Ожидание смерти хуже самой смерти, говорили древние. Ожидание нашей 'скорой'... Я нервно хо-дил из угла в угол, пытаясь занять себя хоть чем-то, но не мог. В голове стучало одно и то же: умер, умер! Я смотрелся в зеркало, стараясь отметить хоть какое-то отличие от себя вчерашнего, то есть трехдневного. Не нашел. Разве что кожа стала сухой и потемнела, словно от загара. Вдруг мне сильно захотелось пить. Я бросился на кухню и припал губами к живительной струе. Пил долго, ощущая, как по телу разбегается сла-достная волна. Как хорошо! Обычная вода из-под крана буквально оживляла меня. И хоть сердце преда-тельски молчало, тело наполнилось ощущением здоровья и силы. А ведь мертвецы не пьют, подумал я ра-достно, решил позвонить в 'скорую' и отменить вызов. Но не успел.

В дверь позвонили.

— Кто там?

— Скорая помощь.

Я открыл дверь. Вошел доктор: мужчина средних лет, в синем халате, с саквояжем.

— Здравствуйте. Где больной?

— Здравствуйте. Я больной.

Доктор смерил меня взглядом, в котором явно прослеживалось недоверие.

— И что случилось?

— Пройдемте в комнату, — сказал я. В голове мелькнула дурацкая мысль, что, быть может, в при-сутствии доктора мое сердце перестанет выделываться? Как у стоматолога вдруг перестают болеть зубы.

Мы прошли в комнату. Я глубоко вздохнул и сел.

— Итак, на что жалуетесь? — он сел на стул, устремляя на меня взгляд человека, повидавшего все. Или почти все.

— Даже не знаю, с чего начать, — сказал я. Надо его как-то подготовить.

— Ну, ну, молодой человек, у меня времени мало. Говорите, что случилось?

Да черт с этой подготовкой! Побыл бы на моем месте!

— У меня пульса нет, доктор! Помогите, я не знаю, что со мной делается! Сначала я чуть не утонул, а потом пульса не стало!

Он недоверчиво усмехнулся.

— Дайте руку.

Я подал. Он взял запястье, подержал и нахмурился. Ага! Снял с шеи стетоскоп. Приложил к груди. Долго вслушивался и, наконец, выпрямился, глядя изумленными глазами:

— Нет пульса.

— И что теперь? — спросил я. — Это опасно, доктор?

Вопрос был наиглупейший, но я хотел узнать хоть что-нибудь, получить хоть какое-то успокоение.

Врач помотал головой, очевидно, не веря даже себе, и, отложив стетоскоп, по-отечески прильнул к моей груди. И вновь уставился, как на мессию.

— Вас необходимо госпитализировать, — произнес он прерывающимся голосом. — Вы... вы в со-стоянии клинической смерти! Я сейчас...

— Минуточку! Какая смерть, если я с вами разговариваю? Ну, какая? Вот я хожу, вот прыгаю! — я сделал перед ним несколько па. Взгляд врача на мгновение прояснился:

— Вы... феномен! Это... из ряда вон... чудо какое-то!

Я понял, куда он клонит. Э, нет! Ехать в больницу? Да там все на уши встанут, а меня упекут в пу-ленепробиваемый саркофаг. Для исследований. Нет, докторам больше не показываться. И этого хватит. Надо что-то думать. План созрел почти мгновенно.

— Может, воды принести?

— Угу, — он не отрывал от меня глаз. Я пулей метнулся на кухню и плеснул в стакан спирта. Он у меня в шкафчике стоит. Для медицинских целей. Вот и пригодился. Через пять секунд я подбежал со спаси-тельной чашей.

Врач жадно отхлебнул из стакана и поперхнулся.

— Что с вами?

— Ийе-кхе-кхе! Что-о-хо-о...

— Не в то горло попало? — я похлопал доктора по спине. — Бывает даже с докторами.

— Что вы... кха!.. мне дали? Это же... спирт!

— Да?! Извините, перепутал... Простите, вам пора идти... Спасибо за консультацию, — я настойчи-во выпроваживал его в коридор. Напоенный и обескураженный доктор почти не сопротивлялся.

— Но... вы... — начал, было, он, когда оказался на лестнице, но я быстро захлопнул дверь.

— До свидания, — стоя за дверью, крикнул я. По удалявшемуся покашливанию я понял, что врач спускается по лестнице. Уф, пронесло.

Я криво усмехнулся, представляя, что сейчас доктор расскажет санитарам, или кто там у него в машине? И как они поржут, почуяв запах спирта. И мне снова поплохело. Проблема не только не разреши-лась, она выросла и окрепла, превращаясь в нечто мрачное и даже мистическое. Медицина здесь бессильна, а становиться подопытной крысой не хотелось.

Забежавшей вечером Юльке я соврал, что доктор меня смотрел и сказал, что госпитализации не требуется. Обычная простуда. А мы усугубили, бегая голышом по квартире. Прости, сказала Юлька, лука-во-виновато стрельнув глазками. Да ладно, великодушно сказал я. И она ушла домой.

А я решил, что после всех потрясений лучше всего будет поспать. Сон — лучшее лекарство, гово-рили древние и моя мама. Я постелился и лег. И заснул.

Я был под водой. Какие-то растения мерно покачивались перед лицом, туда-сюда сновали рыбеш-ки. Как ни странно, меня это ничуть не беспокоило. Вдруг я увидел перед собой женщину. Обнаженную, с бледным красивым лицом и очень длинными волосами. Но тело ее я видел смутно. Оно то появлялось, то исчезало, преломляясь в лучах солнца, игравшего зайчиками на песчаном дне. Я поплыл за ней, плыл все дальше и глубже. Вода стала темной и тягучей, не пропуская солнечный свет. Здесь я остановился, ощущая неясную тревогу. И увидел...

Нечто огромное поднималось из глубин, и подводная трава испуганно колыхалась в такт разме-ренным и мощным движениям. Размытая тень вырастала перед глазами, и я увидел голову человека, вернее, только его лицо: темное, косматое и раздутое, с недвижными жабьими глазами. Его тело скрывалось в тем-ной мути, поднятой со дна.

Он приблизился, и вместо ног существа я увидел длинную шевелящуюся бахрому. Меня охватил ужас, но я не мог бежать, не мог плыть, и недвижим, как брошенная в воду статуя, погружался на дно. Тварь спускалась со мной, неторопливо и будто ожидая чего-то. Я упал на песок и замер. И тогда оно нависло надо мной, протянуло длинный, лоснящийся, похожий на живого угря, отросток и коснулось моего рта. В следующий миг отросток скользнул в горло... Я сжимал зубы — не мог сжать, черный угорь протискивался дальше и вдруг, в один миг вырвался наружу, сжимая во рту что-то... Мое сердце!

Я проснулся от собственного крика. Проснулся и испугался, что соседи вызовут милицию, подумав, что в квартире кого-то режут. С милицией общаться не хотелось потому, что они приезжали сюда совсем недавно. Ну, подумаешь, повеселились немного после одиннадцати? Может студент раз в году сдачу сес-сии отметить? Впрочем, соседи у меня нормальные. Олег мужик неплохой, только жена его, Наталья, вечно недовольна чем-то. Как он только с ней живет?

Но приснится же такое. Все из-за этого прыжка! Я посмотрел на часы: раннее утро. Но спать боль-ше не буду. Расхотелось.

Я вспомнил о сердце и схватился за грудь. Тишина. Не бьется. Как и вчера. Я едва не заплакал, но жалость к себе сменилась отчаянной мыслью: ну и что? Живи, как жил, и не парься! Но то-то и оно, что жить, как жил, я не мог. Что-то изменилось во мне. Что-то ушло, а может, пришло... Нечто такое, чему я не мог дать ни названия, ни объяснения, но что-то определенно случилось. Что-то определенно есть.

Есть, есть... В желудке что-то потянуло, и я решил, что пора подкрепиться. Картошки, что ли, пожа-рить? Прошел на кухню, выловил из корзинки несколько грязных, пустивших ростки, картофелин и положил в раковину. Взял нож и включил воду...

Я вспоминал о людях, побывавших на грани жизни и смерти. Нет ни одного человека, кто не изме-нился бы после такого случая. Видно, и я — не исключение. Но что произошло в эти два потерянных памя-тью дня — никак не вспомнить. Но я вспомню! Надо сопоставить все, что случилось накануне. Итак, по по-рядку.

В тот день мы пошли в клуб. Я, Юлька, Костик, Алекс и пара девчонок. У Костика, как всегда, не оказалось денег, и мы скинулись на входной для него. Это становилось традицией. Впрочем, никто на Ко-стю не обижался. Он парень веселый, без него компания не та. Весь первый курс я удивлялся, как его из ин-ститута не выперли? Нет, лекции он посещал, но то и дело вытворял на них что-нибудь неожиданное как для преподов, так и для нас. Костик слыл незаурядной личностью, правда, учился не особо старательно. Мне казалось, он поступил исключительно, чтобы не идти в армию. Любое мало-мальское событие на курсе не проходило без его участия. Он успевал побывать везде, повидать все и, едва меж нами заходил разговор о том, что где-то открылся новый клуб, намечается вечеринка или что-нибудь в этом роде — Костик всегда был в курсе дела, точно зная, что и как, где и когда, или кто с кем. При всем при том, сплетником Костя не был, он всегда знал, какой информацией и с кем можно поделиться. Наверно, эта феноменальная память и интуиция помогали ему держать авторитет.

Мы прошли в клуб и, как водится, надолго там зависли. Алекс выдавал брейк так, как умел делать только он, Костик пародировал певцов и передразнивал диджеев. Мы хохотали и веселились. Пока не по-явился Темный.

Про Темного разные слухи ходили: что он наркотиками занимается, крышует кого-то и все в том же духе. В нашем районе умные люди обходили его стороной. А еще он часто приходил в этот клуб. Говорили, он дружен с хозяином, хотя я не могу представить, как Темный может с кем-то дружить... Короче, там он Юльку и заприметил.

Первая моя встреча с Темным закончилась плохо. Для меня. Хотя тогда он был, в общем-то, ни при чем. Его повсюду сопровождают двое шестерок: Кость и Мексиканец. Последний смугл и с усами, потому так и прозвали, наверное. Кость был лысой гориллой с жутким шишковатым черепом.

Это случилось на дискотеке. Они куда-то шли сквозь толпу, горилла расталкивала всех в стороны, и мне с Юлькой досталось. Я не стерпел и отпихнул его. Говорю: чего прешь, урод лысый? Слышал про них что-то нехорошее, но очень уж разошелся тогда. Даже Костя не смог меня удержать. Темный стоял в сто-роне и усмехался, а Кость подошел и приподнял руки. Я думал, бить станет, и приготовился. Все-таки бок-сом когда-то занимался. А он как двинет головой! Больше ничего не помню. Очнулся: Юлька плачет, народ надо мной склонился, красные круги перед глазами. Потом узнал, что Кость всех так мочит. Говорили, не-сколько человек с сотрясением и даже с проломленным черепом в больницы попадали. Так что я еще легко отделался. Но голова болела долго, и шишак вскочил жуткий. Потому, наверно, и прозвище у него 'Кость', что в черепушке ничего нет, кость сплошная.

Во второй раз мы разошлись мирно, но лучше бы подрались. Тогда он откровенно подвалил к Юле. Его парни отгородили меня, а он хватал ее за руки. Юлька вырывалась, я видел, как она напугана. Оставить ее я не мог. Вокруг было немало наших, но я знал, что они не осмелятся в открытую помочь мне. С Темным никто не хотел связываться. Боялись. Я приготовился дать Мексиканцу в челюсть, но в зал ввалились менты. Очередной антинаркотический рейд. Они хватали всех подряд, но Темный сумел просочиться и исчез. К сожалению, не навсегда...

Внутри живота вновь заныло. Я посмотрел в раковину и увидел, что очистил целых две картофели-ны. Механически взял следующую, но вертевшиеся в голове мысли отвлекали, и я то и дело застывал с но-жом и картошкой в руках.

Короче, классический треугольник получился. Но не равносторонний. Темный и я — фигуры несо-поставимые. У него 'авторитет', красный 'бумер' и телохранители. У меня тоже есть приятели, но втяги-вать их в личные и опасные разборки не хочется. Но при любом раскладе Юльку я не отдам! Надо что-то решать, и я решил поговорить с ним один на один. Бандит, не бандит, но если человек с мозгами, всегда можно найти общий язык...

Внешность у Темного самая обычная. Мужик лет тридцати или старше, одетый обычно в костюм или модную кожаную куртку. Всегда выбрит и подтянут. Этакий менеджер среднего звена. Только мене-джеры не носят темных очков и не ходят с телохранителями. Я никогда не видел его глаз и, наверно, никто не видел. Может, потому и прозвали так. Еще Темный умел становиться центром внимания и так же быстро уходить в тень.

Я подождал, пока он выйдет из клуба, и вышел за ними. Троица направилась к 'бумеру', я не от-ставал. Сердце ухало, как колокол, но я и так слишком долго откладывал разговор. Сейчас или никогда!

— Эй, Темный! — крикнул я. Первыми обернулись телохранители. Обернулись — и стали подхо-дить с двух сторон, медленно и уверенно. Я понял, что бросок между ними неизбежно приведет к пораже-нию. Раздавят, как клопа. — Я хочу поговорить!

— Погодите, — проронил он, и быки замерли. Темный прошел остановился передо мной:

— О чем поговорить?

— О ней!

— О ком? — я видел, что он все понимает.

— Тебе девчонок не хватает? Вон их сколько вокруг!

Темный усмехнулся:

— Мой юный друг, — сказал он. — Мне не интересно яблоко, падающее в руку. Я люблю борьбу. Тогда и победа кажется приятней. Не так ли?

Я молчал. Что тут ответить? Кость откровенно скалился, небритый Мексиканец смотрел изучающе и пристально. Кактус мексиканский.

— Борьба хороша, когда она честная, — наконец, проговорил я. — Я один, а у тебя вон... — я кив-нул в сторону его шестерок.

Темный поджал губы:

— Думаешь, без них с тобой не справлюсь?

— Думаю! — вызывающе произнес я. Он засмеялся. Те тоже заржали.

— Говорят, ты боксом занимался, — сказал он. — А я нет. Нечестно получается.

Я слегка опешил: откуда он знает? Темный расхохотался:

— Не бойся, я тебя и так уделаю!

Я сжал зубы. Насмехается! Хотелось двинуть ему в морду, но что-то удержало. Не знаю, что. Мо-жет, интуиция. Хотя тренер говаривал: хочешь победить — наноси удар первым. Но я не нанес. Темный по-вертел головой, словно рассматривая меня, пошевелил бровями и сказал:

— Я знаю, что нам делать. Решим вопрос. Поехали! Или боишься?

Я замялся. Садиться к ним в машину не хотелось. А ведь назвался груздем — полезай в кузов. Серд-це колотилось, но я держал себя в руках:

— Поехали.

Юлька, Кастет и Пит остались в клубе. Они не знали, куда я собирался ехать и с кем. Глупо. Очень глупо. Но тогда мне было плевать. Кто был в такой ситуации, тот поймет.

Садясь в машину, я заметил вышедшего на крыльцо Пита. Кажется, он смотрел в мою сторону, но мог и не заметить. Далеко было. Я подумал: не дать ли ему знать. Свидетель всегда может пригодиться. Я махнул ему рукой. Пит смотрел прямо на меня и, кажется, кивнул. Это хорошо.

Ехали мы недолго.

— Останови, — сказал Темный Мексиканцу, и тот аккуратно припарковался у Литейного моста.

— Пошли, прогуляемся, — сказал Темный.

Мы вышли. Было темно. Цепочка фонарей уходила во мрак, и поздние машины быстро проноси-лись по набережной. Темный пошел на мост. Я шел следом, чувствуя спиной взгляд 'костяной головы'.

— Кость, останься, — велел Темный, и я вздохнул спокойней. Напряженное сопение за спиной пре-кратилось. Мы поднялись на середину моста и остановились. Наверно, скоро мост начнут разводить, поду-мал я. Прохладный воздух обдувал лицо, белая ночь простиралась над Питером, я отчетливо видел 'Авро-ру' и силуэт далекой Петропавловки. Чувство опасности утихло. Мне подумалось, что вот сейчас мы пого-ворим, как мужик с мужиком, Темный поймет, и все будет нормально. Что он, не человек, что ли?