После визита в хоспис я вдруг осознал, что у меня образовалась уйма свободного времени, которое совершенно некуда девать. Последнюю неделю крутился аки белка в колесе. Организовать сбор трав, заказать флаконы для концентрата, придумать упаковку, наконец, собрать воедино этот Лего. Но теперь концентрат, без которого мой чудотворный чай лишь обычный травяной напиток, закончился. Олю, мою белокурую помощницу, привезут в лучшем случае через три дня. А мне чем заниматься прикажите?

Так, где это я? Похоже, погрузившись в мысли, свернул не туда.

Окружающая действительность изменилась разительно. Стройные ряды двухэтажных котеджей сменили маленькие покосившиеся неказистые домики с прохудившимися крышами, пестревшие латками всевозможных форм и размеров. Чинили тем, что бог послал. Разбросанный прямо по улице хлам вынуждал чаще смотреть под ноги чем на особенности архитектуры местного Гарлема. Я заозирался в поисках пути в цивилизацию.

Опа! Знакомые лица.

Да уж, блеск и нищета... Только, блеска тут отродясь не было. Зато нищиты — хоть ковшом черпай.

В центре крохотного двора знакомая женщина склонилась над огромными деревянными чанами, наполненными замоченным бельем. Похоже, местная прачка, вот откуда бросившаяся тогда в глаза сухость кожи и натруженность рук.

Прямо на земле, возле входа в покосившуюся хибарку, устроилась моя подопечная. Видимая не вооруженным взглядом худоба — немой свидетель недавней болезни. Хотя... Девчушка с голодным взглядом счищала налипшую на мелкие подвявшие клубни картофеля землю. Похоже, тут вообще не до жиру... Печально скрипнувшее подобие двери выпустило из домика двух пареньков-близнецов лет четырнадцати, вооруженных самодельными удочками.

Женщина, оторвавшись от стирки при звуке открывающей двери, наконец, заметила меня, стоящего у низенькой околицы.

Удивление... Тень узнавания... Еще большее удивление... Смятение, переходящее в панику.

Хм, неужели я так грозно выгляжу, что перепугал женщину, чуть ли не до смерти.

Блин, да она совсем еще девчонка. Тогда, в скудном свете из маленьких окошек, ее осунувшееся лицо показалось мне куда старше. Сейчас, при свете дня, я больше двадцати пяти ей бы не дал. Даже слегка обветренная кожа лица от постоянного нахождения на воздухе, не портила ее. На меня смотрела, нервно теребя полы заношенного сарафана, симпатичная девчонка, с такими же голубыми глазами, как у дочери.

Я еще раз взглянул на пареньков. Охренеть, сколько же ей было, когда она их родила.

— Это не мои... — пролепетала девушка, уловив направление моего обалдевшего взгляда. — Приютила года три назад. Погорельцы...

Вот это жесть! Сами еле концы с концами сводят, еще и совершенно чужих детей воспитывает. Вот у кого надо учиться милосердию здешним эскулапам...

— Барин... Ваша светлость... — остановившись в паре шагов, она склонилась в глубоком поклоне, едва не коснувшись покрытым бисеринками пота лбом, земли. Девушка, похоже, не знала как себя со мной вести. Ну, понятно. Ей не то что общаться, видеть аристократов не часто приходится. А в собственном доме — и подавно.

— Сколько? — тихо спросила она, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Что, сколько? — хотел уже уточнить я, внезапно захлопнув рот от абсурдности возникшей догадки. Неужели, она решила что я пришел говорить об оплате за ... Да ладно... Я, барон, аристократ, поперся в трущобы ради... Да ну!!! Неужели, кворум доверия здешней элиты общества в такой жопе в среде электората. Ой, господа, какие же вы засранцы. От такого осознания на меня накатило неприятное чувство.

Девушка, робко подняв глаза, наткнувшись на мой презрительный взгляд, видимо, приняв на свой счет, втянула голову в плечи. Неожиданно в ее глазах полыхнула сумасбродная решительность.

— Я отработаю долг, — с какой-то обреченностью буквально выдавила та из себя. Рука судорожно метнулась к тесьме сарафана.

Не, не, не. Даже знать не хочу, какие тараканы сейчас у нее маневры в голове устраивают... Едва успел перехватить руку, спасая ее от огромной ошибки, а себя от конфуза.

Заметив мои взлетевшие брови, опять решив черти что, буквально потухла...

— Ну да... Куда уж мне, — одними губами пробормотала она, сверля невидящим взглядом грубую заплатку на сарафане.

Вот так и выглядит крушение идеалов. Некоторые всю жизнь плескаются в аквариуме с золотыми рыбками, любуясь блестящим, отполированным до блеска аверсом сытой жизни. И совершенно случайно обнаружив тусклое, мрачное изображение, презрительно кривятся в праведном отвращении. Это что за гадость? А вот такая она, изнанка. Реверс здешней реальности окружал меня во всей красе. Тот подгоревший слой пирога, где из всех богатств у людей остались честь, совесть и последний застиранный сарафан. Да и этим они готовы пожертвовать, что бы оплатить долги. Только, как ни странно, все равно после этого оставаясь человеками.

— Ты эти глупости брось, честь — не разменная монета. Я вообще-то случайно тут... Заблудился. Но, раз уж так легли карты...Не против если я осмотрю твою малышку?

— Ее Анюткой кличут, ваше благородие. А меня — Натальей зовут. — Пролепетала все еще не оправившаяся от потрясения девушка.

— Аннушка значит...

Услышав свое имя, девчушка оторвалась от важного занятия. Моргнув пару раз глазенками, расплылась в радостной улыбке. Узнала, значит.

Пройдя через двор, для чего хватило шести шагов, я присел напротив девчушки.

— Привет, егоза.

Та, суетливо вскочив на ноги, отряхнув с подола платьица пыль, попыталась изобразить реверанс. — Здрасьте.

— Вылитая принцесса, — рассмеялся я. Такая потешная и няшная, без улыбки смотреть нельзя. — Иди сюда, посмотрим твое горлышко...

Миндалины почти вернулись к нормальным размерам, лимфоузлы в норме. Кстати, сейчас даже намека на обжигающее тепло не почувствовал. Блин, вот же дырявая память, был же в церкви и опять забыл проверить свою гипотезу.

— Эй, богатыри, — обратился я к замершим в нерешительности паренькам, — проводите до церкви, где сестренка ваша лечилась? Боюсь, сам долго путь искать буду.— Те синхронно кивнули.

— Да, вот еще что, — вернувшись к девушке, я протянул ей несколько мятых купюр, извлеченных из кармана. — Возьми, купишь детям...Сама решишь, что купить.

Оставив вконец растерявшуюся девушку, я зашагал за близнецами.

Покрутившись по извитым улочкам, нырнув в пару проулков, через которые мне пришлось проходить чуть ли не боком, мы оказались перед до боли знакомым зданием... Покосившаяся церквушка, серая коробка лечебницы, ряды надгробий вдоль забора, невольно навевающие грустные мысли...

ПЕРЕДЕЛКА ОКОНЧЕНА, ДАЛЬШЕ НАЧИНАЮТСЯ ПРОДЫ....

Прода 10.03

Внутри недавно покинутого госпиталя отца Михаила не оказалось. А вот со стороны кладбища доносились голоса и шум. И только что я заметил еще одну опустевшую койку. Ушел сердечник. Ожидаемо. Там и наши кардиохирурги не особо плясали бы. А сколько еще таких "обреченных" в городе? Как не пляши, целый пласт патологий тут не может быть излечен в принципе. Онкология, те же пороки сердца и другие аномалии развития. Просто нет для этого базы, и долго еще не будет. У нас, например, прогресс в лечении неопластических процессов только наметился пару десятков лет назад, с появлением моноклональных антител. А раньше такие пациенты нередко "уходили" не от того чем болели, а от того чем лечили. Пять курсов химиолучевой терапии — это вам не таблетку выпить. В какой-то момент организм просто сдавался.

Вот только большая часть потенциально хирургической патологии неплохо поддается и консервативной терапии на ранних стадиях. Разумное ограничение в питании запросто поможет избежать и развития камней и перехода гастрита в язву.

"Обход" в хосписе я собирался сделать давно. Хотя бы понять, с чем придется работать в ближайшем будущем. А тут еще и новая, не до конца понятная, лекарская фишка вылезла буквально на кончиках пальцев.

Вернувшийся священник застал меня склонившимся над очередным пациентом. Уже седьмым, которого я подверг полному осмотру и опросу. К шестому осмотру был уверен, что практически разобрался с очередгым эволюционным вывертом. Кончики пальцев четко чувствовали приближение обжигающего жара. Локализовать проекцию источника выходило с точностью плюс-минус несколько сантиметров, а если чуть потерпеть — и того меньше. При моем знании анатомии, с учетом жалоб, определить причинный орган — задача для первого курса.

Вот только сейчас диагностическая лаборатория улыбалась и махала ручкой. То, что все плохо я видел собственными глазами. На вопрос где болит, женщина лет сорока с хвостиком сделала несколько круговых движений растопыренной ладонью над впалым животом. Диссеминированная висцеральная боль — не ахти какой симптом. Худоба — тоже не показатель. Тут каждый первый такой. И мой ИК-датчик тактично помалкивал.

— Меня тоже постоянно влечет сюда неведомая сила, — послышался за спиной знакомый голос. — Понимаю, что ничего сделать не могу, но все равно иду. Там молитву, тут доброе слово. И им облегченье, и у меня на душе легче. Иногда даже, с божьей помощью, боль телесную случается унять. Хоть его светлость и говорит, не по моим скромным возможностям такое...

— Вы ритуал пробуждения проходили, святой отец? — вспыхнула у меня неожиданная идея.

— А как же. Всем миром на это зелье целительское собирали. Сто рублей — сумма не малая. Но возможность исцелять людей в презренных бумажках не оценить.

Я внимательно посмотрел на священника. Да, уж ему все преференции, положенные целителям, точно безразличны.

— Зачем все это? — я растерянно обвел взглядом помещение. — Я бы, наверное, предпочел провести последние дни в собственной постели, в тишине и одиночестве, чем в давящей атмосфере страдания и безнадежности.

— Почему безнадежности? — удивился мужчина. — Если бы все помирали, на нашем погосте и ступить негде было. А так, знахарки отвары свои несут. Вы вот девчушку исцелили...

Вот как, не думал, что здешние травницы окажутся настолько милосердными, у меня после разговора с ними сложилось совсем иное впечатление. Но если так... По крайней мере троих из шести осмотренных точно можно поставить на ноги при адекватном лечении.

— Когда матушка ваша жива была, земля ей пухом и рай на небесах, у нас почти что и не помирал никто. Люди молились за ее здравие...

Так, а вот это уже интересно. Похоже, баронесса раскопала что-что, что не ведомо остальным целителям.

Так-то я суть проблемы давно понял. Слишком общая, зачастую избыточная стимуляция вызывала активацию всего чего нужно и ненужно. Эндокринные железы начинали истекать секретами и гормонами, иммунная система сходила сума, сердце, печень, почки начинали работать в авральном режиме. Вот только под эту гребенку попадали и всевозможные болячки. Патогенная флора, получив волшебного пенделя, устраивала китайскую революцию, множась без всякого контроля. И плевать она хотела на иммунитет. Пациент захлебывался в токсинах раньше, чем лимфоциты успевали провести рекогносцировку. Наплыв медиаторов воспаления превращал за минуты обычный прыщик в огромный набухший карбункул. Ну, и других безобразий хватало. Вот так полечит незадачливый целитель очередного больного и стоит, тыковку чешет. Чего это он помер, если я его вылечил. Как раз тот случай, когда в графу "Причина смерти" можно смело вписывать фамилию врача.

Самое смешное, решение вопроса яйца выеденного не стоило. Давать импульс дозировано, строго в определенную область, держа под контролем процесс регенерации.

С контролем самой динамики и пониманием точки приложения у меня вообще никаких вопросов не было. Анатомия и физиология в помощь. Правда, тут прямой наводкой тоже бить не всегда стоило. А так, хоть сейчас начинай сеанс. А вот с дозировкой... С самолечением я то разобрался. Там проще простого, особенно если на себе чувствуешь весь процесс. Основная проблема у целителей — именно контроль. Слабо полечишь — эффекта на грош, сильно — пациент загнется, и сам рядышком сляжешь от истощения. А как тут с дозировкой определишься, если ни оценить, ни измерять невозможно.

— Святой отец, а вы часом не помните, какой был интерес у моей покойной матушки в ее работе?

Тот пожал плечами, — Даже если и слышал что, забыл...

— Жаль, и спросить не у кого. Ни помощников, ни ассистентов, насколько я слышал, у нее не было.

— Была помощница, помню, — неожиданно заявил отец Михаил. — Из травниц местных. Ваша матушка часто звала ее присутствовать при лечении больных. Та и потом не редко приходила, приносила настои целебные. Когда сама, когда с дочкой. Только она вам не сможет помочь.

— Чего это?

— Так уехали они, годков пять еще назад. История там темная была. Слухи ходили, подгулявшие аристократы затащили ее дочку в таверну, и толи пытались овладеть, толи успели оприходовать девчонку. Через пару дней одного из них утром вынесли из той же таверны бездыханного. А знахарка с девушкой исчезли, как в воду канули.

Что-то мне эта история напоминает... Неудачно аристократа "полечили" значит? Ну, можно сказать и так.

— А дочку ее часом не Ольга звали? — поинтересовался я, почти не сомневаясь в ответе.

— Может и Ольга, не помню. Красивая была девушка, все свои русые волосы в длинные косы с лентами заплетала.

Да уж, чего-чего, а красоты у моей верной помощницы не отнять. Было у меня подозрение, что тот деревенский охотник из дальнего селения и близко не плясал в момент зачатия. Уж больно много в ее внешности благородной крови.

Кстати, появилось у меня тут ощущение, что становлюсь невольным участником таких подковерных разборок, от которых лучше держаться подальше. Вот интересно, какая падла "ушатала" мою матушку. Нет, в жизни все бывает, и все мы смертны. Но во внезапную болезнь молодой баронессы, находящейся в самом расцвете сил, да еще и сильной целительницы, мне как-то с трудом верилось.

У кого были мотивы? Формально можно было заподозрить знахарок. Аристократка-целительница работала в их вотчине, отбирая хлеб. Только неувязочка. Отвары свои травницы не ради выгоды сюда несут, себе в убыток работают. Да и делить им нечего было. А учитывая, скольких простых людей матушка исцелила, узнай те о такой подставе, суд над затейницей был бы скорый и справедливый, если бы сами коллеги по цеху до нее раньше не добрались.

Сами целители? А вот эти могли. Тем более ректор говорил, далеко не все были в восторге от ее наработок. А уж устроить резкое ухудшение здоровья им — как два пальца... И кто сказал что лекари белые и пушистые. Знаете, какая заповедь у стоматологов? Леча один зуб, не забудь пометить бором соседний. Иначе и сам останешься не при делах, и коллег оставишь без приработка.

А я все думаю, чего все так перед целителями стелятся, не взирая на ранги и титулы. А попробуй раздраконить кого из их братии. Скажет Бу! И здравствуй апоплексический удар.

ПРОДА 11.03

Но со знахарками целители стараются не конфликтовать. Те хоть "бу" не скажут, но прислать на обед приправу, от которой к ужину печень сама отвалится, тоже дело не хитрое.