Пропаданец, первая часть романа-пикарески

ТЕМ КОГО ВОЗМУТИЛ ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ, КОТОРЫЙ ТРУСИТ, ПЛУТУЕТ, СКВЕРНО И ВУЛЬГАРНО ШУТИТ, И ДАЖЕ ПЫТАЕТСЯ ПРЕДАТЬ, И ТД, И ТП. ИМЕЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, В ВИДУ, КНИГА — ПИКАРЕСКА, ГЕРОЙ, СООТВЕТСТВЕННО — ПИКАРО. ЖАНРОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПИКАРЕСКИ, СИРЕЧЬ ПЛУТОВСКОГО РОМАНА, ТАКОВЫ, ЧТО В НЕМ ФИЗИЧЕСКИ НЕ МОЖЕТ ПОЯВИТЬСЯ ПРАВИЛЬНЫЙ ПРИГЛАЖЕННЫЙ И БЛАГОРОДНЫЙ ГЕРОЙ. СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ.

Подробнее о моих изданных книгах и непосредственно о "Пропаданце" тут:

http://samlib.ru/s/shepelxskij_e_a/kniga1.shtml

Купить можно тут:

https://www.labirint.ru/books/609951/

Пропаданец

Посвящается умным людям

Пролог номер один (безысходный)*

Я лежу на скальном выступе, уставший и злой. В руках у меня золоченая подзорная труба, украшенная виньетками в форме голых баб. В затылок мой бьет красное закатное солнце, расположившееся на красноватом же небе, на котором муаровой лентой застыло не меркнущее полярное сияние. Как и говорил Франног, полярное сияние — предвестие конца света. Если принять во внимание мои сны, пиратов Меркхара, вэйрока, кракена, спятившую рыбу и безумных единорогов, думаю, старый хрыч прав. Мир, в который меня угораздило попасть, ждет веселый армагеддец. Ну, или апокалиписец, или то и другое вместе, когда на волю вырвется паренек по имени Атро. Мир ощущает близость конца света и реагирует — по-своему.

Я тоже реагирую — я вижу страшные сны. Наверное, я как-то тонко настроен на этот мир, даром, что попал сюда с Земли и ношу тривиальное имя Олег, а выгляжу рослым блондинистым суперменом с серыми глазами. Внешность обманчива, помните об этом. Помните всегда. Порой карлик проявляет чудеса героизма, а здоровенный накачанный мужик — плачет от ужаса, сворачивается комочком и зовет маму. Впрочем, я не таков. Я нечто среднее. Мне страшно, да, но я каким-то образом научился сосуществовать со своим страхом, и сейчас я никого не зову, я думаю — как напасть и убить нескольких человек. А над головой мерцает полярным сиянием небо.

Мир, в который меня занесло, готовится отбыть в ад.

Ну, хорошо, отвлечемся от конца света. Значит, мизансцена такая. Я лежу на верхотуре и смотрю вниз, иногда сплевывая в бездну, как Бивис и Баттхед в одном лице. В ущелье, тонком, как древко стрелы, и таком же длинном, расположился отряд сквернавцев, которые хотят моей смертушки. Все они, в общем, приличные люди, особенно принц Тендал, чью сестру Вандору я прихватил с собой. Мерзавец, уж будем откровенны, — я. Принц руководит партией загонщиков. Они спокойны. Они разбили лагерь. Они почти нас загнали. Наши силы на исходе — еще немного времени, и нас схватят, после чего Тендал лично отделит мою голову от тела. О, у него на меня зуб. Во-первых, я отдал пиратам Срединного моря его невесту, во-вторых — грязно над ним надругался (ну, хорошо, просто немного опозорил, а то вы такой народ, что неверно меня поймете), а значит, обесчестил перед подданными. В-третьих, как уже говорил, я везу с собой его сестрицу Вандору, и не просто везу — мы делим ложе, как любовники. В четвертых... Ай, хватит и трех пунктов. Если я не придумаю какой-то хитрый план — нас схватят. И тогда пойте по нам песни, небесные ангелы.

Мне очень страшно. Я вообще трус по жизни, вы уже знаете об этом. Я боюсь смерти, боюсь ответственности, много чего боюсь. Я, знаете, неправильный пропаданец: я могу предать от страха, могу бежать, оставив друга в бою, могу предать по-всякому, хотя мудрец Франног и не устает мне напоминать, что я, дескать, почти избыл свои дурные качества во время наших злоключений на море. Врет, я полагаю. Просто что-то вроде местного НЛП. Я — трус, и останусь им вовеки, аминь. Но я, повторю, — я научился справляться со своим страхом. Впрочем, прав Франног — ничего не боятся только дураки. Смелые люди боятся, боятся — но делают. Я — смелый трус.

А еще я очень люблю женщин, и вот этим своим качеством не хочу ни с кем делиться. Вру. Я люблю одну женщину. Теперь — так будет всегда. И я отдаю себе в этом отчет.

Сейчас, глядя на отряд загонщиков, я лихорадочно измышляю план. Нет, ПЛАН. ПЛАН СПАСЕНИЯ. Я знаю, что должен найти его в эти минуты, я знаю, что, если не придумаю как выпутаться — умру, и меня это почему-то тревожит.

Как я докатился до жизни такой? Рана в плече, заклятие, связавшее меня смертными узами с взбалмошным магом, которому я должен спроворить опаснейшую работенку, свара с одним из сильнейших правителей этого мира — все как-то навалилось почти в одночасье.

А еще этот маг надумал в кратчайшие сроки воспитать из меня чародея — ну вообще ни в какие ворота. Сейчас я время от времени проговариваю про себя формулу заклятия. Надеюсь, оно поможет мне в самоубийственной атаке.

Я лежу и думаю — как? Ведь десять лет в этом мире я вел прекрасную жизнь сибарита в королевской гвардии Селистии. Жрал, пил, спал, любил придворных дамочек легкого нрава.

Как, о господи, как?

Но давайте начнем по порядку, ладно?

*Ну не настолько безысходный, на самом деле! Я выкручусь, я пропаданец на все руки! Ну и кроме того — из меня же почти сделали чародея... пару заклятий-то я точно усвоил за эти дни. Запомните навсегда: быть чародеем — геморрой. Потом объясню, почему.

Пролог номер два (пьяный!)*

1.

Гм, вот же черт! Куда-то я забрел не туда. Свернул не там. Не там где-то там. Там не там, тара-рам! И главное — темно, ни черта не вижу. Двигаюсь на ощупь. И еще на запах — если тянет гарью, значит, проезжая часть. М-да, свернул я, видно, не туда. Или я это уже говорил? Говорил, да? Ну, значит, повторю... Где-то не там свернул. Не на ту улицу. Не на ту, которая нужна. А зачем она нужна?.. А-а-а, там ведь стоит дом, в котором я обитаю. Нет, живу... Нет, все-таки обитаю! Обшарпанная такая девятиэтажка с грязным подъездом и дребезжащим лифтом.

ТРАХ!

Это я врезался лбом в какую-то преграду.

Перед глазами вспыхнули сотни маленьких чертенят, но боли не было: нервишки-то, хе-хе, под алкогольной анестезией!

И обо что это я...

Я машинально шагнул назад. Мир, который доселе вращался в каком-то черном водовороте, начал медленно проясняться.

Памятник. Вот только кому? Вчера еще помнил, а сегодня — как отрезало. Это все она, та, что на березовых почках... Боже мой, у березы что, есть почки? А печень? Легкие? Сердце?.. Я потряс головой. Стоп. На березовых почках — это было вначале. Потом пришла медовая, потом я ушел блевать в туалет, потом была та, что на клюкве... О-о-ой! Вот уж шмурдяк так шмурдяк! Какая там клюква, анилиновые краски плюс этиловый спирт! Потом... Не помню! Не помню! Боже, никогда больше не стану пить, никогда!

Подавив приступ тошноты, я оперся о постамент из черного полированного гранита. Медленно оглянулся по сторонам...

ТАК, СТОП, А ГДЕ КОЛЯ???

Нету Коли!!!

Я в панике завертел головой. Снова затошнило. Подожди, соберись с мыслями. В первую очередь, КТО ТАКОЙ КОЛЯ???

Мои руки заскользили по гладкой поверхности, я подступил ближе и оперся о постамент всем телом. Главное — не садиться, иначе до утра не встану — засну.

Ой, как же туго я соображаю!.. Минуты три я пыхтел, вспоминая перипетии вечера. Наконец, вспомнил: Коля — это случайный собутыльник, с которым мы кочевали из бара в бар, причем я — широкая душа! — поил его за свой счет! Вот так. В кошельке теперь, надо полагать, ветер свищет. Ну и поделом! Правильно! Так тебе и надо! А Коля, наверное, отстал по дороге...

Ладно, с Колей разобрались, теперь бы разобраться с дорогой домой. Итак, я стою на Площади Согласия — даже в нашем маленьком городке в глубинке России есть своя Площадь Согласия, значит, мой дом — в десяти минутах ходьбы... Трезвой ходьбы. Мне же добираться минимум полчаса.

Вот передохну еще маленько и пойду...

Черт, кому же памятник? Я сощурился, пытаясь различить надпись на приверченной к постаменту табличке. Буквы расплывались, перед глазами все еще слишком много тумана.

Ну-ка, ну-ка! Если произнесу это слово без запинки, значит, хмель развеивается. А ну!

— Р-ревизионизм! — хрипло выдохнул я. — Р-ревизионизм не пройдет!

Случайный прохожий испуганно оглянулся, ускорил шаги.

— Акселер-рация! — заревел я вдогонку. — Сепаратор! Радикальная экономическая р-реформа! Ш-ш-шпроты! Арнольд Шварценнегер! Синхре... Синхренфазотрон!

Прохожий бегом унесся в ночь. Трус! Кролик! Слабак! А я молодец! Уже ни в одном глазу. Ну, почти.

Я поморгал и осторожно потрогал шишку на лбу. Ой! Вот теперь больно! Точно, трезвею! Надо, ох, надо идти — до дому, до хаты. Но — осторожно. Полиция не дремлет! Вот нарвусь на патруль и проведу ночь в обезьяннике!

Слегка покачнувшись, я шагнул в сторону своей улицы. Одна ножка, другая, вот так, хорошо. Главное — не терять равновесия. Не терять... Воспоминание больно кольнуло. И вновь мне стало жаль себя до слез. Вот чертова пьянь, так и тянет поплакать самому себе в жилетку! Обозвав себя сентиментальной сволочью, я сцепил зубы, сжал кулаки и решил быть твердым и несгибаемым. Помогло это мало.

Светка от меня вчера ушла... Бросила на помойке жизни. Хлопнула дверью и понесла свое сердце другому, и всего лишь потому, что застала в постели с Людкой... Да еще настучала на мою работу, где начальствовал ее брат, так что меня турнули без шума и пыли.

Понимаете, почему я залил свое горе алкоголем?

Ладно работа, найду, не проблема (хотя... Ау, кому нужен телохранитель с не оконченным высшим образованием? Балагур, обаятельный тип! Качок! Не пью, не курю! Цитирую по памяти Шекспира! Как там... "Скажи-ка, дядя, ведь недаром..." Или это Пушкин? Сейчас не соображу, спросите утром), но ее уход... Она объявила о разрыве так спокойно, словно говорила: "Я сбегаю в парикмахерскую, дорогой!", и с искренним участием посмотрела на меня, раскрывшего рот идиота. М-да, а ведь все у нас было благополучно... Я не изменял ей почти полгода, да и потом она не могла меня поймать, вот до этого самого момента. Ссоры бывали, конечно, но, по большому счету, мы хорошо ладили друг с другом. Где-то на горизонте нарисовалось и медленной поступью приближалось пугающее некоторых слово "женитьба". С будущей тещей сложились нормальные отношения... И вдруг все рухнуло.

По моей вине.

Из-за моей отчаянной глупости.

Из-за моей дурной хотелки.

В общем, она говорила, а я молчал. Не мог я ничего сказать, и все тут. Она сказала о "...прекрасном душевном человеке", имея в виду меня, между прочим, такой вот сарказм. Потом вздохнула и ушла.

Я скверный человек, я изменил, я потерял женщину, к которой у меня были чувства. Ничего не могу поделать со своей природой... Даже когда меня поведут на расстрел и спросят последнее желание, я не попрошу закурить, о, нет! Я скажу начальнику расстрельной команды: "Мужик, будь другом, приведи мне женщину! Мне даже не надо секса, я просто хочу полежать рядом с ней, посмотреть в ее глаза, услышать ее запах, перебрать ее волосы... Я просто хочу насладиться ее присутствием".

Ну, вот такой я Казанова, понимаю, что звучит это все глупо, но...

Черт! Забудем! Мне бы сейчас до дому дойти.

В моем городе электричество экономили странным образом, ярко осветив центральную площадь и погасив большинство фонарей на улицах. В темноте я дважды попадал ногами в рытвины старого тротуара и дважды же падал, но оба раза удачно — пьяным же везет. Редкие прохожие вежливо уступали дорогу: чтобы пройти, мне требовались все полтора метра тротуара; так, как шел я, ходят по палубе моряки во время урагана.

Наконец передо мной выросла громада девятиэтажки, мой подъезд не был освещен, я шагнул в его нутро, как в пещеру.

На моем этаже свет горел. Ослабленными руками я вытащил ключ и начал совать его в замочную скважину. Черт! Слишком узкая эта скважина... или это у меня руки дрожат?.. Ага! Вставил!.. Вверх ногами, мать его!.. Обратно, так... Ну, наконец-то! Я начал поворачивать ключ, но внезапно меня пронзила безумная мысль: "А что, если Светка вернулась?" Трезвым я бы сказал только: "Ха!", ибо слишком хорошо ее знал — решения свои она меняла исключительно редко. Но алкоголь превратил меня в сентиментального осла. Сглотнув вязкий комок, я поспешно повернул ключ.

Щелк!

Я замер. Глубокий вдох, вдох полной грудью. Я помедлил еще секунду. И распахнул дверь.

За ней клубилось темно-серое ничто. Не знаю, каким образом ничто могло клубиться, но я сразу понял, что это — ничто, которое, мать его, клубится! Оно взглянуло на меня тысячью невидимых глаз и глумливо усмехнулось тысячью невидимых ртов. Мне стало страшно.

— Из-звините. Д-дверью, по-моему, ошибся...

Произнося этот никчемный лепет, я знал, что дверь — моя, и ведет она в мою квартиру. Вернее, вела...

ЕЛКИ-ПАЛКИ!!! Я понял, что со мной! Холодный пот проступил на лице... Так вот ты какая, белая горячка! "Горячий, горячий, совсем белый!" Мне захотелось плакать.

Внезапно я услыхал далекое-далекое заунывное пение, бесконечный рефрен, похожий на мантру. Пение доносилось из этого самого ничто. Из того ничто, что заполонило мою квартиру. Вот как! Выходит, к зрительным прибавились еще и слуховые галлюцинации!

"Иди... Иди вперед. Шагни в портал... Вперед. В портал. Иди!"

Ноги подкосились. Я нащупал стену, оперся ладонью. Потом шагнул назад. Губы тряслись.

Погоди! Если протереть глаза...

Я протер, надеясь, что после этой скромной операции морок развеется.

Черта с два он развеялся!

Ох! Я тяжело осел у стены.

— Передо мной — квартира! Передо мной — квартира! — забубнил я, прикрыв глаза и мысленно представляя себе интерьер родимой прихожей. В каком-то журнале я читал, что самовнушением можно добиться невероятных, просто-таки феноменальных результатов. Партайнгеноссе Борман, к примеру, лечил самовнушением ангину. Говорят, успешно. Кант вообще разработал и претворил в жизнь целую систему самовнушения. Правда, под конец жизни она вышла ему боком, он свихнулся, ну так то под конец жизни... В общем, я решил пойти по их дорожке. Я горячо пожелал увидеть милый сердцу коврик для обуви и старую вешалку. Потом напрягся и снова пожелал. И открыл глаза.

Знаете, что я увидел? Правильно — то же самое. То есть ту же серую, клубящуюся поверхность. Это не выползало в коридор, словно в дверном проеме стояла невидимая преграда. Я таращился на ничто, как баран на новые ворота. А пение проникло в мозг, обволокло сознание и настоятельно требовало шагнуть вперед...

— Чертовщина! — Я потряс головой и постарался сосредоточиться. Хорошо, результатов от самовнушения — ноль. Не всем дано, признаю. Возможно, здесь нужна психика потоньше и морда поширше. Каким будет следующий шаг? Я могу прикорнуть под дверью, в надежде, что к утру морок сам собой развеется, то есть пройдет приступ белой горячки. Тем более, сейчас лето, не замерзну. Хм, а что скажут соседи? Выйдут поутру, а я спокойно дрыхну у порога, изрыгая перегар, как дракон пламя. Тогда звание первого алкоголика дома будет мне обеспечено. Да, это отпадает... Ох, какой бардак в голове! Стоп! Есть еще один способ! Ну-ка, встали... Встали, встали, я сказал! Вот так. Теперь закроем глаза, сцепим покрепче зубы, чтобы не стучали, и... вперед.