Фэнтези-2018 Девять дней исправления

Трижды его пытались убить. Причём самым наглым образом: прямо на людной улице, без маски, капюшона, и к тому же в разгар дня. После второго случая на руке остался длинный шрам. Всё это были происки врагов Каганата. Такого убийцу можно обыграть, если ждать его появления. Совсем другое дело — свои же собственные хозяева. Те, чьего ножа в спину ты не ожидаешь. Гонец строил теории, когда же его прикончат. Ему казалось, что с каждым днём господин Санмир — глава тайного агенства — глядит на него со всё большим прищуром. Словно оценивает, пора или всё таки пока рано.

Сегодня было по другому. Господин Санмир вовсе не глядел на него, а был занят книгой, которую держал в руках. Немного погодя снял с уха перо, начеркал что-то, вынул из кармана свёрток и двумя пальцами протянул ему. Гонец принял, стараясь на запачкать рукав о перо, зажатое в той же руке господина. Больше Санмир не сказал ни слова, но его и не требовалось. Всё было и без того понятно: бумага весьма плотная, мягкая — колоридская*. Значит, опять что-то перехватили и требуется расшифровка. Нужно нести переводчику.

Увы, к дому Старагота гонец знал лишь одну дорогу. Длинная узкая улица, ответвляющаяся от рыночного квартала. Идеальное место, чтобы подкараулить и прирезать незадачливого агентика. Для таких улиц у Гонца имелось отдельное правило — оглядывать не каждые десять минут, а каждые пять, и третий кинжал, спрятанный под одеждой, заранее немного приобнажать — пускай лучше слегка натирает бок, но зато усиливает чувство безопасности.

Дорога до дома переводчика обошлась без происшествий. Но на долю секунды ему показалось, что он слышит какие-то голоса. Гонец постучал, не переставая оглядываться, ведь момент, когда жертва стучит в дверь — лучший для нападения. Старагот возился недолго — почти сразу отперся и пропустил гостя внутрь.

— Что, опять хентские закорючки? — поинтересовался он.

Было забавны слышать эти слова от него. Прямой нос, румянец на коже, широкая челюсть выдавали в нём самом коренного чистокровного хента. Пять лет назад, в разгар гэльвско-колоридской войны его взяли в плен в одном из сражений. Продержали в темнице пару месяцев, превратив в послушную куклу, и пустили в дело. Невесть откуда юноша знал гэльвский, колоридский, лесдриадский, а также немного восточного и гиблонтского. А ханской разведке как раз требовался переводчик. Когда же обнаружилась талант паренька в расшифровке скрытых посланий, так радости господина Санмира и вовсе не было предела. Расшифровщик и переводчик в одном лице — за рабскую плату и без каких-либо претензий. Поначалу были опасения, что в нём проснётся забитая в дальний угол пытками и двухмесячным заключением любовь к отечеству, чувство совести, но за долгое время подобного так и не случилось. Совсем наоборот — переводчик проявлял необычайный интерес к работе, расшифровывал каракули с аппетитом волка.

— Всё верно, господин, — ответил гонец, передавая свёрток. — И, ради всех Богов, говорите о таких вещах тише. Это рыночный квартал, у здешних стен есть уши. Вы здесь один?

— Нет, — протянул Старагот. — Вместе с тобой.

— Смилостивитесь, господин. Вы напугали меня. Мне казалось, я слышал какие-то голоса, когда заходил к вам.

— Наверное, — усмехнулся переводчик, — у здешних стен есть не только уши, но и рты. Давай уже сюда текст. Можешь передать, что завтра будет готово. Если ты не сможешь забежать, я сам отдам господину Санмиру.

— Надеюсь, смогу выкроить время для вас. Всего доброго. Будьте осторожны.

Гонец покинул дом переводчика, захлопнул за собой дверь, прислушался. Никаких голосов не слышно. Улица пуста как кладбище. Предстоит пройти её ещё раз, не забывая оглядываться каждый пять минут. Никогда не повредит лишняя осторожность.

* * *

Выйдя на улицу, гонец ещё какое-то время стоял на пороге, в щели под дверью были видны его красные ботинки, трещины раскрасились в тон такого же цвета куртки и штанов — странная обязательная одежда гонцов, словно созданная для того, чтобы убийцам легче было находить их в толпе. Неудивительно, что этот тип такой осторожный.

Наконец, красные башмаки гонца пропали из виду, и Старагот сказал вслух:

— Можешь выходить!

Шкаф, стоящий у той же стены, что и дверь, распахнулся, и Тара выбралась наружу.

— Почему он всегда так долго стоит? — спросила гэльвка, стирая со лба пот.

— Он параноик. Ему всегда кажется, что за ним кто-то охотится. Всем рассказывает, что господин Санмир сам же убивает тех, кто очень долго на него работает. Якобы много знающих. Однажды сказал мне: "Это и тебя касается, переводчик".

— Я бы не пренебрегала его словами, — заметила Тара усаживаясь за крохотный стол. Дом, который отдали Стараготу, был столь мал, что кухня и прихожая располагались в одной комнате. — Так не может продолжаться вечно.

— А я и не собираюсь оставаться тут вечно. Я же говорил тебе: мы сбежим.

— Ты сбежишь, — она развернула лист, принесённый гонцом. — Я не могу бежать. Мне нужно остаться.

— А можешь хотя бы рассказать, что такого тебя держит в городе, который даже мне успел опостылеть.

— Тоже не могу, — Тара уставилась в строчки на бумаге.

На самом деле, Старагот понятия не имел, как её зовут. Он назвал её хентским именем — Тария, потому что гэльвские имена ему не нравились, а своего собственного она или не помнила, или не хотела говорить. Второй вариант казался всё менее странным, ведь Тара не хотела рассказывать о себе вообще ничего.

Полгода назад Старагот впервые увидел её. Маленькая худенькая фигурка, скелет обтянутый кожей, сидящий на окраине рынка с миской в руках и глядящий на всех прохожих с какой-то обидой в глазах. Когда он проходил мимо и клал монетку ей в миску, он глянул в эти глаза, выпученные на него ярко-зелёными зрачками. И сам не понял, что увидел в них. Нечто такое, что заставило его возвращаться на рынок каждый день, наблюдать за обладательницей этих глаз, иногда самому проходить мимо и пытаться разглядеть это нечто снова. Он сам не понимал, что его привлекает в этой беднячке.

Так бы он и наблюдал за ней дальше, если бы однажды не решился на крайне смелый поступок.

Вместо монетки он дал ей крышу над головой, пищу и постель; взамен тряпок, едва прикрывающих тело — приличную одежду. Отмыл, откормил, быстро превратил из обиженного скелета в улыбчивого человека. Самому пришлось поиздержаться и потесниться, но раз ему дали собственный дом и платят какие-никакие деньги, он в праве распоряжаться ими как сам считает нужным.

Одно огорчало: сколько он не расспрашивал, Тара упорно молчала о своём прошлом. Кем она была до того, как попала на улицу, какого её имя, была ли у неё семья? Старагот отказывался верить, что она родилась и прожила на улице всю жизнь. В её огромных глазах, в этих двух редчайшего цвета зрачках было столько грусти и горя, сколько вряд ли повидал весь остальной Плим вместе взятый.

Старагот присел рядом, глянул на текст.

— Всего-то? — усмехнулся он. — Управлюсь до вечера. К тому же, тот, кто это писал, не сильно беспокоился о кодировке. Вряд ли это что-то важное.

— Просто удивительно, как ты к этому относишься, — ахнула Тара. — По мне, все эти символы одинаковые. Лишь...

— Лишь в разной последовательности, верно. На самом деле всё гораздо проще, чем кажется. А ещё я с детства любил разгадывать загадки, — он глянул на неё. — Когда-нибудь я разгадаю твою загадку тоже.

Гэльвка не ответила, делая вид, что не услышала. Стараготу ничего другого не оставалось, кроме как взяться за работу.

* * *

Дардарон распахнул окно, и свежий воздух ворвался в помещение.

— Наконец-то! — с облегчённым вздохом протянул Трилон, сидя на своём кресле и держа в руке бокал с вином. — Первый день, когда можно со спокойной душой открыть окно. Неужели лето наступило?

— Да, я тоже его ждал, — сказал Дардарон, и это было правдой. Он втянул носом воздух, а вместе с ним запах рыбы, идущий от самого порта. — Надеюсь, ты не против окна?

— Нет, что ты, — бросил Трилон. — Свежий воздух точно не помешает. Половину юности я просидел в этом кабинете и всю старость. Уже голова начинает кружиться от такой жизни.

Дардарон вернулся к креслу напротив собеседника.

— Уверен, что от неё? — спросил он, глядя на бокал в руках Трилона.

На самом деле, директор школы магии Куастока пил не так уж много. По крайней мере, не так много, как мог бы пить человек с его судьбой. Насколько было известно, вся семья Трилона сгорела заживо, остальные умерли от голода. Выжил лишь сам Трилон и его сестра. А после той трагедии директор пережил ещё не одного близкого ему человека, будь то друг или даже возлюбленная. А самому ему не повезло дожить до такого возраста, когда его почти можно называть "старым".

Сам Дардарон был лишь чуть моложе, и знал по себе — длинная жизнь вовсе не кажется таковой. Молодость как будто была вечность назад, но вот затем — всё пронеслось со скоростью стрелы, и вот уже осталось подождать несколько лет, и можно будет встречать старость. Так что вряд ли долгие годы могли заживить давние раны Трилона — жизнь слишком коротка, чтобы её можно было забыть.

— Я ещё не пьян, — усмехнулся директор, вытянув Дардарона из раздумий. — По крайней мере, я не опьянён молодостью. — Он поставил свой любимый бокал на стол и долил вина. Затем снова бросил задумчивый взгляд в окно.

— И всё-таки я никак не могу поверить, что лето наступило, — сказал он. — Скоро снова распустится плющ на стенах, запахнет сирень и перебьёт, наконец, эту вонь с порта. А потом жара, невыносимая до безумия, стражники станут прятаться по тенькам, а молодые полезут в реку! — он протяжно вздохнул. — В этом году не самый интересный состав, да друг? Вот было дело с позапрошлым. Помнишь позапрошлых учеников? Сколько же их было? Пятеро? И все девки! Как жара ударит, тут же снимут мантии, а если тренировка в большом зале, то даже фартуки сбрасывали и дрались в одних тоненьких рубашках. Диво смотреть было! Ты же помнишь?

Дардарон ухмыльнулся в ответ.

— Я всё помню.

Директор улыбнулся и долил ещё вина.

— Ладно, хватит разговоров о былом, — сказал он. — О чём мы говорили?

— Ни о чём. Мы вспоминали Тароса.

И то верно, подумал Трилон, не стал же бы я пить просто так. Бедолага Тарос умер день назад, причём при самых странных обстоятельствах. Его ногу нашли в одной части комнаты, разорванное и обезображенное тело в другой, вторую ногу не нашли вовсе. Всё это становилось вдвойне страннее с учётом того, что за несколько дней до этого в школе точно так же умер другой человек.

— Как думаешь, это случайность? — спросил Трилон своего друга. Тот посмотрел на него, как на молодого глупца.

— Случайность — это если бы Тарос вышел на улицу и ему на голову упал камень. А когда уже второго человека находят разорванным на куски это уже закономерность. Раскрой глаза, друг. Именно в городе, где учат магов, начинают казнить за колдовство, именно в этом городе вспыхивает именно та самая болезнь, в которой на протяжении веков необоснованно винили магов, и именно в это время за четыре дня в школе, защищённой от проникновения посторонних, умирают два человека причём одним и тем же способом. Слишком много случайностей на одно место, не находишь?

— Хочешь сказать, — подытожил Трилон. — Кто-то хочет нас изжить? Но кому это выгодно?

— Хотя бы тому же Локсгеру. Он правит всем Куастоком, кроме того места, где стоит школа. И ещё недавно у нас было какое-то влияние в этом городе. А теперь вся власть принадлежит ему. Ему осталось лишь уничтожить школу, чтобы эта власть не ускользнула от него обратно.

— Эта школа имеет очень важное значение для короля. Локсгер свинья, но переходить дорогу столице он бы не стал.

— Откуда тебе знать? — Усмехнулся Дардарон. — Может он специально всё это время притворялся послушной куклой, чтобы мы так думали? В любом случае, он небольшими шагами подбирается к тому, чтобы всех нас вздёрнуть на петлях, — волшебник взглянул в раскрытое окно. — Пока вот только маги вне школы. Ты же слышал, что недавно казнили почти полный ряд висельников?

— Да, бедолаги, — сказал Трилон, хлебнув из бокала. — Ни в чём не повинные простые люди. Настоящих ему не поймать. Они, наверное, уже все сбежали в Ретанну*. А что Транон?

— Не знаю, — Дардарон покачал головой. — давно его не видел. Но вряд ли он покинул Куасток. Это... не в его стиле.

— Не в его стиле делать всё, что делают другие, — согласился директор.

— Будет время, я его навещу. Так, что мы будем делать?

Трилон сделал громкий глоток.

— О чём ты?

— Мы можем сидеть сложа руки и ждать, пока Локсгер не повесит всех нас, или мы можем попытаться что-нибудь предпринять.

Трилон махнул в сторону Дардарона рукой.

— Не говори ерунды, что мы можем сделать? Тут может только король разобраться. Никого больше наш управитель слушать не станет.

— Согласен. Нужно рассказать ему. Пусть приедет сам или пришлёт кого-нибудь разобраться.

— А если это не Локсгер нам кровь портит. Или вообще никакого заговора нет, и мы с тобой просто два старых идиота?

Волшебники дружно посмеялись.

— Королю очень важна эта школа, — сказал Дардарон. — А Локсгер нарочно или нет настраивает народ против нас. Тут и без заговора есть что разгрести и кого приструнить.

— Твоя взяла, — вздохнул Трилон. — Отправим королю послание. Вот только Локсгер перехватит птицу, та не успеет отлететь далеко от города. Тебе придётся дойти до ближайшего стойла и послать гонца.

— Я так и сделаю, но этого мало. В школе находится убийца. Тот, кто убил Патроса и Тароса. Нужно найти его. Есть какие-нибудь мысли?

Трилон задумался, глотнул вина и открыл у своего стола нижний ящик.

— Когда-то у меня здесь лежала книга, — сказал он. — Очень важная... для меня. Кто-то украл её.

— Ну и что?

— В школе есть вор и убийца, что если это один человек?

— Что это за книга? Если она была нужна убийце, вряд ли в ней написано, как выращивать акации.

Трилон помедлил, было видно, что он не хочет говорить.

— Мне её продал один торговец, когда я был в Ретанне. Она была очень старая, но ничего запретного не содержала. Это всего лишь сказка. Очень интересная, добрая и с хорошим концом.

— Сказка — это то, что ты мне сейчас наплёл, — сказал Дардарон с раздражённым видом лица. — Но я уже всё понял. Эта книга была как-то связана со старым директором, да?

У Трилона было много странностей — пожалуй, директор являлся самым странным человеком на памяти Дардарона, а он уж таких повидал немало. Но самой большой странностью директора была боязнь рассказывать что-то о своём предшественнике — Фаралоне. Они с Трилоном были хорошими друзьями, Трилон служил его заместителем до тех пор пока с Фаралоном что-то не случилось. Толи он умер, толи пропал, толи что-то ещё. Это все сведения об этом человеке, которые Дардарону удалось вытянуть из Трилона за многие годы совместной работы.

— Не хочешь говорить, не говори, — вздохнул он, видя, что директор опустил глаза и даже перестал пить. — Но если эта книга была нужна нашему... заговорщику, то нужно её найти. Скажи хотя бы как она выглядела.