Пропаданец, первая часть романа-пикарески

Да не бойся, дурак! Ты же входишь в собственную квартиру! Стоит тебе почувствовать под ногами коврик, потрогать вешалку — все встанет на свои места. Ну же, заставь себя сделать шаг!

Я заставил. Шагнул широко, презрительно усмехаясь собственной трусости: "Хо-хо! Под ногами-то — коврик! Эх ты, трусливый заяц!"

Ни коврика, ни пола под ногами не оказалось.

Я шагнул в пропасть, в ледяную пустоту, наполненную загадочным пением. Я падал и, наверное, кричал. Да что кричал, орал как резанный, пока сознание не померкло.

2.

Нет воздуха, нет времени, нет пространства.

Стремительный полет... нигде...

Круг света... Шире... ШИРЕ... ШИРЕ!

— А-а-а!

Бамс!

Яркая вспышка.

Снова темнота.

Я пропал из своего мира, чтобы...

3.

Не появиться в другом.

Я висел в черной, невообразимо огромной и страшной пустоте и не мог толком пошевелиться — ноги и руки были словно спутаны упругой паутиной.

— Промахнулся! Ох! Я промахнулся!

Ломкий стариковский голос доносился как сквозь вату — откуда-то из неведомого далека. Может, из другой вселенной.

Я замычал вопросительно.

— Подожди! Подожди! Я перенастрою портал!

Хм. Ну давай, перенастраивай.

Страха я почему-то уже не испытывал. Попытался разорвать паутину — не сумел, хотя мускулы напрягал.

— Ты слышишь меня? Человек?

Ко мне обращается, что ли?

— Уу-у-у!

— О чудо! О радость! Я успею тебя вытянуть, прежде чем они до тебя доберутся!

Кто это — они? Местный аналог лангольеров?

Признаться, вот на этом месте я начал испытывать легкое волнение.

— Уу-у-у!

— Я вложил в тебя наш язык, арвест, это я успел сделать. Ты понимаешь меня, человек?

— Уу-у-у! Д-да-а-а...

— Да-да-да, ты меня понимаешь, что за радость!

А мне то что за радость, скажите на милость?

— Я вложил в тебя язык, значит, ты можешь меня разуметь. Ты нужен мне, человек! Сейчас... сейчас я тебя вытяну... Нужен, чтобы спасти мой мир, чтобы разобраться с Атро!

Кто это — Атро? И почему именно я? Но-но! Поставьте меня обратно. Верните где взяли, и скажите, что так и было! Я не хочу играть роль Гордона Фримена, которого засунули в горнило Сити-17! "Нужный человек в нужном месте и в нужное время..." Да нафиг мне это нужно?

— Эй, а ну, старый хрыч, вертай назад! — гаркнул я во всю мощь своих легких. — Вертай, я сказал! Я на это не подписывался!

Стариковское бормотание усилилось. Я понял, что он меня слышит и прекрасно понимает, но включать обратный ход не намерен. Мое волнение перешло в страх.

— Эй, дед! Мужчина! Э-э... товарищ! Друг! Ты ошибся номером! Я — не он! Он — другой. Эй, ты, я говорю — ты меня с кем-то спутал!

Тут меня дернули. Сверху. Как репку из грядки.

Я заорал:

— А-а-а-а-а!

Больно было, мое тело будто хотели растянуть на лишние полметра.

В голосе старика послышался ужас:

— Не... не надо! Эй, вы, не надо его вытягивать!

Мое волнение превратилось в ужас.

Могучая невидимая рука снова дернула меня — вверх. Раз дернула, два дернула — но мои ноги прочно увязли в невидимой трясине. А рука продолжала дергать меня, пытаясь освободить, да так, что хрустели кости.

— Эй, да вы охренели там? — заорал я.

Рука молча дергала меня вверх, но трясина не отпускала.

— Не дам! Не отпущу! — визгливо завывал невидимый старик. — Вы не получите его, подлые мерзавцы!

Меня бы кто-нибудь спросил... так, для приличия.

— Не пущуууу!

Рука дергала меня, грозя разобрать по косточкам. Во тьме вдруг проявились лица — странные, огромные, искаженные этой самой огромностью, гротескные, целый хоровод лиц. Три... пять... около десяти: они смотрели на меня, они нависли надо мной — мужские или женские, я не мог разобрать, так как от боли перед глазами помутилось.

Рука обхватила меня, стала тянуть неуклонно и жестоко, от чего...

Лица взирали на меня — с ненавистью и страхом.

...боль стала настолько сильной...

Внезапно трясина подалась, выпустила меня с громким чпоканьем.

...что я потерял сознание.

4.

Я очухался от похлопываний по щекам. Надо сказать, плюхи были весьма увесисты, били меня размашисто и со вкусом, да так долго, что во рту разлилась кровавая река.

Надо мной склонилась одутловая красная морда с кривыми зубами. Глаза выпучены, изо рта разит перегаром, щетина такая, что можно граффити со стен отдирать.

— Хорош! Все зубы целы. А глянь, какие мускулы! На этом рабе мы сделаем состояние!

Это они... обо мне говорят?

Я приподнялся и увидел беленые стены средневекового города и позолоченные луковки минаретов.

А еще я увидел оскаленную рожу другого урода, что смотрел на меня из-за плеча красномордого. Такие, обычно, висят на остановках на стенде "Разыскивается за особо тяжкие преступления".

Добро пожаловать в другой мир, Олег Ковалев!

Будешь ты отныне просто Олег, или "мастер Ков". Ты пройдешь долгий путь от раба до свободного солдата, затем станешь лейтенантом при дворе государя Барнаха Пятого. А потом тебе скажут сопроводить морем одну молодую особу...

Здесь и начинается моя история.

*Если вы подумали, что в этой книге будет изложено подробное становление пропаданца в другом мире — вы очень ошибаетесь. (Королева Вандора просила передать, что я — не совсем пропащий тип.) Я даже не буду рассказывать, из какого города я попал. И — да: я попал в другой мир с перепоя. Какой шаблон, какая банальщина! Ревнители шаблонов могут начинать откладывать кирпичи.

Часть первая

Миссия неповторима

ГЛАВА ПЕРВАЯ (трезвая)

Дурная работенка*

— Это меркхарские пираты. Ты был прав, человече... — Капитан Зарраг, коренастый и бородатый селистианец, спокойно опустил подзорную трубу. Не похоже было, что появление пиратов его слишком встревожило, однако я заметил, что челюсть капитана слегка подрагивает: так бывает, когда очень напуган и зубы пытаются без спроса пуститься в пляс.

Меркхар, зараза, Меркхар!

Я глубоко вдохнул и сосчитал до десяти.

— Сказочно!

Зарраг помедлил, потом хрюкнул, сложил трубу и сказал:

— Рдяные паруса — это, конечно, знак Меркхара. Ты кругом прав, только мне от этого не легче. Эта галера... Чума ее пожри!.. При таком ветре нам от нее не уйти.

Глупо признавать, но я всегда прав, дорогой капитан. Интуиция в этом мире у меня работает лучше, чем на Земле. И даже многочисленные удары по голове от тренировок с холодным оружием не выбили из меня острого ума.

Я передернул плечами:

— И каковы наши шансы?

Капитан задумчиво потеребил серьгу в мочке левого уха (в этом мире серьги таскали моряки и аристократы, причем последние, обычно, украшали висюльками сразу оба уха). Косматая борода придавала его облику свирепости — ни дать ни взять, мистер Тич, он же Черная Борода, легендарный пират Карибского моря. Вот только нрав у Заррага был не кровожадный. Как и многие в этом мире, он умел проявлять лишь необходимую для выживания жестокость.

— Ну, на веслах у шарку не рабы, значит, они выставят против нас больше сотни. Понимаешь ли, Олег, они набили галеру народом как-то чересчур плотно, как будто знают, что у нас на борту твои гвардейцы... А у меня всего двадцать матросов, да у тебя людей с гулькин нос, даром, что они рубаки. Э-э-эхх!

Да уж, э-э-эхх!

Да что там — не э-э-эхх, а у-у-у-уххх! И даже — а-а-ахх! Или просто — капец. Хана, одним словом.

Впрочем, за пятнадцать лет, проведенных в этом безумном мире, я попадал в переделки такого уровня, что нынешняя могла бы показаться детским лепетом. Привык, прикурился (помните, что курение убивает организм, а лошадь так вообще выносит вперед копытами с первой затяжки!). Но страх мой уже бушевал, однако я не мог выплеснуть его перед капитаном, командой и гвардейцами.

— Хочешь сказать, сжуют они нас?

Зарраг махнул рукой:

— Дурные вопросы!

— У меня целых девять человек! Десять, если считать со мной!

Капитан пренебрежительно хмыкнул. Его физиономия наливалась багрянцем, как спеющий на глазах помидор.

— Девять, десять... Какая, к черту, разница? Шансы наши скверные, если честно. Да куда там скверные, нас просто сметут! — Он прошелся по палубе, завывая, точно мартовский кот, затем выдрал из бороды клок волос и сказал, как выплюнул: — Женщины... Этим паразиткам не место на судне. Я же сомневался! Я не хотел ее везти! Все дерьмо на свете из-за баб!

О, дружок, как же я тебя понимаю! Но без женщин жить нельзя на свете, как сказал не помню кто. Хотя и сложно с ними. Иногда — смертельно сложно. А зачастую — лучше сразу влезть в петлю, или... бежать, что я и сделал. Ну, об этом вы узнаете чуть позже. Покамест просто скажу вам — я оказался на "Выстреле" в том числе и потому, что бегу, бегу от одной дамочки куда глаза глядят. И неизвестно, что лучше — столкнуться с нею или с пиратами нос к носу.

Капитан отвернулся и прожег галеру взглядом.

— Демоны моря! Псы войны! Шарку обжэг дау! Чтоб вас всех через одного... Нет, что вас всех, всех до единого!.. И не моргай так, ты меня раздражаешь!

Я фыркнул и ткнул в галеру большим пальцем:

— Откупиться, насколько знаю, не получится?

Зарраг выбранился.

— Куда там! Они берут все! Матросне перережут глотки, самых здоровых — в рабы. Ты вон бугай, тебя возьмут. Боцмана моего... Ну а меня, коли схватят живым... у-у-ух-х!

О, слышали - у-у-ухх!

— Думаю, жилы тянуть станут... Не любят они капитанов. Ахарр! А леди Нэйту засунут в какой-нибудь гарем. М-мерзавцы! — Он показал галере нехороший жест, выдрал из бороды новый клок и снова завыл.

Я сказал наставительно:

— Волосы такого обращения не любят. Гляди, станешь в один прекрасный день лысым, как коленка. С девушками проблемы начнутся.

— Болтун! Нужны мне твои девушки!

— Мои? Да я бы тебе ни одной не дал! А у меня их в Селистии осталось, ну, по пальцам не перечесть. И все от меня без ума! А знаешь, в чем секрет? Я умею хорошо целоваться.

— Трепло, клянусь Ахарром!

Шкипер захлебнулся ругательствами, стукнул сапогом о борт и повернулся ко мне, яростно раздувая ноздри:

— Знаешь, что это?

— О чем ты?

— Вот это! И это! — Он хватил кулаком о планшир.

Я хорошенько подумал.

— А-а-а, как будто знаю. Эти вот перильца называются планширом. А под ними фальшборт, думается, он сделан для того, чтобы люди не выпадали за борт во время урагана. Еще через него можно перевеситься, ежели тебя скрутит от морской болезни. Мои ребята всю первую неделю этим занимались... Да и госпожу Нэйту подтравливало. Да, вон те дырки в фальшборте на уровне палубы — это шпигаты. Через них с палубы выливается забортная вода. Ну, как? Эдак я скоро освою всю морскую премудрость!

Зарраг выбранился столь заковыристо и грязно, что я ощутил укол ревности: в области применения бранных слов я считал себя виртуозом (и это была чистая правда, после многих лет армейской службы), а тут — на тебе! — меня побили, точно ребенка.

— Ахарр! Тупица! Это кедр! Первейший в мире кедр со склонов гор Абнего! И вот это, — капитан указал на просмоленную палубу, — тоже кедр. И обшивка — кедр. На "Выстреле" даже бочки из кедра! А известно тебе, сколько стоит корабль, сделанный из кедра? Он же почти вечный!

— Ну-у... — меня весьма задел нелестный эпитет. Тупица... Это еще надо поглядеть, кто из нас тупица. Ишь, разорался! А сам, небось, и читать-то не умеет. — Ну-у... э-э-э... — Я изобразил улыбку. — Много стоит, верно?

В глазах капитана взорвался вулкан.

— Ахарр! Много? Это не то слово! И все пропало! Все, все пропало! Эти сволочи проколупают в нем дыру и пустят на дно морское! Буль-буль, и все! Мой корабль погрузится в пучину, как... как... — Зарраг всхлипнул, опустил голову и спрятал лицо в громадных ладонях. — Гу... — донеслось из-под них. — Гы-ы-ы...

Я подумал, что следует проявить участие, и вежливо спросил:

— Небось, своими руками построил?

— А? — Зарраг отнял руки от лица, рассеяно комкая носовой платок. — Да нет. Семь лет назад выиграл в кости у одного хрыча. А этот хрыч, он, знаешь, отказался его отдавать, полез в драку...

— Ну да?

— Ага. Так я его убил. — Взгляд шкипера затуманился. — Рассадил башку о край стола и делов. Форменный скандал получился. Все-таки убийство. Хотели судить, да Морская Коллегия вступилась. Это урод, владелец бывший, первым в драку полез, были свидетели... Замяли дело, короче. А "Выстрел" с тех пор мой! Раньше-то он назывался... Знаешь, как назывался? И вспомнить-то страшно! — Зарраг посмотрел мне в глаза. — Сможешь выговорить, я тебе брюшков семги вяленых дам полфунта!

— Да не...

— Ладно, ладно! Ты же их любишь, я знаю! Клянчил у кока, мне говорили. Ну вот, приготовься. Назывался тогда "Выстрел" — "Эуарендилл"!

Я чуть не вывалился за борт.

— Эу... чего?

Зарраг одобрительно хмыкнул:

— О! И меня тогда проняло! Не видать тебе семги, Олег! Вечером... Шахнар! Какой вечер? Нас же атакуют пираты! Э-э-эх, шарку! У-у-у!

Ну и зачем выть? Расслабился бы, выпил. Я уж точно сейчас выпью — так я успокаиваю мои страхи. Хороших транквилизаторов в этом мире нет, приходится использовать тот, что человечество изобрело еще во времена бронзового века, тот, что выдавали нашим бойцам в Великую Отечественную по приказу самого Сталина. Алкоголь.

Я сплюнул за борт. За время разговора галера приблизилась. Создавалась иллюзия, что драконья голова на ее носу просто пожирает расстояние. Рдяные паруса обеих мачт скатаны, на вантах — крохотные фигурки пиратов. Поблескивает оружие. Длинные весла поднимаются и опускаются — равномерно и часто.

Хм, мда, а знаете, ребята, похоже, песенка моя спета. Так я и не узнаю, что за чудило пыталось вытащить меня в этот мир, и что за уроды меня перехватили и кинули прямо в руки работорговцев у подножия гор Абнего. Три года тяжкого рабства, два — скитаний, десять лет солдатчины, звание лейтенанта — это все, чем я могу похвастаться, это весь мой социальный капитал. Не очень-то приятно в этом сознаваться на пороге возможной гибели. Империй не завоевал, богом не стал, королеву не пленил. На свой замок не заработал. Да и смешно думать, что ты можешь заработать на замок, оказавшись в мире, в котором социальные лифты работают еще хуже, чем в нашем. В мире, поделенном на кланы и дворянские касты. В общем, я классический представитель Noname soldier, устроился в меру своего небогатого ума и скудного таланта. На хлеб с маслом зарабатываю мечом. Ага, я самокритичен. Как пишут в интернетах: "Критикуете? Ну так "смогите" лучше, а я на вас посмотрю"! Быть военным, конечно, дурная работенка — но, как говорится, чем богаты. Лучше уж воевать, чем гнуть спину на рабских плантациях юга.