Малышка и Карлссон -2 или "Пища, молчать!"

— Ясное дело, — хозяин "Шаманамы" ухмыльнулся. Катя подумала, что у него вид — как у мальчишки, собравшегося нашалить. — Где сейчас эта тачка, Малышка?

— В лесу, — ответила Катя.

— Ну да, где же еще! — Хозяин "Шаманамы" ухмыльнулся еще шире, достал мобильник.

— Федот, здорово, братан! Это Голый. Тема есть... Нет, тачило. "Порш", считай, новый. Прошлого года... Нет, не в угоне, но типа того. Немного покоцаный... Нет, не при делах. Хочу дружбану помочь... Да не. Чисто конкретно... Базара нет, приезжай с барыгой... Через полчаса... А потом — куда? Куда потом ехать? — спросил он у Кати.

— По Выборгскому шоссе.

— ... Потом — к финикам, — сказал в трубку Коля. — Не... ближе... Кто сдает? Увидишь... Федот, я отвечаю. Всё, забили. Еду.

— Ну вот, Малышка, — сказал он, пряча телефон. — Едем продавать твою тачку. Не передумала?

Катя покачала головой. Она поняла, что Коля говорил с каким-то бандитом, ну и пусть. Бандит так бандит.

— Тогда садись вперед, дорогу будешь показывать.

— Но я... — Катя понятия не имела, где спрятан "порше", поскольку проспала весь путь от озера до Лейкиного дома.

— Я покажу, — уронил Карлссон. — Поехали.

Джип у бандита Федота оказался точь-в-точь как у Ротгара: такой же угловатый "мерседес". Ждал на выезде из города, сразу за постом ГИБДД.

Коля припарковался рядом (загородили половину трассы), вышел из машины.

Из "мерса" выбрался стриженый рослый парень в черной майке и просторных белых штанах. Видимо, тот самый Федот. Коля и бандит обнялись, звучно похлопали друг друга по спинам, расселись по машинам и покатили дальше. "Мерс" пристроился в хвост хозяину "Шаманамы".

Коля гнал под сто тридцать и вдобавок развлекал попутчиков историей о том, как они с друзьями весной ездили в Скандинавию: корешиться с тамошними байкерами, хотя сам Коля был не очень ревностный фанат мотоцикла. Для него и его дружбанов байк — это не фетиш, а форма экстрима. И лялькам импортным нравится. А в Швеции такие сочные ляльки!.. Таких пропорций!

И подмигнул Малышке. Дразнился.

Карлссон время от времени прерывал Колин треп лаконичными:

— Налево... направо...

Домчались быстро. Свернули на грунтовку. Попетляли еще минут двадцать.

— Стой, — скомандовал Карлссон. — Здесь. Вышли из машин.

У бандита Федота обнаружился спутник: подвижный блондинчик с маленькими усиками, на взгляд Кати, довольно симпатичный, только какой-то суетливый. Он выскочил из джипа первым.

— Додик! — воскликнул он жизнерадостно, протягивая руку оказавшемуся ближе всех Шурину.

Тот посмотрел на руку блондинчика, потом на сережку в его ухе... И руку демонстративно проигнорировал.

Блондинчик покраснел.

— Я не... — начал он.

Но его заглушил рык Коли Голого:

— Во, Федот, знакомься: братан мой, Шурин!

— Так Шурин или братан? — уточнил Федот.

— По жизни — братан, а по погонялу — Шурин, — пояснил Коля. — А это Федот, корефан мой армейский и большой человек.

— Да уж не больше тебя, — усмехнулся Федот. — Здорово, Шурин! Ты, что ли, тачило продаешь?

— Не-а, вот они, — Шурин мотнул головой в сторону Кати и Карлссона.

Глаза у бандита Федота — тусклые и равнодушные. Кате он как-то сразу не понравился. Вернее, не сам Федот. Сам-то он — красивый мужик, накачанный... Что-то в нем было такое... Как яблоко, в котором из-под глянцевой яркой шкурки просвечивает гниль. Тем не менее бандит Федот отнесся и к Кате, и к Карлссону уважительно. И никаких шуточек в Катин адрес. А назвался почему-то Иваном.

— Далеко тачило твое? — спросил он у Карлссона.

— Ее, — Карлссон опять кивнул на Катю. — Близко. Пошли.

"Порше" был крайне искусно — не увидишь, пока не подойдешь вплотную, — упрятан среди молоденьких осин.

Карлссон, Шурин и Коля в шесть рук проворно освободили его от веток и выволокли на полянку.

Федот обошел "порше", оглядел внимательно. Судя по его виду, ситуация, когда под кучей веток обнаруживается элитная иномарка, была бандиту привычна.

Закончив общий осмотр, Федот кивнул притихшему Додику. Тот мгновенно воспрял, оживился, забегал вокруг.

— Морда в хлам! — радостно объявил он. — Всё менять! Раз, два, три, четыре... Пять элементов! Минимум на пятнадцать штук. Фары, бампер... А под капотом еще что... Неизвестно...

— Так посмотри, — буркнул Федот-Иван.

— Откройте капот! — строго сказал Додик Кате. Катя хотела объяснить, что капот не открывается.

И она вообще не знает, как его открывать...

— Ключи ему дай, — вмешался Коля.

Катя послушно вручила Додику ключи. Взвизгнула сигнализация.

— Ты посмотри, какой салон, — сказал Коля Федоту.

— Угу, — отозвался Федот. — Может, себе ее взять? Как думаешь?

— Сам решай. Биография у нее сложная.

— А чё на ней?

— Вот у нее спроси, — хозяин "Шаманамы" кивнул на Катю.

— Спрошу, — с достоинством произнес Федот. — Позже. Додик, что ты там возишься?

— Не открыть, заклинило, — пропыхтел Додик, безуспешно пытавшийся заглянуть в нутро "порше".

— Помоги ему, — сказал Коля Шурину. Но и усилия Шурина ни к чему не привели.

— Вытягивать надо, — пропыхтел Шурин.

— Угу, — согласился Додик. — Считай, пропала тачка. Геометрия нарушена. Теперь...

— Ты, человечек, — перебил его Карлссон. — Нажми там внутри...

Ухватился, потянул — и капот открылся. Все, кроме Кати и Карлссона, по очереди заглянули внутрь. Додик — последним.

— Радиатор надо менять! — заявил он. — Компьютер...

— Хорош грузить, — вмешался Коля. — Просто назови цену.

Додик покосился на Федота. Тот кивнул.

— Шестьдесят, — мгновенно выдал Додик.

Теперь посмотрели на Катю. Катя молчала. Она помнила только, что Дима сказал: такая машина, новая, стоит не меньше двухсот тысяч. А битая...

— Шестьдесят пять! Но это уже всё, край! Себе в убыток. Перекрашивать — тачка-то приметная, номера перебивать...

— А номера зачем перебивать? — брякнула Катя. Она подумала, что имеются в виду госномера. Что там перебивать? Одни снял — другие повесил.

— Как это — зачем? — воскликнул Додик. — Тачка паленая! Ты, лялька...

— Базар фильтруй, — негромко и без всякой угрозы сказал Коля Голый.

Но Додик почему-то испугался, даже побледнел. Катя подумала: как он быстро цвета меняет.

— Извините, Екатерина, — пробормотал он. — Но ведь правда тачка паленая. Еще документы на нее покупать.

— Зачем? — спросила Катя. — Есть же документы. Вот! — И протянула Додику пакет с бумагами. Но изучить их Додик не успел — документы тут же отобрал Федот.

— Прибутков — это кто? — спросил он у Кати.

— Подставной, — за Катю ответил хозяин "Шаманамы".

— Ага... А этот, Селгарин, он предьявы не сделает?

Коля усмехнулся:

— Ты телевизор смотришь, Федот?

— Бывает.

— Сегодня смотрел?

— Угу. Занятный был сюжетик. Токо я не понял: нашли этого мишку?

— Это вряд ли. Ты лучше фамилию того, недоеденного, вспомни.

Федот еще раз перечитал доверенность, спросил:

— Точно? За базар отвечаешь?

— Отвечу, — кивнул Коля. — Только я еще ни разу не слыхал, чтобы мослы и субпродукты предъяву делали.

Федот сунул документы в карман, сел в "порше", посидел немного, опустил, поднял верх...

— Беру, — решил он. — Себе беру.

— Рискуешь, — заметил Коля. — Мало ли менты...

— Шерстяные — мои проблемы. Беру. Ваша цена, Катя?

— Сто! — решительно заявила Катя. Она видела, что бандиту машина нравится.

— Евро или бакинских?

— Евро!

Что такое "бакинские", Катя просто не знала. Федот подумал немного, потом кивнул:

— Беру.

— Иван Витальич! — воскликнул Додик. — Да как же... Да тут одной покраски...

— Глохни, — пресек вопль Федот. — Какая краска? Мне этот цвет нравится. Морду поправишь и всё. Ключи! — повелительно бросил он Кате.

Катя хотела спросить насчет денег, но не спросила. Вспомнила предупреждение Коли — не болтать лишнего. И молча отдала ключи. В тот миг, когда ее пальцы коснулись руки Федота, к Кате вдруг, будто из ниоткуда, пришла четкая мысль: этот человек скоро умрет. Может, даже сегодня. Это было так неожиданно и так ясно, что Катя едва не ляпнула об этом вслух. Но вовремя удержалась. Бандит все равно бы ей не поверил.

Мотор "порше" заурчал, белый красавец легко выкатился на проселок и встал за "мерседесом".

— Слышь, Федот, подгребай ко мне послезавтра в кафе, — сказал Коля.

— А чё будет?

— День рожденья у меня.

— Извини, братан, не могу, — с сожалением сказал бандит. — Дела. — Он поманил Додика, сунул ему ключи от джипа:

— Отгони к моей хате. И расплатись.

— У меня сейчас столько налика нет... — заныл Додик.

— Займи, — холодно уронил Федот. — Бывай, Голый.

И укатил.

Катя посмотрела ему вслед, подумала: если он не доедет до Питера, то у них не будет ни "порше", ни денег. Наверно, это было неправильно: когда жалко денег и машину, а человека — нет. Но жалеть Федота Катя почему-то не могла.

— Извините, Екатерина, вы не могли бы подождать с деньгами до среды? — просительным тоном проговорил Додик. — У меня сейчас очень большие проблемы...

Катя покачала головой.

— Ну хотя бы...

— Ты слыхал, что тебе Федот велел? — вмешался хозяин "Шаманамы", нависая над Додиком. — Или ты хочешь сказать: он за базар не отвечает?

Додик сник.

— Да нет, я — ничего такого, — пробормотал он. — Вот, пожалуйста, моя визитка. Там адрес есть. Приезжайте сегодня к семи вечера. Раньше, извините, никак не получится. У меня, правда, нет сразу столько наличными. К семи, хорошо?

— К семи — так к семи, — смилостивилась Катя.

На визитке было написано:

"Дональд Данилович Ющенок. Генеральный директор ООО "Балтика-автосервис-плюс"".

— Слушай, Коля, а почему машину берет Федот, а платить должен этот Ющенок? — спросила Катя, когда они вчетвером сели в машину.

— Потому что Федот — его "крыша", — ответил хозяин "Шаманамы".

— И что же, у всех владельцев автосервисов есть такие вот Федоты?

— У тех, кто сбывает ворованные тачки, — у всех, — сказал Коля. — Ну ты довольна, Малышка?

— Я буду довольна, когда получу деньги, — с достоинством ответила Катя.

Она понемногу вживалась в роль человека, у которого есть сто тысяч евро.

— Не забудь мои комиссионные, — сказал Коля. Катя могла бы сказать, что ни о каких комиссионных речи не было, но это было бы просто свинство.

— Пополам, — брякнула она.

Пятьдесят тысяч евро — тоже огромные деньги.

— Десять процентов хватит, — сказал Коля. — И послезавтра — ко мне в "Шаманаму". Празднуем мое тридцатилетие. Будет весело. Не придете — обижусь! Карлссон?

— Мы придем, — обещал тролль.

Белый "порше" птицей летел по окружной дороге, "делая" все попутные, независимо от значков на капоте. Федот был счастлив. Это была машина его мечты. Вдобавок доставшаяся ему бесплатно.

Но на подъезде к Девяткино, Федоту пришлось сбросить скорость, а потом и вовсе остановиться: пробка. Тут-то Федот и обратил внимание, что у его левой ноги что-то поблескивает.

"Что-то" оказалось платиновой цепкой граммов на двести с очень красивой висюлькой, сплетенной из платиновой же проволоки. В центре висюльки синел камешек. Натурально, сапфир. Карата на три, не меньше.

Федот покачал находку на ладони, подумал немного... Затем снял собственную золотую "сбруйку" и нацепил платиновую, которая, точно, была круче. Нет, этот "порше" определенно удачное приобретение. А если удача не будет прятать от Федота личико еще два дня, то будущая ходка через кордон принесет Федоту достаточно денег, чтобы подняться на новый уровень. Политический.

Федоту надоело стоять в пробке, и он, вывернув влево, погнал по встречной...

За деньгами отправились вчетвером. "Для надежности", — сказал Дима. Кате стало смешно. Полсотни таких "охранников", как Дима, не стоили одного Карлссона.

Поймали машину, поехали. Дима всю дорогу ныл, что Катю с Карлссоном кинули. Мол, они, лохи, отдали всё: машину, документы, не получив взамен даже паршивой расписки. Мол, нет никакого "Балтика-автосервиса", а если и есть, то денег им всё равно не видать.

Брюзжал до тех пор, пока не вывел из терпения даже флегматичного Карлссона, и тот велел Диме заткнуться.

Пессимизм Димы не оправдался. "Балтика-автосервис-плюс" оказался на месте, точно по указанному в визитке адресу. Правда, выглядел не очень. Полдесятка боксов в тупичке промзоны. Однако внешний вид в данном случае не имел значения, потому что в одном из боксов стоял белый "порше" Селгарина (с ним уже возились рабочие), и Додик оказался в своем кабинете, взмыленный, но — при деньгах. Он вывалил их на стол, целую кучу упакованных в пачки евро, со словами: "Всё тут, можете не считать..."

И тут Лейка доказала, что ее с собой брали не зря. Она решительно взяла бразды правления в свои руки, заставила Додика упаковать деньги в мешок, после чего они вшестером (Додик прихватил с собой еще одного мужика) погрузились в минивэн и отправились на Восстания, в банк. Там сняли специальную комнату, наняли специального человека, толстую дотошную тетку, которая минут сорок пересчитывала и проверяла купюры. Четыре банкноты она забраковала, и Додику пришлось заменить их рублевым эквивалентом. С тем его и отпустили восвояси. Но на этом дело не кончилось. Деловитая Лейка предложение тут же поделить деньги сурово отмела. Выделила каждому по пять тысяч (Колина доля — отдельно), а остальные деньги были уложены в банковский сейф. Димка, правда, немного поворчал: мол, сейф — это только деньги зря платить, но смирился. Предложил прямо сейчас закатиться в самый дорогой кабак и устроить пир и пьяное безобразие. Не получилось. Катя зверски устала, еле стояла на ногах. И залеченная Карлссоном голень разболелась... А без Кати — какой праздник! Решили веселье перенести и разбрелись по домам. Вернее, Дима пошел домой, а остальные — к Лейке. Карлссон уже оценил преимущества мягкой постели и полного холодильника и в свою заброшенную квартиру не очень-то рвался.

На следующее утро Катя проснулась свеженькая, как весенний листок, перекусила наскоро в одиночестве (Лейка и Карлссон еще дрыхли) и отправилась в университет. Там она за полчаса оформилась на платное отделение филологического факультета (все вышло просто, даже евро на рубли менять оказалось необязательно) и стала полноправной студенткой первого курса.

Затем Катя за четыре тысячи рублей приобрела красивенький мобильник и, как только его подключили, позвонила домой. Мама оказалась дома, и Катя осчастливила ее тем, что будет учиться в университете. Конечно, про троллей, эльфов и продажу "порше" она ничего не говорила. Врать, понятное дело, нехорошо, но есть вещи, о которых родителям лучше не знать. Сказала: был дополнительный набор и она прошла по конкурсу. Мама поверила. У Малышки была репутация человека, который никогда не врет.