Смерть его игрушка

Я тебе поиграю!

Не прерываю поцелуя. Удерживаю его за шею одной рукой, другой медленно расстёгиваю его джинсы. Жаркое смущение прилило к лицу, и я сжала ладонь, убрав её.

Он поймал мою руку и вернул её обратно. Ладно, я сама это затеяла, а?

Нечто паническое пробралось в сознание. Я же не знаю, что делать и как! Лана вот наверняка знает. Что мне стоило хотя бы по форумам пройтись, почитать статьи?

— Даша, — негромко спросил Роман. — Что такое? Ты ещё не готова?

Не готова? Глупости! Кажется, я сделаю всё, что он захочет. Но...

Всё, что смогу.

— Я просто... не знаю...

Что я такое болтаю?

Ужасно стыдно.

Смешок над ухом.

— Так ты просто не знаешь, что делать, а?

Киваю. Так, Даша, молчи. Сейчас ты снова ляпнешь какую-нибудь ерунду про Лану. Самое время!

— Ну что ж... — он тянет слова, и я слышу, чувствую его улыбку, но боюсь посмотреть в глаза. Взгляд так и замер, сойдясь на его шее.

— Ладно, тогда мы пойдём учиться.

Он подхватывает меня на руки и уносит из кухни.

— Дашенька, просто замечательно, что ты у меня такая пай-девочка. Я сделаю из тебя то, что мне надо.

Кажется, он не расстроился и не рассердился. Впрочем, мне сейчас сойдёт любая реакция. Лишь бы получить желаемый результат.

60.

Уже было темно, когда мы насытились, и вылезать из постели смысла не было. Так, видимо, посчитала и кошка, которая тяжело шлёпнулась на кровать и полезла на меня.

— Это моё, — Роман скинул её обратно на край.

Кошка тихонько муркнула и замерла.

— Интересно, когда она родит? — задумалась я. — Вроде ещё никто не шевелится.

— Без разницы, — отозвался Роман. Кажется, его не интересовала кошка.

— А я ей решила гнездо из своих волос сделать.

— Что?!

Во-от, теперь заинтересовала. Он резко сел.

— Ты что, с дубу рухнула?

— Я не собираюсь стричься! — он же наверняка об этом подумал. Не настолько я дура. — У меня вот, есть!

Я встала, накинула халатик, который теперь обитал рядом с кроватью. Побежала в зал и принесла косу. Уже пыльная. Уже чужая.

— Вот, такие у меня были. Недавно, я обрезала, потому что на химию собиралась. Хочешь, снова отращу такие же? Только это долго.

Он смотрел на волос со странным выражением.

— Это твои?

Я кивнула. Молча. Опять почему-то сдавило горло. Я думала, что это ерундовый повод для переживаний.

— Они очень красивые... Дай-ка.

Роман взял косу и стянул резинку с более толстого конца. Посадил меня на кровать, достал волосы из-под халата и погладил их.

— Вот тут были, да? А, ты их потом ещё подравнивала...

Он ласково гладил чуть свивающиеся локоны, и от его рук по спине и голове разбегались мурашки. Как будто в каждом волосе тёк ледяной огонь. Я узнала искрение жизненных сил, которые чувствовала в его коже, только гораздо сильнее.

— Так приятно, что ты делаешь?

— Тихо... Не двигайся.

Роман поглаживал волосы, и мне явно чудилось шевеление. Они словно ожили, извиваясь, словно змеи Медузы-Горгоны. Ползли по спине, обвивали шею, легко дёргались.

Жутковато, но я терпела. Он просил доверять. Просто сидела и ждала.

— Ну вот. Так лучше. И никаких кошачьих гнёзд.

Крайний сарказм в голосе. Я виновато оборачиваюсь...

От одного движения затылок словно запрокидывается непривычной тяжестью. Что-то сильно тянет вниз. Легко поворачиваю голову в одну сторону, другую...

И резко закидываю руки за спину. Длинные, тяжёлые пряди струятся между пальцами, всё не кончаясь.

Внутри потихоньку начинает лихорадить. Собираю в горсть волосы и перекидываю на грудь. Они свисают путаными петлями, уходя концами за спину.

Встаю, встряхиваю головой. Я помню это чувство. Ощущение то летящей, то струящейся тяжести за спиной.

— Ром, ты что...

Не договариваю — не могу подобрать слов. Он усмехается:

— Прирастил их обратно? Мне они нравятся. Не собираюсь уступать их драной уличной кошке.

— Она не драная... — да что я несу? — То есть, спасибо огромное... Они теперь насовсем? Так и будут держаться?

— Как будто ты их и не стригла. Иди ко мне. Сейчас увидишь, что с ними можно сделать...

Я скинула халатик. Тяжёлый шёлк прядей скользнул по спине и бёдрам. Кажется, я тоже догадываюсь, что с ними можно сделать.

61.

С утра я отправилась на собеседование.

Надо сказать, пока я собиралась, Роман давал мне указания, как себя вести. Критически оценил мою юбку и велел переодеться. Сказал, что если я хочу устроиться инженером по охране труда, а не любовницей директора, стоит замаскировать линию белья более плотной тканью.

Жаль, на прошлом месте директором была миловидная женщина, любящая мужа, и проблем с ней у меня в принципе не могло возникнуть. Я бы вообще вернулась на старое место, если бы оно не было уже занято.

На самом деле вариантов было больше, чем я ожидала. Некоторые из них отвёрг в категоричной форме Роман. Он запретил мне работать на химзаводе, например — близость его к моему дому и так уже едва не стоила мне жизни.

А папе стоила. Теперь я знаю, что не надо жить здесь. Но куда я денусь?

Я собиралась проехать сегодня на швейную фабрику и молокозавод. На последний надежд мало — но кто ж её знает, эту судьбу? В жизни надо использовать все шансы, так ведь?

Мы вышли из подъезда. Разумеется, мы. Роман был непреклонен — мне не следует оставаться одной. Да я и сама не очень хотела. Мне казалось, что только он пропадёт из виду, как случится что-нибудь страшное. Что — я даже не предполагала, но предчувствие — вещь капризная. Приходит, когда желает.

Да и быть с ним, просто рядом — это удовольствие.

Если бы только не придирался к моей одежде! Необязательно одеваться, как монашка, чтобы показать свою неприступность. Но Романа убедить в этом не получилось. Он сказал, чтобы первое впечатление я оставила благоприятное, а потом могу одеваться, как хочу.

Поддерживая за локоть, он повёл меня через двор в противоположную от остановки сторону. Я попробовала спросить, куда мы идём, но получила короткий поцелуй, который служил ему уходом от ответа.

Мучилась неизвестностью я недолго. Мы подошли к тёмно-фиолетовому автомобилю, припаркованному у торца дома.

Я даже не поняла ничего, когда Роман достал ключи из кармана, и машина весело отозвалась писком сигнализации.

— Ну, садись! — он открыл пассажирскую дверцу.

— Э...это чья? — не поняла я.

— Моя. Тебе не надоело всё время ловить такси?

— Да, но... Откуда она у тебя?

Он закатил глаза.

— Даш, ну какая тебе разница? Где взял, там уж нет. Садись давай.

Я уселась и принялась воевать с ремнём безопасности.

— Давай, я тебя пристегну, — Роман вставил ключ и завёл машину. Помог мне с ремнём, и некоторое время рассматривал, что получилось.

— А мне нравишься ты, пристёгнутая ремнями. Куда сначала поедем?

— Сначала на швейную фабрику. Думаю, там больше шансов.

— А куда больше хочешь?

Пожала плечами.

— Да по большому счёту всё равно. Вообще не думаю, что мне повезёт с двух раз. Это было бы странно.

Мы выехали со двора. Роман вёл машину очень уверенно, но без лихачества. Останавливался на на жёлтый, пропускал пешеходов, держал разрешённую скорость. Я любовалась им: спокойный, сосредоточенный. Уверенно сжимает руль. У него красивые руки: широкие ладони, длинные крупные пальцы с редкими волосками. Округлые ногти, загнутые вниз. Шероховатая кожа. Я помню.

Я погладила его руки, поводила пальчиком.

— Да-аш! — возмутился он.

— Ты же бессмертный! — улыбнулась я, проводя по его плечу.

— Но ты-то нет!

— Ты же рядом... — я легко царапнула его шею.

— Значит так. Либо ты сидишь смирно, либо мы разворачиваемся обратно. У тебя явно нерабочее настроение.

— Всё, больше не буду, — я торопливо убрала руки.

— И ремни безопасности пассажирского сиденья надо будет снабдить наручниками.

Я густо покраснела. В основном, от того, какие мысли вызвала у меня идея с наручниками. Он же ничего не заметил?

Ладно с ним, лишь бы кое-что другое не заметил. Он так тщательно подбирал мне деловую одежду.

Я вздохнула. Села смирно, сложив ручки на коленях и потупив взор.

— Пай-девочка — это ещё хуже, — сообщил он. Я хихикнула, не сдержавшись. Не-ет, сейчас я вряд ли пай-девочка.

— Ром, а что за машина?

Сменим немного тему. Я всё-таки с работодателем беседовать еду.

— Hyundai Solaris.

Hyundai он сказал как-то мяукающе, а Solaris — как 'Солярис', с русским акцентом.

— Нравятся Hyundai?

— Мне нравятся легковушки Daimler AG, но не хочу пускать пыль в глаза и привлекать излишнее внимание. — ответил он равнодушно.

Daimler? Это не Mersedes ли? Что-то тут не то. Мужчина не может не хотеть пускать пыль в глаза.

— Зря... Ты бы неплохо смотрелся на Мэйбахе, — может, не стоит его подначивать, а? Что я буду чувствовать, если он припаркует Мэйбах под моим окном?

— Правильно говорить Майбах. Это немецкая машина. Откуда ты знаешь марки?

Я пожала плечами. Надо объяснить, пожалуй, что меня вполне устраивает Hyundai. И даже, в принципе, автобус. Есть машина — хорошо, нет машины — ладно.

— Сюда? — спросил Роман и припарковался.

Ой. Уже приехали. Ладно, Даша, потом скажешь.

62.

Испытательный срок полгода, в течение которого зарплата — четыре тысячи рублей, потом в два раза больше — самый популярный развод работодателя. Я вышла разочарованная. В отделе кадров сказали, что позвонят мне, но я туда не пойду. Даже если действительно позвонят. Всё понимаю, с моим неполным годом в качестве опыта работы рассчитывать на золотые горы сложно. Но ради чего я пять лет училась в политехе на коммерции?

Вышла я с нормальным лицом. Что расстраиваться? Расстраиваться надо после десятого отказа. Поиск есть поиск.

— Ну как? — Роман ждал меня возле машины.

Я хитро улыбнулась:

— Обещали взять, только если я буду спать с директором. Я согласилась — там очень симпатичный директор.

Тёмные глаза ещё больше помрачнели, он стиснул мои плечи и прижал к машине:

— Дашка, я чтобы таких шуток больше не слышал!

Я обняла его за пояс и прижалась:

— Извини. Больше не буду.

А мне казалось, невинная шутка. Как же он тогда отреагирует, если поймёт, во что я одета?

63.

Мы доехали до молокозавода очень быстро — минут на двадцать раньше назначенного срока. Предыдущее собеседование заняло куда меньше времени, чем я ожидала. Остановились в квартале от него — пару минут ходьбы.

— Придётся подождать, — предложила я. Просто посидеть с ним рядом — это же здорово. Интересно, Роман тоже так считает?

Я отстегнула ремень и взяла его за руку.

— Даша, — он легко коснулся губами моей ладони, — ты меня боишься?

— Почему?!

Вопрос очень удивил. С чего это он взял? Разве похоже?

Пожал плечами:

— Тебе лучше знать.

— Нисколько.

Ладно, это просто причуды. Их у него много. С чего бы я его боялась? Пусть мы знакомы пару недель, но, во-первых, его знают и Андрей, и Лана. А во-вторых, он не сделал мне ничего плохого, совсем наоборот.

Он усмехнулся и качнул головой:

— Ты необычная.

Ровный тон, лёгкая улыбка.

— Потому, что не боюсь тебя? Ты же не сделал мне ничего плохого.

— Но могу.

Я не сдержалась и фыркнула насмешливо:

— Кто угодно может.

— Но мне за это ничего не будет.

— Да что за вопросы? Ты меня что, решил прирезать и прикопать?

Он расхохотался и сгрёб меня в объятия:

— Дашка, я тебя обожаю!

— Пусти, мне неудобно.

Я его не понимаю. Совсем.

— Я — восставший из Ада мертвец. Тебя это не пугает?

— Вот сейчас ты меня пугаешь, — я надула губы. — Это вообще к чему расспросы? Вообще нормальная девушка в здравом уме и твёрдой памяти может пугаться, бояться и всё такое, если за ней так ухаживают?

— Вообще-то, они так и делают.

Он склонил голову и серьёзно, проникновенно посмотрел на меня. Я вернула взгляд и подождала продолжения.

— Меня даже мистики сторонятся.

— То есть много женщин знают про тебя всё, что я знаю?

Я постаралась сказать это равнодушно, не показать, что меня задело. Вряд ли имею право рассчитывать на уникальность. Понятно, что я — одна из многих. Такие мужчины долго свободными не остаются. Тем более не стоит рассчитывать его удержать. Он — вольный ветер, без границ и привязанностей. Сегодня он со мной, а завтра — уже наиграется. Что мне останется? Воспоминания. Он оставил даже Лану — блестящую, красивую, обаятельную... А я? Что особого из себя представляю? Ничем не примечательная, симпатичная, — но таких сотни вокруг. Помню, читала книги и статьи в стиле 'Как удержать мужчину'. Так на обычного и среднестатистического уходит столько сил и времени — причём постоянно. Что уж говорить о таком, как Роман? Я знаю, он уйдёт, рано или поздно, и сколько мне ещё осталось — невозможно сказать. Я не из тех, кого не бросают. Я, скорее, из тех, кто подпирает стенки во время танцев. Собственно, была бы такой, если бы не Ланка. Именно она научила нас с Алёной чувствовать себя королевами и вести себя соответственно. Научила одеваться и ухаживать за собой, держать себя и разговаривать с людьми. Ты можешь не беспокоиться, подруга — он всё равно будет твой. Вы невероятно подходящая пара. А я... никакие чулки под рабочей юбкой не сделают меня секс-бомбой. Глупо было это затевать. Надеюсь, он не заметит.

— Даша, — позвал он тихонько. — О чём задумалась?

— О тебе.

Я пододвинулась поближе к соседнему сиденью и устроила голову на его плече.

— Девочка, никто, кроме тебя и мистиков не знал, что я мёртвый. Они и так считали меня странным и пугающим.

И я бы не знала, если бы не проговорился Андрей.

— Я тебя не боюсь, — заверила его. — Пока ты не сбрасываешь меня с крыши. Понятно, что всемогущий мистик, но — всё равно жутковато.

Но вслух говорить не стала. Кажется, не очень уместно сейчас.

Он нежно поцеловал меня.

— Спасибо тебе, малышка. Иди на своё собеседование. Я припаркуюсь поближе.

64.

— Девушка, что было написано в объявлении насчёт вакансии?!

Худощавый, подтянутый, немолодой — лет пятьдесят, наверное. Волосы цвета 'перец с солью'. Очки в металлической оправе. Серый костюм отлично сидит, явно дорогой. Хотя я, конечно, не слишком хорошо разбираюсь в мужской одежде. Строгое выражение лица, глаза глядят высокомерно и презрительно.

Девушка из отдела кадров мне понравилась куда больше. Но когда она сказала, что со мной будет беседовать заместитель директора, я не предполагала, что увижу человека, который так запросто вызывает робость.

Я перебрала в уме требования к кандидатам. Ведь сразу не рассматривала те, которым я не подходила. Ничего такого в объявлении не было. Даже опыт работы не был указан.

— Дословно, — сухо потребовал он. Я неуверенно повторила объявление:

— Вакансия инженера по охране труда...

Он перебил:

— Ещё раз!

— Вакансия инженера по охране... — начала я снова. В груди забурлил тревожный страх. Что такое? Чем я не подхожу? Или это — какая-то проверка?