Ну да, конечно. Друзей и знакомых у меня много. Только почти все они, как и я, живут от зарплаты до зарплаты. Жизнь нынче — штука дорогая. А что до фондов, знаю я эти конторы. Они существуют на процент от сборов. И если встанет вопрос — кому помогать, мужику, прожившему почти половину жизни, или крохе с ангельским взглядом, нуждающейся в дорогостоящем лечении за рубежом, понятно, в какую сторону склонятся весы. Там и суммы внушительнее, и ручеек поступлений погуще.

— Привет Леш, держишься? — поинтересовался зашедший в палату Илья Маркович бодрым голосом. Но уставший взгляд, направленный в окно, за которым четвертый день моросил противный дождь, не укрылся от моего внимания. Я тоже не мог равнодушно смотреть в глаза пациента, когда приходилось сообщать безнадежный диагноз.

— Все так плохо? — голос звучал тихо и безжизненно.

— Читай сам, — тяжело вздохнул мужчина, протянув мне листы с распечаткой результатов мониторинга. Постояв пару минут, он вышел из палаты, тихо прикрыв дверь.

Собственно результаты совсем не удивили. Сердце продолжало сдавать позиции. Появились маркеры нарушения работы печени и почек. Да это я и сам чувствовал. Из-за постоянной интоксикации находился в полусонном заторможенном состоянии, регулярно ныряя в тяжелое забытье. На лицо прогрессирующая декомпенсированная сердечная недостаточность. А это не лечится. В пору заказывать музыку.

О чем я думал, лежа в тишине отдельной палаты, рассматривая неровности потолка? Нет, я не впадал в черную меланхолию, не корил себя за безалаберное отношение к собственно здоровью, не сетовал на вселенскую несправедливость. Лишь сожалел о том, чего не успел сделать в жизни. Дом не вырастил, сына не родил, кандидатскую не защитил. Вот так живешь, мечтаешь, стремишься, а потом бац, и все. Накатившая темнота стала избавлением от давящих на сознание грустных мыслей.

Открыв глаза, я обнаружил склонившегося надо мной мужчину в странном сером балахоне. Если это батюшка, решивший отпустить мне грехи напоследок — пустая трата времени. Не в чем каяться.

— Ты кто? — хотел уточнить я, но не успел.

Маленькая сухонькая ладонь коснулась лба, погрузив меня в ставшую привычной темноту.

Глава 1.

Я бежал по бескрайнему полю, укрытому ковром из золотистых колосков налившейся пшеницы. Густая растительность доходила мне почти до уровня груди, что нисколько не мешало рассмотреть стоящих впереди улыбающихся родителей.

— Максимка, беги к нам, пора возвращаться на обед, — крикнула женщина.

— Бегу, ма... — я припустил галопом, к стоявшим впереди родителям.

Приобняв подбежавшее чадо, женщина ласково погладила мальчонку по голове, а отец, подхватив словно пушинку, усадил к себе на плечи.

— Мам... — сорвалось у меня с губ, а в уголках глаз непроизвольно навернулась влага.

Придя в себя, долго лежал с закрытыми глазами, не понимая, пробудился уже, или это еще продолжение странного сна.

Лица своих родителей я помнил лишь по фотографиям. Те погибли, когда мне только пошел четвертый год. Тяжелый грузовик, груженный щебнем, на большой скорости влетел в поворачивающую к детскому садику копейку. Почти девять тонн металла и камня, буквально впечатали машину в угол здания. После такого хоронят обычно в закрытых гробах.

Я прислушался к своим ощущениям. Ставшая привычной тяжесть в груди и сковывающая слабость исчезли, как рукой сняло. Чуть прохладный воздух наполнял легкие живительной свежестью. Вдохнул полной грудью, почувствовав, как сердце радостно забилось, мощными толчками разгоняя застоявшуюся кровь.

Несколько раз моргнув, улыбнулся яркому солнцу за приоткрытым окном, которое освещало мореную древесину стен и ласкало кожу лица своими лучами. Для конца октября погода — чудо. Хотелось подойти к окну и распахнуть его настежь, что бы впустить в комнату как можно больше солнечного тепла.

Внезапно сознание начало меркнуть, и окружающая реальность уступила место очередному видению. Сколько было таких переходов между сном и явью? Сложно сказать, может десяток, а может и тысяча. Открыв очередной раз глаза, отчетливо понял — кина не будет, пленка кончилась, завершившись событиями последних дней. Сменившаяся обстановка уже не вызывала удивления. Сложно не узнать собственную комнату в родительском доме.

Попытка резко встать была остановлена приступом накатившей дурноты — напоминанием о вынужденном трехдневном постельном режиме. Слава богу, не болезнь, обычный "отходняк" после дикого запоя.

Пройдясь нетвердой походкой по комнате, я застыл восковой статуей, в панике уставившись на наблюдающее за мной из массивной бронзовой рамы отражение. Вру, причем нагло. Это по законам попаданческого жанра я сейчас должен биться в истерике, в поисках ответа на избитый вопрос "Как же так?!!". Только эту стадию я прошел, едва придя в себя, осознав, что организм снова работает как часы. Вот тогда да, учитывая тот факт, что каждая ночь могла стать последней, удивился. Сейчас же — просто фиксировал новую информацию.

Облаченный в одно исподнее белье в виде спускающихся чуть ниже колен панталон, в стекле отражался

одновременно знакомый и незнакомый образ девятнадцатилетнего парня, молодого аристократа, юного барона Максимилиана Ставровича Корнеева. Мда, не Ален Делон, зато и не Квазимодо, за что низкий поклон таинственному благодетелю. Обычный парень лет двадцати, не лишенный определенного шарма. Вот только выражение глаз мне его не нравилось... Какое-то излишне надменное.

Хотя, о чем это я. Дареному коню в зубы не смотрят. Жив, относительно здоров. А что до остального. Так, похоже, последнее время кое-кто вместо фитнеса увлекался ликероводочными изделиями под излишне обильную закуску.

Неожиданно скрипнувшая дверь заставила вздрогнуть. Нерешительно потоптавшись у порога, в комнату вошел бородатый мужик, как услужливо подсказала новая память, мой личный слуга, Федор Гордеевич. Цветастая рубаха, цвета "вырви глаз", подпоясанная куском бельевой веревки, свисала до уровня бедра. Бесформенные штаны из грубой дерюги оказались заправлены в стоптанные сапоги. Спасибо хоть чистые, не изгаженные в земле, отметил я краем сознания.

— Оклемались, Максим Ставрович? — склоняясь в почтительном поклоне, поинтересовался бородач. — Обед готов. Изволите спуститься в столовую, или как обычно, сюда подать?

— Сюда, — недолго подумав, буркнул я. Напрягать мозг в поисках одежды, а потом тратить остатки сил на облачение в нее было тупо лень. — Кстати, Федь, А что со мной произошло? — решил я восполнить некоторые пробелы.

Походу фильм оказался не полным. События, ставшие причиной постельного режима, совершенно не сохранились в памяти.

Мужик сокрушенно покачал головой.

— Вы в среду, барин, изволили обкушаться наливки в трактире, что у рыночной площади, — донеслось уже от двери. — Потом, отобрав у проезжающего мимо приказчика лошадь, решили показать трактирным девкам свою удаль, проскакав галопом по торговым рядам. Сшибли палатку, едва не затоптав торговца, а потом выскочили на главную улицу, где не смогли разъехаться с проезжающим экипажем и, вылетев из седла, выбили собой окно в дверях кареты, где в этот момент находился его светлость младший советник с дочерью.

Гусар, твою мать. Мое счастье, что тут нет статьи за вождение в нетрезвом виде.

Мужик исчез за дверью, а я вернулся к прерванному занятию. Все-таки, это уже мое тело и заботиться о нем мне. Тело было согласно, безуспешно пытаясь напрягать то пресс, то бицепсы. Работы — непочатый край, но это дело десятое.

Краем взгляда я заметил, как в проеме двери появилась филейная часть в дерюжных штанах, потом спина, а за ней и весь Федор, удерживающий в руках поднос с тарелками и кувшином.

— Барин, кушать подано.

— Поставь на стол.

Мужик, быстро расставив посуду, спешно покинув мои покои.

Стоя у окна, с огромным интересом рассматривал открывшуюся картину.

На просторной площадке перед домом, выложенной камнем, стояла карета, запряженная парой лошадей, сидящий на облучке кучер равнодушно наблюдал, как те бесцеремонно пожирали траву с ухоженного газона. Сам приусадебный участок был ограничен высоким кованым забором, вдоль которого густым частоколом торчали стволы пышных кустов, закрывающих обзор с той стороны. А за забором...

По широкой улице, вдоль которой протянулся ряд домов, двигались люди и экипажи. Архитектура местных строений поражала разнообразим форм и выбором материалов для исполнения. Камень с деревом не только соседствовали, но и сосуществовали. Первые этажи были выложены из каменных блоков, а поверх них громоздились уже деревянные надстройки, выгнанные из бревен или досок. Дальнейшая перспектива перекрывалась волнистыми линиями скатов разномастных крыш. Вот не знаю, куда меня занесло, но это точно не Питер. Хотя, учитывая антураж и кружащиеся обрывки воспоминаний, похоже, я провалился в прошлое, лет эдак на двести. Прикольно!

Факт переноса в новое тело принял довольно легко. А что, паниковать прикажете? Ломать голову как перенесся, и что случилось с предыдущим хозяином тела? А оно мне надо? Нет, проснувшись в новом теле, я, конечно, удивился, осознав данный факт, не без этого. Но без фанатизма. Примерно также, если бы выйдя утром на балкон, обнаружил вместо знакомых улиц, тянущуюся до горизонта мексиканскую саванну или зеленые альпийские луга. И даже местами обрадовался, удостоверившись, что это не сон или бред угасающего сознания. А чего горевать. Всяко лучше, чем валяться на больничной койке, гадая, что откажет первым сердце или почки.

Аппетита особо не было, но я упорно хлебал наваристую похлебку с рыбным ароматом, пытаясь разобраться с новыми воспоминаниями. Вначале дело шло туго, напоминало попытку выучить за месяц китайский по методичке. Не так-то просто разобраться в этом массиве данных, копившемся почти двадцать, ладно, пятнадцать лет сознательной жизни, особенно когда не знаешь что искать. Но постепенно в хаотичных обрывках наметилась хоть какая-то хронология.

Юный барон Максимилиан появился на свет благодаря брачному союзу штабс-капитана барона Ставра Корнеева и юной баронессы Екатерины Старицкой. К тому времени барон, успевший отслужить четыре года в имперской армии, умудрился в одном из пограничных конфликтов поймать басурманскую стрелу в бедро. После лечения, комиссия признала его не годным к дальнейшей драгунской службе и списала на гражданку, выплатив внушительное офицерское выходное пособие. Вернувшись в столицу, где планировал заняться коммерцией, на одном из званых вечеров он и повстречал будущую супругу. Буквально через год появился юный наследник. Только однажды, вернувшаяся с прогулки девушка, пожаловалась на плохое самочувствие.

Три дня баронесса металась в лихорадке, но здешние светила медицины оказались бессильны. А утром четвертого дня бывший штаб-капитан обнаружил в супружеском ложе безжизненное тело молодой красавицы.

Именно с того момента в жизни маленького Максимилиана, которому едва исполнилось четыре, все пошло наперекосяк. Поначалу отец пытался залить горе вином, но быстро осознав, что это верный путь к краху, с головой окунулся в работу, почти перестав появляться дома. Мальчик, росший в окружении родительской заботы и ласки, оказался под присмотром вначале многочисленных нянечек, затем гувернанток и наемных преподавателей. Отсутствие родительского контроля, излишняя свобода и вседозволенность сыграли не лучшую роль в формировании личности молодого аристократа. К сожалению, сын не унаследовал рассудительность отца, превратив свою жизнь в бесконечную череду увеселительных приключений, одно из которых закончилось весьма плачевно.

— Ваше благородие, отец вызывает вас к себе в кабинет, — оторвал меня от созерцания пустого дна тарелки мой нянька. Как же его там... Ну да, Федор.

Неужели барон, давно забросивший воспитательный процесс на самотек, вдруг решил уделить время своему отпрыску. Похоже, сейчас последует заслуженная кара...

С трудом вытащив себя из кресла, а планировку огромного дома из памяти, я направился в пенаты старшего Корнеева...

— Максимилиан, — выдернул меня из задумчивости окрик находящегося в комнате мужчины.

Сидя в глубоком кресле напротив стола, я все пытался понять, как у такого отца могло получиться это недоразумение. Старший Корнеев обладал почти богатырской комплекцией. Ростом на голову выше и раза в два шире, сейчас он нависал над сидящим парнем массивной глыбой, сжимая кисти в пудовые кулаки. Я невольно опустил взгляд, уткнувшись в сапоги сорок последнего размера. Ого! Таким по печени прилетит, травками не отделаешься.

— Макс, ну, сколько можно? — более спокойным тоном произнес мужчина. — То с городской стражей сцепишься, то кухонную девку чуть ли не насильно утащишь в комнаты. Думаешь, если аристократ, все будет сходить с рук? Нет, так-то оно так, но сравнивать дочь младшего советника с оборжавшимся свиноматкой все же не стоило... У каждого свои недостатки. Думаю, до суда чести дело не дойдет, но в ближайшее время в столице тебе оставаться чревато... И вообще, во что ты превратился?

Барон уставился в мой незамутненный взгляд с нечитаемым выражением лица. А я что? Если бы я еще помнил события, которые мне инкриминируют. Мужчина раздосадовано махнул рукой.

— Смотрю, вразумлять тебя бесполезно — добрых слов ты не понимаешь. Из-за тебя надо мной уже люди начинают посмеиваться. Слишком на многое я закрывал глаза, но последняя выходка переполнила чашу терпения. Мне надоело, что ты постоянно мараешь в грязи репутацию нашей фамилии. Завтра же отправляешься в северное имение. Считай это домашним арестом. Поживешь там, пока за ум не возьмешься.

Вот же засранец! Напакостил напоследок. Это я о бывшем владельце тела, если не поняли. Хотя, учитывая хаос в голове, вынужденная ссылка — шикарная возможность для акклиматизации.

Из задумчивости меня вывел очередной окрик отца.

— Чего замер, как барышня перед витриной. Иди, собирайся, выезжаете утром.

Возвращаясь в комнату, я притормозил у приоткрытой двери столовой. Но углу стола лежала забытая кем-то газета. О, надеюсь, свежая. Почитаю. Больше все равно заняться нечем. Вернувшись в комнату, я улегся на кровати, и, развернув местную периодику, углубился в чтение.

По формату местная пресса не отличалась от изданий, заваливших наши газетные киоски. Немного непривычный крупный кегель и слегка плавающие строки напрягали взгляд. Ну так не компьютерная верстка, ручной набор.. Название, напечатанное жирным шрифтом на титуле, давало надежду на высокую достоверность источника. "Столичный Вестникъ" явно не был бульварной желтой прессой.

"... указом императора от 5 мая сего года вводятся специальные штрафы торговцам, ввозящим некачественный товар в размере 200 рублей.

... очередные испытания полуавтоматических кремнивых ружей заводчика Рязанова окончились скандалом. Почти все оружие заклинило после двух-трех выстрелов...