Кнут и пряник

Но все у них получилось наилучшим образом. А что вы хотите, магия любви и молодых тел она такая — если мальчик и девочка друг к другу тянуться, то стоит лишь начать целоваться, а дальше все само пойдет, не остановишься.

Так что проход через шлюзы и красоты канала имени Москвы Илья так и не увидел. О чем, кстати, нисколько не пожалел.

На ужин посланник и посланница все же решили выйти из своей каюты. Любовь это, конечно, хорошо, но аппетит к вечеру разыгрался просто зверский. К тому же Илья одним махом принял на себя откат от всего списка исцеленных сегодня Надей людей, так что силы явно следовало пополнить.

Генерал и ученый обнаружились на прежнем месте, за столиком на верхней палубе. Похоже, они уже давно сидели здесь и вели неспешную беседу.

— Появились-таки? — сделал вид, что удивился полицейский. — Эх, молодежь нынче не та пошла, хлипкие какие-то. Я бы в их годы до утра из каюты не вылез.

— Нормальная молодежь, — возразил ему Сергей Никифорович. — А сказки нам тут про свои способности рассказывать не надо. Я вам как доктор скажу...

— Давайте оставим эту тему, пожалуйста, — Илья не то чтобы сильно стеснялся, но говорить с ними про произошедшее ему не хотелось. Особенно при Наде. К тому же было у него какое-то подспудное чувство, что их с комсомолкой где-то "развели".

— Я что у вас хотел спросить-то, — Илья подвинул к столу стул для Нади и сел рядом с ней. — Ну, ладно, у нас с посланницей все хорошо, мы свои проблемы почти решили. Скоро будет квартира, паспорта. С деньгами тоже трудностей не предвидеться. Надя будет лечить людей, а я ей стану помогать по мере сил. В конечном итоге мы здесь чужаки, я вам уже об этом рассказывал. Но вы то хотите что-нибудь сделать? Это же ваш мир и ваша страна, может быть вы хотите что-то изменить здесь в лучшую сторону? Не просто же так мы сюда попали. Или вы никаких глобальных планов не строите?

— Интересный разговор, — протянул полицейский, пристально глядя на Илью. — И какие же у нас могут быть глобальные планы?

— Не знаю. Я вас об этом спрашиваю, — пожал плечами Илья. — Но хорошо, поясню свою мысль. Бывает ли так, что некоторые чиновники порой воруют деньги из бюджета?

— Я полагаю это был риторический вопрос? — улыбнулся генерал. — Но я отвечу — да, такое случается.

— Я могу пожелать любому чиновнику, который с завтрашнего дня будет замешан в воровстве или взяточничестве, приступ головной боли. Надя подтвердит. В результате мы решим проблему коррупции.

— Ты серьезно? — улыбка тут же сползла с лица генерала. Взгляд доктора тоже резко построжел. — Ты хоть сам понимаешь, что ты сказал?

— Я предложил бороться с ворами.

— Последствием такой борьбы будет паралич всей системы управления. Недееспособными станут десятки тысяч управленцев. В результате будет хаос, даже хлеб в магазины завозить не получиться. Кроме того, Надя просто надорвется. Если ты откат от исцеления онкологических больных еле выдержал, то можешь представить, что будет с посланницей, принявшей на себя удар от наказания всех ворующих в стране чиновников? Тебе жену не жалко?

— Но они же могут просто не нарушать закон? — продолжал настаивать Илья.

— Илья, ты всей системы не знаешь, — мягко сказал Сергей Никифорович. — Даже если судить только по тому, что сложилось в Минздраве... — Поверь мне, это вот так, волевым усилием с завтрашнего дня, не лечиться. А обвалить систему ты сможешь. Боясь попасть под твою кару, люди возьмут и перестанут работать.

— Хорошо, я понял, воров трогать нельзя, без них все рухнет, — согласился с ученым Илья. — Но есть, например, убийцы, избежавшие наказания...

— Среди которых множество самых разных людей, — продолжил генерал. — Например, солдаты, выполнявшие приказы по защите страны. Водители, которые совершили наезд на пешехода в ситуации, когда избежать этого было совершенно невозможно. Есть множество всяких несчастных случаев, когда убийство человека человеком произошло совершенно случайно, по стечению обстоятельств. А иногда — когда оно было оправдано и спасло множество жизней. Илья, нельзя карать убийц всем скопом, каждый случай суд должен разбирать отдельно.

— Ладно, убийц тоже не трогаем, — сказал Илья. — Получается, мой дар боли совершенно бесполезен? Потому что для каждой категории плохишей всегда найдутся смягчающие и оправдывающие обстоятельства? И лишь лечить можно всех подряд и с легким сердцем?

— Этого я не говорил, — возразил ему Валентин Геннадьевич. — При точечном применении твой дар бесценен. Но махать шашкой как Тарас Бульба, рубя в капусту всех встречных и поперечных, тебе Илья никак нельзя. Я приведу такую аналогию. Представь себе, что где-то по недомыслию проектировщика построили дом на пятьсот жильцов, в котором сделали лишь два сортира. В итоге они оба ужасно выглядят и вечно заняты, а в коридорах и на улице вокруг дома попахивает сам знаешь чем. Решит ли проблему чистоты в доме ужесточение наказания жильцов за отправление естественных надобностей в ненадлежащем месте? Или надо проект дорабатывать и сортиры строить? Твой дар — это дар наказания Илья. В нашем, увы, несовершенном мире.

— Понятно. Это я и хотел узнать. Никаких попыток вмешательства мне делать нельзя, потому что любое вмешательство лишь ухудшит ситуацию, — сделал вывод Илья. — Что же, пусть так. У меня к вам больше вопросов нет.

— Мне не нравиться то, как ты это говоришь. Илья если ты что-то задумал...

— То я с этим как-нибудь сам разберусь, — ответил генералу парень. — Все нормально Валентин Геннадьевич, мы просто разговариваем. Кстати, всех людей в вашем списке Надя исцелила.

— Вот это просто замечательно, — довольно сказал полицейский. — И все-таки... Надя, а ты что думаешь, по поводу нашего с Ильей разговора. Или опять "все будет, как Илья скажет"?

— Почему же, у меня есть свое мнение, — не стала отмалчиваться комсомолка. — Я в вашем мире недавно, но я вижу, чем он отличается от моего. У нас нет ста видов колбасы в магазинах, и машин поменьше. Нет таких мощных компьютеров. Но зато у нас есть научная база на Луне, а у вас ее нет. И, как я понимаю, уже никогда не будет. У вас развалили СССР и снова развели буржуев, а у нас нет. У нас государство для народа, а у вас наоборот. И знаете, почему так? Потому что мы не боялись бороться за лучшую жизнь, хотя допускали и допускаем ошибки. А вы боитесь. Ваша философия — ничего не трогай, чтобы ничего не случилось. Вы от борьбы отказались, хотите только потреблять.

— Надя, ты же все не так понимаешь, — горько покачал головой Сергей Никифорович, — что у тебя в голове, боже мой...

— Илья называл это "совковой пропагандой". Пока я ему не запретила произносить эти слова. Так вот, как бы вы это не называли, я своих взглядов менять не буду. Но я понимаю, что это другой мир и что я могу ошибаться. И единственный человек, которому я здесь доверяю, сидит рядом со мной. — Надя взяла Илью за руку. — Поэтому мой ответ не изменился: я сделаю так, как Илья скажет. Если это не будет противоречить моим принципам, конечно.

— Суровый манифест, ничего не скажешь — развел руками генерал. — Знаешь, что Никифорович, — обратился он к доктору, — оставим лучше еще раз молодых в одиночестве. У них как-никак свадебное путешествие. Кроме того нам всем есть над чем подумать. Вы не против? — повернулся он к Илье с Надей.

— Нет, конечно. Спокойной ночи и до завтра, — сказал Илья, вставая из-за стола.

— Спокойной ночи, — вежливо попрощалась комсомолка.

— Куда сейчас, в каюту? — с затаенной надеждой спросил Надю Илья.

— Да, я наверное прилягу, — девушка покраснела так, что это было заметно даже в сумерках. Только давай больше сегодня не будем. У меня болит сильно.

— Само собой разумеется, — тут же ответил парень. — Завязали. Надь, ты не будешь против если я на носу немного постою, на реку полюбуюсь? Первый раз в жизни на теплоходе плыву.

— Конечно, Илюша, — улыбнулась ему девушка. — Только не очень долго, я буду тебя ждать.

Проводив комсомолку в каюту, Илья вышел на палубу и облокотился о бортик теплохода, глядя на черную в темноте воду и проплывающие мимо редкие береговые огни. Сегодняшний день давал обильную пищу для размышлений.

То, что произошло сегодня между ним и Надей, было логично и правильно. Деваться им друг от друга некуда, чего уж там. Кроме того, Надя ему нравилась, он за нее очень переживал, ему было сегодня хорошо с ней. Теперь они муж и жена? Хорошо, пусть так. Илья будет ей верным мужем, другом и напарником, он не предатель. Вот только любят ли они друг друга по-настоящему? Хороший, блин, вопрос... Ответить на него строго положительно Илья не мог ни в отношении себя, ни в отношении Нади.

Вторая проблема заключалась в их с комсомолкой будущем, контуры которого уже вырисовывались. Похоже, генерал и ученый спелись, подружились и пришли к одному мнению по вопросу использования посланников. Программа "исцеление в обмен на содержание", ага. Может быть, Илью попросят кого-нибудь наказать, если потребуется. Вообще-то Илья примерно такое будущее себе и представлял. Вот только себя он видел никак не подчиненным придатком к исцеляющей страждущих Наде. Кроме того, их с посланницей союз сегодня явно пытались расколоть и ими манипулировать. Что с этим прикажете делать? Ответа пока нет. Но делать что-то надо и делать быстро.

Илья поежился от налетевшего с реки ветра и оглянулся на горящие окна бара на третьей палубе. Там сейчас тепло, а человек слаб...

Решение пришло после третьих по счету ста грамм водки под томатный сок и сухарики. Простое и понятное, как только он об этом раньше не догадался? Нужно пожелать чего-нибудь такого, чтобы доказать всем, что с ним, посланником боли, тоже надо считаться. Но при этом не задеть случайно невиновного человека. Что бы такого придумать? Илья вспомнил Марчика и осклабился за столиком. Все ясно.

Комсомолка еще не спала. Дожидаясь Илью, девушка читала в кровати какую-то книжку в мягкой обложке.

— Надя, есть идея, — с порога сказал Илья, закрыв дверь каюты. Парень осторожно подошел к своей кровати и лег в нее, стараясь не дышать в сторону девушки. — Я задумал два желания. Одно ударит по мне, другое по тебе, но, думаю, мы выдержим. Нам надо заявить о себе. Ты же слышала сегодня этих старых перестраховщиков? Так мы каши не сварим, будем у них вечно на побегушках.

— Да, Илья, слушаю, — внимательно посмотрела на него Надя.

— Желание первое, твое. Подтверждаю я. С завтрашнего утра в России все военнослужащие армии и полиции, получившие ранения в схватке с бандитами или от врагов на войне за последние пятнадцать лет, излечиваются от своих ран. Ударит сильно, но не думаю, что их будет больше чем онкологических больных. Выдержу. Нет у меня полной уверенности в нашем генерале. Поэтому люди в погонах все вместе как каста должны быть нам если не друзьями, то как минимум не врагами.

— А второе желание?

— Очень простое. Накажем явных кровососов, раз уж нам дана такая возможность. Только я его сложно сформулирую, чтобы случайно не задеть невиновных. Пусть с завтрашнего утра в России у тех, кто из жадности отбирает для себя лично у людей последний кусок хлеба, лишая их средств к самому существованию, заболит голова. И уже не проходит. Вряд таких явных отморозков будет много, зато это по небу напишут, нам пиар...Надя?

Девушка резко побледнела и упала головой на подушку, замерев в неловкой позе. Илья бросился к ней, стал щупать пульс...

— Все нормально, — очень слабым голосом сказала посланница, с трудом открыв глаза. — Я подтвердила. Оклемаюсь теперь...

— Да сколько же этих упырей? — удивился Илья. — Тысячи что ли? Ладно, желай ты.

— Может не надо, Илюша?

— Надо. Пропустим завтра экскурсию в Тверь, ничего страшного — алкоголь продолжал играть в голове парня. — Подожди, я только в койку лягу.

— Илья дождался серой зоны подтверждения желания и твердо сказал "да". После чего как в первый раз на несколько минут потерял сознание.

Теплоход плыл по ночной реке, приближаясь к Твери и унося в себе двоих обессиленных посланников. А в Москве уже немного привыкшая к этому зрелищу публика, задрав головы читала выступающие на небе огненные буквы.

— Илья, я думаю, что нам больше не о чем разговаривать, — вещал генерал, стоя в каюте между двумя койками, прямо над головой лежащего с закрытыми глазами парня. Доктор, сидя рядом с ними на единственном стуле, отпаивал лежавшую в соседней койке Надю теплым чаем из термоса, периодически скармливая маленькой комсомолке кусочки шоколадки. Все лучшее женщинам и детям, правильно. Все звездюли — Илье.

— Все, завтра прибываем в Москву и расходимся, — продолжал злиться Валентин Геннадьевич. — Живите сами как хотите, делайте что хотите. Я вас не сдам, но и помогать больше не буду.

— Да что случилось-то? — слабым голосом спросил Илья, решив прикинуться дубом.

— Что случилось? Ты что, не помнишь, что вчера желал? Совсем пьяный был что-ли?

— Все я помню. Я не понимаю вашего возмущения. Вы против исцеления раненых солдат и полицейских? Или вам жалко упырей отбирающих у людей последнее? Обычных воров и убийц я не трогал.

— Причем здесь это? — Махнул рукой генерал. — Дело в другом. Мы, все вчетвером, команда, или мы с Сергеем Никифоровичем просто ваша обслуга? Если команда, то будьте добры с нами советоваться, при принятии таких важных решений. Если же ты, Илья, решил что мы твои слуги, то давай, до свиданья. Спасибо тебе за дочь, но на подобных условиях я с тобой дело иметь не буду.

— Почему вы нападаете на одного Илью? — попыталась защитить парня Надя. — Я подтверждала его желания.

— А с тебя девочка, вообще спроса никакого, — продолжал бушевать полицейский. — Ты сдала Илье руководство? Сдала. Вот и лежи молча, пока я с ним разбираюсь. Извини, Надя, если резко сказал, но так оно и есть, — добавил после паузы генерал.

— Мы не договаривались согласовывать каждое наше решение, — сказал Илья.

— А разве это не само собой разумеется? Илья, не валяй дурака.

— Ладно, — пошел на попятный студент. Вне зависимости от его мотивов, генерал был в чем-то прав. На его месте Илья бы возмущался точно так же. — Если это будет возможно, следующее желание я сначала обговорю с вами. Признаю, что погорячился.

— Ты серьезно? Отвечаешь за слова? — голос генерала был сух и строг.

— Да.

— Хорошо, — подумав, кивнул головой Валентин Геннадьевич. — Замнем. Но мы друг друга поняли, не так ли?

На экскурсию в Тверь посланник с посланницей ожидаемо не пошли. Илья был очень слаб, Надя выглядела не лучше, но все же передвигаться самостоятельно в пределах каюты они могли, что давало надежду на то, что завтрашним вечером они покинут борт теплохода на своих двоих.

Впрочем, во время стоянки в городе у Ильи появился мобильный Интернет, изучением которого он и занялся, лежа в кровати и потягивая принесенный добрым доктором сок.

Раненые действительно исцелились. Более того, Илья понял, что они с Надей получили сумасшедшую популярность благодаря его, в общем-то, случайной оговорке "с завтрашнего утра". Желание было написано на небе поздним вечером и сразу стало известным. А исцеления начались ранним утром, с рассветом по московскому времени. Получилось так, что Надя дала раненым солдатам целую ночь надежды на чудо. А наутро исполнила обещанное, исцелив их. Видео свидетельств в сети оказалось множество. У обожженного пару лет назад танкиста под зрачком бесстрастной видеокамеры мгновенно исчезли ожоги с лица, груди и рук, оставив после себя чистую, здоровую кожу. Парализованные вставали с инвалидных колясок. Раненный в грудь и лежащий под капельницей в реанимации полицейский сам помогал врачам снимать с себя бинты. То, что эти люди говорили после исцеления о Наде, стоило послушать. Там были и просто сухие слова благодарности, и клятвы в верности, и слезы — полный спектр чувств. Илье даже стало немного обидно — отдувался за всех этих людей сейчас он, а благодарили исключительно Надю. Она же пожелала, а он всего лишь подтвердил — невелика заслуга.