Так это уже криминальная хроника пошла. Скучно. Лучше бы уже бульварной прессой оказалась. Хоть бы посмеялся. Сложив газету, уже хотел забросить ее куда подальше, когда взгляд зацепился за цифры под названием, напечатанные куда более мелким шрифтом. В правом углу стояла дата выхода из печати. 28 мая 1988 года. Да как так то? Несколько цифр поставили все с ног на голову.

Все недавние умозаключения катились в трам-тарары.

Кстати, как-то в студенческие годы попала мне в руки занимательная книжка из серии научной фантастики. Там автор, взяв за основу идеи математическую теорию сопредельных пространств и точек расхождения, наваял очень неожиданный сюжет. Действие происходило в недалеком будущем. Из секретной лаборатории на свободу вырвался смертельно опасный штамм вируса, мгновенно заразивший большую часть населения, приобретя статус пандемии. Вакцины, изъятые из той же лаборатории, оказались не в состоянии справиться с быстро мутирующим возбудителем. Когда, наконец, удалось разработать эффективное лекарство, в живых осталась лишь горстка людей. Тогда молодой гениальный математик и инженер создает машину времени, что бы вернуться в прошлое и предотвратить катастрофу, или, на крайний случай поделиться рецептом спасительной вакцины. Путешествие проходит благополучно. Катастрофу предотвращают, и они спокойно отбывают назад, вновь оказавшись на вымирающей планете. Предприняв вторую попытку возврата, они действуют более решительно. На месте лаборатории заложен ядерный фугас огромной мощности. Возвращающаяся команда отбывает в свете ядерного взрыва. А дома их опять ждет мертвая планета. И так несколько раз. Возвращаясь после очередной попытки, главный герой случайно задевает ногой силовой кабель, вызвав рассинхронизацию темпорального поля. Вернувшись в будущее, они оказываются в центре перенаселенного города. Только радость оказалось преждевременной. Они не могут понять, где очутились. Бредя по городу, хронопутешественники натыкаются на музей темпоральной физики, где обнаруживают за стеклом музейной витрины практически полную копию созданной ими машины времени. Разговорившись с пожилым смотрителем, узнают поразительные вещи. Возможность путешествия во времени появилась в этом мире давно, но, как оказалось, эффект бабочки — чистая профанация. Изменить настоящее, меняя прошлое — невозможно. Любое вмешательство создает точку расхождения, в результате чего возникает сопредельное пространство с новым ходом истории.

Вот очень похоже на мою ситуацию. Знать бы еще, когда мы разошлись берегами.

Глава 2.

Отбывали без помпы. Слуги покидали сундуки и баулы с вещами в задний отсек грузопассажирской кареты, поражающей лаконичностью прямоугольных форм, и испарились. Средневековый гелендваген, итить его так. Батюшка явно не рассчитывает на скорое возвращение отпрыска. При моем приближении Федор открыл вторую дверь. Заглянув внутрь, я обнаружил простенький салон с пассажирскими диванчиками. Что ж, не жил красиво и нечего начинать. Спустя четверть час мы уже выезжали за стены города. Отец даже не вышел проводить. Не заслужил...

Кто бы знал, что поездка, вместо увлекательного путешествия, окажется настоящей пыткой. Думаете, у нас плохие дороги, Три раза ха, это вы еще плохих дорог не видели. Стоило нам съехать с городской брусчатки на тракт, салон наполнился целой какофонией звуков. Скрипел корпус и колеса, оси радостным грохотом встречали каждую выбоину и бугорок. Я же, ощущая пятой точкой все неровности дорожного покрытия, искренне сожалел, что тут не нашлось второго Макферсона, разработавшего конструкцию независимой подвески.

Кстати, а северное имение это вообще где?

— Федор Гордеич, а сколько ехать будем? — осторожно поинтересовался я.

— Дня три-четыре, барин, — ответил слуга, и добавил, подумав, — если ничего не сломается.

Хм, обнадежил. А если сломается? Что-то я сильно сомневаюсь, что тут уже изобрели каретные эвакуаторы.

Федор, отправленный сопровождать меня в поездке, почти сразу устроился в уголке и, прикрыв глаза, погрузился в дрему, совершенно не обращая внимания на тряску и шум. К обеду толи дорога стала ровнее, толи я приспособился, но тряска почти перестала раздражать. А обнаруженная во время короткой остановки за сиденьем мягкая подушка, тут же занявшая место под ноющими ягодицами, и вовсе вернула нормальное расположение духа. Наконец и я сумел последовать примеру своего денщика, прикрыть глаза и попытаться забыться. Окончательно расслабиться мешал ноющий второй день мозг, занятый обработкой чужих воспоминаний. Несколько раз пытался "разговорить" Федора, горя желанием хоть частично ликвидировать белые пятна в текущем мировоззрении, а в ответ лишь короткое пожатие плечами. Причину игры в молчанку осознал довольно скоро, едва не прикусив язык при очередной встряске, после чего хмуро уставился в окно, наблюдая за проплывающими деревьями да изредка попадающимися на нашем пути селениями.

К вечеру, когда карета заехала на подворье постоялого двора, все тело ныло, не смотря на мои ухищрения. Так что возможность провести ночь в нормальной постели стала самой радостной новостью за сегодня, омраченная лишь абсолютно бессмысленно загубленным днем.

Заказав на ужин оставшуюся с обеда жидкую похлебку, даже не польстившись, к немалому удивлению Федора, на настойчиво предлагаемое холодное пиво, я отправился в снятую на ночь комнату.

Следующие два дня поездки оказались ничем не примечательны. Федор всю дорогу дремал в уголке, прикрыв глаза, а я наблюдал в окно однообразный ландшафт. На четвертый день проплывающая картинка начала меняться. Следы цивилизации в виде покосившихся домиков придорожных деревень окончательно исчезли, а лес стал значительно гуще и выше. Исполинские сосны, нависающие над дорогой, почти закрывали небо. Зато не по-весеннему жаркое солнце, прогревающее внутренность кареты в полдень до состояния сауны, оставило нас в покое. Погрузившись в созерцание мерно проплывающих стволов, я даже вздремнул. Открыв глаза, обнаружил резко изменившуюся картинку. Вместо непроглядной стены стволов деревьев, за окном раскинулись поля, зеленеющие буйной растительность. Спустя час, когда солнце уже начало клониться к горизонту, повозка въехала на утрамбованную площадку голой земли.

— Приехали, барин, — оповестил Федор о прибытии в точку назначения, — закончилась дорога.

Дорога закончилась как в прямом, так и в переносном смысле. Грунтовка упиралась в небольшую площадку, как раз достаточную для разворота экипажа. Справа обнаружилось большое подворье со стоящим внутри двухэтажным домом, влево уходила узкая дорожка, вдоль которой, отступив от барского хозяйства метров двести, в два ряда выстроились крестьянские домики с крохотными участками. В радиусе пары километров все это богатство окружали худо-бедно возделанные поля, за которыми начинался непроходимый дремучий лес. Как в сказку попал.

В этот раз без торжественной встречи не обошлось. Услышав ржание коней, немногочисленная челядь высыпала во двор, встречая появление кареты барона улыбками на нерадостных лицах. Ну да, жили, не тужили, тут руководство принесло... Вот только стоило разглядеть в дверном проеме кареты мою физиономию, и вымученные улыбки стали меркнуть одна за другой. Кто-то даже перекрестился. Картина маслом — не ждали! Большая часть встречающих рассосалась в одно мгновение. Только несколько мужиков с кислыми физиономиями приступили к разгрузке дилижанса. Озадачило. Похоже, юный барон и тут успел оставить след.

Поместье, мягко говоря, не впечатлило. Обычных двухэтажный дом из сруба квадратов на четыреста из серии "задолбаешься отапливать". Пока слуги разгружали карету и перетаскивали сундуки в мою комнату, я решил уединиться в стоящей невдалеке беседке на краю пруда. Попросту сбежал от этой маеты.

Когда суета улеглась, и последний сундук был доставлен в мои апартаменты, я, наконец, смог выловить занятого раздачей указаний челяди Федора. Сразу следовало уточнить ряд вопросов.

— Федор Гордеич, а как тут связь с городским имением держат?

— Мужики два-три раза в месяц товары в город вывозят. При необходимости с этой оказией весточку и передаем.

Да уж. Просто и незатейливо. С таки провайдером связи, случись пожар, до городовых не дозвониться. Тем более до ближайшего городка почти полтора дня езды.

— Федор Гордеич, а больница или лечебница какая далеко? Что делаете, если вдруг приболеет кто?— задал я возникший вопрос, как только осознал, в какую глушь занесло. Профессиональный перекос, никуда не денешься. Вот случится что, а у меня даже аптечки под рукой нет.

Бородатый задумался, даже затылок почесал.

— А-ааа. Так у нас травница есть. Свезло. Одна на пять деревень, правда. Но живет тут. Пятый или шестой дом, не помню.

Да уж, обрадовал... Похоже, болеть тут — вредно для здоровья, пардон за каламбур. Травница это конечно хорошо, если болеть чем-нибудь вроде легкой простуды. Хотя... Надо с этой бабулькой пообщаться. Если и правда толковая травница... Раньше то только травами и лечились. Хотя, раньше и помирали целыми селами, если что заразное ветер принесет.

— Барин, вы ужинать будите? — уточнил мой денщик.

Своевременный вопрос. Похоже, ко мне начинает возвращаться аппетит. А то с этой тряской... До сих пор от одного воспоминания мутит.

— Скажи, пусть накрывают. И найди травницу. Поговорить хочу, как откушаю.

— Все исполню, ваше благородие — склонился в поклоне Федор.

Пока ожидал сервировки ужина, успел даже устроить маленький экскурс по дому. Впрочем, ничего интересного. Несколько комнат внизу, в число которых входил кухонный блок и комната для прислуги, и четыре комнаты наверху. Вернее три: две спальни, кабинет и кладовка, в которую зачем-то установили кровать.

К тому времени, когда я спустился в гостиную, ужин оказался накрыт.

Неторопливо поглощая простую, но сытную пищу, я невольно задумался. Увиденное за недолгое время пребывания в этом мире, мягко говоря, не впечатлило. Средневековье двадцатого века... Вот же угораздило. Я невесело усмехнулся.

Окончательно насытившись, я оглядел опустевшую посуду. Слава богу, мыть ее не придется. Хоть какой-то бонус от моего положения. Поднявшись в комнату, окинул взглядом творившийся беспорядок, с кряхтеньем оттащив оставленную где попало, поклажу к стене. Лавировать каждый раз между сундуками и баулами, что бы добрался до кровати, не улыбалось.

— Вот клуши, даже постель не расстелили, — посокрушался я, глядя на сложенные на углу огромной кровати простыни.

Мелочь, вроде, но штришок к общей картине. Вещи, сваленные абы как, косые взгляды прислуги, постель... Напоминает тихий саботаж. Ой, чую, не любят меня здесь...

Тихий стук в дверь отвлек от разглядывания обнаруженных в столе-секретере письменных принадлежностей, успевших покрыться слоем пыли. Пером мне писать еще не приходилось. Спасибо, хоть не гусиное, вполне обычная перьевая ручка послевоенного образца.

— Да входите уже! — отозвался я на повторившийся стук.

В полуоткрытую дверь просочилась молоденькая служанка. Хм, а она ничего так, симпатичная, не то, что рыженькая, которая за столом прислуживала. Я уже было решил деревенские все круглолицые и пышечки.

— С постельным я сам разберусь... А ты ... Хотя, постой, принеси попить чего. Кваса или морса. — После сытного ужина у меня слегка пересохло в горле, а спускаться самому вниз было лениво.

Девушка, обдав меня каким-то совершенно бешеным взглядом, захлопнула приоткрывшийся рот и пулей вылетела в коридор. И чего это она?

— Все, барин? Я вам больше не нужна? — поинтересовалась местная красотка, взгромоздив кувшин на прикроватный столик, замерев у уже расстеленной постели.

Кхм... Как-то двусмысленно звучит. Или нет? Да бог их знает, какие тут порядки, может это Федор ее прислал.

— Не сегодня, красавица. Может, познакомимся для начала?

Надеюсь, не воспримет в обиду. Девчонка, конечно, очень даже ничего. Но после поездки мне только ночного марафона недоставало.

Девушка второй раз обожгла бешеным взглядом. Тихо выдохнув сквозь зубы, представилась.

— Ольга, знахарка. Мне передали, вы желали меня видеть.

О как! Сюрприз, сударь. Я почему-то представлял деревенских знахарок несколько иначе. Эдакой каргой с бородавкой на носу, специализирующейся на зельях и настойках на крысиных хвостиках. Шучу. Но на опытную знахарку, досконально знающую местную флору, она как-то не тянула.

Я еще раз взглянул на девушку. Копна пышных русых волос, заплетенная сзади в длинную косу с красной лентой, обрамляла правильный, почти идеальный овал лица, с которого меня расстреливали рассерженным взглядом серо-зеленые глаза. Ты смотри, обиделась? А я-то, откуда мог знать. На ней не написано, что она травница.

Даже не знаю о чем ее спрашивать.

— Федор сказал, ты местных лечишь?

— Да, верно...лечу.

— И как, помогает? — не удержался я от сарказма.

— Когда как, обычно помогает. А если не помогает, так там и целители не справятся...

— Это те, которые руками машут и дымом комнаты окуривают, — я не удержался от ухмылки. Нашла чем гордиться. Да, народные целители, еще те специалисты. Сколько раз приходилось откачивать жертв уринотерапии.

— На счет дыма не слышала... Но да, машут. Силу вливают...

— Чем тут вообще народ страдает, — пропустив мимо ушей последний перл, решил прозондировать почву на счет возможной практики, если каким чудом случится обзавестись хирургическими инструментами.

Девушка ненадолго задумалась.

— Когда как. Народ тут крепкий, редко болеет. Но, всякое бывает, барин. То детвора ягод вредных в лесу налакомится, то у кого живот или спина прихватит. Той зимой медведь охотника помял, неделю выхаживала... Опять же, хвори женские, регулярные...

Ну-ну. Хотел бы я посмотреть на жертв этой горемычной.

— Ладно, на сегодня достаточно. Хочу посмотреть, что у тебя за гербарий в кладовой. Но это позже, на днях...

Единственное, чего мне реально сейчас хотелось — завалиться в кровать и забыться сном.

Ольга, выйдя во двор баронского поместья, передернула плечами от налетевшего прохладного ветерка. Верно, говорили, сынок у барона еще тот...

Она торопливо пошла по освещаемой луной дорожке, ведущей к деревне.

— Оль, ты? — окрикнул ее встревоженный женский голос, когда она подошла к своей хибарке.

— Я Глаш, — обернулась девушка к соседке, стоящей за межой.

— Все в порядке? Митяй сказал, тебя барин молодой к себе звал...

Девушка пожала плечами.

— Звал. Странный он какой-то...

— Приставал?!

— Да нет, о делах моих знахарских расспрашивал, да спрашивал, чем народ болеет. Зачем ему? Вроде не целитель. Да даже если и целитель, ему-то что до наших бед...

— Странно... — пробормотала селянка, думая о чем-то, о своем. — Ну да, не целитель. Это матушка у него, говорят, целительницей была и великой доброты душа. В поместье когда приезжала, никогда в помощи простым людям не отказывала.

Ольга, постояв еще немного во дворе, глядя вслед удаляющейся соседке, тяжело вздохнула.