Ругару

Но, занимаясь делами, он никогда не забывал о деле всей жизни — цомтте. Выискивал ниточки, чтобы определить человека, который имел возможность заплатить такие большие деньги за артефакт. Ведь, как ни крути, не так много их было в те годы...

Второй раз удача пришла к нему тринадцать лет назад. Шахович вычислил, а его осведомители подтвердили, что владеет цомттой не кто иной, как Юсифов Челеби-бек Аликпер оглы. Эта семья никогда не бедствовала — все-таки потомки азербайджанских князей, если "перевести" титул "бек" на более понятный язык. И сейчас сын Челеби занимал высокий пост в каком-то министерстве Азербайджана. Сам же старик в смутные времена переехал в Россию. И не куда-нибудь, а купил особняк в Волгограде. Опять Сева был в шаге от цели. Он сумел втереться в доверие к Юсифову и увидеть цомтту своими глазами. Очень красивая штучка. Поэтому хозяин и отказался ее продать. А значит, эти знания были бесполезны. Цомтта — один из тех артефактов, которые застрахованы от кражи собственной магией. Украдешь ее — она через сутки вернется опять к хозяину. Заставить отдать шантажом и угрозами тоже нельзя. Цомтта очень чувствительна к внутренним порывам хозяина. Только если он от всей души желает с ней расстаться, состоится сделка. Только кто же добровольно с такой красотой расстанется? Цомтта очаровывала всех. Только у Харина хватило сил продать ее, хотя он и понимал при этом, что подписывает себе приговор.

Выходит, без ключа до цомтты не добраться. И Пихлер стал искать ключ. Есть в этом хитром артефакте углубление — вставь туда ключ, и цомтта признает хозяином тебя. Сева раздал описание ключа всем агентам. Пообещал десять тысяч долларов за сведения о его местонахождении. Но ключ пропал, словно его и не было. И тут, две недели назад — чудо!

Есхот, оттрубивший на каторге семь лет и получивший статус ссыльного, ушел работать в массажный салон. Там-то и заметил он похожий по описанию медальон на шее у одной из пациенток.

Убедившись, что его не обманули, Шахович честно расплатился с есхотом и сделал три вещи. Сначала связался по Интернету с неуловимым Лексом, недавно появившемся в криминальном мире, но уже прочно завоевавшим репутацию самого успешного и честного вора, легко справлявшегося с самыми сложными кражами. Потом по другим каналам связался с эйнхериями. Двое откликнулись моментально и предложили за цомтту такие деньги, что Пихлер не стал жадничать и остальным отказал. В погоне за золотом можно потерять голову.

Сева все просчитал. Одному Лексу никак на эту кражу идти нельзя. Не потому, что не справится — справится, и еще как. Но очень уж трудное дело предстоит самому Пихлеру: проскользнуть между молотом и наковальней, всех подставить, а самому вывернуться. А потому пригодятся и человечки, которых он прикормил. Павлик Токарев с дружками. Они мальчики шустрые и недалекие, любое задание выполнят. Не за страх, а за совесть. Ну и за деньги.

Ну а третьим шагом стала попытка получить ключ. Он, в отличие от цомтты, особой чувствительностью не отличался. Его вполне можно было отобрать или снять с трупа. Но ничего у Севы не вышло. А теперь полоумная тетка взяла да и отправилась в полицию. Конечно, в этом отделении сидят обычные люди, которые ловят обычных преступников и понятия не имеют о каторге. Но хоть один сотрудник каторги там тоже имеется. И он наверняка просматривает жалобы, чтобы обнаружить то, что стоит внимания вышестоящего начальства. А Шаховичу светиться никак нельзя. Поэтому, как только Зинаида вошла в здание отделения полиции, он спрятался, на ходу изменился, приняв обычную внешность седоватого кавказца, и отправился к машине.

Завтра понаблюдает за теткой, если уж совсем ничего не получится, придется поручить и это Лексу. Доплатит ему за дополнительное беспокойство, чего уж там.

Стерва

Командировка в Саратов удалась на славу. Официально Регина выпросила ее, чтобы обменяться опытом с коллегами из соседней области. Неофициально — чтобы посетить подругу, которую не видела лет сто, у той был юбилей — тридцать лет. В их районе как раз наступило необычайное затишье: никаких убийств, покушений и вообще ничего серьезного. Нет, люди били и резали друг друга по-прежнему. Она имела в виду ничего, что касалось бы ее непосредственных обязанностей: не было преступлений, совершенных каторжанами, ссыльными или нелегалами, поселившимися на каторге. Зная по опыту, что подобное затишье бывает перед бурей, Регина и сделала себе маленький подарок.

В гости она отправилась на собственной машине. Водительский стаж у нее пять лет, лихачить никогда не любила, даже наперегонки в детстве не бегала. Такой путь — без излишней спешки, без обгонов по обочине, иногда выключив кондиционер, с открытым окном, чтобы запах горячей степи бил в лицо, — для нее нисколько не хуже, чем посиделки с подругой. Настоящий праздник. Она и отпуск обязательно проведет в дороге. Хоть несколько дней.

Единственное, что портило настроение — новенький Форд Фокус. Она выбрала машину, на которую давно заглядывалась: серебристый, просторный внутри, но изящный снаружи. Купила его, несмотря на то что Кирилл предупреждал: в автосалонах продают сплошное дерьмо, а Форд — вообще бюджетник. Он предлагал самой в этом убедиться, опросив опытных людей. Но она в очередной раз психанула, вообразив, что Кир хочет ею командовать, и сделала по-своему. Как же она ругала теперь себя! Не девочка ведь уже, тридцать три в этом году исполняется, первые морщинки скоро появятся. А она никак не справится с травмой от развода семилетней давности и агрессивно реагирует на попытки ею управлять. Даже если эти попытки привиделись и по сути являются лишь заботой о ней.

Регина глянула в зеркало: осветленные соломенные волосы, туго стянутые в хвост, блекло-голубые, почти бесцветные глаза. А если прибавить к этому ненависть к юбкам и платьям и фигуру девочки-подростка, то становится совершенно непонятно, что Кирилла в ней заинтересовало. Ведь он-то как раз устроит любую женщину — элегантен, как рояль, прокурор, а не абы кто. Почему он с таким упорством не замечает ее хамства, нежелания сближаться, заводить какие-то отношения, кроме служебных? Она вообще замуж не хочет! Наелась на всю оставшуюся жизнь. Она вон с Куклой — спецназовцем-эльфом — встречается раз в месяц и больше ей ничего не надо! И Кукла ее устраивает именно тем, что молчит, не лезет в душу, не учит жить, не окружает заботой. Пришел — ушел. Все чудесно!

До Волгограда оставалось еще километров сорок, а мотор опять начал чихать. Третий раз за дорогу. Сколько же можно! Хоть бы до города дотянуть...

Она так внимательно слушала мотор, что чуть не пропустила машину, приткнувшуюся на обочине в неположенном месте. Прямо на желтой полосе, обозначавшей запрет стоянки, расположилась зеленая семерка. Возле открытого капота копошился молодой мужчина, рядом вертелась его жена, отчаянным взглядом проводившая ее автомобиль.

Регина сбавила скорость и взяла рацию.

— Двадцать четыре двадцать вызывает дежурного, прием.

— Я дежурный, прием.

— Вы в курсе, что в запретной зоне стоит автомобиль?

— А чего сразу я? — раздался обиженный голос. — У меня дел за гланды. У обычной полиции это, между прочим, тоже запретная зона, пусть они и разбираются.

— Обычная полиция вряд ли знает, почему на самом деле эта зона объявлена запретной. Так что разобраться придется вам. И немедленно.

— Слушаюсь, — а дальше прошелестел, но явно в расчете на то, что она все-таки услышит: — Стерва!

Регина досчитала до десяти, чтобы успокоиться. Да, ее за спиной называли стервой. Но вот так публично оскорблять себя она не позволит. Если не хочет, чтобы в следующий раз над ней хихикали.

— Ваш номер, дежурный, — произнесла она после паузы.

— Десять восемь семнадцать, — с невыразимой тоской отозвался парень.

— Я напишу рапорт об оскорблении старшего по званию, сержант. Отбой.

Несколько минут ее крутило от ярости, так что потребовалось сделать несколько глубоких вдохов. Интересно, он так хамил, потому что она женщина, а они априори дуры и истерички?

Эта мысль неожиданно принесла облегчение. Ведь он мог и не хамить, а наоборот быть изысканно вежлив, потому что она — Нарутова. Нет, пожалуй, она не будет писать рапорт. Такое хамство дорогого стоит.

Тем более, скорее всего, эта "неположенная" машина действительно сломалась. Никакого криминала. Если Форд — плохая машина, то семерка — это вообще не машина. Отечественный тазпром. Была, конечно, маленькая вероятность, что эта невинная сцена — приманка. Стоянка там запрещена, потому что на берегу водохранилища большое поселение богинок, предпочитающих болотистые места. За ними маги присматривают, но много каторжан в одном месте всегда опасно. Криминальный район. Поэтому ей категорически нельзя было останавливаться и разговаривать с бедолагами из поломанной машины. Пистолет пистолетом, но если тут беглые или агрессивно настроенные ссыльные, она с ними не справится. Она-то человек.

...До Волгограда она добралась к обеду. Заскочила домой, быстро искупалась и переоделась: вместо любимых джинсов и футболки — классические черные брюки и белую блузка. Потом заехала в автомастерскую — там отрабатывали наказание два каторжанина. Можно было и в другую пойти — какая разница кому платить? — но здесь все же надежнее. Хотя мастерская пугала, очень уж была, мягко говоря, страшненькой: на Второй Продольной в череде некрашеных покосившихся деревянных заборов, точно железный зуб среди пластмассовых, торчали гаражные ворота. Сейчас они были распахнуты, и на внутренней стороне красовалась надпись, сделанная белой краской: "Ремонт автомобилей, шиномонтаж, отечественных, иномарок". На второй половинке ворот дополнение: "Круглосуточно. Недорого". Судя по почерку и содержанию, казалось, писал пьяный кавказец. Каждый раз, глядя на это художество, Регина размышляла, обслуживается ли кто-нибудь тут и как в противном случае удается каторжанам отрабатывать преступление на благо человечества? Или их специально отправляют в такие места, где они не смогут работать легко, без забот? Вероятно, так и есть. Пусть скажут спасибо, что они в Волгограде наказание отбывают, а не в Магадане.

Она приткнула Форд возле распахнутых ворот и открыла окно, высматривая знакомого.

Сару первый ее приметил. Необычной дергающейся походкой направился к машине. Вертя головой, склонился к окошку, так что сморщенное, как печеное яблоко, лицо оказалось в десяти сантиметрах от нее. Визгливо поинтересовался:

— Опять проблемы с машинкой? Плохая машинка, — неясно, чего в тоне было больше: добродушного подшучивания или издевки. — Продать надо машинку!

— Опять проблемы, — согласилась Регина, открывая дверь и отодвигая таким образом от себя каторжанина. Он был раздет до пояса и смуглое почти до шоколада тело, тоже было сморщенным, будто неделю назад сару был толстым и резко похудел. — Пока не могу ее продать, не накопила на Ауди. Посмотришь, Фин?

— Какой разговор! — он суетливо потер руки, тут же полез в капот. Передумал, закрыл, сел на водительское сиденье, загнал машину в гараж — Регина только завистливо цокнула: она не умела так красиво вписываться в узкое пространство. Снова открыл капот, повернулся к ней — на все ушло минут пять. В этом каторжанине даже с ограничивающими заклинаниями сильно проглядывала его истинная природа. А то, что его ограничили, показывала татуировка на левом плече: большая, размером с блюдце. На складчатой коже рисунок выглядел довольно странно, но все же можно было разглядеть обезьяну в круге с тремя лучами. Это значит, еще три года он будет каторжанином, а потом станет ссыльным, отправится на вольные хлеба: сможет сменить работу, город, вызвать к себе жену и детей, если захочет. И если они захотят. Но три года у полиции будет классный мастер. Кто бы мог предположить, что у сару такой талант к ремонту машин?

— Сильно плохо? — поинтересовалась женщина.

Он скорчил смешную гримасу, которая могла выражать как ужас, так и улыбку.

— До вечера ножками походите? К вечеру пригоню вам на работку. Или к квартирке лучше?

— Нет, на работу в самый раз. Я могу задержаться.

— Ну и отличненько, — он снова задвигался весь разом, словно суставы были заменены подвижными шарнирами.

— Спасибо, Фин.

Регина постояла немного на дороге, а затем решила, что до отделения пройдется пешком: если срезать наискосок, через дворы, она, пожалуй, даже быстрее, чем на маршрутке доберется.

Она любила эти уютные дворики. Дома хоть и были построены при Хрущеве и, конечно, по-дурацки построены, но в них поселилась какая-то доброжелательность, домашняя уютность. Ее двухкомнатная квартира тоже в таком доме находилась, и менять ее она не собиралась. Сделала ремонт, объединив кухню и зал и разделив туалет, и теперь ее все устраивало. Она редко натыкалась на новостройки, которые вызывали бы желание пожить в них. В основном они казались холодными и чужими. Там даже деревьев во дворах нет. А здесь повсюду тутовник, абрикосы: и тень, и свежий воздух, и еда для ребятишек. Что удивительно, никто животами не мучается, хотя едят немытые, а порой и зеленые фрукты. Положительная энергетика, не иначе. Лет десять назад она бы посмеялась над "положительной энергетикой". А теперь... Поразительно, как много из того, что в детстве она считала фантазиями, оказалось правдой. Другой мир совсем рядом. Как Финнтен-каторжанин, которого друзья звали Фином.

Она многих каторжан знала по имени. Точнее, знала, как их звали в другом, их собственном мире, но обращалась к ним таким образом редко. Только если каторжанин по-настоящему ей нравился. Сару она жалела. Обычно его раса не вредит людям, может только похулиганить. Но у Финнтена такое хулиганство окончилось смертью человека, и он попал сюда. Получил пять лет каторжных работ — два года назад лучей на его плече было столько же.

Дворики закончились, теперь еще метров пятьдесят вдоль магазинов — и будет ее отделение.

Первое, что она заметила, ступив за неприметную дверь между почтой и хлебным магазином, — это портрет преступника в профиль, анфас и вполоборота. В отличие от обычных отделений полиции, у них таких портретов было немного, и если он висел у входа, где могли видеть и случайно входящие, значит, дело серьезное.

Регина задержалась ненадолго. Антипов Алексей Николаевич, 25 лет, вор-рецидивист. Информации немного, ровно столько, сколько можно знать непосвященному.

— Что это у вас, Платон? — кивнула она на доску, поздоровавшись с дежурным.

— Гастролер, — равнодушно просветил он. — Оперов на уши поставили, он ведь по мелочам не разменивается. Благо заняться пока нечем.

— Ясно, — она прошла за вертушку.

"Вот почему дежурный не хотел отвлекаться на мою просьбу. Наверняка шмонал машины, пытаясь задержать преступника. Как он выразился? "Дел за гланды". Правильно я решила не писать рапорт на него..."

Прежде чем пройти в кабинет, заглянула к операм.

Незаметно было, что их поставили на уши, и они с ног сбились, разыскивая беглого каторжника. Опера дурели от безделья. Когда она открыла дверь, двое из них пускали самолетики. Один чуть не попал ей в глаз. Другие двое с надрывом обсуждали какую-то книгу, а последний ожесточенно дергал мышкой, сидя за компом. Наверняка в стрелялку играл.