улыбнулся.

— Создать тебя я мог уже давно... но это был бы... не совсем ты, наверное. Нет — я нашел именно тебя, и выдернул к себе. Может, получилось не совсем вежливо.

Лэйми поёжился. Да уж! Когда ты вдруг понимаешь, что стоишь в чем мать родила на каком-то совершенно незнакомом пляже, прекрасно понимая, что только мгновение назад был абсолютно мертв, — от такого и крыша может поехать. Особенно когда на тебя смотрит твой, по сути, единственный друг и единственная подруга, — а в придачу к ним и какие-то совсем незнакомые парни и девушки, одетые — скорее, НЕ одетые, — довольно-таки странно... Здорово всё же, что вчера, сразу после знакомства, Ксетрайа утащила его в их новый дом, — и... кажется, только тогда он окончательно собрался из кусочков. Сейчас страха уже не осталось, — напротив, по телу разливалось странное, щекотное тепло...

— Но я же был... уже мертвый, — сказал Лэйми, чувствуя, что голос его звучит сейчас как-то странно, — словно он сам слышит его со стороны.

— Угу. Был, — сказал Охэйо с видимым удовольствием. — И это, поверь, мне не нравилось.

— Тогда откуда же я тут взялся?

— Гм, — Охэйо задумчиво закатил глаза. — Наверное, из прошлого, где ты был ещё вполне жив?

— Но ведь путешествия во времени невозможны.

Охэйо лишь пожал плечами.

— Почему? Раз число параллельных Вселенных бесконечно, то путешествия во времени вполне возможны, — в другую Вселенную, причинно не связанную с этой. Конечно, прошлое там будет отличаться от нашего, — хотя бы незаметно. Но я-то уже, — "птиц Тегмарка", которые вообще живет ВНЕ времени и смотрит на мир в четырех измерениях. Для меня течение времени, — иллюзия, вызванная перемещением сознания из Вселенной в Вселенную. Где-то ты жив. Где-то нет. Достаточно было найти... конечную точку, и взять тебя сюда.

— Птиц кого? — спросил Лэйми. В этот миг он чувствовал себя так, словно и впрямь провалился в прошлое, — туда, где ему было где-то лет пять.

— Ну, сарьют на самом деле, — пояснил Охэйо.

— Кто?

Охэйо открыл рот, но так ничего и не сказал, заметив идущую к нему Маулу. Вслед за ней брел и тезка с Аханой. Одного взгляда на них Лэйми хватило, чтобы понять: опасения родителей насчет взаимного охмурежа с далеко идущими планами тут далеко не напрасны. А вот Маула оказалась... ну, он, собственно, не сомневался, что подруга Охэйо будет ничуть не более обычна, чем он сам. Она не уступала ему в росте, ловкая, крепкая, гибкая, её отточенные движения завораживали страшноватой грацией. Темно-фиолетовые волосы заплетены во множество тонких косичек, кончавшихся медными когтями. Стянутые в высокий пучок на макушке, они, словно множество щупалец, струились по спине, доставая до бедер. Их венчала шапка больших темно-зеленых листьев с множеством мелких белых цветов, таких свежих, что, казалось, они росли там. Блестящая кожа Маулы была темно-золотой, скулы высокими, нос — короткий и закругленный. Большие, длинные глаза, косо поднятые к вискам, сияли ртутным, непроницаемым зеркалом. Уголки красиво очерченных губ загнуты вниз, придавая лицу хмурое выражение. Одета она была лишь в пёструю массу гладких каменных бус, тяжело лежавшую на офигенной формы бедрах.

Задумчиво осмотревшись, она села верхом на Охэйо, разминая ему загривок. Тот коротко муркнул и закатил глаза. Юная парочка устроилась несколько в стороне, с интересом наблюдая за процессом.

— Маа, ты подаешь ужасный пример молодежи, — строгим тоном заметила Хьютай.

— В самом деле, Найте слишком мал, чтобы смотреть на такое, — спокойно согласилась Маула.

— Я не маленький! — сразу возмутился мальчик. — И я уже видел, как ма... — Хьютай аккуратно пнула его в зад, и сын замолчал, обиженно надувшись. Дочки ухватили его за уши и начали тянуть в разные стороны.

— Подглядывать нехорошо, — тем же тоном заметила Хьютай. — И да, ябедничать тоже.

— Паап, — тут же спросил неугомонный ребенок, хватая сестренок в охапку. — А откуда берутся дети?

— В капусте находят, — бездумно ответил Анмай.

— Врешь! — мальчик даже притопнул ногой. — Лэйми говорит, что детей приносит аист! Ему отец так рассказывал!

Анмай вздохнул и закатил глаза. Хьютай погрозила тезке кулаком. Тот испуганно пискнул и спрятался за Ахану, которая сразу же нахмурилась и приняла Грозный Вид. Смотрелась она, как дикая кошка — тонкая, гибкая, загорелая до черноты, с громадными синющими глазами.

— А я-то откуда тут взялся? — напомнил Лэйми. — И кто, наконец, такие сарьют?

— Неделимая Сущность, то есть душа, на самом деле есть у всех, — сказал Охэйо, жмурясь под ловкими руками подруги. — Просто обычно она не может выходить из тела. Иногда она может совершать "экскурсии" в другие места, это умел любой обитатель Хониара, ты же помнишь... В Харе, наравне со всеми её обитателями, ты обрел способность входить в чужие сознания, и, хотя бы отчасти, управлять ими. Покинув её после Йалис-йэ, я стал собственно сарьют, — свободным сознанием, не привязанным к телу, и способным вселяться в другие тела. Сначала — лишь в органические, потом — в любые. Теперь я уже не ограничен скоростью света, и могу мгновенно попасть в любое место, хотя это и нельзя назвать перемещением: обычно я вижу лишь то, что поблизости, но могу сосредоточиться на любом месте Мультиверса. Видеть ВЕСЬ — мне не хватит сознания. Более того, — теперь я могу двигаться по Мультиверсу как в пространстве, так и во времени... и творить свои миры.

— Выходит, ты тоже... Создатель? — спросил Лэйми.

Охэйо улыбнулся.

— Естественно. Я тоже создаю миры.

— И получается невыносимо скучно, — сказал Вайми.

— Я, хотя бы, — обиженно ответил Охэйо, — на детали всё же больше внимания обращаю, и с точки зрения математической гармонии, — чтобы корректно работало всё. А вот у тебя в творениях сплошные парадоксы, — тебе лень просто придумывать, как оно работает, один парадокс другим уравновесить проще.

— А зачем что-то лишнее придумывать? — удивился Вайми. — Я вот твоей математики совсем не знаю, — и без неё неплохо получается. И вообще, Бог — существо, творящие чудеса и нарушающее законы природы. Чем больше — тем больше божественность.

Охэйо лишь пожал плечами.

— Мир состоит из чистой математики, и всё, что можно описать математически, существует. Так что создать новую Вселенную очень просто, — пишем гигабайт основополагающих уравнений, и готово. И результат именно какой ждали получается, а не как у некоторых.

— Заранее знать, что у тебя получится, — сдохнуть можно от этого, — философски заметил Вайми. Сын встал ему на ладони — и он поднял его, спасая от компании дочек.

— Чаще всего дохнут те, кому не повезло жить в таком творении, — буркнул Охэйо.

Вайми сам пожал плечами.

— Я никогда не буду специально устраивать чьи-то мучения, а что леопарды такие вот красивые человечину любят, — ну так они от природы охотники на крупных приматов... Природу надо уважать, и понимать, что место в ней — не только для человека. Нельзя же всё предвидеть, — а кто-то и от аллергии на пыльцу бабочек помереть может. Тут просто нужна возможность как-то всё исправить, потому что...