| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Да? Герой-любовник, что ли? — усмехнулся предок. — А ну-ка вспомни, когда у тебя в последний раз были хоть мало-мальски долгие отношения с барышнями?
И это тоже правда. Я совсем одичал и замкнулся в себе. Последние несколько лет никак не мог понять, почему мне так катастрофически не везло в личной жизни. Нет, женщины у меня были и достаточно много, вот только, как и намекнул Яр, отношения эти продолжались максимум месяц-два и обрывались неожиданно, на ровном месте.
Живот скрутило голодным спазмом. Организм приходил в себя, и это не могло не радовать, я достал с одной из кухонных полок упаковку печенья. Хорошо, что некоторые жизненные загадки разрешались, но возникал другой вопрос:
— Так! Ну и что теперь с этим делать? Ты хоть думал над этим?
— Хох! — Яр показательно скривился. — Еще бы! Вот только одному тут думать не с руки, а ты, скажем так, единственный из моего рода, с кем мне удалось найти общий язык. Вот теперь знаешь правду, вот теперь и будем думать, как решить проблему.
— Раньше нельзя было сказать? — неуместная ирония Призрака неожиданно вывела меня из себя. — Я бы, может, не отпускал своих пассий так просто, я же не знал, что их гонит от меня проклятие взбалмошной девицы!
— Грозный какой! — предок издевательски качал головой. — А вот если бы ты, сидя в своём кабинете и тиская старых тёток, хоть изредка занимался самопознанием, мои подсказки были бы и не нужны!
— Ты знаешь... Заниматься самопознанием я перестал лет в шестнадцать, а сейчас люблю конкретику: пришёл, увидел, победил!
— Пришёл, увидел, в страхе убежал! — передразнил меня Яр. — Я честно просил тебя помочь с Белым Осколком, в итоге ты слинял при первой же возможности!
— Не ври! Ты заманил меня в ловушку и хотел, чтобы я шёл за белой морковкой, как послушный ослик. Да и вообще ты же преследовал всех Ярцевых на протяжении почти тысячи лет! Неужели не мог хоть как-то намекнуть моему деду, что он немного горячился, когда отшивал могущественную колдунью? Это не наш косяк, а твой!
— Хорошо тебе говорить! Вот сдохнешь, как я, станешь неприкаянным привидением с тысячелетней историей, вот тогда и будешь рассуждать, кто что может, а кто чего не может! — Яр расходился не на шутку, и я уже пожалел, что затронул эту тему. Уж слишком близко он принимал её к своему холодному призрачному сердцу. Я никогда не задавал этот вопрос, но сейчас вдруг захотел знать правду. Хоть немного правды о прошлом:
— Расскажи, как ты умер?
В наступившей тишине призрак опустил голову. Его потерянный взгляд похолодел, Яр ответил с присущей ему лаконичностью:
— Мой родной брат, твой дядька, заманил меня в ловушку и принёс в жертву.
Я вздрогнул и окончательно потерял связь с реальностью:
— Тебя убил твой родной брат?
В напряжённом молчании я не слышал даже стука собственного сердца; похоже, оно упало в район пяток и уже не билось. Впрочем, что я ещё мог услышать об эпохе кровопролитных языческих междоусобиц? И жили они долго и счастливо, и принесли друг друга в жертву в один день?
— Послушай, это утомительные разговоры, а нам надо успокоиться и беречь силы. Ты хоть приляг на пару минут, отдохни.
Яр жалел меня, но ничем не мог помочь. Откинувшись на спинку стула, я смотрел в пустоту остекленевшими глазами. Последнее время я всё больше замечал, как неуклонно менялась моя жизнь, чуть ли не каждый день узнавал что-то новое, вот только жизнерадостности это не добавляло. Видимо, такой же интересный день намечался и сегодня. Первые солнечные лучи легли на скатерть стола. Москва за окном просыпалась и разлепляла глаза среднестатистической азиатской наружности. Я размешал воображаемый сахар в стакане, откинул ложку:
— Да какое спать? После таких ужасов мне точно уже не уснуть, — я осушил стакан залпом. Теперь от сна очнулся Прокл, жадно впился в мою ауру. Война войной, а завтрак по расписанию. Яр брезгливо смотрел на это действо, я поймал его взгляд:
— Ничего, это как лечение пиявками, слышал о таком?
— В эпоху моей молодости мы на пиявках брагу настаивали, ядрёной получалась.
— Ага! Видимо, в то же самое время китайцы и научились их жарить в кипящем масле и подавать с рисом и сладким соусом, — я отодвинул печенье, разговоры о червях напрочь отбили ещё и аппетит.
Я совершенно недавно услышал об этом экзотическом блюде, в какой-то кулинарной телепередаче.
— Предложи Борисычу, может, это действительно вкусно? — призрак доверительно подмигнул мне, затем залился смехом.
— Ну уж нет! Он и так заставляет всех нас питаться деликатесами, которые однажды пришлись ему по вкусу. Он потом мне же этих пиявок и скормит!
У директора был своеобразный ритуал, раз в несколько месяцев он вызывал к себе какого-нибудь работника и разделял с ним обед. Борисыч тот ещё филантроп, всегда выслушивал жалобы, спрашивал о жизни. Так через него проходили все белые воротнички СтройТрестСервиса, вот только я, как человек на особом статусе, посещал директора куда чаще и, соответственно, чаще дегустировал его кулинарные бзики. Из последнего помню, как мы ели отборный вьетнамский деликатес — змею в кляре. Я тогда подумал, что помощь целителя потребуется мне...
— Ну, хорошо, какой план действий сейчас? Можно же снять проклятие рода? Это хоть теоретически реально без Белого Осколка? — моя голова измученно склонилась набок.
— Конечно, можно, но я пока не знаю, как, — Яр улыбался. Уж лучше бы он не допустил произошедшего, но что сделано, то сделано. Прозвенел утренний будильник, молниеносно сработал рефлекс, заставляющий организм чувствовать себя разбитым и усталым. Разум захватила непреодолимая сонливость. Яр с ужасом наблюдал, как тух мой взор:
— Говорил тебе: отключи телефон...
— Да-да! — я устало поплёлся в комнату, шаркая ногами по паркету. Если вы вдруг проснулись раньше времени, никогда не оставляйте будильник включённым. Плохое настроение и раздражительность обеспечена после первых же сигналов к побудке, и не один целитель не поможет, когда работают условные рефлексы!
* * *
Прошлое
— Интересный перстенек... Так говоришь, именно из-за него вы оказались в подвале Урицкого?
Николай Фёдорович Догматов хитро прищурился, глядя на мой родовой перстень. Корень тех приключений, в результате которых я сейчас сидел на стуле напротив Догматова и глупо улыбался.
— Да, он возвращается ко мне каждый раз, когда я его теряю. Через пару часов, максимум через сутки.
Следователь усмехнулся и подбросил перстень в руке.
— Старая вещица, чувствуется.
— По легенде он наш, родовой, там даже герб есть.
Догматов отдал мне перстень, даже толком не взглянув на него.
— Возвращается, значит? — он снова прыснул.
— А может, проверим? — следователь у окна, худой и с вьющейся, почти кучерявой шевелюрой придвинулся к нам, с интересом разглядывая печатку.
— Да нет, поверим Роману Валерьевичу на слово, — отмахнулся Догматов, откинувшись в кресле, — сразу видно, он человек серьезный, вот только...
— Что? — я подался вперёд, нервно перебирая ручки на столе следователя.
— Если это твое кольцо действительно волшебное, сомневаюсь, что Урицкий отстанет от тебя так просто.
— Это точно, — поддержал Догматова следователь за столом слева.
На нем теплый свитер с оленями, стрижка короткая. Кажется, его фамилия была Иванов. Следователь говорил, не отрываясь от бумаг:
— Почему? Вы разве не арестовали его? — мое сердце больно ёкнуло в груди.
— Арестовать-то арестовали, вот только предъявить нам ему особо нечего, — с досадой ударил себя по пальцам следователь с кудрявой шевелюрой. Кажется, Догматов представил его Кондратьевым, но я был слишком взволнован, чтобы запомнить это наверняка. Догматов кивал, сурово глядя в пустоту перед собой.
— Смотри: в объяснениях, которые вы дали с этим твоим другом, вы указали, что Урицкий продержал вас в подвале своего особняка неделю, правильно? — Догматов придвинул ко мне листок бумаги, на котором несколько дней назад я и Хворостов изложили все подробности нашего пребывания в доме Аркадия Урицкого. Я охотно кивнул.
— Да, он стрелял Димону в ногу, два раза.
— Ага, но только вы сами указали, что это был не Урицкий, а его охранник, — Догматов заглянул в блокнот, где держал подсказки, — гражданин Борцов Василий Олегович, тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года рождения.
— И что? — я ничего не понимал. Куда клонят следователи и чего хотят?
— Хороший срок за это получит не Урицкий, а Борцов, — тихо подсказал мне Кондратьев, постучав по заявлению пальцем.
— Как так? — от неожиданности у меня открылся рот.
Догматов пожал плечами.
— С тем, что у нас есть на этого Урицкого, максимум, что ему светит, это года два. А с его связями и деньгами он, скорее всего, отделается условкой.
— И что делать? — я тяжело выдохнул, прежде чем откинулся на спинку стула.
Одержимость Урицкого мной и моим кольцом не сулила ничего хорошего.
— Тут можно уцепиться только за ваше похищение, — Догматов хищно облизнулся. — Ты написал, что он привез вас ночью в лес и кинул в яму, ты сможешь показать это место?
Я мотнул головой.
— Черт, а когда он посадил вас в подвал, может, требовал выкуп?
— Мы могли бы засудить его за похищение с целью выкупа! Это серьезная статья, а учитывая наличие преступного сговора, то мы могли бы посадить Урицкого лет на десять.
Четвертый следователь, что все это время сидел дальше всех, неожиданно и деловито вступил в разговор. Он встал сзади меня. Над его столом висела единственная табличка с фамилией и гласила: Гаврилов С. А. Остальные следователи, видимо, боялись светить свои имена и фамилии.
— Он не просил выкуп. Все, что он хотел, это возместить свои убытки. Мы вынесли из его ломбардов порядка сорока...
— Стоп! — Догматов ударил ладонью по столу, встал и нервно прошёлся вдоль окна. — Какие убытки? Ты чего говоришь, Роман? Вы жертвы! Вас похитили! А то получается, жертва — этот Урицкий, и вы его ограбили! Или все-таки действительно ограбили?
Я судорожно моргал глазами, не зная, что ответить. Тоже мне жертвы, сами наворотили дел. Разрываемый крайностями, я тихо завыл, сжав голову руками.
— Я не знаю, не знаю...
— Знаешь! — с нажимом произнес Догматов. — Если Урицкий выйдет на свободу, никто не сможет защитить вас, ребята. Подумай об этом, Роман.
— Что надо сделать? — я сдался, дрожащей рукой рыскал по столу следователя.
Кондратьев ловко подсунул мне чистый листок бумаги и дал свою ручку.
— Надо переписать объяснение и написать новое заявление на Урицкого, — голос Догматова звучал как колокол набата. — Если хочешь жить, надо вычеркнуть упоминание про кольцо и ваш долг перед Урицким, ты же об этом просил? Как иначе мы сможем утаить твое кольцо?
Я судорожно кивал и, заполняя шапку объяснения, сделал несколько ошибок.
— Да не бойся ты, Ромка! — Иванов хлопнул меня по плечу и рассмеялся. — Не дрейфь, посадим твоего Урицкого надолго!
Все следователи улыбались и шутили; поддавшись общему настрою, выдавил улыбку из себя и я.
— Да, не торопись. Езжай домой, отдохни, завтра принесешь заявление, объяснение и пару иллюстраций. А что самое важное, Хворостов Дмитрий Вячеславович так же должен все написать по новой и тоже вычеркнув все ненужное. Кстати, момент с чудесным исцелением раны тоже лучше вычеркнуть, делу это не поможет, а суд только отвлечет. Ты запомнишь?
Я кивнул несколько раз. Вставал из-за стола и, сжимая испорченный листок бумаги, направился к двери.
— Эй, целитель, а ручку? — Кондратьев развернул меня у самого порога, озорно подмигнул.
Я не знал, что мне делать. Я хотел ненавидеть Урицкого, чтобы смело лжесвидетельствовать против него, но за время нашего общения единственное, что я понял: Аркадию самому была нужна помощь. Обитатели его особняка не врали, когда взывали ко мне. Будет ли справедливо так поступать с Урицким? Мне осталось спросить совета только у Димона.
Я направился к нему в больницу на следующее утро. Он терпеливо выслушал мой рассказ и предложение Догматова. Лёжа в постели и морщась от боли при каждом неловком движении, Хворостов процедил сквозь зубы:
— Я напишу что угодно, лишь бы его казнили, повесили, поджарили на электрическом стуле!
Он испортил первый лист, исчеркав его ручкой и порвав насквозь. Похоже, у меня действительно не было выбора.
* * *
Настоящее
Я поправил узел галстука и расправил рукава пиджака — это последний штрих перед выходом на лестничную площадку.
— День будет жарким, а ты вырядился как на парад, — Яр скрестил руки на груди, смотрел мне в спину, качая головой. И хоть я не видел отражения призрака, чувствовал исходящий от него скептицизм.
— Это деловой стиль, тебе не понять, — я ещё раз проверил свой внешний вид, натянул на лицо фирменную улыбку: кажется, ничего не забыл. В этот раз не решился надевать запонки. Опыт последних дней показывал, что мои костюмы часто приходили в негодность, причём в самые неожиданные моменты.
— Ну, куда уж мне... — предок скучающе зевнул, прохладным ветерком обдал мне спину. — Я буду ждать тебя внизу...
— Хорошо, — я облегченно выдохнул, когда он исчез, напоследок показал самому себе безупречный ряд зубов, вышел из квартиры. Яр всегда что-то не договаривал! То Белый Осколок ему был нужен, чтобы увеличить мои магические силы, то теперь, оказывается, чтобы снять тяжелейшее родовое проклятие! А дальше что? Однажды совершенно спокойно он скажет: ну всё, сейчас тебе каюк, потому что в прошлом году мы не достали Белый Осколок? От этой неизвестности у меня на душе уже не скреблись кошки, а выли собаки! Еще и проклятие это... Интересно, на каком этапе Яр вообще бы про него рассказал?
Я озлобленно хлопнул дверью и закрыл ее на ключ. На площадке царил полумрак. Теперь в темноте, после той больничной разборки, я чувствовал себя не слишком уютно. Рефлекторно замер; чудилось, что сейчас откуда-нибудь сбоку вынырнет чьё-то не совсем радостное лицо, или того хуже, услышу треск разбиваемой пентаграммы. Ещё один звук, который до сих пор преследовал меня в кошмарах. Тишина разрезалась редким детским всхлипыванием, где-то не близко, но на этаже. У лифта никого не было, я повременил со спуском, здесь произошла какая-то несправедливость, и я, ведомый не свойственным мне героическим инстинктом, шагнул во тьму неизвестности. Я нервно теребил кольцо Яра в кармане: успею надеть, если что, а пока пусть призрак подождёт внизу, от него не убудет.
Я осторожно выглянул на лестничный пролёт. Снова пусто. Страждущий явно не хотел, чтобы его нашли так быстро. Судя по голосу — это мальчик, надеюсь, не случилось ничего страшного. В полумраке я наступил на какой-то пластмассовый осколок, он окончательно треснул под ногой. Мне пришлось идти к пожарному выходу в торце дома. Из соседских мальчиков навскидку мог вспомнить только Матвея, десятилетнего пацана, живущего этажом выше. У него вполне молодые родители, они переехали сюда несколько лет назад. Я тогда попал под раздачу и помог им перетащить пару вещей. Как обычно в таких ситуациях, не работал лифт. Впрочем, мы не стали друзьями, не получилось дружить и семьями. Наверное, потому, что я жил один, а одинокий молодой мужчина в полном рассвете сил, если только у него нет пропеллера за спиной, со временем будет вызывать все больше вопросов и недоверия. Хотя с другой стороны, с пропеллером недоверие будет сразу и куда больше.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
