В довершение всех неприятностей мне стало мерещиться, что с другой стороны костра что-то отблескивает в неверном свете пламени. Металлическим блеском. С голодухи мне немедленно стало казаться, что это консервная банка.

Ничего, конечно, там быть не могло, но видение выглядело таким навязчивым, что в животе началось тоскливое тягучее урчание. Принимая во внимание ситуацию, все это подвернулось как нельзя более кстати.

Через несколько минут я готов был проклясть все. Издевательство представлялось очевиднейшим. Со злобой глядя через огонь, я всеми силами старался рассеять наваждение, но ничего у меня не получалось.

Банка по-прежнему продолжала отблескивать в пламени костра. Может быть усилия мои были тщетны оттого, что я с не меньшей силой желал, чтобы что-нибудь там было. Но что там могло быть?

Я же сам там топтался, когда место для костра готовил, и знал, что ничего там нет. В конце концов я не выдержал, встал, шагнул за костер и с ненавистью пнул проклятую железя...

Я все-таки успел сдержать ногу в последний момент. А то бы ползал потом в потехам по всей поляне, эту банку разыскивая. Я успел-таки сообразить, что никакая она не галлюцинация.

Насколько сильное впечатление это на меня произвело, можно судить по тому хотя бы, что убедившись в том, что банка есть на самом деле, я спокойно вернулся обратно на свое место и сел.

Засунул руки в карманы и... в правом кармане обнаружил свой собственный складной нож. В том, что он именно мой, я убедился, рассмотрев его внимательно. Само собой разумеется, без ножа бы я эту консерву не открыл. Естественно.

Да что же это такое! Я стукнул себя по колену. Получилось несильно. Тогда я ударил еще раз. Потом еще и еще... Нога отозвалась резкой болью, я опомнился. Ночь, костер, в правой руке нож. Все как было. И банка за костром.

Ничего не понимаю! Ну, как есть ничего! Вот банка, а вот нож, который я сам оставил дома! Это-то уж точно.

П о ч е м у??

Однако, похоже, вопросы выходили чистой риторикой. Ответов ждать было неоткуда. Но в принципе там, где есть возможность п е р е х о д а, очень даже просто может быть и что-то еще.

Вот только что? Ведь я представления не имею, как банка и нож появились! Я есть хотел. Ну и что? Я вот домой тоже хочу, но продолжаю сидеть на поляне. Почему-то. Как все это объясняется? С ума же сойти можно...

Рассуждая о вещах, представления о которых не имеешь. Вот уж то еще удовольствие... Я мысленно плюнул на все несуразности и занялся консервной банкой.

Внутри оказалась тушенка. Великолепнейшая тушенка, чье великолепие не поколебало даже ее необъяснимое появление. В мгновение ока я опростал жестянку и даже вычистил изнутри. Вылизал бы, если б смог.

Жить стало если не лучше, то веселей. Почти как говаривал дядюшка Джо. Вот как раз про меня. Хотя я по-прежнему ничего не понимал, но зато теперь был сыт, пусть и несколько невероятным образом.

Я даже закурил с удовольствием впервые с прошлой ночи. Подбрасывая сучья в костер, сидел и слушал окружающие звуки. Лес был исключительно тих. И, судя по всему, в этой, по крайней мере, местности не летали никакие самолеты.

И не было вблизи ни автомобильных ни железных дорог. Я попробовал было понаблюдать за небом на предмет пролета спутников, но достаточно плотные облака не давали ничего толком рассмотреть. Да и костер не позволял отвлекаться.

Куда же меня занесло?

* * *

Следующий день прошел так же. За ним следующий. Потом еще и еще... Какая-то странная у меня началась жизнь. Я брел по лесу, не встречая никаких следов человеческой деятельности и совершенно не представляя, чем все это закончится.

То есть, представлять-то я представлял, конечно...

Но тем не менее, еда у меня продолжала появляться, регулярно, причем самая разная. Хотя и не так часто, как я бы этого хотел. А однажды, после затянувшегося на несколько дней дождя, сырого и холодного, я обзавелся даже фляжкой.

Не то с коньяком, не то с бренди. Отличная армейская фляжка в зеленом чехле. И она теперь тоже была все время наполовину полна, т а к ж е, как сигареты и спички.

И все. Хоть сломай себе голову, никаких объяснений происходящему не было. От всего этого можно было взбеситься. Да я бы и взбесился бы, наверное, если бы не знал уже по жизни, что пользы от этого в моих обстоятельствах ноль.

Вот и оставалось идти, — столько, сколько потребуется. А точнее до тех пор, пока не наступит конец этого путешествия. А поскольку дело шло к осени — а там и к зиме — это означало, что через пару месяцев все, так или иначе, разрешится.

Так или иначе... Если, конечно, не произойдет чего-то из ряда вон выходящего. Опять же в том или ином смысле. И вообще я, видимо от всего случившегося, несколько ошалел. Потому что на происходящее стал смотреть как-то слишком по-философски.

Однажды мне, наконец, встретилось то самое подходящее дерево. В поисках которого я пустился в странствие.

Среди прочих деревьев это был гигант. Из одних его сучьев я думаю, можно было бы срубить небольшой сруб для колодца, например. Ствол уходил вверх, как Останкинская телебашня, белея огромным пятном содранной коры.

У комля раскинулся великолепный муравейник едва не в мой рост. Одно слово — впечатляло. Если бы не это впечатление, я бы прошел мимо, даже не покосившись. А так полез вверх, хотя теперь уже это не имело ни малейшего значения.

Дерево впечатляло и наверху. Оно возвышалось как утес и над поверхностью леса. Здесь пел ветер и ствол ощутимо покачивался, роняя иголки в двадцатипятиметровую бездну.

Во все стороны уходили сплошным ковром зеленые волны. Давно не виденный простор восхищал. Полной грудью вдыхая прохладный ветер, я уцепился за ветви и огляделся. Даль купалась в туманной дымке.

С трех сторон над горизонтом парили контурные росчерки горных вершин, как бы тесня, огораживая лес. С юга же в панораме имелся разрыв. И тайга уходила в него, как в ворота.

Сливаясь где-то там — в дымчатой дали — с небом. Это выглядело очень красиво! Но вся красота мгновенно вылетела у меня из головы, когда вдали над лесом я увидел поднимающуюся вертикально полоску дыма.

* * *

Дым был далеко. Даже с дерева я его еле различал. Но все-таки он был. Я засек направление, спустился на землю, сел под соседним деревом, подальше от муравьиной кучи, и задумался.

Мне бы вроде обрадоваться полагалось. Но я воспринял этот дым совершенно спокойно. Тупо даже. Словно и не со мной вовсе все происходило. Словно не ждал я в тайне все эти дни чего-нибудь подобного. Жить-то ведь хочется!

А с другой стороны — неизвестно, что там впереди еще ждет, возле дыма. Поди, угадай! Но тут уж выбирать не приходилось: либо к дыму, либо настанет зима. И тогда... И я пошел. Деваться-то — куда?

пришлось долго. Дольше даже, чем я думал. И то бы я вряд ли куда пришел, если бы случайно не набрел на тропу. Сперва я принял ее за обычную звериную — они мне часто попадались — но тут на стволах имелись затеси. Значит — люди.

Вообще, наверное, полагалось бы волноваться. Как-никак плутал две недели с лишком в тайге. И — вышел к людям! Но то ли отупел я так за это время, то ли еще что, но я никак не мог поверить, что путешествие мое подходит к концу.

Так что был я совершенно спокоен. Хотя, надо признаться, то, что меня там ожидало, я совсем увидеть не предполагал.

Я вышел на пепелище.

Вообще-то это был замок. Настоящий, хотя и деревянный. Со рвом, башнями — но очень старый. Да и не большой размером. Так, фортеция местного значения. Во рву даже воды не имелось.

Подле замка совсем недавно стояла деревня. Тоже не очень большая. Дым от нее я и видел. А все что осталось — лежало черными обугленными кучами. Тут-то я, пожалуй, пожалел, наконец, что угодил сюда. Но было уже поздно.

Над замком летало воронье. Воронье каркало над пожарищем же. За деревней, на околице, я увидел людей. Но, только подойдя ближе, понял что они заняты похоронами.

Меня подвело мое плохое зрение: слишком близко я подошел, что бы разглядеть, что момент для моего визита не самый подходящий. А когда понял — меня уже тоже заметили.

Ситуация получилась глупейшая. Я только в тот момент осознал, что не знаю языка этих людей. А они — моего. Обычаи, опять же... Одежда на них была явно классическая средневековая — в моем понимании — какие-то холстины да кожи.

Облик — типично крестьянский. Здесь присутствовали и старые и молодые. Мужчины, женщины, старики, дети. Солнце клонилось к горизонту, разливая в воздухе золотую тоску, сильно пахло гарью.

Я смотрел на людей, люди — на меня. И вид у них был такой, словно я не весть какое чудо о десяти головах. И чем дальше мы глядели друг на друга, тем сильнее я чувствовал в насколько же дурацкое положение угодил.

Я совсем было уже собрался повернуться и уйти обратно в лес — почти как гиппопотам в одной небезызвестной песне — когда из толпы вышла женщина, подобротней и побогаче одетая и, встав впереди, обратилась ко мне с каким-то вопросом.

В совершеннейшем замешательстве я понял, что обращается она ко мне по-русски!

— Кто вы? — спросила она. — И что вам здесь надо?

Замешательство продлилось необычно долго, поскольку я в такой ситуации попросту не мог сообразить, что отвечать. В конце концов, я выдавил из себя:

— Извините меня, я не здешний... Я попал сюда издалека... Долго шел лесом... Не могли бы вы мне чем-нибудь помочь?

Лепет мой бессвязный, понятное дело, не вызвал ни у кого восторга. Женщина же — тут я разглядел, что она очень молода и только следы копоти на лице прибавляют ей лет — нахмурившись, отвечала:

— Не в лучшее место вы обратились, сударь... Мы сами в затруднительном положении. Боюсь, что ничем не сможем помочь вам. Более того — скоро здесь опасно будет оставаться. Особенно незнакомцу вроде вас...

От этих ее слов все во мне померкло с нехорошей быстротой. Но пугайся хоть десять раз — от этого все равно ничего не изменится. Что-то надо было делать. Я напряг свои мозговые извилины и спросил:

— Может быть, тогда вы можете мне сказать, куда бы я мог направиться?

Вопрос прозвучал весьма бледно. Моя собеседница внимательно посмотрела на меня.

— Вам некуда? — спросила она. — Почему? Что произошло с вами?

— Я не знаю этих мест и этого края, — ответил я. — Я вообще не представляю, в какой стране нахожусь!

Тут уж удивление ясно выразилось в моей собеседнице. А в толпе произошло какое-то оживление.

— Но как же это может быть? — недоуменно спросила она.

Я в затруднении задумался. Как объяснить?

— Не знаю, — ответил я, в конце концов. — Каким-то образом я очутился в лесу, к северу отсюда. Две недели пробирался, пока вот — не пришел сегодня сюда...

Тут девушка даже мигнула.

— То есть, — сказала она, — Вы хотите сказать, что ваша страна находится на севере?

Но уже по самому этому вопросу я понял, что за ним кроется какой-то другой смысл. Нетрудно было догадаться, что появление мое с севера совсем не обычное дело. Я ответил:

— Я не знаю, где находится моя страна, — и добавил: — Боюсь даже, что здесь у вас ее совсем нет.

На секунду возникла пауза. Потом девушка спросила:

— Так вы...колдун?

— Нет... — отвечая, я лихорадочно попытался сообразить, почему она об этом спросила. — Не колдун...

— Но тогда как иначе объяснить все, что вы говорите? — задала она новый вопрос. — Или, может быть, вы были околдованы?

Я даже рот разинул, слушая ее. Уж чего только не обещали мне все чудеса с тушенкой, фляжкой, спичками и сигаретами — казалось бы, чему удивляться? Но это было удивительно: стоять и слышать такое предположение запросто, как единственно возможное. Но тут из толпы протолкался какой-то зверовидного вида мужик, хмуро глянул на меня и обратился к девушке:

— Госпожа... Это шпион: он подослан, чтобы задержать нас здесь!

От этих слов мне стало не по себе. Дело оборачивалось скверно. Стараясь не поддаваться страху, я взял себя в руки и сказал как можно тверже:

— Можете считать меня кем хотите, но я действительно две недели шел по лесу и понятия не имею, где нахожусь!

— Нет, он не шпион, — ответила девушка, задумчиво меня разглядывая. — Подсылать шпиона т а к — просто глупо. Он действительно ничего не знает. Скажите, — обратилась она ко мне: — Вы идете из...

Последнее слово она произнесла неразборчиво. И еще до того, как я раскрыл рот, чтобы попросить повторить, я по ее лицу понял, что она поверила.

— Что же делать вам теперь? — спросила она задумчиво. — Здесь вам оставаться не стоит. Один ваш вид привлечет внимание кого угодно...

— Так я бы и хотел только узнать, как мне добраться до какого-нибудь безопасного места! — подхватил я. — Больше мне ничего не нужно!

— Да, конечно, — согласилась девушка со мной, но как-то рассеянно, о чем-то раздумывая.

Давешний мужик опять приблизился и заговорил предостерегающе:

— Госпожа Рэра... Что вы хотите делать? Никто из нас не знает этого человека. А вдруг он все-таки шпион Потура? Мне он не нравится!

Еще бы я ему понравился. Будь я на его месте, а он на моем — он бы мне еще меньше понравился... А собеседницу мою, значит, Рэрой зовут. Странное какое-то имя. Не слыхал прежде...

— Этот человек обратился к нам за помощью, Слейф, — ответила Рэра строго. — он чужой здесь, это видно. И оставаться тут ему тоже нельзя. Разве мы можем отказать ему?

— Но госпожа моя... — начал было тот кого она назвала Слейфом, но Рэра перебила его:

— Это решено! Мы не можем отказать человеку в помощи!

— Но послушайте, — вмешался я в их распрю. — Если это для вас трудно, то ради бога, не беспокойтесь! Укажите мне только дорогу и я доберусь сам!

Но ответить мне уже никто не успел. Ни Слейф, ни Рэра, потому что в этот момент события рванулись вперед, точно окупая ту медлительность, с которой они тащились предыдущих две недели.

* * *

В толпе возник какой-то переполох, донеслись неясные возгласы, совершенно взволнованный паренек протиснулся к нам.

— Госпожа Рэра, они едут! — выпалил он, запыхавшись и уставился на меня.

На секунду возникла пауза, а потом все разом пришло в движение. Толпа кинулась куда-то в деревню. С Рэрой возле меня осталось несколько человек. В мгновение ока у всех откуда-то взялись котомки, оружие — длинные ножи, топоры.

Похоже, девушка была здесь за старшего. Небольшой группой, обойдя деревню задами, мы прошли мимо замка и двинулись в лес. Причем таким темпом, что я, за день отмахавший уже изрядно, начал опасаться, угонюсь ли за моими спутниками.

Безусловно, это были тренированные ходоки.

Когда мы проходили мимо замка, я обернулся, разглядывая кондовые, потемневшие от времени бревна стен на каменном фундаменте — укрепление было возведено по-настоящему, не бутафорски. И, видимо, очень давно.

И как раз в противоположной стороне, за деревней, из леса стали выезжать верхами какие-то люди. Какие — я с моими глазами различить не мог, даже в очках. Но это затруднение в тот же момент различил давешний Слейф.